***
Мачио продолжала строчить мне каждый час. Где-то через месяц работы в X-rais я понял, что этой полоумной девке нужно работать нянькой, а не секретарём. Наверняка хорошо, что я сделаю перерыв от них всех. Раскат грома, доносящийся с улицы, и мерный шум речи посетителей за стеной, заставляли вспомнить, что я всё ещё живу не на своём внутреннем топливе, а на кофе и мне бы давно пора ложиться спать раньше пяти утра. Потираю уставшие глаза большими пальцами и вжимаю голову в плечи, будто мне обрубили шею. Дремота не заставляет долго ждать и «забивает» последний гвоздь в крышку гроба под названием «работать на рабочем месте, а не спать». — Занят? — светловолосый заглядывает в коморку. — Я тут принёс тебе кофе и… Вздрагиваю. Не то от внезапного звонкого голоса, не то от того, что меня выдернули из полусна. Небольшая коморка, что была выделена мне под «работу», тут же наполняется слишком резонансным звучанием, будто тот убаюкивающий шум и голос Чимина — две полярности, где бубнёж посетителей кафе и раскаты грома — это сладкая сказка на ночь от мамы, а голос светлой головы — это скрежет металла по стеклу. — Давай кофе, — прерываю его одним кивком головы, стараясь не смотреть в сторону. Он стоял в проходе и даже боковым зрением я видел, как он улыбается от уха до уха, будто ему на затылке прищепку прилепили, чтобы ничего вниз не стекло. На моих коленях красовался ноутбук. Одной рукой я строчил код, второй чесал затылок и периодические свайпал надоедливые уведомление от Мачио, правой ногой упирался в стену, так как места для меня тут не было от слова «совсем», а левой старался подоткнуть рюкзак, который оставил на полу (там было пару флешек с нормальной музыкой, а не вот этой бесяче-собачьей, что зациклена тут днями и ночами). Светлоголовый ставит поднос на совсем крохотный столик и снова мнётся в проходе, выжидая от меня чего-то. Надеюсь этой кочерыжке крашенной не нужен совет или что-то в этом духе. Я вообще не силён в межличностных отношениях и уж тем более светских беседах. Чимин, тем временем, всё ещё стоял и мялся. Носки его тапок смотрели друг на друга и казалось, что эти плюшевые собачьи головы там о чем-то общаются. Игнорирую. Не сказать, что делал я это охотно — интерес к Паку у меня всё же был, пусть и чисто деловой. Хотя подождите. Вру. Было интересно, почему он на работе носит домашние тапочки. Со своей наглостью и отрощенным чувством всеобъемлющего похуизма я так и не смог заявится в X-rais в таком виде. Ну и тапок у меня таких не было — что уж греха таить. Тьфу. Снова заставляю кофе стынуть. — Чего тебе? — дописываю ещё пару строк, прежде чем сам задаю вопрос вслух. Носом чувствую, как кофейный шлейф расстилается прямо до потолка и впитывается в волосы и одежду, которые и так уже состояли не из нужных материалов и днк, а из кофейных зерен кажется. — Хотел поддержать тебя, — бодро отвечает светловолосый, будто ждал от меня именно этого вопроса. Кажется он качался из стороны в сторону, вероятнее всего, пытаясь набрать амплитуду и выпрыгнуть из коморки на метров 5 вперёд. Это объяснение было для меня самым логичным. Делаю гримасу безразличия. Ключевое слово «делаю». Уж слишком я люблю кофе, чтобы быть с ним в одном помещении с недовольным лицом. Как-то неуважительно что ли. — Ну… я понимаю, как порой бывает трудно работать на новом месте. Я сам не сразу освоился… — парень потупляет взгляд вниз, складывает обе ладошки в большой карман фартука посередине и почему-то тяжело вздыхает, словно воздуха ему не хватает. Со стороны он был похож на слишком грустного кенгуру, если бы те носили дурацкие тапки с собаками (которые возможно общались ментально) и не имели детей-кенгуренышей в сумке. — А потом тебя покусала розовая собака и ты стал «таким»? — вставляю флешку в ноутбук, но краем глаза стараюсь отследить реакцию нового коллеги. Всё это походило на игру «кто кого быстрее достанет». Кстати с Мачио эта игра закончилась на моменте приветствия на собеседовании и моём первом более-менее длинном предложении в её адрес. — Юнги, — вдруг как-то совсем серьёзно и тихо произносит тот. Слышать своё имя из уст этого губошлёпа (забыл уточнить, что рот у него действительно выглядел, будто пчёлы покусали, хоть и стоит заметить, что покусали как-то слишком симметрично, прямо для рекламы помады или чего-то такого) было странно. За совсем