Purple hearts in your eyes

—Как дела у Ханмы? — не то чтобы Кимико правда интересно, как поживает недо-друг Талы, но та не говорит о нем с вечеринки после матча по футболу. В сейчас, когда они сидят совсем одни в библиотеке, время самое подходящее. Блондинка последние дни выглядит подавлено. Это так контрастирует с её обычным поведением милой сплетницы, которая любит поболтать, что не волноваться невозможно. Кимико любит, когда её друзья счастливы, и ненавидит себя, если ничего не может сделать для этого. А вероятность, что расстроил её Шуджи, слишком велика. —Нормально, — она пожимает плечами и морщит лоб. Признак того, что ей не хочется об этом говорить. Они дружат с самого детства, поэтому, с учётом её внимательности, запомнить жесты и реакции было легко. Раньше черноволосая не стала бы давить, чтобы продолжить разговор на тему. Промычала бы что-то и спросила бы когда там придёт опаздывающая Судзуки. Но дело касается Ханмы, о котором сама Кимико слышала чуть ли не каждый день, а сейчас уже неделю тишина. Это странно, с парнем часто случалось что-то странное или забавное, об этом обязательно узнавала Тала и потом рассказывала ей. Так было с того момента, как блондинка пришла в детский сад и поделилась, смущаясь, что в соседний дом переехала новая семья с очень красивым мальчиком примерно их возраста. —Правда? Ты совсем перестала говорить о нём. С его бабушкой всё в порядке? —Я призналась ему, — резко обрывает, пугаясь собственной громкости, добавляет спокойнее и тише, — на счет бабушки не знаю, надеюсь— да. Кимико смотрит как она сжимает ручку в руке и не поднимает взгляд на неё, прикрываясь волосами. Удивление быстро сменяется сочувствием, когда доходит, что на слова «ты мне нравишься» подруга получила отказ. —Мне жаль, — всего мгновение назад девушка готова была устроить допрос, а сейчас ей стыдно за это. Возможно, стоило дать ей время и выслушать, когда она сама начнёт разговор об этом, — извини, что… —Да не стоит, — натянутую улыбку Талы видеть почти больно, настоящая и яркая была такой красивой, — наверное, это к лучшему. Он останется здесь, а я уеду уже через год. Да и Ханма плохой парень с проблемами, — блондинка всё ещё смотрит на иероглифы в тетради м выглядит так, будто пытается убедить себя, — и вообще, он идиот, раз потерял такую как я. Где там Каору, утопилась в туалете? Ещё одна привычка Талы— переводить все на шутку, скрывая свои чувства, или показывая уверенность в себе. И Кимико позволяет ей это, хоть и не думает, что это хорошее решение, хихикает в ладошку, прикрывая рот. Пару лет назад в школе шутил об этом чуть ли не каждый, а сейчас учителя иногда желают удачи Судзуки, когда та отпрашивается в уборную. Будучи ученицей первого класса средней школы, рыжая ещё тогда не справлялась с математикой и на контрольных пыталась списать. Так, выйдя из класса и оглядываясь по сторонам, она забежала в ближайший туалет, а через пару секунд вылетела с криками: —Потоп! Потоп! — подскальзываясь из-за мокрых туфель и пола, она подскальзывалась и повышала голос ещё больше. Как помнится, Каору потом, переодевшись в спортивную форму, помогала уборщицам вытирать полы, чтобы не возвращаться на уроки, а каждого любопытного шутника припахивала к работе. Тогда она до слез искренне смеялась над тем, что могло бы задеть кого-то, будь он на её месте, но эта девушка не видела ничего плохого и с гордостью рассказывала каждому, что за быструю реакцию ей почему-то поставили пятёрки по трудам и физкультуре. Наблюдая за ней, Кимико немного терялась из-за сумасшедшей энергичности и неугомонности, но восхищалась и даже немного завидовала её открытости и любви, будто бы ко всему миру. —Надеюсь, нет. Я планировала объяснить ей несколько тем. —Наверное заболталась с кем-то по дороге. *** Когда Кимико зовёт её позаниматься уроками с ней и Талой, Каору, немного удивленно, соглашается. В конце концов, ей хотелось укрепить дружеские отношения с девочками и получить помощь с математикой хоть от кого-то, кто был в шаговой доступности. Как-то получилось, что из всех многочисленных знакомых, только Риндо и Кимико разбирались в ней. «Чтож, гениев в нашем мире мало.» Она пытается пройти в библиотеку как можно тише, помня, как тут ненавидят шум. Судзуки проходит по скрипучим половицам, осматривая загроможденное высокими шкафами с книгами и залитое тёплым солнечным светом помещение. Вокруг летает пыль, и девушка еле сдерживает чих. —Привет, — тянет шёпотом и