Посиделки у солдатского костра

-… Вот так вот всё и было, — закончил Кейл краткие объяснения о Мире Джонсону. — Поэтому мы, пусть здесь и ненадолго, но программа предстоит насыщенная… Да, Том? — А я тут при чем? — приподнял брови тот. — Моё дело за мелкой мелкой смотреть. На мозг капать — твоя работа. — … Мой мозг с тобой не согласен. — Вот же ж… — только и цыкнул медик, пригубив чай, но тут же поперхнулся, услышав осторожный вопрос дворецкого: — Я, так понимаю, что мне приказать подготовить вам одну комнату. Кейл подскочил и начал хлопать Тома по спине: — Джонсон, ты моей смерти хочешь? — нервно хмыкнул граф. — Слушай, Джонс, — прохрипел медик, исподлобья взглянув на старика, — я не знаю, что там навыдумывал, но, блядь, мне хватает этого кошака в лазарете постоянно лицезреть! Тот поспешил поклониться: — Я прошу прощения… — Проследи, чтобы комнаты подготовили, Джонсон, — отпустил старого слугу аристократ, когда Том перестал задыхаться. — Ты-то что разнервничался? Не в первый раз палатку делим. — Что-то я сомневаюсь, что нам выделят две кровати! — едко заметил темноволосый мужчина. — Мне ещё не хватало с тобой постель делить! — Ты прав, на данный момент часть моей постели занята моей дочерью! — гордо улыбнулся Хенитьюз, чем удостоился его странного взгляда. — Ха-а-а… Вот смотрю на тебя и поражаюсь. — Какой я охуенный и богатый? — хитро взглянул на него Кейл, но врач отчего-то был не в настроении шутить. — Как ты так быстро и просто принял, что ты — отец? — уточнил он. — Называешь Миру дочерью, относишься соответственно… — М? А в чем проблема? — пожал плечами дворянин. — В отношении так-то ничего не изменилось. Просто теперь на мозги капать некому, что мол, ваша дочь, воспитывайте её, а не скидывайте на отряд… Только самому себе, — вдохнул притворно грустно. Том только недовольно цыкнул, отворачиваясь, и бросил: — А мне до сих пор странно осознавать, что малая и меня отцом называет. — Тебе это неприятно? — осторожно уточнил Кейл. — Нет, — быстро ответил тот, признал. — Странно просто. Я, ведь… — он невольно начал теребить кольца на пальцах. неважно, забудь, — резко замкнулся, словно что-то осознав. Или вспомнив. Рыжий повернулся к нему всем телом: — Ну уж нет, договаривай давай. А то, как меня моральео препарировать, так это завсегда пожалуйста, а самому что-то рассказать, — осёкся, когда побледневший Том резко встал. — Потом — поджал губы, и выдохнул, глядя в обеспокоенные каре-алые глаза. — Я расскажу тебе потом, Кейл, честно. Просто сейчас… Я не могу. Просто не могу, — с этими словами медик выскочил из гостинной, как ошпаренный, напугав слугу, что ожидал за дверью. Граф проводил его внимательным взглядом. Он догадывался в чем дело. Анна. Том вспомнил Анну. Хенитьюз редко видел, когда тот зависал в своих мыслях, ностальгически поглаживая кольцо на мизинце. Медик даже рассказывал он ней. Тихим, нежным голосом. У Анны были светлые волосы и янтарные глаза. Анна была доброй и немного озорной, но нежной и заботливой. Анна не любила ромашковый чай, предпочитая заваривать цветы ноготков. Они чуть не расстались из-за ремонта, но помирились там же, едва ли не на брусьях для крыши. Том до безумия любил Анну. Очень. Кейл не знал были ли у них с Томом дети, но… Если бы были — вряд ли он пошёл на войну, верно? А еще граф Хенитьюз… Немного завидовал этой женщине. Ведь её помнят до сих пор. Пусть и один человек… Но помнит. И любит. Поминает добрым словом. Интересно, а если Кейл умрёт, кто-нибудь вспомнит о нём? Пожалеет о его смерти? Или он так и останется в сухих сводках о погибших? Хотя какие сводки? Люди, а особенно дворянство, еще успеет поржать над глупым графским ублюдком. Экая будет новость: «граф Хенитьюз все эти годы не бухал затворником, пропивая наследство, а сбежал на войну, где благополучно и кончился» Капитан Темз невесело рассмеялся. Хотя… может, кто и вспомнит добрым словом, та же Нана с девочками… Хах, у Кейла в действительности отвратительно мало знакомых, которых можно назвать близкими или реальными друзьями. И, хоть это и приносила некую уверенность, что ты в безопасности от предательства, но все же… временами было так одиноко и хотелось выговорится… Выплеснуть всё, что накопилось, но… — Джонс! — позвал граф хрипло. Дворецкий появился неожиданно быстро. — Где Мира? — Юная леди под присмотром Энни и Фриды изучает сад, — тут же отозвался тот, глядя на внезапно поникшего господина. А ведь только что граф выглядел весёлым и радостным, но стоило гостю уйти… Неужели поссорились? — Тогда принеси вина, — выдохнул Хенитьюз спокойно, и добавил. — Немного. Бокала будет достаточно. Слуга, поклонившись, вышел, оставляя дворянина вновь наедине со своими мыслями. Хотя… чего это он расклеился? Нет-нет-нет! Даже если он умрет — это же не значит что и другие сразу умрут… Тем более, что защита лагеря в приоритете. И их эвакуация тоже. А Мира? На кого он тогда оставит свою дочь? Скорее всего Тому. И пусть он только начал оформление, но, наверное, ещё можно же указать его, как второе доверенное лицо? И в случае, если с ним, Кейлом, что-то случился, то вся надежда на Тома… Да, надо будет попробовать…