недолгое время тут я уже отчетливо понял, что этот странный пацан напротив никогда не бывает серьёзным: он либо улыбается, либо… улыбается ещё сильнее, выжидая когда у него слетит с затылка «прищепка». — Чего? — снова «делаю» вид, что мне плевать. — Мне так нравится твой юмор, вот правда! — Чимин радостно вскрикивает, достает руки из большого кармана, распластывает их по сторонам и снова вот так глупо-наивно улыбается, аж бесит. — Но мне всё же стоит пойти работать. Удачного первого рабочего дня, коллега! Теперь в каморке пахло ещё и чем-то сладким. Сладко-розово-щенячьим, если быть точнее. Вдруг слишком отчетливо понимаю: пахло ванилью. Впервые осознаю чужой аромат так отчётливо. — Плевать, — бурчу себе под нос и кое-как вытягиваю ногу вперёд, чтобы она не затекла окончательно. — Просто работаю тут и пью кофе — большего мне и не нужно. Хотя…стоп. Точку в сегодняшней недоработе ставит ещё один сильный раскат грома и моё внезапное воспоминание. Нужно было довести дело до конца. Не самое важное, но всё же.***
Я не был человеком ответственным и хоть сколько угодно услужливым. Однако Хироши я был обязан. Нет, серьёзно — он был тем человеком, который намеренно спровадил постоянного клиента за лучшим кофе на свете к конкурентам. Как вы понимаете, я теперь не постоянный клиент, но в долгу у него всё-таки остался. — На, — довольно громко ставлю стакан на стойку (чтобы тот услышал), пока Хироши слишком уж натужно протирает стеклянный стакан, тот аж скрепит. Официант даже не сразу осознает, что произошло и немного дёргается, вздымая массивные плечи вверх от удивления и страха. — Кофе. — О, Юнги! — Хироши светится, наклоняется немного вперед в знак благодарности, а затем берётся за картонный стакан, как за самую дорогую реликвию в мире: осторожно настолько, что кажется его движения распались на несколько микро составляющих. Бесит и опять слишком долго. Если бы ему можно было прописать код на ускорение — я бы сделал этот незамедлительно. А лучше бы к таким людям были читы, как в играх. Парень долго и томно вкушает аромат, оттопыривает мизинец и только после 32 бестолковых манипуляций начинает отпивать кофе, который вероятно уже остыл. Реакция Хироши рождается на его лице мгновенно и красуется там как субтитры при немом кино. Он одобрительно мычит, затем мычит куда громче и будто убеждает первое своё мычание в том, что оно имеет право на существование, и, наконец, расплывается в улыбке, что-то бормоча то ли себе под нос, то ли духам предков, на которых он вечно ссылался в рандомные моменты жизни. Видимо последнее он перенял у старикашки-владельца кафе. Я устаю ждать больше десяти минут и решаю, что стоит оставить этого кофейного авантюриста наедине со своей головной болью. — Пока, — буркаю в ответ и почти подхожу к выходу, расправляясь с расстоянием за пару отрывистых шагов. — Юнги, подожди! — пелена неги растворяется с лица Хироши тут же. Официант некогда любимой мной забегаловки материализуется прямо передо мной, почти загораживая проход грудью и даже хмурит брови, словно я ему чем-то обязан. — Чего тебе? Кажется, что за последние несколько дней, я угробил весь свой запас слов, рассчитанный на добрых месяцев пять вперёд. — Как же у них получается такой кофе?! Как… ну вот как?! Хироши плавно деградирует в примата, размахивая своими огромными ручищами по сторонам. Глаза его настолько широко раскрыты, что на долю секунды кажется, будто он сейчас ими засосёт внутрь себя всё пространство и меня в том числе. — Я то откуда знаю? Я просто устроился к ним на работу, — выпаливаю как-то слишком опрометчиво. — Юнги! Правда?! Ты правда там работаешь?! Но… как же… А впрочем не важно! Юнги, добудь для меня рецепт! Я тебя умоляю! Парнишка трясёт меня за рукав, а вместе с рукавом трясусь я и утренне-обеденный кофе в размере 3 или даже 5 чашек во мне. Бульканье внутри отрезвляет и я наконец-то вырываюсь. — Да отлепись ты, — фырчу, а затем поправляю рукав, которому досталось. — Ничего я не буду доставать. Ты просил кофе принести — вот, — указываю на стаканчик позади него, который как-то сиротливо стоял на стойке в гордом одиночестве и уже почти не выпускал пар. — Сами разбирайтесь со своей кофейной войной. Я пошёл. — Юнги… Хироши грузно падает на стул рядом и так шумно вздыхает, что мне в спину прилетает поток воздуха. Сердце неприятно сжималось. Оно