Основы чистых помыслов

Слухи о том, что кто-то восстановил храм Чистых Помыслов, распространялись очень быстро, поэтому оставаться здесь было небезопасно. В любой момент сюда могла нагрянуть императорская стража, чтобы всё поджечь. И так как ритуал уже свершился, то и рисковать больше не было причин. Чонгук помог Тэхёну собрать личные вещи. Их было ничтожно мало: два комплекта мешковатой одежды, кое-где потёртой едва ли не до дыр; несколько старых книг, одна бронзовая лампадка, чернильница, молельные четки и, конечно же, свежий томик Основ — тот самый, который они вместе переписали. — Тебе понравится моя усадьба, там тихо и спокойно. — Чонгук крепко сжал его ладонь, будто боясь, что если ослабит хватку, то Тэхён растворится в этих лучах предрассветного солнца. Тот смущённо кивнул в ответ, в то время как стоявшая рядом с ними лошадь протяжно заржала. Животное будто бы насмехалось над Тэхёном, который старательно делал вид, что не знает, как выглядит дом Чонгука. На самом деле он бывал там довольно часто, правда, только снаружи. В коротких промежутках времени, свободных от работы, он приходил и тайком любовался Чонгуком в свете бумажных фонарей по вечерам или под утреннее пение петухов. Это придавало ему сил и… если говорить честно, Тэхёну просто нравилось смотреть на него. Смотреть на то, как Чонгук тренировался в дальнем павильоне босиком и в одних лишь шароварах, пока под блестящей от пота кожей перекатывались мышцы, а волосы выбивались из пучка, отдельными прядями прилипая к шее и плечам. Ещё Тэхёну нравилось смотреть на то, как Чонгук пил чай в беседке. Зимой эта картина обретала особое очарование. В ворохе снежных хлопьев, медленно плывущих по морозному воздуху, горячий пар от чаши опутывал белым облачком его идеальные черты лица, на котором алые губы соблазнительно выделялись. Ему представлялось, насколько они мягкие и нежные на ощупь, и мечтал познать их ласку. Почувствовать влажный жар на своих губах и, подобно снежинке, растаять от наслаждения. Бывало, Тэхён ловил Чонгука за чтением книг в тени ивы, чья пожелтевшая листва тихо опадала, или же видел, как он что-то объяснял садовнику, а потом и вовсе брал ножницы, чтобы собственноручно подстричь кусты перед наступлением весны. Но случалось, Тэхён ощущал порой такую боль внутри, что был не в состоянии дышать. В груди всё сковывало невыносимым огнём. Это означало, что Чонгуку тоже было плохо. Он чувствовал его даже на расстоянии. Знал, когда ему было грустно, одиноко, страшно… Понимал его душевные метания и боязнь, что рано или поздно кто-то раскроет его темную тайну. В те мгновения хотелось бежать к нему, чтобы обнять, утешить, попросить ещё немного потерпеть, совсем чуть-чуть. Но не мог. Не должен был. Таковы были правила. Тэхён очень старался их соблюдать, ибо искренне желал раз и навсегда избавить Чонгука от демонической ци, а для этого ему следовало быть осторожным, не выдавать свою сущность раньше положенного времени. Сперва нужно было подготовить все необходимое для ритуала. Найти пустой храм было практически невозможно. Единственный подходящий вариант оказался тот, где после поджога тридцатилетней давности ничего более не осталось, кроме каменного фундамента и алтаря. Всё заросло сорняками да дикими кустарниками. Тэхён долгие годы трудился не покладая рук. Нанимался на различную работу: копал колодцы, рубил дрова, чинил крыши, возделывал землю… Платили ему не так уж и много, тем не менее, он не унывал. Копил каждую заработанную монету на покупку материалов для строительства храма. А когда с этим было покончено, ему предстояло перейти к другой задаче. Нужно было каким-то хитрым образом заманить сюда инкуба и чтобы тот по доброй воле переписал Основы, соблюдая строжайший пост. Хоть и не с первой попытки, но у Тэхёна это получилось. Он был счастлив сейчас, как никогда. Чонгук загрузил на лошадь корзину с яблоками и скудную котомку с вещами, и, прежде чем легонько потянуть за поводья, задал вопрос: — Идём? — Идём. — На лице Тэхёна появилась мягкая улыбка, когда его снова взяли за руку. Их пальцы тут же крепко-крепко переплелись. Они шли по бамбуковому лесу, отдаляясь от храма. Листва шелестела от лёгкого дуновения ветра, птицы пели дивными голосами, сухие веточки трещали под копытами лошади и подошвами двух молодых мужчин. Это было по-особенному прекрасное утро, ставшее началом их счастливой жизни. Теперь они были обычными людьми.

