В страданиях ты будешь видеть человечность. Страдая, ты потеряешь всё. И слёзы превратятся в бесконечность, А жизнь же заберёт своё.
°
°
°
Как будто громадные капли бьются в окно, угрожая разбить, чтобы осколки разлетелись по всему помещению. Гром не утихает уже второй день, дождь не планирует прекращаться, а Кадзуха чувствует себя очень подавленно. Ему скучно, грустно и он ужасно скучает. Обычно такая погода действует на него ещё больше, обостряя чувства и ощущения. Хочется много спать, начинается какая-то даже апатия? Не понятно… Ему никто никогда не объяснял, почему так происходит. Да и кто бы смог, ведь выкинули на улицу как только он более менее окреп. Парень съëжился на постели, поджав к себе ноги и уши от внезапного громкого громыхания, от которого даже стены затряслись. И прикрыв глаза, он не мог представлять ничто иное, кроме как свою прошлую жизнь. Белые стены, размытые люди, множество голосов и звуков. Эти картинки вызывают смутную печаль, страх и колющую злость. Печаль, потому что Кадзуха понимает, что именно там он родился, что его буквально вывели, как какой-то новый препарат… А страх и злость, потому что люди, породившие его, смогли так легко выкинуть, словно использованную пробирку. И ведь таких пробирок там гораздо больше. Кадзуха не хочет думать, что где-то на улице выживают, умирают от голода и холода такие же как он. Не все ведь смогли найти пристанище, не все сумели влиться в общество, поменяв внешность и подстроившись. Не все. Парень утыкается лицом в подушку, сжимая один её уголок, и вдыхает родной запах, потихоньку успокаиваясь, пока вдоль позвоночника вдруг бегут мурашки. Их природу фамильяр до сих пор понять не может. Скарамучча оставил его одного дома и отсутствует уже как несколько дней, или неделю, он не помнит толком, пишет лишь короткие смс по утрам и поздней ночью, да делает заказы еды на дом, потому как фамильяр ещё не до конца разобрался в функциях доставки. На самом деле, он мог бы покопаться и посмотреть, научиться, вот только есть такой жучок в голове, который говорит «расслабься и позволь ему всё сделать самому». Да, звучит не очень хорошо, ведь по сути Кадзуха сел на шею человеку, но ведь разве Скарамучча против? Это видно невооружённым глазом — ему хочется дарить заботу, хочется дарить тепло, ведь кажется, будто сам он такого же не получил. Кадзуха бы хотел расспросить его об этом, хотел бы узнать дорогого человека получше, только вот… Звонок в дверь прерывает все мысли, и фамильяр сползает с постели, по пути потягиваясь и по привычке пряча хвост под халатом. Чужие пока не должны знать, что в доме Райден живёт фамильяр, хоть это и немного непонятно. Лучше же это сказать, чем представляться двоюродным братом. «Сегодня курьер как-то рановато. Девяти ещё нет.» — парень сонно промаргивается и плечами пожимает, отпирая дверь. С первых же скрипов в чуткий нос ударяет знакомый аромат парфюма, а на губах появляется мягкая улыбка. Пришёл. Дверь распахивается быстро, а Кадзуху тут же захватывают в крепкие объятия, сжимая чуть ли не до хруста позвонков. Этот ласковый кот благополучно возможностью пользуется и подпрыгивает, дабы ногами и руками обвить, подобно коале. А Скарамучча не может сдержать улыбки. Он тоже сильно соскучился за эти ужасные дни разлуки. — Как работа? — Как ты тут? Звучит одновременно и парни посмеиваются с этой ситуации, выжидая потом вдруг паузу. — Всё в норме. — Я в порядке. И снова оно повторяется. Первый раз — случайность. Второй — совпадение. Третье — закономерность. Однако в их ситуации третьего не намечается. Кадзуха ослабляет хватку на шее чужой и немного отстраняется, в глаза человеческие всматриваясь. Он обеспокоен состоянием парня, ведь мешки под глазами не подтверждают прошлые слова. Скарамучча мало спал, его щёки слегка впали, видимо, из-за недоедания и сердцебиение…частое. Ладонь нежно