делало так редко. Очень. Последний раз мне довелось испытать подобное глядя на новостную ленту с потерянным котёнком. Ума не приложу, почему именно тот пушистый черный комок с косоглазием меня так зацепил. А уж почему я так реагирую на Хироши — вообще вопрос открытый и вряд-ли закроется когда-то. — Всё пропало… — продолжает тот, пока я пялюсь в витрину, а точнее в стеклянную входную дверь, которая разделяла меня с улицей. — Я всегда знал, что этот день настанет… Не выдержать нам конкуренции, вот и всё… Конец. Ещё один тяжелый вздох и такое же дуновение, будто кто-то сквозняк пригласил в заведение и тот теперь вальяжно прогуливался по моей спине. — Ладно, — бросаю через плечо. Кажется чувствую, что стал дергаться глаз. — Попробую посмотреть. Возгласы Хироши остаются в забегаловке наедине с ним. Я же направляюсь за последней порцией кофе на сегодня. Возможно сердце моё сжималось не от примитивных чувств, а от тахикардии. Однако последнее я принимать никак не хотел. Свинцовые тучи, пушистые, ровно настолько же, насколько пушист тот черный кот из новостной ленты, гуляли над головой и будто подгоняли вперёд. Мельтешащие перед концом рабочего дня люди забегали в разные заведения на знакомой улочке в надежде спастись от начинающегося ливня. Надо же, неужели венец природы боится пары капель воды с неба? Ещё один раскат грома, пробирающий меня до мурашек по всему телу. Капля касается плеча. Она быстро впитывается сначала в рубашку, а затем и в кожу. Ощущать её так же приятно, как и слышать шум дождя сидя дома, зная, что тебе никуда не нужно. Снова что-то щемит в груди. Хм. Вторая капля приземляется на лоб, стекает небольшим ручейком прямо по щеке и вниз, а затем за шиворот, в последний момент резко изменив траекторию движения. Ощущаю её, как родную. Кажется, что за это мимолётное движение я словно прожил с ней её жизнь. Для меня — это всё лишь миг. Для неё — огромный путь и он сгорел так быстро. Третья капля. На губах, но не моих. На пороге розово-щенячьего кафе стоял Чимин. Рот его слегка приоткрыт. По нижней губе стекает третья капля. Она повисает где-то на грани, будто просит о помощи, держится долго и уверенно, почти застывает и кажется уже никогда не сойдет с места, но всё же срывается вниз и разбивается о пол. Мой взгляд почему-то так же долго держится на его губах, словно жду, что капля вновь появится на том же месте. — Эм, — зачем-то выдаю вслух от удивления и, как-то незаметно для самого себя, смущаюсь. Давно ли я краснел? Чимин, как ни странно, был не в привычном фартуке баристы и в таких же привычных моему взору тапках, а в простой одежде: светло-голубые джинсы, белая футболка с огромным принтом на груди, и непримечательные кеды, кажется Nike или что-то в этом духе, что я не люблю. Четвертая капля падает на его правую щеку. Не замечал, что они у него с румянцем. — Хочешь спросить, почему я не за стойкой? — улыбаясь отвечает тот, будто мысли читает. — Начальство решило нанять второго баристу, поэтому я смогу уходить чуточку раньше с работы. Представляешь, Юнги? И наняли его прямо сегодня! Даже ждать не пришлось! Юнги. Это меня так зовут? Снова странно переваривать кого-то, кто знает твоё имя, да ещё и говорит его вот так жизнерадостно вслух, безо всякой на то причины. Обычно я слышал «Юнги» в контексте чего-то либо плохого, либо в качестве связки к последующей просьбе или требованию. Одно без другого в моей вселенной и не существовало. — Ясно. Ещё один оглушительный раскат. Пару капель приземляется ровно посередине между мной и Чимином. Светлобашковый (так и не определился кто он — светлая голова или светлобашковый) стоит на порожках и продолжает улыбаться. Со стороны казалось, что столкнулись две стихии, два агрегатных состояния или попросту черное и белое. Точнее, черное и розовое. Почему-то Чимина я ассоциировал именно с этим ненавистным мне цветом. Розовое и жутко пахнущее ванилью. Смахиваю одним движением головы надоедливую отросшую челку с глаз и делаю отрывистый шаг, ступая на порожки кафе. Мы равняемся плечами, но ненадолго. — Если хочешь, можем поехать домой вдвоём. Тебе в какую сторону? — блондин продолжает улыбаться, только на этот раз, я вижу это лишь боковым зрением и каким-то ощущением теплоты с его стороны, словно когда он давит из себя этот полумесяц, в районе пары метров от него становится солнечно, как