Суженый мой, ряженый...

Солнце постепенно опускается за горизонт, окрашивая облака в рыжий. Оно уже не такое обжигающее и слепящее, как днем, а мягко пригревает теплыми вечерними лучами. Воздух постепенно остывает и, уже во всю расцвевшая природа замирает. Лёгким ветром доносится запах костров, которые разжигают на берегу большой реки в казачьем селении. Скоро все потягутся к очагу и начнётся праздник - Ивана Купала. Серёжа волочится по тропинке рядом с небольшим лесом к большому казачьему куреню его семьи, вместе с двумя корзинками всяких разных, сильно пахнущих трав и ягод. Мать дала указание помочь девицам перетаскать эти лукошки к ним, оставить рядом с плетёным из прутьев забором и отправиться за новыми. Да побыстрее, ибо потом заниматься сбором трав и плодов будет некому. Рядом с лесом, хоть и небольшим, поздно вечером ошиваться было опасно - говорят, что среди деревьев лешие поджидают того момента, когда какой нибудь дурачок забредет к ним, а там уже и поминай, как звали. В общем вся нечисть пробуждается, от кикимор и мары, до бесов и полевиков. Рассказы эти хоть и для детей, но и в сердце Серёжи вселяли немного страха. В конце концов ему не хотелось потеряться где-то в чаще (ну и не только) и сгинуть. Но сейчас он не особо зацикливался на этом, мысли были заняты абсолютно другим. А именно - Володей. Молодым, ловким казачком, с которым они с детства были лучшими друзьями. Володя статный, красивый, руки у него сильные, черты лица острые, да и в принципе он в свои девятнадцать с половиной похож на настоящего мужчину, не то что Серёжка. Он как будто застрял в своём юношеском, даже детском обличии и походил больше на пятнадцати-летнего парнишу. Отец-атаман учил его седлать коня, это Серёжа освоил, но вот со стрельбой и с клинками у него были явные проблемы. А вот Володя умел все, поэтому многие девки на него и заглядывались. Самый видный жених на деревне, так сказать. Серёже эти их игры красивыми глазками, любезности и лесть не нравились. Ну вот чего те к нему цепляются постоянно? Даже когда они общаются, то обязательно подойдёт какая нибудь барышня и нагло влезет в диалог, приглашая Володьку на свидание за холмом неподалёку, а этот хлопец отказывается, говорит мол, дел у него много, подмигивая при том Серому. А ещё Есенину вспомнилось, как одним вечером, у кого-то на именинах, он аккуратно прошептал ему на ухо: "боже, я так устал от них.. Ты единственный меня понимаешь." - и после этих слов парень весь сжался, мурашки табуном пробежали по спине и рукам, кажется вот-вот и волосы дыбом встанут. Володя в свою очередь и в правду говорил иногда Серёже что-то откровенное, искреннее, никогда не отказывался от какой-то маленькой прогулки вечером, не натянуто улыбался (а он так часто делал при остальных) а наоборот легко, весело, и крепко обнимал на прощание. Серёжа спотыкается об камень, лежащий посреди дороги, чуть не рассыпав содержимое корзинок. Блондин тут же выныривает из круговорота мыслей, оглядываясь по сторонам - он уже практически пришёл. Женщины и мужчины как на подбор были в белых рубахах или туниках с вышивкой на рукавах. Некоторые только доплетали свои огромные венки, а те, кто уже был готов - вовсю пели песни.

Темная ночь,

Где твоя дочь?

А моя дочь

В чистом поле,

В чистом поле

Бел лен полет.

Удайся ж, мой лен,

Тонок, долог!

Тонок, долог,

Бел волокнистый,

Бел волокнистый,

Шелк шелковистый!

