The two-body problem

      Леон возвращается через час, пахнущий бензином и горящим пластиком. Ветеринар ушел покурить, а Эллиот сидит у постели Тайрелла, наблюдая, как его грудь вздымается и опускается.       — Разобрались, — говорит Леон. — Черт, что случилось с твоей рукой Эллиот смотрит на повязку, беспорядочно обернутую вокруг его локтя.       — Ему нужна была кровь, — бормочет Элиот.       Леон фыркает.       — Что ж, — говорит Леон, — нам нужно валить. Ветеринар просит пять штук наличными. У тебя они есть? Почти уверен, что он не возьмет медицинскую страховку мистера технического директора E Corp.       О, бля. Эллиот даже не подумал, сколько это будет стоить. Он тянется к брошенному пальто Тайрелла, висевшему на стуле позади него, и вытаскивает бумажник. Пачка наличных там нехилая — Эллиот отсчитывает три тысячи долларов. Для Тайрелла это, вероятно, ничего. Карманная сдача. Он также берет ключи от машины Тайрелла.       Леон кладет одну руку Тайрелла себе на плечо и тащит Тайрелла к «кадиллаку», а Эллиот следует за ним. Ветеринар прислоняется к вывеске снаружи, выцветшей пластиковой плите со шрифтом Comic Sans и изображением собаки, выбитым под словами SCARSDALE VILLAGE ANIMAL CLINIC.       — Что по деньгам? — Мужчина бормочет.       — Это все, что у меня есть с собой, — говорит Эллиот, передавая комично большую пачку купюр Тайрелла.       — Недостаточно, — хрипло отвечает ветеринар, перебирая купюры. Он с раздраженным вздохом бросает сигарету на пол.       — Тебе нравятся машины? — спрашивает Эллиот, из-за усталости его тон становится коротким и резким. Мужчина поднимает единственную седую бровь. Эллиот бросает ключи от машины Тайрелла, и мужчина ловит их обеими морщинистыми руками.       — Это Escalade 2014 года. Стоит гораздо больше пяти тысяч долларов, — говорит Эллиот.       — Мне не нужны ключи.       — Я попрошу Леона привезти деньги сюда.       — Значит, я даю тебе ключи, позволяю тебе уехать и доверяю тебе вернуть мне машину за сто тысяч долларов? — Мужчина фыркает. — Я знаю того человека, которого только что подлатал. Вы думаете, я не смотрю телевизор? Это Тайрел Уэллик. Если вы не везете его в больницу, то в том, как эта пуля попала в него, есть что-то противозаконное. Я работал на многих преступников, сынок. Ты не первый, кто пытается выманить у меня деньги.       — Я хорош для этого, — настаивает Эллиот.       — Это вы все так говорите.       — Если вы узнали Тайрелла, то вы знаете, насколько он богат. У него есть деньги. просто у меня сейчас нет их с собой. Но я доставлю их тебе, клянусь.       Эллиот слышит, как хлопает дверца Кадиллака, а затем Леон подходит к нему и спрашивает:       — У вас все хорошо?       Мужчина качает головой, скрестив руки на груди.       — Ему не хватает двух тысяч баксов. Никто не уйдет, пока мне не заплатят.       Эллиот осматривает его с ног до головы, гадая, что именно этот старик собирается делать, если они просто свалят отсюда.       — Две тысячи? — спрашивает Леон, залезая в карман. Он вытаскивает пачку купюр и небрежно передает их. Старик ворчит, хватая их, нахмурившись, а потом начинает считать. Удовлетворенный тем, что его не обокрали, он достает из своего белого халата две баночки с таблетками.       — Это антибиотики, — объясняет ветеринар, встряхивая бутылочку поменьше. — Ты даешь ему по одному каждый день, пока они не закончатся. Я не почувствовал запаха перфорации кишечника, когда зашивал его, но без надлежащего рентгеновского оборудования невозможно сказать наверняка. Если у него начнутся какие-то признаки инфекции — лихорадка, сыпь вокруг раны, воспаленные лимфатические узлы — вы либо отвезете его в больницу, либо дадите ему все это.       Он встряхивает другую бутылку, и крошечные белые пилюли внутри звенят. Эллиот сразу узнает их, призрак его прошлого возвращается, чтобы преследовать его.       — Это морфин, — продолжает ветеринар. — Это единственное, что я получил от боли, кроме кетамина и пентобарбитала. Ты будешь давать ему по одной штуке каждые шесть часов, если только он не попросит еще. Не давайте ему больше четырех в день, если только ему не станет хуже и вы не решите его усыпить.       Ветеринар швыряет бутылки в руку Эллиота.       — Транквилизатор, который я дал ему, чтобы вырубить перед операцией, скоро перестанет действовать. Он, вероятно, начнет говорить бессмысленные вещи, и у него будет неприятная головная боль, но вы просто дайте ему выспаться, и он будет в порядке.       Эллиот кивает. Ветеринар прищуривается, словно оценивая способность Эллиота заботиться о своем новом пациенте.       — Теперь слушай сюда, — говорит ветеринар, его голос становится ниже, — после сегодняшнего дня я не хочу больше неприятностей ни от тебя, ни от Тайрела Веллика. Только из-за того, что такие богатые люди, как он, скупают всю здешнюю недвижимость и взвинчивают мои налоги на недвижимость, я вообще прибегаю к взятию денег у преступников. У меня респектабельный бизнес, и я занимаюсь им уже более сорока лет. У меня есть сотрудники, которые зависят от моей зарплаты. Я не идиот, я ничего не скажу полиции. Так что, если Тайрелл Уэллик занервничает и захочет послать сюда кого-нибудь, чтобы избавиться от меня после того, что я здесь сегодня увидел, вам лучше сказать ему, что он зря тратит время.       — Хорошо, — отвечает Эллиот.       После этих слов старик поворачивается и направляется обратно в свою клинику.       Эллиот смотрит на Леона, собираясь сказать спасибо, но Леон останавливает его.       — Нет необходимости, чувак, — говорит он, — все в духе Рождества, понимаешь?       

