✨
— И ты… — Тэхён смотрит на наручные часы, — …как всегда вовремя. — Я лег в три. Обещал себе «последнюю серию» еще в полночь, — объясняет Сокджин и ставит на прилавок стаканчик с логотипом ближайшей кофейни. — Я принес тебе какао в качестве извинения. — Отлично, опаздывай почаще. — Обязательно. — Сокджин опирается на прилавок и наклоняется к нему, заговорщически шепча: — Ну что, наш книжный вор еще не появлялся? Тэхён трогает картонный стаканчик: какао подостыло, поэтому он щелкает по крышке, чтобы его чуть-чуть согреть. — Пока нет, однако Чонгук сказал, что к нему заходили за противоикотным зельем. Которое, к слову, не сработало. — Оу. — И я попросил Чонгука передать, что для снятия заклинания нужно вернуть книги и извиниться. — Оу, — повторяет Сокджин. — Погоди, а когда Чонгук тебе это сказал? После того, как я ушел? — Ты шутишь! — ахает Тэхён. — Нет бы восхититься моими эффективными противокражными мерами, но тебя интересует только то, что мы с Чонгуком поговорили? — Да, чудесные противокражные меры… Так что? Когда это было? И как? Тэхён закатывает глаза. — Он остался до закрытия. — И? — И все. Он искал рецепт для зелья, а не ждал меня, если что. — Что потом? — Ничего. По домам разошлись. — Какой-то ты неинтересный. Нет бы воспользоваться возможностью, которую я тебе предоставил… — Прежде чем Тэхён успевает возмутиться, он с деловым видом смотрит на часы на запястье и заключает: — Ну, дела не ждут! Я пойду разбираться с этим дьявольским сайтом, а ты не забывай, что на тебе еще висят свитки. Тэхён стонет, откидываясь на спинку стула. Работа со свитками не нравилась ему больше всего. Перебирать старинные гримуары, в которых пыли было больше, чем бумаги? С радостью! Разбирать тонны новеньких «Пособий по защитным чарам для чайников»? Отлично! Тэхёну всегда нравился запах новых изданий. Подвешивать древний том «Помощника зельевара» за страницы на заднем дворе, чтобы выветрить застарелый запах козьей желчи, которую кто-то пролил на последние страницы? Зато какой раритет! А вот запаковывать поступившие свитки с заклинаниями в стеклянные тубусы и выставлять их на витрине над прилавком… Свитки — очень специфическая форма магии. Да, их магазин был полон самых разных книг, полных информации об этой самой магии, но без чародея или зельевара, готового воспользоваться ей, они были попросту бесполезны: просто бумага и чернила. Свитки содержали в себе уже готовые заклинания, готовые в любой момент вырваться на свободу. Достаточно было слегка повредить бумагу, и — бам! — все собаки в радиусе километра умеют разговаривать. (да, случалось. нет, не по вине Тэхёна). Тэхён с того самого инцидента не раз повторял, что свиткам место в специальных магических магазинах, а не в их книжном. Сокджин утверждал, что с них идет ого-го какой доход, поэтому нужно продолжать их заказывать. И вообще, они что, не маги, чтобы не совладать со свертками бумаги?.. Конечно, работа с ними всегда лежала на Тэхёне. И вот мы здесь: он стоит на прилавке, показывая всем заходящим свои чудесные носки со звездочками и выставляя в витрину тубусы со свитками, пока Сокджин за прилавком рядом с ним пытается разобраться с сайтом, тем, как заполнить уже отправленные заказы и обработать новые… — Я опять не туда нажал. Тэхён наклоняется и прищуривается, заглядывая в монитор. — Ты нажал на левую кнопку мыши. Надо на правую. Сокджин поправляет очки на носу и хмурится. — Тут столько кнопок, никак не запомню… — Всего три. — Три? Колесо — это тоже кнопка?.. — Он смотрит на Тэхёна и делает такое страдальческое лицо, что тому даже становится его жалко. — Слушай, зачем нам эти технологии, а? Принимали бы заказы по почте, как в старые добрые. Зачем так все усложнять? — Почтой никто уже не пользуется, — вздыхает Тэхён и аккуратно берет еще несколько позвякивающих тубусов в руки, чтобы расставить их на полке. — Нужно идти в ногу со временем, если хотим сохранить клиентов. Чонгук, например, заказы только электронно принимает… — Ах, Чонгук, значит? — Я просто поинтересовался, откуда у него столько времени, чтобы зависать в нашем магазине. — Если ты хочешь узнать