машет ладонью, ей отвечают тем же, — извините, президент решил поболтать о фестивале фонариков. —Ничего, мы тоже недавно пришли. Тала смотрит, как девушка раскладывает книги и тетради, и подмечает: —А ты решила основательно взяться за математику. —Да, пора наконец начать её понимать, — Каору кивает со всей серьёзность и берётся за ручку, — можем начинать, сенсей. *** С Риндо заниматься было приятней. У него, в отличие от Кимико, не было деспотичного взгляда заправской учительницы. Он был спокоен и флегматичен, возможно, потому что не был настроен столь серьёзно. А вот её тихая знакомая решила показать себя в полной мере, проявив ответственность. Смотря на стенды с разноцветными баночками напитков, рыжая просто надеется, что Хайтани вернётся в школу побыстрее и заниматься можно будет с ним, а не с Кимико, требующей полной самоотдачи и быстрой реакции. Конечно, ей хочется скорого возвращения парня только из-за математики. Не потому, что она соскучилась по ворчанию на ухо. Судзуки вздыхает, стоя под вентилятором, и не может определиться с выбором. Всё вкусное и не слишком дорогое. Качается с пятки на носки и тянет руку к клубничному молоку, когда рядом встаёт кто-то ещё. Повернув голову, девушка сразу узнает красивого парня. —Привет! Ты брат Риндо Хайтани, да? А я его подруга, — широко улыбается и разглядывает парня без стеснения, — классные волосы. И глаза красивые такие. Ран удивлённо оглядывает невысокую девчонку, которая чуть ли не светится. Яркие рыжие волосы, убранные назад с помощью пары разноцветных заколок, почти съеденный малиновый блеск на тонких губах, чуть помятая синяя форма единственной местной школы и белые гольфы с потертыми кроссовками. Он не был настроен на болтовню, потому что устал, катаясь с отцом по ужасно важным делам компании, но внезапно проснувшийся интерес не дал сделать вид, что не заметил чернючих, любопытных глаз. —Да, я его старший брат, — Хайтани растягивает губы в улыбке, — Рин-Рин не говорил, что завёл здесь друзей. —Рин-Рин? — она прячет короткий хохот в ладошку. —Ой, — тянет притворно виновато, —это его детское прозвище, но он его не очень любит, так что не говори, что узнала от меня. Лицо у него хитрое до жути, разрезом глаз напоминает лисицу. А Судзуки лисичек любит, поэтому отзеркаливает его улыбку и говорит: —Договорились. Они бродят по комбини немного и обмениваются номерами телефонов, Каору слышит несколько забавных историй о Риндо и остаётся неуверенной, что сможет сдержать их в себе и не смеяться над блондином при встрече. —Кстати, приходите семьёй на фестиваль фонариков в следующие выходные! Ран оборачивается к ней под шуршание пакета с едой. Закатное солнце слепит и приходится ставить ладонь над глазами, чтобы увидеть надежду в глазах девчонки и волосы, похожие сейчас на огненное пламя. Хайтани хочет узнать, как Риндо начал с ней общаться, и считает ли он её своей подругой тоже. —Ничего не могу обещать обо всех, но Риндо точно придёт, — говорит приувеличенно громко— хотя они отошли от магазина в разные стороны совсем немного— чтобы отец, ждущий в машине, точно слышал. Ухмыляется заалевшим щекам и машет на прощание и поворачивается по направлению к машине, когда получает ответное энергичное махание. Хлопает задней дверью и кидает пакет на соседнее сидение, сразу ловя хмурый взгляд Монкуна в зеркале заднего вида. —Когда я сказал, что пора становиться взрослым, это не означало, что нужно раздавать пустые обещания школьницам, — низкий голос наполняет салон, пока машина мягко двигается с места. Ран закатывает глаза не стесняясь. —Почему же сразу пустые? Может, ты разберёшься с «конкурентами», и Риндо сможет наконец выйти из дома, — тянет, смотря на сменяющие друг друга почти одинаковые домики через окно. Отец ничего не говорит, только качает устало головой. В любом случае, если всё закончится тем, что организация Мори возьмёт верх в бойне, что творится в Токио, и шестёрки других якудза перестанут выискивать семьи ближних к кумите, то они все вернутся в скором времени обратно. Пара недель на сборы и прощупывание территории, и их здесь как будто не бывало. Незачем гулять с растрепанными девчонками с улицы города, которого нет ни на одной карте. Монкун крепче сжимает кожаный руль сухими ладонями. Напоминает себе о словах жены: дети уже взрослые и они не в праве запрещать им делать что-то. Контролируя всё и вся всю жизнь, трудно не взяться за свою семью, в попытке сделать их жизнь лучше. Мужчина снова