Он идёт мимо многочисленных дворов рядом с которым снуют и люди и животные, замечая неподалёку высокую фигуру которую облепили женщины. В руках у них были красивейшие венки, которые они пытались впихнуть брюнету. У них есть интересная традиция - чтобы признаться в любви, показать свои чувства, на Ивана Купала девушка плетет мужчине которого любит венок, и если он его принимает, то они с того момента официально будут в отношениях. Владимир машет Есенину, подзывая его поближе. - Серёжка, иди к нам! И тот подходит, смущённо улыбаясь. - Привет. Маяковский приобнимает его за плечи, забирая одну корзинку себе, дабы потом помочь, и чуть поклонившись девушкам, говорит: - Простите дамы, но венок приму только от Серёжи. И тут же слышатся разочарованные вздохи. Голубоглазый чувствует, как его ланиты начинают краснеть. - Ну и дурак же ты! Шепчет он, пихая друга в бок. - А чего ты сразу обзываешься? Может, и в правду сплетешь? - Мне будто делать больше нечего. Фыркает парень, разворачиваясь в сторону своего жилища. - пошли уже, а то мне влетит от матери. Поставив наконец корзины рядом с плетёным забором, Серёжа облокотившись на него спиной, вздыхает. - у тебя, я смотрю, все стабильно. - мне эта "стабильность" не нравится. Сам же знаешь. Поправив чёлку спадавшую на глаза отвечает Володя. - я бы предпочёл, чтобы ко мне лип ты, а не они. - ну у тебя и шутки конечно! Прыснул Серёжа, смотря на то, как Володя хитро ухмыляется. - ты-то сегодня на гуляния пойдёшь? - скорее всего. А ты? Серый пожимает плечами: - у меня нету ни желания, ни настроения. Володя в ответ на это удивлённо приподнимает брови, обеспокоенно проходясь взглядом с головы до ног по товарищу. - у тебя случилось что-то? - Нет, просто... Перед глазами снова всплывают картинки того, как к его возлюбленному клеятся, и как Серёжу опять захлестывает жгучая ревность, от которой самому становится стыдно. Но, может ему не стоит так убиваться? Может, Володя не его "суженый"? - мне там делать особо нечего. - как нечего? А хороводы, пляски.. Ну, хоть ради меня приди. Чуть помедлив он добавляет: - пожалуйста. Серёжа скрещивает руки на груди, стирая с лица былую печальность. - ладно, я подумаю. *** На улице совсем начинает темнеть, краски сгущаются, далёкие, небесные светила друг за другом зажигаются прямо над головой. Дышать, кажется, становится легче. Неугомонные ласточки наконец-то стихли и больше не кружат в выси чирикая, зато на смену им пришли сверчки, начиная тихонько стрекотать в зелёной траве. Серёжа все таки решил пойти на праздник, все же если б он остался дома - то это было бы очень и очень странно. Мало ли, что подумать могут? Скажут ещё, что колдун какой-то, или поди гадает сидит, пойдёт дурной слух по всей деревне, и потом попробуй докажи им обратное! Юноша идёт к пока что небольшой, но шумной толпе что кружится у костра. От резкого дуновения ветра он морщится, ища пока глазами Маяковского. Но, спустя пару минут это занятие не увенчалось успехом. Серёжа усаживается на траву рядом с костром от которого приятно веет теплом, прислушиваясь к говору окружающих. Вот, рядом сидят девки и шушукаются о том, как одна из них гадала на жениха перед зеркалом. - держу я свечу, вижу, сзади тень и мне сразу так жутко стало! Подходит ближе, всматриваюсь в лицо, а там Толя! - а ты уверена что это именно он был? С недоверием спрашивает другая. - да точно, говорю тебе! Ты сама-то попробуй. А может ему тоже... Совсем заслушавшись Есенин не замечает как подле него усаживается Владимир, аккуратно притрагиваясь к его плечу. Блондин тут же оборачивается, вздрагивая. - ты меня напугал. Чего подкрадываешься внезапно? Володя же, пытаясь не засмеяться, выдавливает