мое мнение, то… О, погляди. Вспомнишь солнце — вот и лучик. Тэхён оборачивается. Колокольчики, подвешенные над дверью, тоненько звенят, когда внутрь заходит Чонгук. Как верно Сокджин сравнил его с лучиком: он ярко-ярко улыбается, заметив Тэхёна, и Тэхён просто не может сдержать улыбки в ответ. — Доброе утро! А чем это вы занимаетесь? — Я, — Тэхён указывает на свитки, — расставляю заклинания. А Сокджин-хён страдает. Чонгук вскидывает брови, подходя ближе. — Над чем? — Над этим вашим интернетом, — бормочет Сокджин. — Мне не нравятся технологии. Не хотите помочь? Предлагаю обмен на скидку в пятьдесят процентов на следующую покупку… — Договорились, — соглашается Чонгук легко. — Вообще-то, я зашел сообщить, что написал вашему вору про проклятье. Думаю, он скоро зайдет. — Отлично. Благодарю за содействие. — Можете рассчитывать на семьдесят пять процентов, — добавляет Тэхён, довольно улыбаясь. Если вор вернет их старинный том «Все про фамильяров» до пятницы, то это будет просто великолепно, один их заказчик был заинтересован именно в этом издании… В целом утро проходит спокойно. Тэхён продолжает расставлять тщательно промаркированные тубусы, пока Чонгук объясняет Сокджину, как пользоваться браузером. В перерыве между объяснениями Чонгук поднимает на Тэхёна взгляд и говорит: — Вам не нужна помощь? Может, хотя бы стремянку принести? Это выглядит небезопасно. — Все в порядке, — отмахивается Тэхён. — Я почти закончил. Чонгук смотрит на него с сомнением, а потом отмечает: — Классные у вас носки. — О? Спасибо. Тэхён выбил их на распродаже в их местном магазинчике магических безделушек: самоочищающиеся и никогда не остающиеся без пары — и правда чудесные. А еще ужасно, как оказалось, скользкие. Нет, на самом деле, Тэхён специально проверил, не слишком ли сильно будут скользить носки по прилавку, который Сокджин так любил полировать чуть ли не до зеркального блеска: он все же не такой неосмотрительный. Но потом он наступает на лист бумаги, который кто-то оставил на краю стола, и… Да. Тэхён летит на пол. Он крепко жмурится, только и надеясь, что не впишется затылком в угол, но этого не происходит. Тэхён осознает две вещи: первая — кто-то все же умудрился его поймать. Вторая — у него аж все сжимается внутри — что-то с характерным звоном разбивается. Тэхён открывает глаза, смотрит сначала на застывшего Чонгука, крепко сжавшего его в объятьях, потом — на Сокджина, опускающего оставшиеся свитки на стол мановением пальца, а потом и на — о боже, — стеклянные осколки, разлетевшиеся по всему полу. Среди них лежит развернувшийся свиток, и Тэхён уже успевает понадеяться, что осколки бумагу никак не повредили, как чернила на ней вдруг начинают слабо светиться. — О нет, — бормочет он. — Нет-нет-нет… Пуф! С тихим хлопком бумага превращается в пыль, пока активированное заклинание взмывает в воздух и превращается в тонкую золотистую нить, которая обвивается вокруг его запястья и медленно гаснет. Точно такая же нить окольцовывает и запястье Чонгука. Тэхён ахает. — Хён, посмотри, что это было за заклинание! — Кажется, я догадываюсь, — бормочет Сокджин. — Не надо догадываться, посмотри! — Он смотрит на Чонгука, внезапно смутившись, и добавляет: — Спасибо. Можете меня отпустить. Чонгук усаживает его на прилавок, и в ответ на его недоуменный взгляд тихо поясняет: — Осколки. Сокджин тянется к самому большому осколку — тому, на котором висела написанная Тэхёном бирка, опускает на нее глаза и вздыхает. — Это заклинание связи. Тэхён прикрывает лицо руками. — Черт. — Так, погодите-ка, — вмешивается Чонгук. — Я в ваших заклинаниях ничего не смыслю, так что можно немного контекста? Что еще за связь? — Связь, — объясняет Тэхён тихо, — между мной и вами. Оно связывает наши души в одно, мы будем чувствовать одно и то же, видеть одни сны и всякое такое… Глаза Чонгука округляются, и Тэхён к своему ужасу ярко чувствует его смятение. — Без паники! — говорит Сокджин. — Во-первых, любое заклинание можно снять. Во-вторых, даже если и не получится, то оно само собой выдохнется через какое-то время… Тэхён вздыхает. — Через какое? — Ну… Где-то через