***

Том растянулся на ужасно огромной кровати. Кошмарно мягкой на его вкус. Это всё было непривычно. Странно. Неправильно! Что он, простолюдин, забыл в гостевых покоях до сих пор самого богатого рода в Роане?! Мужчина повернулся на бок, прижимая к груди зажатые в кулаке кольца… Отец, да? Гноссам с улыбкой наблюдает, как Кейл возится с Мирой, попутно обучая гавриков, и его дочь довольно вышагивает, напоминая что-то среднее между самим родным отцом и 'красивым братиком', Том бдит в сторонке, ибо… 'да на всякий случай, мало ли одни суицидальные кошаки решат подохнуть посреди лагеря! ' — Кейл будет хорошим отцом, — спокойно заметил капитан обращаясь к хмурому медику. — Пф, если не будет пытаться сдохнуть и начнёт фильтровать речь! — тот лишь хмыкнул. — Ты тоже, Том, — продолжил старший мужчина. — М? — Будешь хорошим отцом, — в голосе Гноссома была уверенность, но врач лишь ссутулился, опуская голову. — Вряд ли, — буркнул он мрачно. — Я… — выдохнул, замолчав. Командир его не торопил, с улыбкой наблюдая за важной дочерью, на руках у вице-капитана. И вдруг Том выплюнул тихо: — Своего ребёнка я, считай, убил. И… — сглотнул, лицо его исказилось от боли. — Анну… — Ты мог их спасти? — но Гноссам оставался всё так же спокоен, лишь взглянул внимательно, цепко. — Я… Нет… Не знаю! — неожиданно растерялся тот, но капитан семнадцатого розыскно-спасательного отряда оставался непоколебим: — Мёртвых не вернуть, Том. И я более, чем уверен, что ты не виноват. — Вы не знаете, что произо… — упрямо начал медик, но старший мужчина его перебил. — Я тебя знаю. И знаю, как ты спасаешь других. Да, не всех. Но это война, Том. Все мы люди. И мы не всесильны. Я тоже не смог уберечь жену, и теперь моя дочь практически живёт у фронта. И врач осёкся, задумавшись, пока к ним не подошёл Кейл, с Мирой на руках: — Чего такие кислые? Опять центр чудит? — Ты чудишь! — огрызнулся Том, поковыляв в свою палатку, слыша за спиной продолжение разговора. — А? Командир… Я это… Отлучусь на полчасика, ладно? Минут через десять, — первым пришёл в себя вице-капитан. — Ага, ему нужна поддержка, Кейл. Но чуть позже, — иногда Тому хотелось врезать этому отвратительно понимающему человеку. Просто потому, что он умудрялся лезть не в своё дело, но… Как-то правильно, что ли? Вовремя. Все-таки одному быть сейчас не хотелось. И в толпе тоже… — Ну естественно, надо же дать Тому заварить его чудо-чай! Возможно, он даже достанет припрятанные ранее сладкие печеньки. И мысленно скажет командиру: «Спасибо».

