паучьи пальцы ангела.

каждый раз, когда звучит гром, внутри уена что-то поджимается в предвкушении: еще немного, и что-то произойдет, абсолютно точно произойдет. молнии чертят небо криво – руки уена так же чертят лист, когда тяжело. в такие моменты руки уена поддерживают чужие – с длинными паучьими пальцами и немного заостренным миндалем ногтей. тонкие запястья чужих рук поясают резинки – коричная и черная – у чона отросли волосы. он зачастую тянется завязать хвост и понимает, что собственной резинки просто нет - опять соскочила где-то из-за худобы запястий, а он и не заметил, – в такие моменты паучьи пальцы вьют волосы и собирают самостоятельно под чужое сиплое «спасибо». в какой-то момент тучи сталкиваются с особой силой, и следом молния освещает комнату холодным светом. следующий раскат бьет по ушам и уен жмурится. кровать продавливается под чужим весом резко – как будто кто-то появился прямо из воздуха.   - ты сегодня очень поздно, - чон не оборачивается, но нурится сутулясь. – я скучал.   уен не совсем здоров – кашель пробирает и выворачивает. в это и кроется причина поникшести обыденно светлого и яркого человека – человека везде и всегда. уен болеет уже почти месяц, и организм все никак не справляется.   - на работе задержали, - руки с такими же тонкими запястьями, неузкими ладонями и паучьими фалангами обнимают, прохлада и влага перьев позади контрастирует с теплом. тепло обволакивает, даря комфорт и уют в бескрайней грозе. крылья лежат позади, мочат кровать и пушистый белый ковер. – на я зашел за продуктами и лекарствами. я поставлю рис и помогу, с чем нужно, ени.   ангел с израненными, кровавыми местами крыльями целует аккуратно в стык шеи и плеча. мягко. уен обернется, чтобы поймать чужие губы и впервые за день улыбнется – чужой улыбке, воде, капающей с волос, тому, как носом тычутся в нос и легко касаются бом его собственного. уен не один. ангел сползает с кровати и помогает слезть уену. они связаны, как ни глянь – пока руки и спину уена красят алый, багряный, крылья ангела медленно красятся все больше, походя на впитывающее влагу полотенце. даже в растянутой футболке видно – уен в белье и совершенно точно не в порядке со спины. но ангел, храня хотя бы ментальное здоровье своего человека помогает укутаться в холодное одеяло – они оба чувствуют облегчение мимолетной прохлады.   квартира уена не то, чтобы большая, но ангел наловчился достаточно, чтобы проскользнуть к кухне не задев..   - подожди. ..вазы, которую первое время часто сбивал.   уен кличет, замерев в дверном проеме. - тебя ведь нет.     и ангел оборачивается, секунду не понимая. чон юнхо смотрит на уена, пытаясь понять, к чему он ведет.     покойный по мнению чон уена, чон юнхо смотрит непонимающе, когда в его голове мелькает авиакатастрофа месячной давности.   - но я же стою перед тобой, - юнхо возражает, улыбаясь. – я и не уходил никуда, - и юнхо пытается подойти, нервно дернув крыльями. - нет-нет-нет, - уен же вытягивает руки, и одеяло соскальзывает. – тебя не может тут быть, нет. врач сказал, что это просто галлюцинации, - руки дрожат, и им самое время обрести чужие, но уен отступает, пока паника медленно душит. – тебя тут нет, нет.. – он шепчет, опускаясь на корточки, обнимая себя.   - но я не умирал, - юнхо подходит тихо, аккуратно. такое было уже не раз, и юнхо понимает – он все понимает. – это просто психологический барьер, понимаешь? ты думаешь, что меня не существует просто потому что тебе говорят, что такого не может быть. и, честно, я бы послал твоего врача нахуй или сменил бы его. юнхо подходит совсем близко – усаживается рядом с трясущимся таким крошечным для него телом. он опять обнимает, и крылом подталкивает к себе. уен всегда нуждался в тактильном контакте, сколько юнхо себя помнит.   - это нормально, ени. все в порядке, и нечего бояться в том, что существуют не только люди. в конце концов, если бы я был галлюцинацией, у тебя был бы пустой холодильник и желудок на протяжении месяца, не находишь? – юнхо улыбается немного – слабовато, но улыбается. он все еще чувствует все то же, что и уен. – пока я здесь, тебе никто не сделает тебе больно, помнишь? и я не хочу лгать, но ты можешь научиться. если бы я мог как-то поменять то, как ты себя видишь, - юнхо сглатывает – становится тяжелее, и уен под крылом бьется в истерикой – ведь он винит себя за то, что тогда выжил, а юнхо – "нет", - ты бы не спрашивал себя, зачем ты здесь. просто тебе нужно еще немного больше времени, и я могу дать тебе столько, сколько тебе нужно, чтобы понять. тем более прошел всего месяц.   