год. Так! А ну не делать такие лица, все могло быть и хуже. — Сокджин берет в руки два чудом спасенных свитка и читает названия на бирках: — Вот это для безудержного роста бороды, а это… У-у, а вот это бы заставляло вас говорить только правду. Считайте, вам повезло. Магазин приходится на время закрыть: чтобы собрать разбитое стекло и чтобы хорошенько обсудить то, в какой ситуации они оказались. В принципе, эта самая ситуация и правда могла быть гораздо хуже. Заклинание могло связать его с Сокджином, или, что еще хуже, с каким-нибудь случайным посетителем. У него могла отрасти метровая борода, как у всяких олдскульных чародеев, которые не признают технический прогресс и живут в замках. Он мог говорить только правду, а с учетом того, что он думает о некоторых своих покупателях, это могло вылиться в катастрофу. — Я все еще не понимаю, зачем такое заклинание нужно и кто им вообще пользуется, — говорит Чонгук рассеянно, то и дело поглядывая на свое запястье. Сокджин вздыхает. — Ну, в основном его покупают влюбленные, которых разделяет расстояние. Им кажется это романтичным. А еще — люди, которые хотят уличить свою вторую половинку в измене. Чонгук вскидывает брови. — И получается? — О-о, еще как. Не буду хвастаться, но это заклинание раскрыло столько изменщиков… Так ведь, Тэ? — Угу, — вяло откликается Тэхён. К ним не раз заявлялись незадачливые мужья, обвиняя их в том, что они разрушили брак: Тэхён угрожал наслать на них какое-нибудь страшное проклятье, если они не уберутся, а внутри злорадствовал. Он точно не ожидал, что когда-то окажется на их месте. Правда, скрывать ему от Чонгука нечего… Кроме своих чувств, конечно. — Ничего, — говорит Чонгук, глядя на него. — Мы с этим обязательно разберемся. Тэхён чувствует от этих слов горечь — свою или чужую, он пока не понимает.✨
— С вас двадцать восемь тысяч… Апчхи! Господи, прошу прощения. Двадцать восемь тысяч вон. Упаковать в подарочную бумагу? При покупке от двадцати пяти тысяч это бесплатно. Покупательница, хорошенькая чародейка с волосами, выкрашенными в лиловый, сочувственно поджимает губы. — Свербь в носу, да? Я знаю отличное заклинание, с вами поделиться? — Спасибо, не стоит. Думаю, само пройдет. Она удаляется, вручив свою визитку и пообещав помочь, если понадобится, а Сокджин выглядывает из-за книжной полки и замечает: — Тебе бы к целителю. Или хотя бы к врачу. Тэхён прижимает к носу салфетку и мотает головой. — Пройдет. — Уверен? — Уверен. Вчера вечером у меня ни с того ни с сего заболел палец, потом прошел сам по себе. Видимо, мы с Чонгуком делим еще и ощущения. — А ты что думал, — фыркает Сокджин. — Как еще получается ловить изменщиков? — Господи, замолчи… — Он еще раз громогласно чихает в салфетку и утирает выступившие на глазах слезы. — Так или иначе, он скоро придет. — С чего ты взял? Тэхён вздыхает. — Я же чувствую. Он где-то близко. Еще ближе… еще… Ага. Привычно звенят колокольчики, и Тэхён даже не пытается разобраться, что при виде Чонгука чувствует он сам, а что — нет. Но сам он точно рад его видеть. Правда, Чонгук в отличие от него выглядит просто чудесно: ни признака того, что именно его сразила свербь в носу, простуда или укус клопа-крапивника… Неполадки, если так можно выразиться, со стороны Тэхёна. — Добрый день? — улыбается Чонгук робко, проходя к прилавку. Сокджина он не заметил: тот, воспользовавшись этим, выглядывает из-за книжной полки, как какой-то заправский шпион, и хитро улыбается. — Да… очень добрый, — вздыхает Тэхён, утирая нос. — Извините, я тут слегка приболел. — Я знаю. Поэтому и пришел. — Чонгук вытаскивает из кармана крохотный бутылек с какой-то мутно-зеленой жидкостью и протягивает ему. — Выпейте. Должно полегчать. Тэхён принимает зелье из его пальцев и подозрительно в него всматривается. — От чего это? — От сенной лихорадки. — А? Чонгук улыбается. — От аллергии. — Но на что… — Взгляд Тэхёна незамедлительно падает на букет ярко-розовых георгинов, стоящий на прилавке, и детальки простейшего пазла немедленно складываются. — О. Понятно. Он откупоривает бутылочку и осушает ее одним глотком; зелье на вкус очень даже ничего — мята, ромашка и что-то терпкое. Работает оно просто отменно: Тэхён не успевает даже закрыть опустошенную бутылку пробкой, как мигом проходит и першение в горле, и заложенный нос. — Ох, — выдыхает он удивленно. — А вы знаток своего дела. Чонгук картинно кланяется. — К вашим услугам. — Спасибо. Правда, спасибо, это было невыносимо. Зато появился повод избавиться от этого кошмара. — Он указывает на букет. — Обязательно попрошу об этом Сокджин-хёна, когда он прекратит делать вид, что его тут нет. Откуда-то из-за книжных стеллажей доносится фырканье. Чонгук оглядывается, усмехнувшись, а потом с вежливым любопытством косится на букет. Тэхён, предвосхищая (или скорее предчувствуя?) вопросы, объясняет: — Это не от поклонника, если что. Чонгук смеется. — Тэхён-ши, я все-таки не ваш ревнивый партнер, который хочет поймать вас на наличие ухажера… — Он ненадолго замолкает, и Тэхён чувствует любопытство в этой паузе. — А от кого, если не секрет? — Утром заходил наш книжный вор. Притащил восемь украденных книг и букет, чтобы нас задобрить. Извинялся минут десять, пока я не отправил его за девятой книгой. — О, так вот, к чему было то злорадство в девять утра… Тэхён пожимает плечами. — Я злопамятный. Назвал его имя раз пять, пока мне не стало его жалко… — Сокджин где-то в глубине магазина громко прочищает горло, и Тэхён закатывает глаза. — Ладно, пока Сокджин-хён не сказал мне остановиться. Я очень ревностно отношусь к нашим книгам. Чонгук вскидывает ладони. — Понимаю и не осуждаю. Тэхён замечает, что указательный палец у него на правой руке кое-как заклеен пластырем, и интересуется: — Как ваш палец? — Что? — Чонгук опускает глаза на свою руку и неловко подцепляет уголок пластыря. — А, это. Я обжегся о котел вчера вечером. Вы почувствовали? — Еще как. — Извините, впредь постараюсь быть осторожнее. Тэхён вздыхает, глядя на свое запястье. Светящейся нити на нем видно не было, но он все равно чувствовал окольцовывающее его призрачное тепло. — Мы написали всем магам, которые занимаются снятием чар и контрзаклинаниями, — бормочет он, выводя круги на поверхности прилавка. — Никто пока не откликнулся, так что я не знаю, сколько времени это займет. — Оу, — говорит Чонгук тихо. — Я… вы не против, если я приду вечером и поищу рецепт для зелья? Мало ли, вдруг что-нибудь найдется… — Конечно. Заходите, я буду только рад. Чонгук робко улыбается. — Мне пора идти. Хотите, захвачу букет по пути? — Если вам не сложно. Не церемоньтесь с ним, ненавижу герберы. — О, правда? А какие цветы вам нравятся? Тэхён не может сдержать улыбки. — Те, которые растут в земле. Не люблю букеты. — Хотите, я как-нибудь покажу вам свой сад? — У вас есть сад? — А как же. Совсем недалеко отсюда, пять минут пешком. — Погодите, тот, что сразу за пиццерией? Не говорите, что он принадлежит вам. Я столько раз проходил мимо и любовался… Васильковые клумбы просто прелестны. Чонгук расплывается в улыбке. — Тогда договорились. — Он осторожно вытаскивает герберы из вазы (Тэхён вылил оттуда всю воду в надежде на то, что они побыстрее засохнут) и уже разворачивается к двери, как вдруг вспоминает: — О, и еще кое-что. Вообще-то, я хотел попросить у вас ваш номер… Ну, на всякий случай. И Тэхён с радостью вбивает свой номер ему в телефон. На всякий случай. Когда дверь за ним закрывается, из-за книжного шкафа незамедлительно появляется недовольный Сокджин. — И что это было? Тэхён, опомнившись, поспешно стирает улыбку с лица и смотрит на него с недоумением. — Что? — Зачем ты завел эту тему про то, что мы ищем, как избавиться от этого заклинания? Он зашел, чтобы занести тебе это зелье, а ты тут же начинаешь разговор о том, как тебе не терпится наконец порвать эту связь и все такое… — Погоди-погоди, — мотает головой Тэхён. — Ты думаешь, ему это нравится? Я уверен, он хочет избавиться от этого так же, как и я. Сомневаюсь, что ему было приятно переживать мою аллергию с утра пораньше. Сокджин вскидывает бровь. — А мне кажется, что ты ошибаешься. — Я не ошибаюсь. Сокджин смотрит на пустую вазу из-под цветов и его лицо смягчается. — Сделаю скидку на то, что это было очень мило. Ах, кстати, у меня появились очень срочные дела вечером… — Ну хён!✨