бросает хмурый взгляд в зеркало, чтобы посмотреть на старшего сына. Тот насвистывает какую-то заедающую песню и делает вид, что совершенно его не замечает. Рана у него контролировать никогда не получалось. Риндо, пусть и не высказывал протест так яростно как старший брат, всё равно чаще делал так, как самому хотелось. Как бы Монкун не пытался, его дети выросли такими же как он: слушающие только себя и не подчиняющиеся никому. И Хайтани не знает, хорошо это или нет. *** Когда Ран вваливается к нему в комнату с довольной улыбкой, Риндо недоволен, но он смотрит как чужое тело прыгает на кровать рядом и подползает ближе, чтобы лечь рядом и посмотреть, что читает блондин. —Угадай с кем я сегодня познакомился. Распущенные волосы старшего брата лезут в лицо, и парень безуспешно пытается убрать их. —С кем? —Подсказка: она милая и невысокая. —У меня нет настроения играть в угадайку. Риндо раздражен, его никогда не было сложно разозлить. Он вглядывается в один и тот же разворот манги вторую минуту, чуть хмурится и трясёт левой ногой в сползшем к щиколотке жёлтом носке. Ран на это только ухмыляется сильнее: Риндо в гневе очарователен. Возможно не для всех. —Почему ты не говорил о том, что у тебя появились друзья? Младшему никогда не нравилось говорить о немногочисленных близких людях с кем бы то не было. Желание держать что-то важное в секрете, чтобы эти люди были только его, сильнее полного доверия и детской привычки делиться со всем с братом. Тут и гадать не нужно о каких друзьях говорит Ран. Судзуки Каору столкнулась с ним, и он даже представить не может при каких обстоятельствах. Хотя они не в Токио, тут особо стараться не надо, чтобы за неделю без желания познакомиться с каждым жителем. —Потому что ты не прекращая ныл о том, как здесь скучно. Мне даже слово не удавалось вставить. Ран закатывает глаза и поворачивается на спину, сложив руки за голову. Риндо был нелёгким человеком: хмурый, раздражительный и неразговорчивый. С ним мало кто шёл на контакт, а если и находились такие, то Хайтани не был заинтересован в знакомствах. А тут появляется рыжая девчонка и говорит о том, что его брат хорош в математике и часто помогает разобраться в заданиях, они переписываются всё это время и относительно недавно вместе ходили на вечеринку. Чтобы затащить Риндо на шумную вечеринку в чужой дом, ему нужно было обещать золотые горы. Сколько понадобилось секунд рыжуле, чтобы уговорить пойти с ней? Что-то подсказывает, что совсем немного. —Она тебе нравится? — собственные волосы лезут в лицо, когда он копошится и снова переворачивается на живот. —Мы соседи по парте. —И? — Ран хмурится и зевает. Хочется завалиться спать, но личная жизнь младшенького интереснее здорового сна. —И всё. —Скучно, — он тыкает указательным пальцем в розовую щёку так, что брат отдергивает голову, — ты красный. По спине приходится ощутимый шлепок глянцевым журналом, заставляющий Рана сдавленно зашипеть и приподняться на руках, чтобы пробежаться ладонями по чувствительным рёбрам брата, заставив того скукожиться от щекотки. Когда в приоткрытую дверь стучится женщина, её никто не замечает, а поэтому она проходит внутрь без спроса и останавливается на пороге, облокотившись на косяк. Она пытается понять означает это копошение на кровати с синим покрывалом драку или объятия. —Вы решили в детство поиграть что ли? — блондинка улыбается, чуть повышая голос, и по-доброму смотрит на сыновей. В детстве такая картина и правда была привычно. Рана спокойным и послушным язык не поворачивался назвать. Он любил бегать, трогать всё, что попадает в руки, и обнимать-душить своего флегматичного брата, которого было сложно уговорить играть в догонялки или пугать детей на площадке у дома жучками. Того эти жучки изрядно пугали своими тонкими ножками и крылышками. Но порой Ран не понимал, когда стоит отпустить Риндо, позволив тому засесть за приставку, и безобидный на первый взгляд малыш в круглый очках принимался то ли лупить, то ли тоже душить брата. Заставая такие игры в самом начале, Селин пугалась и нервничала. Поступала как самая обычная мать, которой ещё нужно поднабраться опыта, чтобы проще реагировать на такое, она пыталась их расцепить, прикрикивая. А когда худое тело Рана, забравшегося сверху на Риндо, казалось таким хрупким и крохотным, что трогать его было страшно, хоть сама она внушительной комплекцией не обладала. У Монкуна с этим было проще. Он не боялся дёрнуть за футболку, подцепить за талию