cerulean love encased in amber

Ещё осенью, когда Кохаку и ХиМЕРУ только начали встречаться, они договорились кое о чём, казалось бы, совсем незначительном. Хотя, скорее, это было больше предложением старшего, с которым Оукава, не без разочарования на лице, но согласился. «Никаких поцелуев, пока тебе не исполнится шестнадцать». И в чём-то ХиМЕРУ был прав: Кохаку действительно ещё «рановато» для такого. И в этом крылась своего рода забота о мальчике, о том, чтобы они не пересекли незримую черту дозволенного раньше времени. Но чёрт, как же иногда им обоим было трудно это терпеть. К счастью, ждать было недолго – всего лишь несколько месяцев. Но вот наступил долгожданный февраль. На календаре красуется цифра четыре, а до «судного дня» остаётся всего пять минут. К счастью, он не предвещает ничего плохого. — Нервничаешь? — с едва заметной ехидностью спрашивает ХиМЕРУ Оукаву, устроившегося у него на коленях. Праздновать его день рождения парни решили в комнате общежития старшего. Это было внезапное решение, принятое из-за удачно сложившихся обстоятельств: все сожители мужчины разбежались по делам, и в эту ночь он был совсем один. Точнее, был бы. В темноте комнаты горят лишь оранжевый свет ночника и экран ноутбука. В одной из вкладок браузера открыты часы, на которых постепенно двигались стрелки, отсчитывая секунду за секундой; а в другой включён плейлист с негромкой музыкой, тихо раздающейся из динамиков. Кохаку не хотел встречать свой день рождения шумно и грандиозно, ему гораздо приятнее уютная компания всего одного, но зато очень дорогого ему, человека. — Нисколечко, ХиМЕРУ-хан, — щебечет Кохаку. Это ложь: он ещё как нервничает. А мужчину обмануть трудно. Но он, кажется, и виду не подаёт, что догадывается. Остаётся четыре минуты. Время тянется ужасно медленно. Поэтому мальчик решает немного полазить в соцсетях. — Гляди, Оукава, столько людей с нетерпением ждут твоего дня. Его встречает море сообщений от друзей, также отсчитывающих минуты до его дня рождения, а посты в ленте переполнены предпраздничной радостью. На сердце становится радостно, ведь теперь в свой праздник он не один. — Они не знают, почему его жду я, — шутит Кохаку, на что ХиМЕРУ лишь едва слышно хихикает и прижимает парня ещё ближе к себе, зарываясь в шею. Песня в плейлисте сменяется другой. Остаётся три минуты. Как можно ещё потянуть время? — ХиМЕРУ-хан, расскажи анекдот. — Он тебе шутник, что ли? За этим лучше к Амаги обращаться, — фыркает мужчина, но всё равно продолжает. — Но раз уж ты у нас днерожденный мальчик, ХиМЕРУ что-нибудь придумает. Немного подумав, ХиМЕРУ выдаёт: — Решил Шиина отучить пить Амаги. В клубе готовки посоветовали ему дать тому ведро сакэ, положив на дно мёртвую кошку – противно станет, и он пить прекратит. Ну, он так и сделал. Ушёл на работу. Возвращается и видит: Амаги выжимает кошку и кряхтит: «Ну кисонька! Родненькая, ну ещё капельку!» — Какой ужас, ХиМЕРУ-хан! — смеётся Кохаку вопреки наигранному отвращению. — На самом деле, это похоже на правду. Так и надо этому Ринне-хану. Меньше денег будет в алкоголь просаживать. — Ты прав, как и всегда, Оукава. Но заметь: в этом анекдоте он не перестал пить. Даже труп кошки в ведре ему не помешал. — Пф-ф, чего и следовало ожидать. Надо нагрузить его чем-нибудь ещё тогда, чтобы пить не было времени. — Может, и в этот раз работу поискать попробуешь. Только на этот раз ему одному. ХиМЕРУ уверен, что у тебя обязательно получится. У Кохаку теплеет в груди, и он невольно улыбается. Он всё никак не может привыкнуть к тому, как часто его теперь хвалят за, казалось бы, совсем простые вещи. К тому, что в его силы верят. Раньше для самой простой похвалы ему приходилось делать ужасные, грязные вещи, а чтобы заслужить доверие необходимо было трудиться днями и ночами, не жалея себя; но теперь, когда в его жизни появились Crazy:B… Он и правда чувствует себя как дома. Знает, что ему доверяют, что его любят и ценят. Он всё ещё не совсем понимает почему, но всему своё время. — Договорились. Я заставлю его хорошенько попахать. Одна песня кончается, и вновь начинается другая. Остаётся минута. Момент истины всё приближается. Может, это только Оукава драматизирует, но… Нужно собрать всю волю в кулак. Он ждал этого месяцами. В чём смысл отворачиваться сейчас? Ещё совсем чуть-чуть. Десять, девять, восемь… Секунды пробегают перед глазами. Семь, шесть, пять… Парень ёрзает на чужих коленях в нетерпении. Четыре, три, два… Вот-вот. Один. — С днём рождения, мой дорогой Оукава Кохаку. ХиМЕРУ не успевает закончить начатое им поздравление, ведь Кохаку разворачивается всем телом молниеносно, валит мужчину на кровать и целует. А затем ещё и ещё, вновь и вновь неумело покрывает всё лицо то лёгкими, невесомыми поцелуями, то прижимается к коже, словно в последний раз. А ХиМЕРУ смеётся: счастливо, раскрепощённо, свободно – так, как не смеялся никогда. Постепенно мальчик начинает успокаиваться, и останавливается, нависая над ХиМЕРУ и сбивчиво дыша. А старший лишь берёт его лицо в свои ладони нежно, словно хрусталь, да глядит в лиловые глаза. Затем прижимает Оукаву ближе, ближе к себе, и обнимает, целуя в ответ. Всю ночь они проводят в тёплых объятиях друг друга, легко смеясь, болтая о том, о сём, и чмокаясь, и засыпают вместе лишь под утро. И пусть они оба не выспятся, пусть завтра весь офис КосПро будет греметь поздравлениями, хлопушками и радостным гамом, сейчас они лишь вдвоём, в тишине. А ничего больше для счастья и не нужно.