из себя: - ты вполне мог меня и по прикосновению узнать! - ага, конечно. Заквтив глаза отвечает Серёжа, удобнее располагаясь на земле. Конечно, мог узнать, они же давно общаются и повадки, привычки друг друга оба уже выучили, но Есенин будто выпал из реальности, пока внимал слова девушек. В то время собиралась остальные - старейшины, главы семей, их жены и дети. Володя и Серёжа были приглашены к столу, и вскоре уже все жители сидели за ним. Разные явства, напитки украшали этот пир, и можно было с уверенностью сказать, что здесь постарались абсолютно все семьи, а в частности - женская половина. После основной трапезы как правило начинались пляски, которые Серёжа к слову не сильно любил. Он бы лучше понаблюдал за этим со стороны, чем путался у всех под ногами. И, ясное дело - Володе такой расклад событий не нравится. Запыхавшийся после коротенького, но утомительного танца он находит Серёжу и хватая его за руку, поднимает с земли. - чего смурной такой? Пошли вместе с нами! - нет-нет-нет, Володь, я не хочу. - не отнекивайся, все равно не отстану. Он ведёт его к своре баб и охмелевших мужиков, впихивая в огромное кольцо хоровода. - ну Володь! - не вредничай, Серёжа! Маяковский берет его ладонь в свою, а другую руку блондина тут же занимает женская ручка и, Есенин фыркая и стреляя недовольным взглядом в сторону улыбчивого брюнета все же идёт вместе со всеми по часовой стрелке вокруг огня. Хоровод кружился все быстрее и быстрее, захватывая все большую территорию и набирая неописуемые обороты. Красочные юбки и белоснежные подолы платьев девушек выписывают необычной красоты пируэты, в то время как мужские сапоги звонко оттаптывают ритмы. Серёжа, выпивший всего две рюмки чьей-то обжигающей горло наливки чувствовал, как ноги начинают немного заплетаться. Ну, это походу он единственный такой слабый на алкоголь, ибо другие уже более наклюковшиеся мужики и парни отплясывали во всю, раздирая глотку песнями. Вокалом большинство молодых людей не блистало, но радостно было всем, что главное. Глядя на счастливого Володю, да и на множество других ребят, в глазах которых отражался свет, исходящий от могущественного пламени огня, на лице Есенина невольно всплыла тёплая улыбка. Он и сам не заметил, как уныние постепенно сходило, а усталость же давала о себе знать. Наконец, все замедлилось. Сумасшедший ритм перешёл на более спокойные, плавные движения. Ноги чуть гудели после таких активных действий, продолжая шагать, путаясь в невысокой траве. Вскоре пляски подошли к концу, и настал черёд прыгать по парам через костёр. Маяковского увели практически сразу же - Серёжа не успел даже выразить ему свое недовольство по поводу втаскивания его в общий танец. Блондин отходит в тень, под большую, чуть накренившеюся черемуху, глубоко дыша. Он быстро оглядывается по сторонам и, убедившись в том, что за ним не наблюдают - совсем скрывается в тени густой листвы, быстро возвращаясь в деревню, в свой дом. Адреналин появился сразу же, как только он отдалился от места празднования на несколько метров. А если заметят его отсутствие? Авось, и нет? Риск огромный, но больше такого шанса не подвернётся. Серёжа ускоряет шаг и теперь чуть ли не бежит, постоянно оглядываясь назад, дабы точно знать, что за ним никто не увязался. Сердце стучит как бешеное, кажется, ещё немного и из груди выпрыгнет. Вот, уже хата виднеется с соломенной крышей, да пару лошадей во дворе, пощипывающих зелень. Парень тихо, совсем как мышка просачивается в дом, обходя стремительно все комнаты. Опять же, чтобы убедиться, что он в помещении совсем один. Дело остаётся за малым: найти зеркало (можно позаимствовать у матери), зажечь свечу, и вспомнить