I'm Only One Call Away

Вечером пятницы Вилле был очень встревожен тем, что ему требовалось выступить с небольшой речью в честь дня рождения Эрика, и он не знал, как успокоиться. С того момента, как они с Симоном стали встречаться после его выступления на Юбилее и всех последствий, которые оно за собой повлекло, он пообещал себе и ему, что если вдруг почувствует себя плохо или будет в чём-то сомневаться, то расскажет либо Симону, либо школьному психологу — Борису. Чтобы у них была возможность проработать это, не позволяя эмоциям завладеть им и не усугубить ситуацию чрезмерными накручиваниями. Однако это было непросто, совершенно не просто, учитывая всю ту ответственность перед короной, которая была на него возложена в шестнадцать с половиной лет. Вилле с шумом приземлился, устраиваясь за своим столом и зарываясь пальцами в волосы, вдруг почувствовав головокружение. Когда зазвонил телефон, он вскочил со стула, разглядывая имя звонившего. Это был Симон и он, разумеется, ответил ему. — Привет, детка, — выдохнул он. — Привет, я-я- Сердце Вилле сжалось от жалобного голоса Симона и он практически прошептал свой вопрос: — Что случилось? Раздался всхлип и наступило длительное молчание, прежде чем Симон продолжил: — Я подумал... В общем, я видел Мике, моего отца... Он вернулся к своим старым увлечениям и разговаривал с журналистом из Стокгольма и я-я- Сердце Вилле готово было выпрыгнуть из груди, когда он услышал это. Вскочив на ноги, он схватил куртку, чтобы направиться к нему. — Вилле, — Симон произнес его имя ласковым, любящим тоном, как делал это всегда. — Ты не мог бы... может т-ты, может- — Что такое? — спросил Вилле. — Где ты? — Я просто не знаю, что делать и я не хочу быть один, — всхлипнул Симон в трубку. — Ты можешь... ты можешь прийти сюда? Т-ты нужен мне. — Где ты? — повторил Вилле, открывая дверь и встречаясь с Малин, которая одарила его удивленным взглядом, когда он направился к выходу из общежития. — Симон, детка, где ты? — Около футбольного поля. Я шел к автобусу, но упустил его, и теперь я замёрз, и... Симон прозвучал ещё более сломлено, и Вилле хотелось добраться до него как можно скорее, поэтому он развернулся к Малин и сказал: — Мы должны ехать в Бьярстад. — Хорошо, — согласилась Малин, ничего больше не уточняя и направилась за ним на школьную автостоянку, застегивая куртку и вытаскивая ключи от машины. — Детка, — прошептал Вилле, быстро шагая, почти переходя на бег. — Я еду. — Ладно, — прошептал Симон в ответ, звуча немного сдавленно из-за плача. — Я буду ждать тебя. Вилле сел в машину, когда Малин открыла для него дверь, и, после того, как пристегнулся, заметил рядом с собой серый плед, мысленно делая пометку взять его с собой, когда доберется до своего парня. — Я не отключусь, пока мы не увидимся. — Ты самый лучший, — ответил на это Симон. — Я в этом не уверен, — рассмеялся Вилле. Симон не стал смеяться вместе с ним, оставаясь совершенно серьезным. — Нет, ты такой. — Линда знает, где ты находишься? — поинтересовался Вилле, замечая, что Малин проезжает самый большой продуктовый магазин города, который находился в трёх минутах езды от футбольного поля. — Или Сара, если это важно? — Мама работает в ночную смену, а Сара у нашей тёти, — ответил Симон, постукивая зубами от холода. — Я почти приехал, — заверил Вилле. — Правда? — уточнил Симон, когда Малин проехала возле футбольного поля, останавливая машину с правой стороны улицы. Вилле завершил их разговор по телефону, взяв плед, отстегнул ремень безопасности и выскочил из машины, обнаруживая парня, которого он любил, наворачивающего круги под крышей автобусного павильона. — Да, — сказал Вилле, когда подошел к нему, укутывая пледом его плечи и прижимаясь подбородком к кудряшкам. — Я здесь. Симон довольно промычал и прильнул к нему. — Ты лучшее, что когда-либо со мной случалось, и я так чертовски сильно тебя люблю. — Правда? — улыбнулся Вилле, когда Симон развернулся в его руках, встречаясь с ним взглядом. — Насколько сильно? — Честно говоря, даже чересчур, — сказал Симон и поцеловал, цепляясь за его куртку обеими руками. — Как думаешь, Малин не была бы против