скользит по коже шеи и устремляется прямиком к груди поверх одежды. Уши навостряются. Действительно быстро бьётся. Может он плохо себя чувствует? И только фамильяр взгляд поднимает, дабы свой вопрос озвучить, губы раскрыв, как так и застывает. Скарамучча смотрит в душу, как всегда это делает, но сейчас ещё более внимательнее, пока его ладони ласкают ноги, ягодицы и спину. Вся тревога во взгляде Кадзухи быстро улетучивается и он носом в тёплую шею утыкается, утробно замурчав от столь приятных прикосновений. Как долбанный наркотик для него. Дверь позади закрывается, замок защëлкивается. У Скарамуччи почему-то потеют ладони и ноги дрожат, хотя то неудивительно. Он как ненормальный бегал, ездил по всему городу на этой неделе, ища какие-то зацепки, поднимая архивы, вливая кучу бабок ради этого, и много-много разговаривал. Ещё и звонок Хэйдзо и его весьма «приятная» новость. Вот откуда эти бляди вылезают вечно? Он так устал уже. Хочется банально упасть на кровать в объятиях пушистого и нежного комка и заснуть. Только вот внутри что-то щекочет, а Кадзуха так правильно жмëтся к нему. Ладони сами по себе ощутимее сжимают упругие ягодицы, вырывая из блондина короткий вздох. Ему все эти прикосновения доставляют удовольствие, учитывая природу. Скарамучча чувствует себя весьма странно сейчас. Можно ли ему провести эксперимент и ненадолго перейти границы?.. Не будет ли это считаться «слишком» и не захочет ли Кадзуха потом сбежать? Скарамучча знает, что фамильяров часто заводят не только ради красоты в своём доме, но и как замену обычному партнëру, только вот он никогда не рассматривал Кадзуху в этом плане. Но этот неуклюжий по-началу комок так быстро вытянулся, что потом стал привлекать к себе внимание, удивительно. А неделя разлуки только ухудшили состояние. Кадзуха мог внезапно всплыть в мыслях и его образ застыть перед глазами даже в самые важные моменты. Это сильно отвлекало. — Хэй, милый. — Тихо зовёт Скар. — Подожди, я никак не могу понять, почему твой пульс такой высокий. — Кадзуха, сам того не понимая, прикладывает палец к губам человека, пока своими прощупывает вену на шее, что изрядно набухла. — И температура. «Чëрт.» — как молотом по кувалде в голове у Скарамуччи и он уста раскрывает, испуская тяжёлый выдох. А Кадзухи внезапно дëргается, резко от шеи отстраняясь и смотря полными изумления глазами на то, как его палец целуют, облизывают и наконец вбирают в рот. У Скары в голове чертовщина, блядство и каша, но ему это до ужасного нравится, боже. Да, возможно, потом его охватит испанский стыд за такой срам с участием, вообще-то, фамильяра, с которым не планировал нечто подобное, но то будет потом. Сейчас же ему нравится видеть чужое смятение на лице, плотно поджатые губы, красноту щёк и дëргание ушей, нравится принимать в себя второй палец, что неуверенно к губам прижимался. — Скар… — Кадзуха ощущает себя максимально не так. У него какая-то трясучка в теле, хвост никак не хочет угомониться, во рту сильно пересохло, а внизу приятно потягивает. Его пугает это состояние, как и пугает то, что останавливать человека нет желания. Лодыжки лишь сильнее позади сцепляются при каждой мысли об обратном, а пальцы в тёмные пряди зарываются, сжимая у корней и вырывая из глотки чужой новый тяжёлый выдох. Перед глазами начинает плыть. Скарамучча же не сразу понимает, что его звали, однако когда до мозга доходит, во-первых, он от пальцев отстраняется, и те с влажными звуками выскальзывают наружу, а во-вторых, он уже не видит смысла прекращать это непотребство. Парень смотрит в яркие глаза напротив с немым вопросом. Всё же, не просто так было произнесено имя. Вдруг, Кадзуха захочет остановиться. — Я не смогу сделать также. — блондин, краснея как спелый помидор, взгляд отводит и мокрыми пальцами сжимает ткань пиджака на плече человека. Ему ужасно стыдно и обидно за свою неопытность. Пусть