Чонгук, как и обещал, приходит вечером. А Сокджин, как и обещал, вечером уходит, так что они остаются в магазине вдвоем, не считая редких покупателей. Дело идет к закрытию, поэтому Тэхён выполняет всю рутинную работу, уже предчувствуя, как завтра нагрузит Сокджина в отместку. Протереть пыль, закрыть кассу и посчитать прибыль, ответить потенциальным клиентам и составить список книг, которые завтра необходимо будет отправить… — Чонгук-ши? — зовет он, наконец выключив компьютер. — Не хотите чаю? Он чувствует внутри воодушевление, поднявшееся в ответ на эту фразу, и улыбается. — Было бы прекрасно! Вы уже закрываетесь? — Вообще, да, но… — Тэхён слегка ведет пальцем в сторону двери, заставляя табличку перевернуться на «закрыто». — Если у вас есть время, то можем посидеть и поискать что-нибудь вместе. — У меня есть время, — отвечает Чонгук поспешно. — Так что я не против. Как же хорошо, что Сокджин так «неожиданно» решил смыться: никто не будет подслушивать, а потом осуждать его за каждое неправильное слово… Тэхён заваривает чай в пакетиках (за неимением лучшего), а потом присоединяется к Чонгуку, который уже привычно уселся в углу между двумя книжными стеллажами. — Ну, как успехи? — интересуется он, протягивая горячую кружку Чонгуку. Чонгук предусмотрительно откладывает в сторону распахнутый «Альманах зельевара» и пожимает плечами. — Было бы проще, если бы я знал, что искать. Нашел четыре рецепта зелья для любовного отворота, но сомневаюсь, что это наш случай. — О, точно не наш. Чонгук ощутимо смущается и опускает глаза, делая глоток чая, но Тэхён замечает, как порозовели его уши. — Э-э… В общем, да. Есть зелья, которые снимают любое заклятье, но мне кажется, что это уже тяжелая артиллерия. Вам кто-нибудь ответил? Тэхён качает головой. — Ничего дельного. Но… знакомый маг говорит, что разрывать связь таким образом может быть опасно. Чонгук хмурится. — Ого. Почему это? — Ну, заклинания могут быть непредсказуемыми даже у самых умелых магов, а тут задействованы две души, между которыми надо разорвать связь, так что… Думаю, вы понимаете. — Понимаю, — вздыхает Чонгук. — И что будем делать? — Пока не знаю. Думаю, мы разберемся. Чонгук опускает чашку на пол, снова подтягивает на колени книгу и вчитывается в мелкий текст, но Тэхён так и чувствует, как его разрывает от желания что-то сказать. Он не напирает и вместо этого снимает с полки книгу (их раритетное «Зелья в вопросах любовной магии» 1891 года) и листает оглавление, чтобы создать хотя бы видимость занятости. Вопрос не заставляет себя долго ждать. — А вы… Извините за такой вопрос, но вам сегодня ночью ничего интересного не снилось? Тэхён поднимает глаза и улыбается. Уши у Чонгука порозовели еще сильнее. — Боюсь, мой ответ вас смутит. Чонгук стонет и закрывает глаза ладонью. — Боже, можете не отвечать. Я понял. Тэхёну снился лес, полевые цветы и он сам. Чудесный был сон. Оставалось надеяться, что Чонгук не видел ничего из той дичи, что обычно снилась ему. — Ничего такого! Я все понимаю. А вы? Что снилось вам? Чонгук поднимает на него глаза, и взгляд у него неожиданно лукавый. — Мой ответ вас не смутит? Тэхён ахает. Потом уже, когда они наконец расставляют книги по местам (к которым едва прикоснулись, потому что были очень заняты болтовней) и запирают магазин на ночь, Чонгук вдруг предлагает. — Можно проводить вас до дома?✨
На самом деле, все действительно не так плохо, как могло бы быть. Делиться всем с тем, в кого он… ну, с тем, кто ему нравится — несомненно, тот еще опыт, но Тэхён не сказал бы, что неприятный. Он чувствует все. Когда Чонгук просыпается и когда засыпает. Когда он смотрит мелодрамы (как-то Тэхён специально написал ему, чтобы спросить, что его так сильно расстроило), когда он играет в видеоигры, когда ругается с клиентами, когда — вот это самое неприятное, — ударяется мизинцем о ножку стола… Сны он по большей части не запоминает, а если и запоминает, то только те, в которых фигурирует он сам. Как-то вечером Тэхён чувствует от него прилив такого сильного блаженства, что на ногах