— Я сказала «парень», но никаких исправлений не последовало. — Нет, ты ничего не пропустила, — закатывает глаза Вилле. — Я его ещё не спрашивал. Я собирался сделать это перед Рождеством, но мне показалось безумным, спросить такое, а потом исчезнуть на месяц, чтобы совершать государственные визиты. Фелис кривится, когда он заканчивает. — Фу, мы возвращаемся к «Надеюсь, у тебя будет хорошее Рождество»?

— Хорошо? Вильгельм, вы меня слышите? То есть, понимаете, о чем я говорю? — Мину посмотрела на Вильгельма, растерянная и обеспокоенная, отложила свой планшет и обвела взглядом комнату. Она ощутила понимание, поскольку лица вокруг выражали те же эмоции. — Моя мама умерла. Я понимаю, — Вильгельм поднял взгляд на Мину, его лицо по-прежнему оставалось непроницаемым, затем он встал, чтобы кивнуть в знак признательности персоналу, который был вызван на совещание, и ушел.

«Пусть смотрят» — сказал он себе. Ему нечего скрывать, нечего стыдиться. Он любил парня, который любил его точно так же сильно, и он будет целовать его сколько захочет. Они скрывались целую вечность, и Симон больше никогда не вернется к тайным влюбленным переглядываниям и украденным поцелуям в темных коридорах. Или: это день рождения Симона. Вильгельм удивляет его и оказывается самым идеальным парнем на свете. Симон раздумывает об их настоящем и будущем. Много.

— Вилле, — Симон произнес его имя ласковым, любящим тоном, как делал это всегда. — Ты не мог бы... может т-ты, может- — Что такое? — спросил Вилле. — Где ты? — Я просто не знаю, что делать и я не хочу быть один, — всхлипнул Симон в трубку. — Ты можешь... ты можешь прийти сюда? Т-ты нужен мне. — Где ты? — повторил Вилле, открывая дверь и встречаясь с Малин, которая одарила его удивленным взглядом, когда он направился к выходу из общежития. — Симон, детка, где ты?