они ещё не дошли до чего-то глобального, но всё же. Кадзуха боится, что может сделать что-то не так, боится не понравится своему человеку. Что за мысли?.. — Не думай об этом, ладно? Я сделаю всё сам. — Скар понимающе улыбается, прекрасно зная, что этот жест увидели и наклоняется к горячей шее, что сейчас так соблазнительно открыта. Губами осторожно и мягко мажет, нежно целует, пока делает небольшие шажки в сторону спальни. Им уж точно некуда торопится, а Скарамучча хочет насладиться Кадзухой в полной мере. Кадзухой, что шею податливо вытягивает и тихо стонет, чередуясь с придыханиями. От кошачьего ему досталось куда больше, чем уши и хвост с когтями… Прохлада постели лучше состояние фамильяра не делает. У него как кружилась голова от потоков касаний, так и кружится. И ему очень жарко. Но не смотря на это парень продолжает жаться к телу чужому и просить ещё. Он не в состоянии контролировать своё дыхание и дрожь, как в голосе, так и в теле, пока скользит стопами по покрывалу, сбивая его в комок в конец кровати. Почему всё чувствуется так ярко? Это какая-то побочка от экспериментов, которую не выявили? Или он сам по себе с рождения такой. — Кадзу, — шёпот в ухо любимым сокращением и фамильяр выныривает из своих мыслей, обращая вмиг всё своё внимание на человека рядом, человека, в которому так сильно успел привязаться. А может…это тоже часть эксперимента?.. Скарамучча целует скулы, щёки, кончик носа и бегло пробегается языком по пухлым губам, замечая усилившуюся красному лица, постепенно расширяющуюся и переходящую к шее и плечам. До чего же очаровательно. Кадзуха такой до невозможности милый. Когда ест, когда спит, когда тайком подсматривает, когда лежит под ним на кровати и сдавленно дышит. «Да уж, Скар, докатился. Спишь с фамильяром.» — усмехается чужой голос в голове, который до скрипа в зубах ненавистен. Иди к чëрту. Он другой. Образ в голове рассеивается, не оставляя следа. Пальцы подцепляют халат на плечах и стягивают, Кадзуха привстаëт, помогая процессу, однако губу прикусывает, когда его шею вновь атакуют уже мокрыми поцелуями и несильными покусываяниями. Руки тянуться к пуговицам пиджака, и те быстро выскакивают из петелек. То же происходит и с рубашкой. И честно говоря, Кадзуха был бы не прочь оставить её на месте. Скару очень идут строгие костюмы и атласные рубашки. — Так не терпится меня раздеть? — с беззлобным смешком спрашивает темноволосый, отбрасывая халат и следом стягивая с себя пиджак и рубашку. Каждая его клеточка тела сейчас горит, быстро же его смогли довести до кондиции. — Это не-! — хочет было возразить блондин, но его прерывают пальцем у губ, как буквально недавно делал он сам. Что это, зуб за зуб? — Не принимай близко к сердцу. Я тоже хочу. — И снова эта обезоруживающая улыбка, против которой у Кадзухи нет и шанса. Да и пытается ли он сбежать? Помогая снять с себя домашнюю футболку и ложась на подушки, он не пытается сбежать. Дрожа как кленовый листик под прикосновениями к своим бëдрам, пока с них тоже стягивают элемент за элементом, не пытается сбежать. Видя чужое обнажëнное тело, пристраивающееся между ног и нависающее сверху, всё также не пытается сбежать. И губы раскрывая, ловя ими чужие с мокрым языком внутрь, определëнно точно не пытается сбежать. Лишь кладёт ладони на острые лопатки, чувствуя их перекатывания под липкой кожей, ногу в колене сгибает велением чужой руки, гладящей бедро. Мурашки снова неконтролируемо бегут, вынуждая ëрзать и тихо стонать в поцелуй, на который Кадзуха неумело пытается отвечать. Но это ничего. Скарамучче, скользящему своим членом по другому, нравится даже это. Его возбуждает эта неумелость именно в Кадзухе. Теперь его возбуждает весь Кадзуха. — Ах.. Это...