***
Шрам и Змей всегда были вместе, начиная с первого дня их знакомства: вместе осваивали мироходческие способности, вместе ходили по мирам, вместе попадали в различные передряги и умело выбирались из них, используя лишь свою неиссякаемую удачу и смекалку. То, чего не мог сделать Шрам, мог сделать Змей и наоборот. Один – мягкий и демократичный, другой – напористый и самоуверенный. Эта пара друзей дополняла друг друга, от чего они были, пожалуй, прекрасными лидерами поселения в мире под названием Астеро - родном мире Виктора. У них было всё.* * *
В один день Дороти услышала про процветающую деревеньку в одном из многочисленных миров, раскинутых по просторам мультивселенной. Соблазн нарушить эту идиллию взял над ней вверх, и она отправилась в Астеро. Женщина пряталась за углами, двигалась под покровом ночи. Она с легкостью пролезла в приоткрытое окно главного здания и, довольная собой, расслабилась, полностью позабыв об опасности. Она со смешком открывала очередной сундук в поисках чего-то ценного, когда ее окликнули. –Ты что творишь!? Воровка обернулась. И поняла, что это конец. Она утонула в его черных глазах. Юноша, который стоял напротив неё, грозно держал в сильных руках, видавших много тяжелой работы, клинок, готовый чуть что кинуться в бой. Он был прекрасен: рыжие непослушные волосы торчали ёжиком во все стороны, густые брови сошлись на переносице, а тонкие губы были поджаты. Он был высок, а в его легкой поступи читалась настоящая сила. А шрам, пересекающий лицо, ни капли не портил его – наоборот, Дороти казалось, что увечье его красит. –Ну как что? – воровка не узнала свой голос. Он словно стал выше, нежнее, – обворовываю вас. И засмеялась. И Виктор никогда не слышал более прекрасного смеха. Звонкий, он походил на птичью трель ранним утром. Шрам опустил меч в пол, недоумевающе глядя на девушку перед собой. –Зачем? Ты нуждаешься в чем-то? Дороти снисходительно улыбнулась. Не станет же она объяснять этому парню, что она ворует ради удовольствия? –Эй, Шрам, что тут проис-сходит? Краем глаза в проходе Дороти увидела змеелюда. И все поняла. –Так вы тоже мироходцы? В голосе женщины звучали нотки удивления.* * *
Дороти и Виктору потребовалось мало времени, чтобы стать друзьями и сблизиться. Теперь девушка коротала вечера не в холодной Мибелле, мире, где она всегда была одна, а в Астеро. Кажется, даже звёзды здесь сияли ярче...или на ее восприятии окружающего мира сказалось близкое нахождение рядом со Шрамом? Парень был бойким и смелым, в случае опасностей всегда бежал на передовую, стараясь защитить близких. Он был настырен и порой излишне упрям. Виктору тоже приглянулась самоуверенная и хитрая особа, способная выпутаться, наверное, из любой ситуации. Открытая и прямолинейная, она очаровала его своим особым обаянием, которого не было ни у кого другого. Разве что Змею девушка не понравилась, из-за чего с другом они начали часто ссориться. Слишком дерзкой она ему казалась, слишком своевольной и наглой. В прочем, уж слишком сильно она походила характером на одного из лидеров Астеро. А еще она воровала. Причем довольно много. И сколько бы Змей ни пытался убедить в этом Виктора, тот лишь отмахивался: "подумаешь, булку хлеба взяла! От нас не убудет!" да "что тебе этот кинжал, нужен сильно? Он же, Змей, у тебя на полке валялся постоянно!".Нет, ящер друга, конечно, ценил, но временами ему хотелось врезать – все его мысли заняла Дороти. Ещё меньше времени Дороти и Шраму понадобилось, чтобы стать парой. Теперь всё свое свободное время воровка проводила в Астеро. Часто Шрама не было в родном мире: он осваивал свои мироходческие способности напару с воришкой, то и дело влипая в различные передряги и каждый раз приходя всё более и более покалеченным. И, что еще важно, Шрам совсем забросил свои обязанности главы поселения. Больше он не проводил собрания, не заботился о достаточном количестве еды, не ходил в охранные патрули. А зачем, ведь у него есть эта Дороти, а все остальное сделает Змей. Ведь заняться-то рептилоиду больше нечем! Говоря откровенно, Змей ревновал. Виктор был его лучшим другом. Да что уж – единственным другом. А теперь все свое время он уделял возлюбленной, от чего они со Шрамом не виделись целыми днями. А потом Дороти объявила о беременности.* * *
Иногда во снах Дороти видела лачуги в стенах какого-то малознакомого города. В этих лачугах живут несчастные люди, потерянные и бедные, отвергнутые всеми. И она сама была такой же – одной из этих…погасших. Иного слова девушка подобрать не могла. Она смутно помнит все эти сны, но каждый раз после пробуждения ей становится очень страшно. Дороти не любит такие ночи. Просыпаясь от очередного такого сна, девушка лишь теснее прижимается к Шраму и жмурится, сдерживая жгучие слезы. Она ведь сильная, она не плачет. Она не должна плакать. Но все же в этих снах было что-то родное, знакомое и тёплое. Девушка с выразительными черными глазами и непростым характером. Девушка, которую наверняка зовут Ашра. Вселенная стремится к равновесию. Для Дороти беременность не была неожиданностью, но не сказать, что она была так уж рада. Тем не менее, она надеялась, что Виктор будет счастлив узнать, что у него появится ребенок. Что у них появится ребенок. Чтобы объявить