Начиная с поезда и далее по списку

      Юная гриффиндорка сидела в своём любимом бордовом кресле, прикрыв глаза и вытянув ноги. Язычки пламени, вырывающиеся из камина, плясали красными пятнами под веками. Кресло же было таким большим, что туда с лёгкостью поместились бы ещё две Гермионы и один Живоглот в придачу. Девушка поёрзала усевшись поудобнее. Вокруг царил обычный для гриффиндорской гостиной гомон, рядом собрались все её друзья и хорошие знакомые, шумно обсуждавшие какую-то несусветицу. Гермиона прислушалась.       – Она так мягко ступает, что у неё даже грудь не колышется…       – Друг, она не колышется, потому что её нет! – судя по голосам, Симус и Дин обсуждали очередную пассию одного из них.       – А у тебя совершенно нет вкуса, – раздражённо заявил Симус.       – Зато твои вкусы весьма специфичны, – нагло парировал Дин, – Как бы она ни была красива и грациозна, это же сущий дьявол во плоти! Про неё столько слухов ходит!        – Что мне до этих грязных сплетен и…       – Любимая шлюшка Малфоя как никак, – резко перебил парня Рон, лениво развалившийся на низенькой кушетке неподалёку от закадычных друзей.       Гермиона недовольно поморщилась от такого грубого и неотёсанного комментария, Симус же весь побагровел и уже собирался ответить не менее резким оскорблением, как вдруг на спинку его стула облокотилась взявшаяся из ниоткуда Парвати Патил и промурчала ему что-то неразборчивое на ухо. Тот тут же успокоился и согласно кивнул. Тогда волшебница озвучила своё предложение вслух, слегка повысив голос, чтобы перекричать собравшихся гриффиндорцев:       – Давайте устроим вечер гаданий! Суббота подходит для этого как нельзя кстати, – затем добавила, заговорщически подмигнув Симусу, – Разложим карты на любовные тайны!       Со всех сторон раздался одобрительный гул: собравшимся в гостиной заметно не хватало развлечений. Гермиона не особо уважала гадания и прорицания, но посчитала предложенное забавным времяпрепровождением, поэтому развернула своё кресло в общий круг. В гостиной поднялся ажиотаж: кто-то искал тёмную вуаль для новоиспечённой провидицы, кто-то уже выстраивался в очередь и прикрикивал на остальных, чтобы те не лезли вперёд, сама же гадалка и её помощница в виде Лаванды Браун перемешивали увесистые колоды карт. Вскоре все приготовления были окончены, верхний свет погашен, а свечи на столике зажжены: пришло время начинать.       Первым вопрошающим был Симус, ради которого изначально и затевалось всё мероприятие. Молодой человек сел в кресле напротив гадалки, та умостилась на невысоком пуфе с витыми ножками, собираясь раскладывать карты на стоящем между ними кофейном столике. На нём уже был расстелен новёхонький гадальный коврик, стояли ритуальные свечи и стакан воды. Гермиона знала, что все эти атрибуты, как и накинутая на голову тёмная вуаль, никак не влияли на успешность гадания и были своего рода декорациями, но даже она признавала, что те смотрелись эффектно. Новоиспечённая гадалка заставила сидящего напротив парня несколько раз перемешать колоду и сдвинуть её левой рукой к себе, затем забрала карты у него из рук и принялась раскладывать их в сложные узоры на лежащий перед ней коврик. Все замерли в ожидании приговора. Перевернув по очереди все карты рубашкой вниз, укрытая вуалью волшебница принялась говорить медленно, нарочито противным гнусавым голосом:       – Всё вижу, милый: вижу, что в голове держишь, что ногами топчешь, что под сердцем и что на сердце лежит. Вижу, что в прошлом было, да что в будущем ожидает. Скажи мне, юноша, что хочется тебе узнать у старой провидицы?       Подражая устаревшей манере речи Парвати, Симус ответил:       – Знать хотел бы, занято ли сердце той девицы, чей образ в мыслях держу.       Гадалка на мгновение опустила голову, но вдруг сделала резкий выпад вперёд и схватила напуганного её непредсказуемостью гриффиндорца за лицо.       – Посмотри в глаза мои очами своими ясными! – торжественно возопила волшебница, глядя показушно выпученными глазами на ошарашенного парня.       – Холофо, - невнятно промямлил тот, так как его щёки всё ещё были зажаты в ладонях провидицы. Через мгновение та всё же отпустила молодого человека и задумчиво уставилась в карты.        – Голова у неё клонится, упасть норовит от дум тяжких. Есть среди них и мысли о мужчине: любит его любовью сестринскою, не более того. А по линии ваших с ней отношений кольцо вижу, – гадалка, не замечая озадаченного взгляда сидящего напротив волшебника, продолжала, – Большое такое, с крупным камнем драгоценным.       