———————————

      Они подъезжают к многоквартирному дому Эллиота, в основном потому, что больше некуда идти. Леон помогает ему нести Тайрелла наверх, и, к счастью, никто из его соседей не спит и не видит.       Тайрелла бесцеремонно бросают в постель Эллиота, полуголого и в холодном поту. Эллиот начинает рыться в своих ящиках в поисках чего-нибудь подходящего. Леон плюхается на диван.       — Хочешь немного потусить? — спрашивает Леон, хватая пульт Эллиота с журнального столика. — Ставлю, что на одном из этих каналов показывают «Рождественскую песнь в прозе Маппетов».       Эллиот смотрит на бессознательное тело Тайрелла. Леон следует за его взглядом.       — Ладно, я понял, — говорит Леон, отступая. — Не лучшее время.       — Сколько я тебе должен? — спрашивает Эллиот.       — Мне? Ничего, чувак. Всегда рад помочь моему мальчику Эллиоту.       Эллиот не понимает. В чем подвох?       Кстати, твоя квартира чертовски прослушивается. Здесь за этой лампой просверлены три дополнительных отверстия, — говорит Леон, откидываясь назад и указывая на свет рядом с диваном. — Кто-то определенно просунул туда какие-то провода. Наверное, я хочу избавиться от этого.       Эллиот кивает. Он почти уверен, что его слышал только мертвец в фургоне, но он не может быть в этом уверен. Что, если кто-то уже находится там, изучая журналы, пытаясь понять, что задумал Эллиот?       А пока он устанавливает свой глушитель на своем столе, слушая, как слабый гул радио наполняет комнату.       — Мне пора идти, — говорит Леон, вставая. — Вам нужно остыть. Накуритесь, поешьте жратвы, посмотрите Сайнфелд. Это будет опять как тюрьма, только без неонацистов.       — Конечно, — говорит Эллиот.       — Холодный. Увидимся, Эли.       И с этими словами Леон уходит, запирая за собой дверь.