устоять сложно. Тэхён пишет ему с вопросом о том, что у него там происходит, и Чонгук отвечает простым: «Пиццу привезли. Четыре сыра. Занести тебе кусочек?». Сокджин как-то спрашивает у него, каково чувствовать в своих мыслях другого человека, а Тэхён… ну, Тэхёну бы самому с этим разобраться. Это сбивает с толку, но с другой стороны — очень успокаивает. Чувствуешь себя обнаженным, как на ладони, но с другой стороны — понятым и услышанным. Не то, чтобы Тэхён не был от этого в восторге, но если они не смогут избавиться от заклинания, и придется ждать целый год, чтобы оно выдохлось, то он сильно грустить не будет. Чонгук все так же регулярно заходит к ним, чтобы поискать решение их «проблемы», но по большей части они все так же сидят на полу, окруженные книгами, пьют чай и обсуждают все на свете. А еще Чонгук практически каждый вечер провожает его домой. А потом они переписываются до поздней ночи, обсуждая все, что не успели. Тэхён уже упоминал, что Чонгук ему нравится, да? Одним вечером Чонгук пишет: «Ты знаешь, что такое лунный лотос?». «Допустим». (Тэхён не знает, он залез в интернет, чтобы посмотреть картинки). «А что такое?». «В моем саду растет один, а они обычно цветут всего одну ночь в году. Мне кажется, мой этой ночью распустится. Хочешь зайти и посмотреть?». Тэхён прислушивается к своим — его — чувствам: с другой стороны нити он чувствует нервозность вперемешку с предвкушением. «Конечно, хочу». И так Тэхён наконец оказывается в саду, о котором Чонгук так много рассказывал. Ночью он выглядит не менее впечатляюще, чем днем: его освещают низенькие фонари, отовсюду слышно тихий шелест листьев, как если бы растения о чем-то друг с другом шептались, где-то журчит вода, квакают лягушки и стрекочут сверчки. Волшебное место. — На самом деле, этот сад мне достался от бабушки, — объясняет Чонгук, когда они проходят по выложенной камнем дорожке вглубь сада. — Она была известной травницей. Я всего лишь чуть-чуть его облагородил и высадил травы, которые нужны мне для зелий. Тэхён качает головой, рассматривая клумбу с какими-то цветами, слабо светящимися в темноте теплым желтым светом. — Он прекрасный. И огромный. Сколько тут соток? — Три с половиной. — Ого. И ты справляешься с ним в одиночку? Чонгук чешет в затылке. — Ну… да? Это не так и сложно, если понимать, чего растения хотят и чего им не хватает. Сложнее всего весной и поздней осенью, когда приходится срезать и укрывать растения на зиму, а так — ничего особенного. Тэхён качает головой. — Поразительно. Они проходят мимо пышного розового куста: белые розы, в свете фонаря кажущиеся желтыми, как масло, поворачивают к нему свои крупные цветки и тянутся, касаясь его прохладными лепестками. — Ты им нравишься, — замечает Чонгук смущенно. Тэхён неловко поглаживает ближайший к нему цветок в ответ, как какое-то животное, и весь куст, затрепетав, как будто становится еще пышнее, развернув закрытые бутоны. Чонгук едва слышно шепчет: «выпендрежники». С некоторыми растениями Чонгук здоровается и желает им доброй ночи, некоторых хвалит за то, какой красивый бутон они выпустили, некоторым обещает обязательно удобрить их завтра утром… Тэхён наблюдает за всем этим и не перестает удивляться. Такой он, Чонгук: диковинный, как и все его растения. Они идут дальше, окруженные мягким светом фонарей и пышными клумбами и грядками, полными растений, названия львиной доли которых Тэхён не знает. Та самая роскошная васильковая клумба, цветы которой трепещут, как на ветру, хотя ночь выдалась безветренная. Заросли мяты и мелиссы — это их запах Тэхён каждый раз чувствовал, проходя мимо. Белоснежные луноцветы, оплетающие каждый фонарный столб и поворачивающие цветки в его сторону, как будто следя за ним. Цветы высотой в человеческий рост и с цветками размером с ладонь, то и дело выпускающие желтые искорки. — Мы пришли. Они выходят к небольшому прудику, огороженному низеньким забором: вот, откуда все это время слышалось кваканье лягушек. Посреди пруда — небольшой бутон размером с яблоко, окруженный круглыми листьями. Тэхён ахает: зрелище это было и правда достойно ночной вылазки. Лепестки