***

Утро следующего дня. Том с Мирой на руках, провожает графа на подвиги: — Кейл, сука, напомни, кто ты? Тот недоуменно: — Ну, официально барон Темз. — А мы где живём? — нейтральной ым тоном продолжал допрос медик. — Столичный особняк Хенитьюз, — голос рыжего стал осторожным. — И… — Я не понимаю, тебе что-то не понравилось?! — каре-алые глаза округлились в недоумении. — Блядь, да я пёрнуть боюсь, ко мне тут же слуга с бумажкой бежит, будто я обосрался! — возмутился Том, а графа перекосило в тщетной попытке не заржать. — Че морду скорчил? Смешно тебе? Да я поссать ночью встать боюсь, из любого угла глаза слуг сверкают! Что за хуйня?! — возмущённый мужчина явно хотел размахивать руками, но те были заняты обиженно нахохлившийся девочкой. — Обычная жизнь богатого дворянина, — Хенитьюз утешающе похлопал его по плечу. — На хуй всё. Я тут жить боюсь, — недовольно буркнул медик. — Том, — тут же стал серьёзным Кейл. — Я не хочу нигде светить мелкую. Хочешь, чтобы её в приют отдали? — Не хочу, хочу к папе! — захныкал та, понимая, что рыжий уходит и потянулась к нему. Тот с готовностью взял её на ручки: — Конечно-конечно, родная, никто и никому тебя не отдаст, — начал утешать её. — Том, ну хотя бы пока я всё официально не оформлю, а? — попросил уже серьёзнее, чем вызвал лишь немного раздражённый выдох. — Да блядь, я не к тому веду! Твоё дело сейчас проведи всё нормально, чтоб никто и придраться к малой не смел! — и вдруг словно сдулся. — Просто… Заебался. Теперь понятно, с чего ты забухал… — и огрызнуося на понимающую улыбку графа. — Но это не значит, что я разрешаю тебе пить, как не в себя! Побереги своё сердце! И они замолчали, не зная, что ещё сказать, пока Кейл успокаивал Миру, но вздрогнули услышав негромкий шёпотки слуг. — Ха-а-а… я, конечно, подозревал, но полагал, что господин выберет человека своего возраста… — пробормотал Джонсон. — Но это так мило, — возразил женский голос. — Они уже ведут себя, как супружеская пара~ — Да, — добавил ещё один слуга. — Шипят друг на друга точь-в-точь, как я с своей женой! — Да.… но слуги твои — это пиздец, — выдохнул Том, закрыв лицо ладонью. — Ну не злися ты на них, — нервно хмыкнул Хенитьюз. — Они реально давно гостей не принимали. Последний раз тут был… Ну… Лет так четыре-пять назад! — Да, блядь, Кейл, ты не понял: твои слуги нас уже женили! — мрачно зашипел на него медик, на что дворянин лишь хитро улыбнулся. — Тебя это волнует? — Бесят шепотки за спиной, — рыкнул тот. — Я ощущаю себя старым! и… Мира… — попытался взять ребёнка, но та вцепилась в рыжего мёртвой хваткой. — Я хочу с папой Кейлом! — надулась обиженно. — Ну-ну, дорогая, — обнял её тот. — Давай-ка, сегодня ты поспишь с папой Томом, пока я терплю словоблудие от всяких козлов… — Ну па-ап… — заныла малышка, оказавшись в руках Тома, понимая, что Кейл уходит. — Ну, родная моя, ну потерпи чуть-чуть, — погладил её по голове граф. — Завтра я освобожусь, и мы пойдём покупать вкусняшки! — Правда? — личико девочки посветлело. — Честное слово! — Хенитьюз дал ей мизинчик, скрепляя обещание. — Только не набухайся там, — буркнул уже ему в спину медик. — А то знаю я тебя… — Да-да, — помахал им рукой на прощание Кейл, уезжая. — Как это мило! — раздался умиленный голос служанки. — Но мистеру Тому надо было ещё поправить Его светлости воротничок! — Да-да, и поцеловать на прощание! — подхватила другая горничная. — Темз, будешь должен! — раздражённо буркнул Том, неохотно плетясь в сторону особняка с ребёнком на руках. — Пап, а что такое поцеловать? И почему ты не поцеловал папу Кейла? — Мира порой задавала поразительно точные вопросы. И, бляха, вовремя! Точно дочь Гноссама! — Милая моя, — он со вздохом коснулся губами макушки. — Игнорь их. Полностью, — добавил стоически, мысленно желая, чтоб одному кошаку икалось почаще! — Ладно, — послушно согласилась та, будто не она только что плакала и капризничала, не желая отпускать родителя. А Тому предстоял ещё один долгий день. Но теперь наедине со слугами дома Хенитьюз…