так приятно… — на выдохе лепечет блондин, жмуря глаза и вскидывая бëдра, чтобы теснее прижаться. Его словно пробивает электричеством, но без боли, у него ужасно сильно тянет внизу живота и хочется…чего-то так хочется. «Блядь, он хоть понимает, что говорит?» — Скарамучча скрипит зубами, еле сдерживая себя, чтобы не наброситься на столь желанное тело, однако вопреки всем своим демонам, кричащим внутри, не делает ничего из того, чего бы хотел. Он может так поступить с любым другим человеком, который будет для него никем. Но не с Кадзухой. Помутневший взгляд падает на тумбу, к которой тут же тянется рука. Заветный бутылëк находится сразу. Успех, вот и пригодился. Однако сжимая его, Скар чётко уверен, что так сразу с проникновения он не начнёт. Этого милого котëнка нужно беречь. А вот поиграться чуть-чуть можно, уж против он точно не будет. Жидкость на пальцах оказывается быстро, и парень согревает её, растирая, пока возвращается к губам блондина, сцеловывая с них стоны и прибавляя к ним свои, когда становится особенно приятно от трения. Вскоре пальцы касаются входа, ненавязчиво массируя, словно и не собираются толкаться, но Кадзуха всё же напрягается, вдруг устремляя испуганный взгляд на Скара. Однако не пытается отстраниться. Доверяет. И у темноволосого щемит в сердце из-за этого. Ему так нравится Кадзуха. — Всё хорошо, больно не будет. — Парень успокаивающе покрывает поцелуями лицо, плавно переходя на шею, теперь уже прекрасно осознавая, насколько она чувствительна. И фамильяр кивает, прикрывая глаза, полностью вверяя себя рукам родного человека. В груди что-то сладко ноет, да тихо гогочет, похоже на урчание, в прочем не важно. Он широко гладит спину Скара, вновь и вновь роняя стоны от непрекращающейся стимуляции плоти, хоть она и чувствуется теперь немного иначе, как-то сбивчего что ли. Но если бёдра дрожат и телу приятно, значит всё хорошо. Кадзуха не предполагал, что его первый раз будет с человеком, он даже не думал, что он вообще будет… Ведь «плохие пробирки» не отправляют на размножение и никак не используют в дальнейшем. Но сейчас… Блондин внезапно в спине прогибается и когти в спину человека вонзает, когда его внутри касаются как-то по-иному, гораздо, гораздо приятнее, и только теперь парень понимает, что всё это время, пока его так усердно обласкивали, внутри находились пальцы. Господи. Скарамучча победно улыбается и поднимается, заводит обе ноги фамильяра себе за поясницу, подтягивая ближе. Наслаждается гримасой удовольствия на его лице и толкает три пальца до конца, получая новый звонкий стон и лужицу смазки на втянутом животе. Её хочется слизать. Сука. Это какой-то новый уровень мазохизма, не иначе. Никогда ещё не хотелось так кого-то трахнуть, как парня под собой, и в то же время бороться, чтобы не переходить границы. Секс сексом, но осторожность и терпеливость не помешает. К тому же… Скарамучча обхватывает оба ствола, делая пробное вверх-вниз движение, и следом совершает очередной толчок, отчего Кадзуха дарит полный наслаждения стон, сжимая подушки позади себя, и кончает на живот. …видеть подобное лучше всякого быстрого перепихона. Скарамучче не доставляет трудностей довести себя до разрядки буквально спустя пару минут, той же рукой. В ушах мелодией льются прекрасные звуки Кадзухи, перед глазами его жаждующий вид. Этого более чем достаточно, чтобы откинуть голову и дрожаще простонать с именем на устах, изливаясь следом на бедро. Комната теперь заполнена лишь тяжёлыми и томными вздохами, шуршанием постели и поскуливаниями. Кадзуха прижимается к боку Скара, пряча стыдливо лицо между рукой и подушкой, а тот понимающе смеëтся, обнимая за талию и прижимая к себе. — Я же обещал. — Нежный поцелуй отпечатывается на лбу, ладони скользят по мокрой спине, порой дотрагиваясь ягодиц и несдержанно их сминая. — А когда в следующий раз ты войдëшь… — Кадзуха вдруг запинается, поднимая голову и демонстрируя свои донельзя красные щëки, отчего Скар чуть не теряет дар речи, — мне будет также