эти чёртовы слова заговора. Взяв из родительской комнаты небольшое зеркальце на подставке, Серёжа оставляет его на столе в кухне. Затем вынимает из сундука рядом с печкой тонкую свечу, и зажигая её с помощью огнева, садится на деревянную скамью. Где-то глубоко внутри вьются сомнения. Стоит ли гадать? Может, это все полная чушь, и у той девки просто воображение разыгралось? Ну или на худой конец, может, решила придумать все это? Есенин поджимает губы, поворачиваясь прямо к зеркалу. Перед ним лишь два атрибута, с помощь которых может решиться его судьба. Сказать, что волнуется в эту секунду - ничего не сказать. Страх того, что парня могут в любую секунду застать за подобным занятием, никак не хотел отпускать Есенина. Уж если кто-то зайдёт в дом, то гори оно все синим пламенем: позор на все родное селение, грязные слухи, цепко охватившие разговоры жителей, и одиночество, сопутствующее вечность, будут обеспечены. Да хрен с ним, будь что будет. Дороги назад нет, если взялся - то делай. И Серёжа решает поскорее покончить с этим делом, да уйти со спокойной душой дальше праздновать, чтобы лишних подозрений не вызвать. Родители на гулянии, но и эта мысль не успокаивает. Тревожно все же, а узнать хочется. Будто фитиль стоявшей перед ним свечи, тлеет внутри юноши. Теперь точно можно начинать. Абсолютная темнота охватывает помещение, пряча из виду все его предметы, и даже лунный свет не сумел просочиться в комнату. Тишина сковывает сознание. Из крохотного окна не слышно тех же уличных сверчков, ведь ставни плотно затворены. Парень вглядывается в свое отражение, тихо нашептывая: - суженый мой, ряженый, покажись в зеркале... Блондин пристальнее обводит все отражение взглядом, не замечая никаких изменений, и снова начинает шептать, только быстрее, увереннее. - суженый мой, ряженый, покажись в зеркале. Суженый мой, ряженый, покажись в зеркале. Суженый мой, ряженый, покажись в зеркале! Тем временем, Володя, совсем измотанный и с красными как свёкла щеками хотел было найти Есенина, а тот словно сквозь землю провалился. Нигде его нет, никто его не видел, только родители смогли предположить, что Серёженька ушёл домой, либо из-за усталости, либо из-за плохого самочувствия. Маяковский совсем не хотел оставлять своего товарища грустить в одиночестве, и если Есенину вправду поплохело, то Володя смог бы ему хоть помочь. Поэтому кареглазый без раздумий отправился за Серёжкой. Блондин зачарованно смотрит на пламя свечи, продолжая нашептывать глупый наговор, потеряв надежду совсем. - чего и требовалось ожидать. Со вздохом говорит он сам себе, поднимая глаза, смотря на отражение комнаты за его угловатыми плечами. За спиной что-то мутное клубится, вьется, никак из темноты вылазить не хочет. По коже пробегает холодок. - выходи. В пол голоса произносит Серёжа, чувствуя уже в горле стук своего сердца. Грудь сейчас словно разорвёт на части. Все вокруг будто померкло. Пламя свечи качнулось в сторону, задрожало, а позади парня наконец-то образовалось что-то похожее на фигуру. Есенин беспокойно выдохнул, терпеливо ожидая момента, когда он сможет увидеть лицо. Большая, тёмная фигура плавно движется вперёд, к огоньку. Коленки голубоглазого начинают подрагивать от смешанного чувства любопытства и страха. Оно совсем близко, ещё немного и, Серёжа смотрит в знакомые глаза. - Володя... Пискнул обомлевший и бледный парень, часто хлопая глазами. Брюнет стоит совсем близко, опускает руки на его плечи, гладит, нежно так, только Серёжа совсем ничего не ощущает. А хотелось бы. - "я знал." Проносится у него в голове, пока в отражении его целуют в светлую, кучерявую макушку. Суженый улыбается ласково. Жаль, что это всего лишь