и поставить ногами на ковёр, не гнушался грозно гаркнуть и влепить легкий подзатыльник, от которого Риндо всегда недовольно, но молча морщился, а Ран только задирал голову выше. Только вот мужа дома не было слишком часто, чтобы прерывать такие драки ей не приходилось. Селин его не винила. В конце концов, деньги в семье были благодаря ему, а с двумя мальчишками, почему-то такими разными по характеру, она была готова справиться сама. Мальчишки эти драться меньше не стали, что-то подначивало их изнутри, а потому даже Риндо, слушающийся родителей безоговорочно, нападал на брата первым. Тот, впрочем, был готов и радостно смеялся этому. Несмотря на то, что большая часть их взаимодействий в детстве были драками и руганью за кухонным столом, в этом всем никогда не было настоящей злости. Просто так они притирались друг к другу, привыкали и трогали маленькими пальцами границы, чтобы потом стать чуть ли не единым механизмом. Поэтому сейчас, наблюдая за копошением, которого не видела уже много лет, Селин улыбается. Наблюдает как Ран говорит что-то раззадоривающее, как Риндо пинает его под коленку. Не больно, просто чтобы отстал. Как в детстве, как раньше. Как в небольшой квартире на мягком ворсе серого ковра, когда большой дом, каникулы за границей и дорогие машины были только мечтами, начинающими переходить в планы. —Вспоминали былые годы, когда я всегда побеждал, — Ран трясёт головой, пытаясь убрать длинные волосы без помощи рук, занятых тем, что удерживают тело на самом краю кровати. —Придурок, когда ты побеждал? — Риндо будто в назидание последний раз пинает его в бок, заставляя свалиться с кровати. Подтягивает жёлтый носок, почти скользнувшим на пол за компанию. Селин смеётся в голос, прикрывая фиолетовые глаза. —Идёмте кушать, мальчики, — улыбается ласково и треплет прошедшего мимо неё Риндо по таким же светлым как у неё волосам. Ран, кряхтя, поднимается с пола и идет последним, поэтому его хитрую улыбку, снова нашедшую на лицо, не видит никто. Зато следующую фразу слышит каждый отчётливо. —Рин-Рин, мы же не договорили. Я вообще зашёл сказать, что Рыжуля зовёт тебя на фестиваль фонариков. С довольной ухмылкой видит, как мама поворачивается к нему, заинтересовавшись. От Селин им обоим достался цвет глаз, Риндо забрал ещё и оттенок волос, а Ран, видимо самостоятельно решив родиться черненьким, забрал у женщины любовь к сплетням и вредности. Младшему не повезло. *** Говорить о чувствах для Риндо странно. Он в них не особо понимает: раньше не чувствовал ничего такого. А сейчас это вообще на голову совершенно по-глупому свалилось. Ран просто сказал, что ему нравится виноградная газировка из магазина поблизости, а блондин подумал, что Каору она тоже нравится. А сама Каору нравится ему. И всё. Сидел он так с по-лягушачьи огромными глазами прямо за семейным ужином с непонятно чем в голове. Было странно. Волнительно, но будто нормально. Будто Судзуки, девчонка, которая так палевно пялилась на него и не понимала математику, просто нужно любить. Будто это правильно— ощущать что-то тёплое в груди при мысли о ней и не так сильно раздражаться на её сообщения в полночь. И от этой правильности было неуютно. Риндо людей не любит. Ни болтать с кем-то, ни прикасаться случайно, а с ней нормально. Непривычно от нормальности и правильности. Но ему это нравится и хочется ещё. Хочется даже самому коснуться случайно, слушать глупые школьные сплетни и давать разрисовывать поля тетради. Поэтому он отвечает на сообщения сразу как только видит, проходит новеллы, гуглит названия манг, мелькающих в разговорах, просит брата купить тот напиток, который упомянула Каору в переписке. А потом плюется, когда девушка смеется над ним не стесняясь, когда оказывается, что напиток этот жутко не вкусный, а ей просто хотелось, чтобы он почувствовал тоже, что и она при первом глотке этой гадости. Стать с близкими с неугомонной девчонкой, у которой вечно работающий двигатель где-то спрятан, оказывается приятным. Было бы так с любым другим человеком? Навряд ли да и ему проверять не интересно. Риндо просто дожидается перемены между уроками, чтобы написать ей не отрывая от знаний. Риндо просто решает, что пойдёт на этот фестиваль, если Судзуки правда хочет его увидеть. От мыслей мурашки захватывают тело и становится немного волнительно. Улыбка сама появляется на губах, и Риндо трёт футболку на месте сердца. Хочется уже послушать каоровский бред в живую и узнать тёплая ли у неё ладонь.