хорошо? «Господи боже мой, дай мне сил…» — Взывает темноволосый, чувствуя дрожь в руках и скрывая её сжатием бедной ягодицы, отчего фамильяр смущëнно смеëтся, в отместку кусая за грудь. — Будет. Я постараюсь, чтобы было хорошо. — И он соединяет губы в нежном, неторопливом поцелуе, подмечая, что Кадзуха уже уловил примерно суть, раз так напористо прижимается в ответ, однако уголки ползут вверх, когда чужой юркий язык пытается протолкнуться внутрь. У кое-кого интересная натура пытается вылезти наружу? Интересно. Но Скар совсем не против. Если вдруг Кадзуха захочет попробовать взять главенствующую роль, против уж он точно не будет. Но пока. — Пойдём в душ. — Быстро чмокая губы и отстраняясь, предлагает Скарамучча, чему фамильяр охотно соглашается.***
Тикание часов убаюкивало, а тепло под боком внушало спокойствие и умиротворение. Однако что-то было не так. Разлепив глаза, первое, что увидел Скарамучча — ночь за окном. В его ушах всё ещё стояли сладостные стоны блондина, однако к ним присоединилось и кое-что ещё. Повернув голову в сторону закрытой в комнату двери, парень прислушался. С первого этажа слышится звонок. — Какого чëрта сюда привело? — ворчит темноволосый и осторожно сползает с постели, стараясь не протревожить чужой крепкий сон. Удивительно, что Кадзуха со своим слухом ничего не слышит, видимо, слишком сильно вымотался. От воспоминаний Скар счастливо улыбается, накидывая на голое тело халат и спускаясь вниз. Благо, лестница не скрипит. Попутно со стены за телевизором парень снимает пистолет, быстрым движением заряжая. Полиция вряд ли может нагрянуть в столь поздний час, они там те ещё бездельники и лентяи. Им собственный сон дороже человеческих жизней. Рука медленно тянется к ручке двери и только касаются защëлки, как позади слышится незнакомый голос явно молодого юноши. — Мне нужно передать вам кое-что от вашего отца. «Какого нахрен отца?» Скарамучча без опаски отпирает дверь и открывает, открывая вид на совсем юного парня в довольно странном костюме. Корсет, рубашка с широкими рукавами, белые перчатки, классические брюки и светлые волосы. — Малец, видимо, ты ошибся, но у меня нет родственников. — Уверенно, с недоброжелательной улыбкой говорит Сказитель, пряча ствол за дверью, которую и придерживает, чтобы в случае чего захлопнуть. Но его слова полностью игнорируют. Парень протягивает конверт и, поклонившись, уходит прочь, напоследок бросив через плечо высокомерный, хитрый взгляд. А Скарамучча только поднимает голову после беглого рассматривания бумажки, как видит лишь пустоту улицы. — Что за… Дверь с тихим звуком закрывается, а Скар облокачивается о неё спиной, разряжая пистолет и принимаясь за конверт. «Мне реально интересно, что за дичь происходит в последнее время. И ведь не пойдешь в ментовку. Там он.» — парень досадливо вздыхает, разворачивая листок. Его голова уже отказывается соображать от обилия всего что можно, в виски начинает стрелять. Паскудство.Много воды утекло с тех пор. Даже и не припомнишь, когда мы могли спокойно беседовать друг с другом. Говорят, смех продлевает жизнь? Я помню, ты много смеялся в детстве, ты был воистину счастливым ребëнком. Но после пожарища твой звонкий смех перестал меня радовать. И к сожалению, узнав о тебе спустя столько лет, я не могу позволить, чтобы ты вновь засмеялся.
твой Отец.
Челюсти сжимаются, как и безжалостно комкается несчастная бумага в кулаке. Блять, блять, блять, этого не может быть. Кто угодно, но только не… «Так, спокойно, Скар, это может быть ловушкой и спектаклем. Не ведись и лучше перепроверь.» Скарамучча глубоко вдыхает и выдыхает, стукаясь затылком о дверь. Да, всё весьма запутанно, однако этот клубок начал сам распутываться без чьего-либо вмешательства. Или оно было, но парня не коснулось. То уже не важно. Важно только то, что теперь Скарамучча знает, в какую сторону ему двигаться.