***

Усадьба Чонгука находилась на берегу речушки, окружённая пышными ивами, благодаря чему здесь действительно было очень спокойно. Ночью был слышен стрекот цикад и кваканье лягушек, а днём лишь изредка досюда доносились звуки оживленной столицы. До главной торговой улицы было недалеко идти — всего несколько сотен шагов, однако это место оставалось уединённым. Должность госслужащего обеспечивала Чонгука хорошими денежными доходами, потому он мог себе позволить жить на том же уровне, как аристократы. Единственное отличие заключалось в отсутствии излишней роскоши. К ней Чонгук относился отрицательно. Первое время Тэхён никак не мог привыкнуть к новому образу жизни. Он не знал, чем себя занять. Все домашние хлопоты выполнялись слугами, которые жутко обижались, если он пытался им помочь. Стоило взять в руки метлу, так сразу кто-то отбирал. Стоило подойти к печке, так повар быстро выпроваживал Тэхёна подальше от кухни. Ни стирать, ни убирать, ни готовить ему не позволяли. Бульк. Бульк. Бульк. Тэхён бросал камушки в реку и страшно злился на Чонгука, с которым было бесполезно говорить на эту тему. Даже сейчас их разговор зашёл в тупик. Оба стояли у кромки воды и уже больше часа не могли прийти к компромиссу. — Не сердись на меня, пожалуйста, — обняв его сзади, ласково произнёс Чонгук. Он принялся водить губами по коже около ушка, пуская табун горячих мурашек. Этим приёмом он пользовался всякий раз, когда хотел смягчить обиду любимого. — Я не хрупкая нежная барышня, чтобы сдувать с меня пылинки. Я устал бездельничать и хочу хоть немного поработать. Бульк-бульк. Волосы Тэхёна немного отросли — он не стал их больше сбривать, и теперь они забавно топорщились. Чонгук уткнулся носом ему в затылок и насладился тем, как кончики покалывали ему кожу. — Это естественно, что я оберегаю и балую тебя, потому что люблю очень сильно. Если ты заскучал, то мы обязательно найдём для тебя занятие, только не надо отбирать работу у слуг, — его ладонь скользнула вниз и с трепетом сжала через шелковый ханбок член, а затем он добавил: — И будь уверен, что я не путаю тебя с барышней. — Ты невыносим, — выдохнул Тэхён дрожащим голосом. Прикосновения Чонгука заставляли всё тело млеть от сладостных волн жара. И горстка мелких камушков высыпалась из его ослабевших рук. — Кажется, в этом укромном уголке поместья мы ещё не занимались любовью? — дразняще шепнул Чонгук, плотнее прижимаясь к нему сзади и тем самым дав почувствовать, насколько сильно он был возбуждён. В тени плакучей ивы стоны смешивались со звуком журчащей воды и плеском купающихся в ней уток. И если в первые дни оба осторожничали, чтобы не попасться на глаза слуг, то по истечении трёх недель они больше не думали о таких вещах. Не после того, как уже все прекрасно догадались о природе их отношений. Ведь любовь нельзя было скрыть ни под какой маской. Лишь по одному взгляду было заметно, насколько они дорожат друг другом. Горят. Томятся. Дышат. Оба были связаны невидимой красной нитью. И даже молниям с небес не под силу её разорвать. На лицах всех слуг читалось абсолютное принятие. Ни у кого бы не повернулся язык назвать эту любовь неправильной. — Тэхён, в тот раз, когда я говорил, что ты моя река и степь, я имел в виду… — Я знаю, что ты имел в виду, — прервал его Тэхён, нежно касаясь пальцами влажной от пота щеки. — Ты правильно истолковал смысл писаний, потому что только любовь способна исцелить чью-то душу, а у души нет пола.

***

Репутация Чонгука как самого лучшего детектива в Чосоне дала трещину после того, как вот уже целый год он все никак не мог найти человека, посмевшего нарушить запрет Его Величества. Намджун искренне удивлялся такому странному явлению, ибо со всеми остальными преступлениями коллега по-прежнему отлично справлялся. Интуиция подсказывала ему, что Чонгук специально оставлял это дело нераскрытым. Храм Чистых Помыслов был сожжён императорскими стражниками. Эту новость Тэхён воспринял совершенно спокойно, потому как его цель была уже достигнута. Он был счастлив рядом с Чонгуком, а также он, наконец, нашёл для себя любимое занятие. И это было нечто поинтереснее, чем готовка, уборка или стирка… — Можно тебя украсть на несколько минут? — просунув голову в проёме двери, спросил Чонгук. Кончиком языка он лизнул нижнюю губу в игривом жесте. В комнате пахло чернилами и свежей бумагой. На столике горела масляная лампа, озаряя пространство ярким светом. Тэхён сидел за письменным столиком и чертил аккуратные иероглифы. Его волнистые волосы обрамляли сосредоточенное, красивое лицо. Его третий по счёту детективный роман вот-вот будет дописан и выпущен в свет. И он уже знал, что первым его читателем будет Чонгук, а вторым — Чимин. Мальчуган едва ли не каждый день прибегал в усадьбу, чтобы спросить, не готова ли новая книга. Тэхён кивнул и положил кисть поверх подставки из нефритового камня. Несколькими минутами Чонгук называл то самое время, когда они предавались любовным ласкам. Длилось оно, правда, минимум час. И это занятие нравилось ему немножко больше, чем сочинение детективных историй.