некий морок, а не настоящий Владимир. Не только заговорить с ним нельзя - не ответит ничего, но и даже обернуться, прикоснуться в ответ не может - спугнет. Дверь со еле слышимым скрипом отворяется, а Серёжа, совсем не обратив внимания все продолжает пялиться в гладь. Володя заходит внутрь дома, щурясь от сплошной темноты в сенях. Нащупав кое-как арку, которая вела на большую кухню он аккуратно ступает вперёд, замечая в итоге слабое свечение. Ещё пару шагов и, Маяковский замирает, увидев Есенина. - что ты делаешь? Совсем залюбовавшийся парень тут же оборачивается, отодвигая от себя зеркальце, выругавшись: -блять. Свеча потухла сама по себе, погрузив снова обоих во мрак. - ничего! Дрожащим голосом начинает оправдываться тот, вскакивая со скамьи. Брюнет, получив такую бурную реакцию давится собственным смехом. - ну даёшь, Серёжа! Когда глаза более менее привыкли к темноте, Володя подходит ближе, останавливается за спиной, и чуть ли не в шею дышит. - на любовь гадал? Расскажешь, что увидел? (Маяковский уже давно догадался на что именно тот гадает.) - это личное! Чуть помолчав, он жалобно добавляет: - Володь, только не рассказывай никому о том, что я делал. Прошу тебя! А тот в ответ ухмыляется. Слишком уж Володя любопытный, чтобы так сразу соглашаться на молчание, не узнав самого важного. - так неинтересно. Давай ты расскажешь мне о том, кто твоя судьба, а я никому не выдам твою тайну. Идёт? Слышится приглушенно прямо над ухом Серёжи. Другого выхода все равно нет. Его поймали. Прийдется рассказать. Хотя, во всем есть свои плюсы - Есенин сможет сразу признаться в своих чувствах. С тяжким выдохом сокрушается тот: - ладно. Он поворачивается лицом к Маяковскому, поджимая неуверенно губы, так, что они становятся похожи на тонкую полоску: - в зеркале я увидел тебя, ты моя судьба. Но, признаться честно, до этого у меня к тебе тоже были чувства. Он весь дрожит, не веря в то, что только сказал. - у меня тоже. Выпаливает Маяковский, наклоняясь ближе к лицу возлюбленного. Он до самого конца надеялся на то, что услышит свое имя - и вот, надежды оправдались. Всё же Володя не ошибался, когда предполагал, что Серёжа к нему не ровно дышит. Ещё миг, Есенин берет его лицо в свои руки, тянется к чужим губам, целуя практически невесомо. - я тебя люблю. Шепчет брюнет, притягивая пассию к себе за талию, перенимая инициативу, уже впиваясь в сахарные, такие мягкие и желанные уста. Да только поцелую долго длиться, чтобы сполна насладиться друг другом, не суждено было. На улице послышались медленные шаги и какое-то бормотание, походящее больше на бред пьяного. Дверь хлопнула и оба парня, как кипятком ошпаренные, отпрянули друг от друга. Серёжа схватил свечку спрятав ее в рукав рубахи и открыл ставни (чтобы не было так темно), а Володя быстро убрал зеркало за спину, дабы "гость" точно ничего не заподозрил. В помещении заходит изрядно подвыпивший дядя Серёжи, еле стоя на ногах. - о, вот вы где. Чего ушли с праздника, хлопцы? Протяжно говорит он, еле шагая к скамье. - а хотя, не важно. Давайте возвращайтесь, вас там искали вроде. Мужик ложится на скамейку и быстро засыпает, мирно посапывая. Видимо, жена отправила его домой проспаться, но он решил не идти далеко и уснуть в родительском доме, ибо он ближе. Серёжа нервно хихикает, отбирая у Маяковского вещицу. - пойдём, не будем мешать ему. Голубоглазый отнёс зеркало обратно, оставил его стоять так же на тумбочке среди других цацок матери, затем вернулся к Володе, который ждал его на улице под огромным звёздным небом. Есенин получил поцелуй в щеку, от чего весь засиял, взяв брюнета за руку, переплетая свои и чужие пальцы, так же, как и переплетены были их судьбы.