бутона, выглядывающие из-за зеленой окантовки, сияют, как будто подсвеченные изнутри, а свет от них такой яркий, что привлекает к себе мотыльков. — Почему только один? — спрашивает он, оборачиваясь к Чонгуку. Чонгук, как оказывается, смотрит не на цветок, а на него. — Эти лотосы очень сложно достать. А если и получается, то в нашем климате они почти не приживаются — слишком прохладно. У меня была горсть семян, но вырос, как ты видишь, только один цветок. Тэхён качает головой. — Удивительно. — Это еще не удивительно, подожди, пока он распустится… — Он достает из кармана джинсов телефон и проверяет время. — Почти полночь, осталось совсем немного. Они садятся в корнях раскидистого персикового дерева на берегу пруда, и Чонгук, подпрыгнув, срывает с ветки два персика и протягивает ему один. Тэхён улыбается. — Надо было устроить пикник, раз уж такое дело. — Мой дом сразу за той магнолией, — указывает Чонгук. — Хочешь, я зайду и принесу что-нибудь? — А если пропустишь то, как лотос распускается? Пока обойдемся персиками. Потом? Кто знает. Тэхён бы не отказался провести пикник под этим раскидистым персиком, или у клумбы с застенчивыми ирисами, или у кустов с розами, которые так любят внимание… Чонгук опускается на траву рядом с ним и кидает на него смущенный взгляд. Тэхён чувствует волнение — свое или чужое, а может быть и то и другое одновременно. Он выглядит не менее волшебным, чем сад, окружающий его: желтый свет фонаря позади высвечивает его волосы, а на лицо падают голубоватые блики от отражающегося в воде лотоса. Он так близко, что Тэхён может почувствовать то, как он пахнет — свежими лимонами и розмарином. Тэхёна вдруг пробивает такое мощное чувство дежа вю, что он застывает. — Погоди, — говорит он. — Я это где-то уже видел. Чонгук недоуменно хлопает глазами. — Что? Что ты видел? — Это… О. Кажется, мне это снилось. Ну, или тебе. Этот сад и мы вдвоем. Чонгук вздыхает. Он, к счастью, уже перестал смущаться от каждого упоминания того, что Тэхён видел во сне самого себя — привык. — И что мы там делали? Тэхён улыбается. — Боюсь, этот ответ тебя смутит. Чонгук смотрит на него так внимательно, что у него пропадает всякое желание шутить. — Не смутит. Говори. Тэхён опускает глаза на его губы: они мягко разомкнуты, в уголках прячутся тени, а падающий снизу свет очерчивает их так четко, что ему хочется отследить эти линии пальцем. — Может, лучше я тебе покажу? Предвкушение, желание, трепет… Свое, чужое, обоих — какая разница? Он точно знает, что Чонгук хочет этого поцелуя не меньше, чем он сам, и этого достаточно. Тэхён подбирается чуть ближе, становясь рядом с ним на колени, и опускает ладони ему на плечи. Чонгук смотрит на него снизу вверх, его руки осторожно касаются его поясницы… Ближе, еще ближе, но за считанные сантиметры до того, как их губы соприкасаются, Чонгук вдруг смотрит ему за спину и ахает: — Гляди! Тэхён оборачивается; лотос медленно-медленно разворачивает свои лепестки, подсвечивая все вокруг мягким голубым сиянием. Свечение такое яркое, что едва не перебивает свет от садовых фонарей — на него слетается еще больше мотыльков, кружащихся словно в танце. Цветок отбрасывает яркие искры, как бенгальская свеча, которые немедленно гаснут, только коснувшись поверхности воды. — Нравится? — спрашивает Чонгук тихо. Его теплые ладони все еще лежат у Тэхёна на пояснице. — Честное слово, я бы с гораздо большим удовольствием сейчас поцеловал тебя, но мне срочно нужно собрать лепестки. Они опадут через несколько минут, а рыба в пруду очень прожорливая. Тэхён кивает, нехотя отодвигаясь. Ничего, времени у них еще много. — Мне подождать тут? — Это займет пару минут, мне только секатор захватить… Хочешь зайти ко мне и посмотреть на моих змей? Если ты их, конечно, не боишься. Тэхён поднимает брови и встает. — Змеи? — Две гадюки и питон. Ну и куча всяких ящериц. И аксолотли. И улитки. — Если они в террариуме, то не боюсь. Ни за что бы не подумал, что ты разводишь змей. — Ну, гадючий яд мне нужен для зелий, — объясняет Чонгук, когда они проходят мимо роняющей последние лепестки магнолии к низенькому каменному