провести ночь у нас в доме? — Не знаю, — ответил Вилле в губы напротив, продолжая удерживать свою руку в его волосах. — Хочешь, чтобы я остался на ночь? Симон снова поцеловал его. — Да, я хочу. — Хорошо, — Вилле не мог перестать улыбаться, и их носы соприкоснулись, когда он развернулся к Малин, стоявшей возле машины. — Мы поедем к нему и останемся там на ночь. Малин кивнула и открыла для них дверь, наблюдая за тем, как Симон первым забирается внутрь, а следом садится Вилле. — Мы можем поехать во дворец завтра после уроков? — Да, Кронпринц, — ответила Малин, закрывая дверь. — Эрик... — начал Симон, зарываясь лицом в шею Вилле и играя с его пальцами. — Ты выступаешь с речью в день его рождения... Я имею в виду, ты выступаешь завтра? — Угу, — ответил Вилле после небольшой паузы, когда они уже немного проехали. — Это в прямом эфире или...? — Скорее всего. — Ты переживаешь из-за этого? — Да, но я действительно хочу узнать, что случилось сегодня вечером, — Вилле обнял его крепче, несколько раз прижимаясь губами к кудрявой макушке. — Можешь, пожалуйста, рассказать мне? — Попозже, — пообещал Симон. — Прямо сейчас я просто хочу обниматься с тобой. Вилле улыбнулся, прижимаясь щекой к волосам Симона и прошептал: — Это я тоже могу.

ღღღ

Когда они подъехали к дому, Симону пришлось заставить себя вылезти из объятий Вилле и покинуть салон машины. Несмотря на это, он взял его за руку, когда они направились внутрь дома, поскольку ненавидел ощущение холода, которое возникало, когда они с его парнем физически отдалялись друг от друга. Вилле в буквальном смысле был самым его безопаснейшим убежищем, и сегодняшние события подтверждали это лишь сильнее; больше никто, кроме мамы, не заставлял его чувствовать себя наиболее любимым, чем Вилле, именно поэтому он хотел увидеть его как можно скорее. — Ты будешь чай? — спросил Симон, когда они оказались на кухне вместе с Малин. — Я могу сделать его и у нас есть печеньки. — Иди готовься ко сну, — сказал Вилле, целуя его пальцы. — Я принесу тебе чай. Симон улыбнулся и отправился выполнять требование, пройдя в свою комнату и переодеваясь в пижаму. Также он расправил свою постель и убрал на место игровую приставку. Спустя некоторое время вошел Вилле с двумя чашками мятного чая и тарелкой сахарного печенья. Он снова улыбнулся, когда они устроились на кровати с чашками чая в руках и с любовью смотрели друг на друга. — Мама испекла их вчера, — сказал Симон, разрушая их уютное молчание и указывая на печенье. Вилле кивнул. — И..? Симон недавно узнал, что Вилле не нравился шоколад в печенье, так что он позаботился о том, чтобы у него дома всегда была какая-то альтернатива. Если быть безумно влюбленным подразумевало узнавать в человеке новые стороны и влюбляться ещё сильнее, тогда Симон выбирал это и его, его очаровательного принца, без раздумий. — ...И? — Симон сделал глоток чая. — Хочешь ещё немного пообниматься или хочешь рассказать, что случилось? — спросил Вилле, ставя на письменный стол свою чашку. — Разумеется, если ты готов к разговору. «Я люблю тебя» — подумал Симон. — «Нет, я обожаю тебя! И я люблю тебя очень сильно! Ты самый хороший парень из всех, кого я знаю! Я обожаю обожаю обожаю обожаю тебя!». — Тогда обнимашки? — улыбнулся Вилле. — Мне нравится твоя способность читать мои мысли, — сказал Симон, улыбаясь. — Я могу немного поговорить. — Хорошо, — сказал Вилле, следя за тем, как он ставит полупустую чашку на пол возле кровати, а затем откидывает одеяло так, чтобы они смогли забраться под него. — Иди ко мне, — потянулся к нему Симон. Вилле охотно придвинулся и обернул свои руки вокруг Симона, когда тот прижался к его груди, глядя на него снизу вверх и сказал: — Я люблю тебя. — Ого? — решил подразнить его Вилле. — Ты любишь меня? Симон закатил глаза и поцеловал его, вдыхая через нос, позволив ласковому поцелую стать глубже. Он обхватил ладонями щёки Вилле и мягко простонал, ощутив руки, блуждающие по его пояснице. И он продолжил повторять: — Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя. Когда они отстранились друг от друга, Вилле посмотрел на него сквозь полуприкрытые веки. — Я тоже люблю