Ветер с дождём хлещет в лицо, камни под ногами впиваются в лёгкие кеды, а рюкзак за спиной висит почти лишним грузом. В кармане несколько смятых синих купюр и пара серебрянных монет, а в руках расколотый напополам брелок. Если бы Чонин мог, он бы уже разрыдался, спрятавшись под козырьком какой-то из остановок. Однако все слёзы были выплаканы ещё давно, оставив после себя пустоту в груди и горькое послевкусие.
Ноги гудят от долгой непрерывной ходьбы, а одежда вся промокла насквозь; лёгкие горят, тело немеет и дрожит. Чонин спотыкается обо что-то, спрятавшееся в полутьме, и падает на землю, больно сталкиваясь ладонями о камни, а колени разбивая в кровь. Брелок в его руке впивается в кожу, трескаясь ещё больше и почти ломаясь на куски. Внутри всё сжимается, а ком в горле становится больше. Ян закусывает нижнюю губу с силой, медленно вставая и промывая раны под дождём. Он шипит и морщится от боли, а после тщательно оттирает от грязи брелок. Он – самое ценное, что у него осталось от немногочисленных,
счастливых чувств.
Чонин любит поздние осенние дожди, любит свежесть и прохладу после них, но сейчас, направляясь
куда-то в такую погоду, он, правда, хочет ненавидеть эту погоду. Но не может, ведь она также одно из единственного ценного, что осталось у него.
Когда ноги перестают слушаться, а его самого колотит крупной дрожью, парень оглядывается. Он садится на бордюр, устало приваливаясь к стене какого-то наверняка заброшенного дома, и прикрывает глаза. Можно немного передохнуть. Его не будут искать в такой ледяной ливень. Его не будут искать ночью. Его не будут искать, когда все думают, что он спит. У него есть время.
Чонин сглатывает, откидывая голову и сжимая в руке поломанный брелок.
Он сбежал. Из дома; от прошлой жизни и родителей; от проблем, боли, бесконечных и однотипных дней, наполненных ненавистью к себе.
Мысли бьются о черепную коробку подобно загнанным в угол диким зверям, а после затихают. И Чонин вспоминает то, что хотел бы навсегда
забыть.
Ему шесть. Его мама всё утро на кухне из-за папиного дня рождения. Маленький Чонин помогает маме, разговаривая с ней и звонко смеясь над её шутками. Она пачкает его нос мукой, пока готовит выпечку, и тискает за щёки, улыбаясь тепло и ярко. Они оба стараются, готовя любимые папины блюда. Убирают всё за собой, идут искать самые красивые наряды и накрывать на стол.
К обеду собираются гости, приходит с работы папа. Все улыбаются, смеются, поздравляют главу семьи с праздником и хвалят, что у него вырос такой хороший сын в отличии от старшего, который позор семьи. Ян не совсем понимает их, дёргает тётю за юбку, прося «не говорить так про его хёна, тот самый замечательный и крутой!». Его снисходительно гладят по голове. Отец смотрит как-то странно, но молчит, а мама почему-то поджимает губы.
Вечером, когда гости разошлись, отец зовёт его на кухню поговорить.
С этого дня и начинается ад.
С этого дня Чонин становится позором семьи №2, а его брат «умирает», стираясь отовсюду из их семейных разговоров, фотографий и прочего. Словно его никогда и не существовало, а Чонин просто выдумал хёна.
С этого дня Чонин каждый день стоит равно утром перед зеркалом и смотрит на новые синяки и ссадины, оставленные отцом. Того будто клинит и из всегда доброго и любящего мужчины он превращается в тирана, ненавидящего всех и всё.
Ян не знает, почему терпит это. Не знает, почему молчит обо всех издевательствах, которые с каждым разом становятся всё изощрённее, оставляя всё более болезненные и страшные раны на теле. Не знает, почему закрывается ото всех, но всё равно продолжает надеяться и верить, доверять. Не знает, почему не пытался уйти раньше и почему раз за разом защищал маму, вставая между ними и позволяя избивать себя.
Мысли душат, давят, пожирая изнутри. Они жужжат в голове противными насекомыми, пока все не исчезают, уступая место теплу.