юнхо говорит то-то еще – уен не особо ловит смысл, просто ловит чужой тембр и льнет как можно ближе к живому телу.   он обнимает призрачно-призрачно, но чон чувствует тяжесть чужого тела – ведь даже если это уен тогда умер они все равно связаны, а юнхо обещал достать его даже из-под земли.   чон уен – призрак. не прошлого, не надежды, просто призрак. вполне осязаемый и мыслящий, и у него даже в некотором роде бьется сердце. физически не пережив катастрофу он не пережил и психически, виня себя постоянно. ценой чего-то миндального ментального между этими двоими выжив, чон уен все равно потерял всякий смысл, срываясь часто в пустоту квартиры бессильными слезами и кашлем.   и все же чувствуя рядом чужое тепло, уен успокаивается. ведь если юнхо приходит и каждый день говорит, что уеновой вины нет, скорее всего, ее и правда нет?   он жмется к юнхо немного поближе и тихо всхлипывает уже дыша более-менее размеренно.   - выйдем погулять потом, хорошо? после дождя очень приятно гулять, - юнхо трепет волосы, внутри тоже успокаиваясь. этот раз был совсем коротким, по сравнению с первым. уен, кстати, в ответ угукает, но жмется, обнимая самостоятельно. руки, если честно, пощипывает, но это немного отвлекало от боли моральной. уен может расслабиться на пару дней – юнхо вот он, перед ним (не совсем), и нечего бояться, и не о чем рыдать зря. он слабо улыбается. опять устал.   когда уена аккуратно подхватывают под колени и несут обратно в кровать чон вздыхает немного облегченно – тело в чужих руках всегда обретало легкость, а сознание часто – эйфорическое счастье.   когда юнхо целует, уен опять улыбается. уже третий раз подряд. ему предстоит еще много – понять, кто он и как он, куда и зачем, увидеть еще пару реальностей для себя и понять что-то еще, но пока что мир сужается на прохладной спальне с открытыми окнами.   юнхо лижет чужие губы немым вопросом и запускает пальцы в чужие волосы, когда уен пускает дальше.   в некотором роде это действует всегда – уен и при жизни считал секс для себя чем-то вроде успокоительного слоновьей дозы, и сейчас считает. единственная разница в том, что при жизни уен чаще успокаивал так собственное и чужое желание, сейчас для изнуренного скукой книг дома и стабильно ленты новостей уена это почти потребность, разнообразящая его явность.   вдох становится более рваным и явно надрывным, когда ангел спускается к подбородку и по шее тянется вниз пальцами, пока наблюдает за чужим лицом. уен жнет простынь до побелевших костяшек, чувствуя касание к штангам на груди и чужой язык – стон вырывается придушенный и мягкий, с оттенком просьбы о чем-то.   юнхо все понимает отлично, но все же никогда не спешит – подворачивает задранную футболку и целует напоследок куда-то в ребро. все резко набирает обороты, когда уен опускает взгляд на юнхо – тот возится с завязкой на чужих шортах, ненароком задевая твердеющий член. издевается. уен не удерживается и пинает в бок. - в прошлый раз это не вызвало у тебя затруднений. - люди меняются, - юнхо отвечает расплывчиво, наконец растягивая тугой узел.   уен почему-то становится во много раз чувствительнее, когда замечает чужой взгляд и то, насколько расширены зрачки партнера – становится резко приятно от чего-то, и тело как будто бы снова легчает во много раз. окрыленный, уен валит юнхо на спину, забираясь на бедра и уже самостоятельно дергает пояс чужого ханбока (вы охуели?? я блять тоже) – он легко поддается и чужая бледность кожи радует глаз.   юнхо построен достаточно тонко, несмотря на рост – у него нет особой предрасположенности в высокому мышечному весу, но все же уен готов поклясться, что это тело определенно его любимое из всех.   - знаешь, - уен шепчет, и теперь юнхо жмет простынь и кусает губу, - я так хочу быть заполненным тобой, - уен трется задницей о чужие бедра без стыда вообще – скользит пальцами по собственной груди и в конце концов обнимает себя. юнхо ставит почку на то, что он бы кончил и так, если бы не очередной раскат успокоившейся немного грозы и уен не вздрогнул бы, выходя из будто транса. - я запомнил, - юнхо все же берет в руки. не себя — так уенову талию. он тянет вниз – прикрывает глаза, наслаждаясь недлинным моментом особо приятного давления и отпускает притихшего чона. ­­юнхо целует чужие пальцы перед тем, как помочь стянуть шорты и распахнуть мягкую ткань собственных одежд.           паучьи пальцы, испачканные в смазке и слюне, скользят по мошонке дальше - уена гнет в порыве свести колени, но плечи юнхо мешают нещадно – чон только тихо стонет от чужих губ на головке.   - я даже не сделал ничего серьезного, и ты так течешь, - юнхо шепчет, еле касаясь чувствительной кожи, пока уен медленно становится одним сплошным нервом, воспринимая все острее некуда. он гнется снова, стонет громче, начиная чувствовать все еще ярче – мир как будто и правда полон красок.   пальцы, пара, скользят внутри легко - мягко гладят стенки и давят совсем аккуратно. юнхо точно знает, где простата – он запомнил очень хорошо, почти на интуитивном уровне. чувствуя сейчас все, что чувствует и уен, юнхо немного подрагивает – ощущения накатывают снова и снова, все с большей и большей силой.   тела обоих реагирует остро, когда юнхо касается железы совсем легко – уен стонет совсем жалобно, цепляясь пальцами за плечо юнхо, сам юнхо тяжело дышит, уперевшись головой в чужую грудь.   - такой податливый, - дрожащий шепот ласкает слух, - мой, - и юнхо, кажется, медленно сходит с ума, ловя чужую реакцию – то, как уен почти в достигнутом апогее в ответ причитает, что да, действительно, так и есть, и он вообще самое грязное и покорное существо на свете.   «податливый», чон уен задыхается на минуту, чувствуя себя наполненным – дыхание спирает, и из легких вырывается тихий хрип, чон готов плакать от переполняющих эмоций.   чувствуя себя более, чем просто прекрасно, уен обнимает за шею склонившегося над ним ангела, сбивчиво прося не останавливаться ни за что и – еще лучше – быть несколько быстрее.   реагируя ярко на все, оставляя в порывах перманентные укусы-следы на теле напротив уен не совсем замечает, как подбирается оргазм – он пробивает до нитки, и, кажется, уен мог бы задушить юнхо.   крылья, будто закрывающие от всего мира, вздрагивают пару раз, когда уен просит не останавливаться снова, пачкаясь белесыми каплями, и юнхо будто бы становится жестче – звуки соприкосновения кожи с кожей становятся отчетливее, тело наполняется тяжестью перед тем, как отпустить все – уен в бреде бормочет что-то о заполненности и о том, как же хорошо, когда юнхо выдыхает, расслабляясь окончательно.   ангел укладывается прямо на уена, выдыхая тяжело. говоря честно – он устал за двоих, и кости становятся тяжелее крыльев, руки почти не держат.   - хочешь, я сделаю карбонару? – полусонный, юнхо все еще заботится, пытаясь приподняться хотя бы немного. но глаза, как назло, слипаются, и ангел все же проваливается в сон.   юнхо просыпается, наверное, через час или пару – он обнаруживает себя на кровати совершенно чистым и даже его одежда пахнет каким-то парфюмом, явно отрытым уеном. а ведь уен не пользовался парфюмами уже почти месяц. осознание пробивает, и юнхо подскакивает на кровати, садясь.   по квартире тянет пастой. сырная, с беконом, она рождает что-то теплое внутри, и юнхо улыбается.   кажется, что-то определенно стало лучше.   уен танцует на кухне, когда в проеме появляется юнхо – он танцует с ложкой-щипцами под какую-то песню шестидесятых, напевая по нос. чон оборачивается резко и смеется, наблюдая за тем, как сонный и с бардаком на голове ангел усаживается на стуле, умещая крылья.   - эй, ловер, - мурлычет, помешивая пасту и выключая плиту. - я сделал тебе карбонару, - он доволен - белее, чем мартовский кот, обретший пару. – нет, - он улыбается шире, и кажется юнхо таким счастливым, каким он видел его за час до того вылета. – я научился делать карбонару для тебя. - и я нашел наш зонт, — уен буквально сияет. — мы и правда можем выйти погулять. что-то пределенно точно стало намного лучше. паучьи пальца плетут чужие, и поцелуй кажется совсем нежным, вызывающим трепет диафрагмы. восторженный.