домику. — Питона мне отдал один из клиентов. А все остальные попали ко мне как-то стихийно, я не смог остановиться. И да, все они в террариумах. Его дом выглядит ровно так, как Тэхён и ожидал от дома специалиста по зельям: густо пахнет травами, все стены увешаны пучками сушеных трав и цветов, несколько шкафов от пола до потолка заставлены крохотными склянками с зельями, ингредиентами для них, котелками и книгами… Чонгук оставляет его у самого большого террариума и обещает скоро вернуться. Этот террариум, видимо, для питона: Тэхён может увидеть его, свернувшегося крупными кольцами, за декоративным бревном. В еще одном, поменьше, обитают гадюки — одна из них настороженно наблюдает за ним через стекло, другая, видимо, спряталась. В других Тэхён насчитывает минимум восемь ящерок самых разных цветов: леопардово-оранжевые, лиловые, ярко-голубые — наверняка ядовитые… Тэхён разглядывает аквариум с улитками, когда в доме хлопает дверь. Чонгук кричит, что будет через пару минут, в ответ на что самая большая улитка показывает голову из раковины и шевелит рожками. Удивительно. Чонгука любят не только его растения, но и его животные вплоть до улиток. Тэхён мог их понять. Он как раз рассматривает корешки книг (некоторые их них ему знакомы), когда Чонгук возвращается в комнату. В руках у него два крохотных стаканчика, в которых слабо поблескивает какая-то жидкость. — Держи. — Он протягивает один из стаканов Тэхёну. — Я все ждал, пока зацветет лунный лотос, чтобы закончить приготовление этого зелья. — Это… — Оно снимает действие всех наложенных заклинаний, — поясняет Чонгук тихо. — Если ты волнуешься за безопасность, то зелья обычно более точны и аккуратны в своем действии, чем заклинания, так что… вот. — Погоди, — ахает Тэхён. — Ты использовал лепестки, чтобы сварить это зелье? Они же наверняка стоят целое состояние. Чонгук пожимает плечами. — У меня осталось еще несколько штук. Невелика потеря. Тэхён опускает взгляд на зелье в своем стакане: жидкость вихрится и едва заметно сверкает слабыми отголосками сияния лотоса. — Прежде чем мы это выпьем, я должен сказать тебе кое-что, — говорит он твердо. — Ты мне нравишься. Очень. И я… не то чтобы это заклинание меня так сильно тяготило, но я бы хотел узнавать о твоих чувствах от тебя лично, а не через нашу связь. Понимаешь? — Конечно. Но это было… интересно. — Не то слово, — вздыхает Тэхён. — А теперь… погоди. Дай-ка сюда. — Он забирает у недоумевающего Чонгука стаканчик и ставит оба на полку шкафа. — Я должен попробовать кое-что, пока мы не разорвали связь. — Что? — Хочу узнать, каково поцеловать тебя. Он берет лицо Чонгука в ладони и наконец целует. Каково это? Взрыв эмоций: его накрывает восторгом так сильно, что подкашиваются колени. Чонгук обнимает его за пояс, подтягивая к себе, пока Тэхён тонет, растворяется в волне этих чувств и осознания того, что он наконец его поцеловал. Каково это? Со вкусом персиковой сладости на языках, нежно и чувственно. В этом поцелуе нет претензии на что-то серьезное: ладони Чонгука на его теле робкие и осторожные, губы движутся так медленно, словно он хочет распробовать этот поцелуй сполна… — Господи, — шепчет Тэхён, когда они отстраняются друг от друга. — Не могу поверить, что мы сделали это на глазах у твоих животных. Чонгук смеется. Глаза у него сверкают, а щеки розовые-розовые. — Ничего. Взрослые уже, должны понять. Тэхён оборачивается на террариумы: гадюка все так же наблюдает за ними с подозрением, саламандровый геккон прилип к стеклу, рассматривая их своими огромными глазами, даже спящий питон поднял голову и выглянул из-за своего укрытия. — А аксолотли? Я читал, что все аксолотли — мальки. — Личинки, — поправляет его Чонгук. — Переживут. Он все еще держит Тэхёна в кольце своих рук, мягко поглаживая его по спине через ткань футболки. Меньше всего Тэхёну хочется от него отстраняться. — Ты тоже очень нравишься мне, хён, — признается Чонгук. — И я тоже хочу узнать то, что ты чувствуешь, с твоих слов и действий. Но… давай постоим так еще немного? Тэхён кивает, укладывая голову на его плечо и прикрывая глаза. Каково это? Волшебно.