К своим 17 годам он не уверен, был ли у него когда-либо старший брат и нормальная жизнь. Зато он уверен в том, что однажды ему, ночевавшему на улице несовершеннолетнему, встретился действительно восхитительный человек. Господин Ли был добрым человеком и всего лишь совершал очередной обход улиц, когда нашёл его. Он отвёл его в отделение, но, услышав так мало от Яна, почему-то решил разрешить переночевать у себя дома. Была такая же поздняя осень, лил лёгкий дождь, а они шли по улице и думали каждый о своём. Уже дома у мужчины Чонин узнал, что у того было три кота, одиночество, наступившие 20 лет и первый месяц работы в полиции. Они, на удивление, разговорились, и младший узнал и о любимом времени года мужчины, и о СунДунДори, устроившихся рядом с ними, и о каких-то нелепых фактах обо всём на свете.
Ночью, впервые за долгое время, спалось хорошо.
Утром его проводили до дома.
Прежде чем уйти господин Ли вложил ему в руку какой-то глупый, но милый брелок, улыбнувшись и пожелав удачи. Чонин ему не ответил, сжав вещь покрепче и тотчас спрятав в кармане.
Они больше не встречались, даже случайно, но Ян почему-то уверен, что успел влюбиться в этого человека. Это жалко и обнадёживающе, ему ведь всего лишь протянули руку и дали немного обычной доброты. Ему противно от самого себя и этих мыслей, а ещё больше от того, в какой ситуации он оказался.
Шум дождя убаюкивает, а замёрзший и уставший организм требует отдыха. Парень и не замечает, как засыпает.
***
Всё тело ломит, а веки с трудом разлепляются. Тусклый свет настольной лампы рядом давит на глаза, а от кома в горле и сухости во рту тяжело дышать. Ян со стоном поворачивается набок, а после садится, протирая глаза. Кашель сам собой вырывается из него и глушит шаги и шорох рядом.
— На, выпей, — звучит чужой голос и парень дёргается резко, широко распахивая глаза и смотря на стоящего напротив мужчину. — Тише, тише, чего ты так?
Чонин от испуга давится воздухом и вновь закашливается, сгибаясь пополам. Мужчина рядом заботливо похлопывает по спине, поддержвая, и это пугает ещё больше.
Когда вновь получается нормально дышать, а пелена слёз смаргивается с глаз, парень вскидывает голову в попытке разглядеть незнакомца. Им, по иронии судьбы, оказывается тот самый офицер. Он с беспокойством оглядывает младшего, протягивая стакан с водой и, когда стакан забирают, аккуратно убирает лезущие Яну в лицо прядки волос. Сердце последнего пропускает удар.
Он осушает стакан за пару крупных глотков, мысленно сжирая себя изнутри. Это глупо, так глупо, но он не может реагировать на такие незначительные, но тёплые вещи иначе. Он не может не влюбляться, не тогда, когда с ним поступают так заботливо и по-доброму, пока его хрупкое и израненное сердце ноет. Господин Ли жесток. Он ведь чувствует что, может даже догадывается, зря что ли у него кот из приюта? Нельзя быть таким внимательным к брошенному и раненному, привяжутся же.
— Господин Ли, — начинает Чонин, вздрагивая от приземлившегося на его плечи пледа.
— Просто хён, — улыбается тот и садится напротив. — Минхо-хён.
Только сейчас Чонин понимает, что они в отделении. Том самом, в который его привели в их первую встречу. Это немного иронично, но у Яна нет времени, чтобы думать об этом. Он шмыгает носом, цепляется пальцами за плед, посильнее кутаясь в него и теребя край. Он покусывает губы, пока собирается с мыслями, а Минхо терпеливо ждёт.
— Минхо-хён, — наконец произносит парень и поднимает взгляд на сидящего напротив. Он всматривается в этот, полный чего-то тёплого, взгляд, и шепчет тихо, на грани слышимости, словно не хочет, чтобы его услышали: — Спасите меня.
***
Время летит быстро. Холодная и поздняя осень сменяется неменее холодной зимой, а неизвестное и тёмное бущудее преобретает яркие краски и определённость. Рядом тычутся своими мордочками в бок коты, мурча и грея, а ещё чья-то ладонь нежно перебирает волосы, пока на фоне шумит телевизор.
Чонин, возвращаясь мыслями на несколько месяцев назад, лишь хмыкает. Он и подумать не мог, как одна простая, но такая отчаянная просьба изменит его жизнь с ног на голову. Как
один простой человек, просто по доброте душевной и сочувствии протянувший руку помощи, изменит его жизнь.
— Хён, — чуть хрипловато ото сна зовёт Ян, жмурясь от ласки. — Я тебя люблю.
— Я тебя тоже, буханка, — фырчат сверху и дарят поцелуй в волосы.