тебя. Больше всего на свете. — Даже больше Короны? — Нахер это, — ухмыльнулся Вилле, — нахер корону. — Но я хочу, чтобы ты что-то изменил, — сказал Симон, приковывая к нему пристальный взгляд; взгляд наполненный искренней заботой и обожанием. — Я хочу чтобы ты разрушил плохие традиции и всё в таком духе. — Я могу делать это ненавидя корону. — Но тебе это не нравится? — поинтересовался Симон, лаская его грудь и шею, наслаждаясь ощущением кожи своего парня под пальцами. Иногда он думал, что был опьянен им, потому что прикосновений, поцелуев и даже объятий всегда было недостаточно и он понял это только тогда, когда они встретились. Вилле покачал головой, отвечая: — Мне не нравится подавляющий страх и тревожность, которые с этим связаны, это уж точно. — М-м-м, — Симон оставил поцелуй на его левой щеке. — Бывают как хорошие дни, так и плохие, — продолжил Вилле. — Чаще всего хорошие, потому что у меня есть ты и, по-видимому, твое присутствие рядом облегчает ситуацию. — Только мое присутствие? — поддразнил его Симон. — Не мои прикосновения, мои поцелуи...? — Каждая твоя частичка, — поправил Вилле. Симон улыбнулся и положил голову ему на грудь, выводя линии на его руках. Вилле погладил его плечи и вздохнул, чувствуя себя наполненным. Симон ощущал то же самое и ему действительно нравилась эта тихая близость, однако ему нужно было поговорить о событиях сегодняшнего вечера, поэтому он начал: — Мике... мой папа позвонил мне, когда я репетировал одну песню — ту, о которой я тебе рассказывал — и он всё продолжал и продолжал говорить о том, что я встречаюсь с тобой, с наследным принцем Швеции. Потом он сказал, что какой-то журналист позвонил ему и спросил обо мне, о нас. Он сказал ей, что хочет, чтобы я был счастлив, но он думает, что ты доставишь мне ещё больше проблем, чем счастья. Вилле оставил поцелуй на кудряшках Симона и крепче прижал к себе, словно говоря, что он его услышал. — Что он ещё сказал? — Что о-он не думает, что мы останемся вместе, поэтому королевской семье и Королеве не нужно волноваться, что мы слишком юные и познаем что-то новое, — Симон сделал паузу и приподнял голову, чтобы встретиться взглядом с Вилле. — Он произнес это так, словно мы не знаем, что делаем или что мы слишком юны, чтобы понимать любовь. — Ты ходил к нему? — спросил Вилле, протягивая свою руку к его волосам и поглаживая их. — После телефонного разговора? — Да, — ответил Симон, прикрывая глаза от его прикосновений, прижимаясь ещё сильнее, зарываясь лицом в плечо. — Он не был трезвым и- — Эй, — сказал Вилле, запуская обе руки в его волосы и слегка их оттягивая. — Пожалуйста, не прячься от меня. В этот момент Симон сдерживал сильный порыв расплакаться и он знал, что следующие слова его выдадут. — Вилле, — прошептал он. — Мне стыдно за него, но... Вилле приподнял его лицо за подбородок. — Но он всё ещё твой папа. Симон отвел взгляд от Вилле к окну и замер. Он пытался найти смысл во всём этом; в том, что у него была неблагополучная семья и зависимый от алкоголя и наркотиков отец, что он не был самым популярным или любимчиком в школе, что не имел никаких преимуществ, которыми можно было бы похвастаться, тем не менее, казалось, что Вилле любил его таким, какой он есть и ничего большего от него не ожидал. — О чём думаешь? — спросил Вилле, ласково проводя пальцами вниз по рукам Симона, а затем обратно, вызывая мурашки на коже. — Я надеюсь, ты знаешь, как мне повезло с тобой, — ответил Симон, с глазами полными слез. — Не по королевской части, а во всём остальном. Вилле поцеловал его, отвечая напротив губ: — Всё наоборот, детка. — Я знал, что ты скажешь это, — фыркнул Симон. — Потому что это правда, — ответил Вилле и снова поцеловал его, обхватив за плечи и удерживая на месте. Симон ответил на поцелуй со всей страстью, которую к нему испытывал, но также он чувствовал недостаток близости; он хотел залезть к нему под ребра и остаться там. Может быть, навсегда. Хоть они были молоды и не знали, куда может привести завтрашний день, в одном они были уверены точно — они нашли себя друг в друге и не хотели отпускать это чувство защищенности и чистой, безграничной любви.