новость, воровка собрала Змея и Шрама в обеденном зале. Подала ароматный чай (хотя, вероятно, стоило подать что-то покрепче), но сидели они в тишине, поскольку никто не решался начать разговор. Наконец, глубоко вздохнув, девушка произнесла: –Я беременна. В ту же секунду Змей подавился чаем и громко закашлялся, а Шрам побледнел. И если первый сумел справиться с собой и пробормотать что-то среднее между "поздравляю" и "здорово", то последний резко поднялся и, не сказав ни слова, ушел прочь. Дороти рассеянно смотрела ему вслед, но пойти следом или окликнуть возлюбленного она не решилась. Змей перевел удивленный взгляд с воровки на друга и крикнул, поднимаясь: –Шрам, что ты творишь!? Так Дороти осталась в зале одна. / / / После этого отношения между парой натянулись. Шрам все реже появлялся в родном Астеро, Дороти тоже стала там нечастым гостем. Змей же был готов разорваться: его не хватало и на друга (на безответственность которого он очень злился), и на его пассию (озлобленную, к слову, на весь мир), и на деревню (в которой опять происходили какие-то волнения из-за поехавших фанатиков), но ничего из этого он оставить не мог. Шрама он видел редко, а если и видел, то настоятельно рекомендовал навестить Дороти. Тот отмалчивался или отмахивался, мол, потом как-нибудь. Чаще всего эти визиты заканчивались ссорами, а то и драками, после которых напряжение нарастало ещё больше. С Дороти ситуация обстояла немного лучше. Змей приходил, справлялся о здоровье и говорил, что Виктор как-нибудь заглянет. В ответ на это женщина сухо кивала и отводила взгляд, слегка хмурясь. Наверняка она переживала, но показывать этого не хотела. Лишь по ночам ящер мог расслабиться, погружаясь в беспокойный сон. В этих снах он видел город воров, которым он заправлял, Шрама, носящего звериную шкуру, и бесконечное тёмно-фиолетовое небо, давящее на него. Даже во сне он не мог нормально расслабиться, чувствуя ответственность за все вокруг, а от того всегда был уставшим. Сновидения быстро выветривались из головы, оставляя после себя горькое послевкусие, напоминавшее ему о грузе обязанностей.* * *
Шраму снились сны. В этих снах он был будто бы главой какой-то организации, но его истинной проблемой было совершенно другое - побег от ответственности. Даже во снах от этого чувства он не мог отдохнуть. Высокие городские стены незнакомого мира из его снов не могли спрятать его от груза миров. Шрам ходил по мирам. Да что уж там - сбегал от проблем. Он, конечно, Дороти любил, но для него это было скорее мимолетным увлечением. Парень боялся, что не осилит потенциальную семью, что он подведет Дороти и их неродившегося ребенка. Этот страх заставлял его все реже возвращаться в Астеро, ведь там ответственность и Змей, капающий ему на мозги с визитом к Дороти. А ведь ящер его лучший друг! Кому, как не ему, понять Шрама? Его не было в родном мире уже пять месяцев. Когда он наконец вернулся, то Змея не нашел. Деревней заправлял совершенно другой человек (из тех фанатиков, всё время им мешающим), а все упоминания о друге будто бы стёрлись. И Виктор понял, что пока его не было, Змея свергли (он, вероятно, не сумел подавить восстание), и ему пришлось бежать. А его, Шрама, рядом не было, хотя он был так нужен! А теперь дома у него больше и нет. И возвращаться ему уже некуда. Тогда он и решился. Оказавшись в Мибелле, мироходец без труда нашел дом Дороти, в котором провёл столько ночей. Ему потребовались силы, чтобы постучаться. Дверь ему открыла сама девушка. Она нахмурилась и негромко спросила: –Ты что тут забыл? –Я... – Виктор замялся. Он не знал, как начать разговор: все слова словно застряли в горле, выветрились из головы, – а где Змей? Дороти закатила глаза. Её взгляд так и говорил "а чего поумнее спросить не мог?". –Ушёл он. Сказал, что сам найдет тебя. Когда простит, – голос воровки звучал равнодушно. Выглядела она так, словно ее раздражало само присутствие рядом бывшего возлюбленного. Шрам тем временем бегло посмотрел на нее впервые с начала их диалога. За эти месяцы Дороти почти не изменилась - разве что появился довольно заметный живот. –Извини. –За то, что ребенка заделал или за то, что бросил? И снова эта легкая, ненавязчивая улыбка, по которой он соскучился.* * *
У Дороти родилась дочь. И она точно знала, как хочет назвать эту девочку, которая казалась ей самым прекрасным созданием в мире. В конце концов, вселенная стремится к равновесию, верно? Шрам появлялся в ее жизни достаточно редко, да и, говоря по правде, сама воровка –уже бывшая (хотя от старых привычек избавиться сложно, но она точно постарается) – считала Виктора пройденным этапом своей жизни. Змей временами приходил навестить дочь друга. Тогда они с Дороти долго говорили обо всем на свете, а в особенности о своих снах. Снах, в которых они совершенно другие люди с другими проблемами и жизнями, живущими в огромном городе с высокими стенами, в совершенно разных мирах, стоящих друг напротив друга. От этих снов отчего-то болела голова. Быть может, Шрам однажды по глупости погибнет в очередном из миров, убегая от своей ответственности, юная Ашра никогда не узнает правды об отце, а Змей навсегда останется один, не смирившись с гибелью единственного друга, но сейчас Они счастливы? Так ведь?