ранней весной. — Ладно. Захожу в кафе. Снова атмосфера выблеванной детской краски, размазанной по всему помещению. Людей кажется ещё больше, чем в обед и рано утром. За кассой стоит кудрявый парень. Буду называть его пудель — ничего более гениального мне всё равно в голову не придёт. — Сделай эспрессо. Двойной, — с невозмутимым лицом «прошу» свежеиспеченного сотрудничка о дозе. — А вы… — начинает пудель, но прерывает сам себя. Взгляд его скользит куда-то сквозь. — Это — Юнги, — за спиной голос Чимина. Какого черта он настигает меня так внезапно, словно двигается по воздуху? — Он наш сотрудник, поэтому кофе ему за счёт заведения, Тэ-тэ. Тэ-тэ. Это он себе такое имечко отрастил? Почему бы не называть всё своими именами? Слева от меня светлобашковый, а напротив — пудель. Ведь так всё понятно, как божий день. Один кудрявый настолько, что не видно глаз и кто если не пудель так выглядит? Ну а Чимин… Он — блондин. И эти блондинистые волосы растут на башке. Его. — Ох, простите! — тот кланяется и быстро ретируется к кофемашине позади. Благо без длинной речи про то, как он рад знакомству. — Он хоть будет видеть куда наливать кофе? — вопрос, который действительно меня мучил, и задавал я его не Чимину, а скорее выбрасывал в воздух. Светлая голова круглит глаза, немного краснеет, но потом заливается смехом, да так, что добрая часть посетителей на него оглядываются. — Юнги, у тебя такой необычный юмор! — Чимин жестом показывает пуделю, что нужно налить кофе в стаканчик на вынос и снова переводит взгляд на меня. — Тебе не будет плохо от 8 чашки за день? — Нет, — даже не обрабатывая вопрос, отвечаю. Он считает сколько я пью кофе? Может и к лучшему. Так я хотя бы буду знать точную цифру, чтобы было что сказать врачу. Последний кардиолог пытал меня на этот счёт, но я так и не смог вспомнить. — Кажется для тебя тут рай, — Чимин снова улыбается и, на долю секунды, я приподнимаю уголок губы в попытке улыбнуться в ответ. Выглядит больше как попытка поскалиться. — Готово, — заключает пудель через пару минут. Глаз его по-прежнему не видно, но радует, что кофе в таре, а значит моему удовольствию ничего не угрожает. — Пока, Тэ-тэ! — светлая башка машет миниатюрной ладошкой новому баристе, а затем поспевает за мной. Я прощаться вообще не любил, поэтому уже был у входной двери, одной ногой на улице и целиком в мыслях о кофе. И каплях. — Так и в какую тебе сторону? — продолжает Чимин. — А тебе в какую? — между первым и вторым глотком спрашиваю я. Мне не было никакого интереса узнавать это у ходячей «ванильной палочки». Просто хотелось выдать противоположную сторону в ответ, чтобы отвязаться от назойливой компании и быть при этом не совсем конченным человеком. Всё-таки Чимину грубить мне не хотелось. Он же делает кофе. Тот самый. Хироши пока рецепта не знает, да и не узнает, если разругаться с Паком прямо сейчас. — Мне в район Кансогу. Знаешь такой? — светлая голова теребил брелок на телефоне. Выглядел он при этом, как побитый мамкин щенок. Может поэтому он тут работает? Так сказать, лицо компании. — Мне в другую. Канбукку, — пятый глоток и сердце снова делает кульбит по волнам кофейных зерен внутри меня. — Отлично. Тогда я заеду к бабуле. Заодно расскажешь, как тебе твой первый день у нас! — Чимин ловко перепрыгивает последние две ступени и оказывается на пару метров дальше от меня. — Пойдем? Его облепляют капли. Множество. Они крупные, увесистые, а сильные удары о тело Пака разбрасывает их в разные стороны, от чего фигура баристы будто обрамлена брызгами. Он не прячется от дождя. Стоит спокойно, даже не щурится, а ровно наоборот — продолжает улыбаться, как ни в чем не бывало. Ему нравится дождь. Я рассчитывал, что это надоедливое недоразумение со светлой головой поедет в противоположную сторону. Что ж. Придётся терпеть ещё одного человека в моей жизни. Кажется, рано я вздохнул с облегчением. Позабыл о Мачио, но стал думать о каплях и пунцовых щеках баристы. А ещё, в углу сидит чёрный кот со стеклянным взглядом. Ему дождь точно не по душе. Он хохлится, сжимается до размера буханки, а если быть точнее, пирожка, так как ещё совсем котёнок. — Смотри какой! Глазки друг на дружку смотрят! — вопит мокрый Чимин, пританцовывая вокруг черного комка. — Да он же промокнет так! Прячу «буханку» под рубашку. Кажется, что у меня теперь будет кот и много проблем.