"Дорогой Аято,
Мне придётся начать это письмо с весьма печальной ноты, но, к сожалению, иначе не получится. Ты наверняка помнишь ту историю о девушке и проклятии древней книги, и, верно, ты с самого начала понял, что она обо мне. Мы не говорили об этом, и я прекрасно понимаю, почему - мне самой не хотелось бы думать о том, что через пару-тройку лет библиотека перейдет в чьи-то чужие руки, а моя шляпка окажется в сундуке на чердаке. Правда в том, что "пара-тройка лет" слишком быстро превратилась в месяцы, а затем в недели, и... ты понимаешь, что я хочу сказать. Прошу простить меня за то, что пишу слишком поздно. Я бы не хотела отрывать тебя от дел Комиссий, всё-таки на тебе держится целая страна, но если бы ты приехал, я была бы очень рада. Конечно, если это письмо дойдёт раньше, чем известие от Джинн. Она такое солнышко, что пообещала дать тебе знать, если что-то случится. Почему-то, когда нужно сказать что-то важное, слова испаряются сразу же, будто и не хранятся в твоей памяти тысячи прочитанных книг. Прости мне эту скомканность мыслей, дорогой, я немного не в том состоянии, чтобы одаривать тебя метафорами. Я хотела бы сказать, наверное, уже в последний раз, как сильно я к тебе привязалась. То, что начиналось как развлечение на ночь, переросло во что-то более серьёзное - я уверена, ты чувствуешь то же самое. И мне действительно жаль, что мне придётся оборвать это столь некрасивым образом. Но ни ты, ни я, ни сама Селестия не могут это предотвратить. Поэтому просто сохрани обо мне хорошие воспоминания. А я помогу тебе в этом, отдав свою записную книжку. Там даже засушены лепестки тех пионов, которые ты подарил мне при первой встрече, помнишь? Я помню, будто это было вчера, правда, в голове уже всё немного путается. Скоро начну писать всякую ерунду, но я ведь тебе любой нравлюсь, да, дорогуша? ;) Я была счастлива всё то время, что мы провели вместе. Спасибо за всё, и помни меня.Вечно твоя, Лиза."
Аято улыбается. Уголки его губ дрожат. Перед ней, перед Этой женщиной не надо было держать маску. Она так хорошо изучила его. Иногда он забывается и надевает маску Комиссара. Лиза замечает перемену в тот же миг. Она подходит вплотную, кладет свои изящные и тонкие ладони на отвороты пиджака, тянется, встает на носочки, и кусает за подбородок. После чего сразу целует его родинку. И смеется. Так свободно и заливисто, так искренне, что не получается не засмеяться в ответ. Пальцы сжимаются на небольшой записной книжке. Та самая, о которой пишет Лиза. На обложке нарисованы пионы, а закладкой служит гербарий из склеенных лепестков. Аромат цветов и сухой бумаги забивается в нос, щекочет и дразнит. Аято чувствует себя дрессированным пёсиком, что реагирует даже не на команду, а на запах. Ассоциации. Пурпурную спальню наполняет ночь. Мягкие простыни шелестят на каждое движение тел, ткань скрипит от натяжения из-за упирающихся в матрас коленей. Узкая ладонь Аято скользит под изгиб поясницы Лизы, цепляясь пальцами за смятую ткань простыни. Он прижимает к себе женщину, собирает губами с ее груди капельки пота, и обоняние обжигает запахом пионов. Лиловый балдахин слабо колышется от ветра, что проникает в окно вместе с печальной мелодией лиры. Учащенное дыхание - тяжелое, с легким хрипом - наполняет комнату, мешаясь со сдавленными стонами. Аято прикусывает нежную кожу, оставляя слабый след, и слышит тихий одобрительный стон. Такой тягучий, такой сладкий, что живот стягивает тугой пружиной. Восхитительна. Невероятна. Неуловима. Его женщина, но только на такие редкие минуты, когда удается вырваться из бездны контрактов и законов. Они вместе, но они свободны. Они берут всё от каждой минуты, отдают всё, что могут, но - ничего не требуют. Однажды, еще в самом начале их общения, Лиза произнесла фразу, которую Аято тогда не понял. "Человек должен жить истиной, что любой дар имеет цену, и чем более дорогой дар преподносит человеку судьба, тем больше ему придётся отдать за него. Мы не знаем, господин Камисато, сколько будет стоить каждый миг, но я уже знаю, что я расплатиться не смогу, и придется это сделать Вам". Он клятвенно заверил тогда собеседницу, что расплатиться у него хватит и времени, и сил, и денег. А сейчас Аято не уверен, что в состоянии оплатить долг этих месяцев, прожитых в Игре. Аято проводит пальцами по строчкам. Бумага приятно шуршит, оставляет на пальцах ощущение шершавых страниц, что так часто листали ее пальцы. Он доходит до конца. Читает каждую страницу, каждую запись. Не забыть о встрече с г.К. пятого числа. Обещал привезти варенье из сакуры и данго к чаю. Куплю для него одуванчиковый мед и желе из слаймов. Мне говорили, что особенно вкусно, если добавить мяту. г.К. прислал прекрасные простыни взамен тем, что случайно порвал в прошлый раз. Отложу их в комод до его следующего приезда. Отправила ему в ответ коробочку с наручниками и плеткой. Хотелось бы мне видеть выражение его лица, когда он откроет подарок. Плохой мальчик. Очень-очень плохой мальчик. Спросить у Джинн об отпуске летом. Обещала г.К. свозить его в Сумеру на праздник дня рождения младшей Властительницы Кусанали. Если я для него станцую, он опять так смешно будет сжимать пальцы на подлокотниках. Пожар в его глазах лучше любых лекарств. Даже дышать становится легче. Ненадолго. Не забыть. Не забыть. Не забыть. Не забыть. Не забыть. Не забыть. Аято прикрывает глаза, когда доходит до последней страницы, где почерк неуловимо поменялся. Переносицу жжет, как жжет и уголки глаз. Такое забытое чувство. В горле снова набухает ком, мешая делать вдох. Уверенная линия пурпурных чернил дрожит, становится тоньше и слабее. Острые и размашистые буквы сменяются округлыми и неловкими. Пальцы не могут долго удерживать перо, надрывный кашель мешает делать вдох. "Помни меня, Аято. Я написала тебе письмо, храни его в шкатулке с..."Запись обрывается.