Симус наигранно упал в обморок, Дин принялся усердно бить его по щекам, сидящие вокруг гриффиндорцы покатывались со смеху, безуспешно стараясь сохранить серьёзное выражение на лицах. Ясновидица смерила окружающих укоризненным взглядом. Пришедший в себя Симус пересел в дальний угол и уже там продолжил бормотать, что он пока слишком молод для мыслей о женитьбе.        Вскоре смешки и шуточки затихли, и сеанс продолжился. Студенты по одному садились на кресло напротив гадалки и с большим любопытством заглядывали в будущее своих романтических отношений. Гермиона лениво наблюдала за происходящим, согретая пышущим жаром камином и убаюканная монотонным речитативом Парвати. Густой поток неразборчивых мыслей уносил её куда-то далеко от гостиной Гриффиндора, поэтому предсказания она слушала вполуха, не запоминая их и не придавая им особого значения. Её не слишком сильно интересовала личная жизнь однокурсников, зато, она была уверена, что Лаванда Браун чуть ли не записывает всё происходящее, и этот вечер будет главной темой для сплетен ближайшие два месяца.        Гермиона включалась в происходящее только когда слышала имена своих близких друзей. Джинни смущённо отказалась от гадания под всеобщее улюлюканье. Гарри, облокотившийся на каминную полку и стоящий так Мерлин знает сколько времени, явно был не в духе и раздражённо отмахнулся от участия во всеобщем веселье, так что ни у кого не возникло и мысли его уговаривать. Он не любил любого рода прорицания после Пророчества Сивиллы Трелони, так круто изменившего его жизнь, да и не особенно распространялся о своих пассиях и романтических отношениях.       Вскоре подошла очередь Рона. Изначально тот лишь отнекивался и смущённо улыбался, но в конце концов поддался на уговоры неугомонных гриффиндорцев и пересел на отведённое вопрошающему место. Гермиона прислушалась к бормотанию Парвати:       – Вокруг тебя всегда много людей, не только мужчин, но и женщин, но они как бы поодаль от тебя стоят, ты их близко не подпускаешь. Одна мужская фигура ближе других, а ещё одна, женская, совсем рядышком. И смотришь ты только на неё, голова в её сторону повёрнута.       Рон смущённо опустил глаза и почесал затылок, Гермиона не смогла удержать мимолётной улыбки. Вдруг Парвати замолчала и цокнула языком.       - Впереди женщина стоит, счастье сулит чистое да безоблачное. А та, что рядом сейчас, львица о двух головах: может обрадовать безумно, а может разочаровать до слёз. Вот и выбирай.       В гостиной воцарилась тишина. Лицо Парвати не выражало ни единой эмоции, зато Лаванда победоносно улыбалась. Ну, конечно, теперь всё встало на свои места. Негодование распирало изнутри, сбивая дыхание и бросая кровь в голову. Одна мысль с каждой секундой пульсировала всё ярче: «хочется стереть улыбку с её лица». Гермиона ощутила, как покалывающая кожу магия циркулирует между её ладонью и крепко сжатой в ней волшебной палочкой и только тогда действительно испугалась самой себя. Девушка шумно выдохнула и затолкала палочку поглубже в карман: нельзя позволить гневу контролировать свои действия, это может привести к непоправимым последствиям. Волшебница поднялась с кресла, и, глядя прямо в лицо Браун, сказала:       – Это уже перебор.       Затем наклонилась, подобрала брошенную неподалёку сумку, и, выпрямившись и высоко задрав подбородок, уверенным шагом направилась к выходу из гриффиндорских комнат. Она бросила взгляд на Рона: тот потерянно смотрел на разложенные перед ним карты. Перед тем, как проход за её спиной окончательно закрылся, Гермиона услышала раздражённый голос Гарри:       – Вечер гаданий закончен, расход.       По коридорам Хогвартса девушка шла нарочито медленно, давая возможность себя догнать. Так она дошла до комнат старост: Рон даже не попытался её найти.       ***       Сколько бы Гермиона не пыталась оставить произошедшее в гостиной Гриффиндора и найти новую тему для рассуждений, каждый новый виток мысли возвращал её обратно, к той или иной детали вечера, которые она снова и снова прокручивала в голове не в силах остановиться. Все эти размышления несомненно мешали волшебнице сосредоточиться на происходящем вокруг неё, поэтому, забывая контролировать скорость своего шага, она чуть ли не утыкалась в спину идущего впереди слизеринца и только тогда вспоминала, что всё ещё патрулирует школу и что за Малфоем нужно следить получше.        – Что случилось?       Конечно, он не мог не заметить её странной беготни позади него. Гермиона вздохнула, но вопрос проигнорировала: только стычки с этим придурком ей не хватало для полного счастья.       – Опять твои дружки постарались?       К сожалению, «этот придурок» явно не собирался отступать.       – Что ты подразумеваешь под «опять», Малфой? В отличие от твоих, мои друзья…       – Видел, как ты выбегала со внутреннего двора. И лицо твоего рыжего в этот момент тоже видел, – девушка закусила губу. - Так что ж такого они тебе сказали? Что им больше нравится в постели вдвоём, без тебя?       Гермиона измученно вздохнула.       – Ты только об одном и думаешь.       Малфой окончательно развернулся и сложил руки на груди.       – Или что же, Вислый больше не скрывает, что держит тебя за дурнушку и не рассматривает как девушку?       Надо отдать должное, слизеринец всегда умел давить на больное. Мысли о собственной неполоноценности, мучительно терзавшие её после ситуации с Маклаггеном, вновь накатили жгучей волной, ещё не остывшая после выходки Парвати кровь снова закипела. Волшебница крепко ухватилась за древко палочки, чувствуя, как от злости магия искрится на кончиках пальцев.       – Заткнись.       – Немудрено, что он засматривается на всех подряд у кого юбка покороче. На эту, как её, Лаванду Браун?       – Заткнись!       – Ничего оригинальнее не придумала? А он случаем её имя не выстанывает, когда тебя трахает? Или это только впереди?       Гермиона вскинула палочку и так и застыла, пытаясь справиться с нахлынувшей волной ярости. Малфой самодовольно усмехался.       - Даже не думай, – Гермиона говорила медленно и тихо, восстанавливая сбившееся дыхание. – Что сможешь посеять зерно сомнения там, где…       – Мне и делать ничего не нужно, Грейнджер. Твой парень, по ходу, и сам прекрасно справляется.       Волшебнице до скрежета зубов хотелось выпустить пар. Даже если он успеет достать палочку, она сумеет отбить любое заклинание. Малфой не представляет для неё опасности, и он этого заслужил. Стоит напротив, ухмыляется, радуется, что задел. Гермиона колебалась. Нападать на безоружного? Нарушать правила школы? Но, когда она задумалась об этом, её рука уже делала пас волшебной палочкой в воздухе.       Вдруг её предплечье скрутила острая боль, палочка отлетела в сторону, а в следующее мгновение девушка оказалась пригвождённой к стене. Затылок и спина ныли от глухого удара, рука, несколько секунд назад сжимавшая надёжную и успокаивающую древесину, была вывернута и прижата к царапающей каменной кладке, как и плечи волшебницы. Над ней нависал Малфой. От быстрого движения несколько прядей выбились и теперь прочерчивали светлые полосы на лбу, взгляд же был совершенно ледяным, скользким, полным презрения. Оно выплёскивалось через край, кривило уголки его губ, заставляло крепче прижимать девушку к стене. В темноте это выражение казалось Гермионе ещё более уродливым, чем она его помнила. Она упрямо смотрела слизеринцу прямо в глаза, с каждой секундой испытывая к нему всё возрастающую ненависть. Ей казалось, что повисшая между ними неприязнь становится осязаемой, гадко чёрной и липкой. Бурлящая в жилах желчь выходила наружу, и гневливая гриффиндорка уже хотела было плюнуть в лицо человека, так больно и обидно вжимавшего её в холодную каменную кладку: девушке было всё равно, что будет дальше; в это мгновение она ненавидела его больше всех на свете, и ощущение беспомощности только сильнее подпитывало её злость. Но Малфой заговорил раньше, чем она успела осуществить задуманное:       – Думай не только о магической подготовке, но и физической, если хочешь побеждать в боях.       Его голос был тихим и размеренным; в нём явно чувствовалась злость, но он пытался её скрыть. Гермиона ошарашенно смотрела на слизеринца. Волшебница и сама часто задумывалась о том, что она заметно уступает в силе своим друзьям, завсегдатаям тренировок по квиддичу, и что это может негативно сказаться на исходе очередной битвы, но никак не могла заставить себя заняться спортом. Совет Малфоя можно было бы счесть своевременным и полезным. Только вот с чего бы Малфою давать ей полезные советы?       – Отпусти меня, мне больно, – процедила сквозь зубы гриффиндорка.       – С чего бы? Сама ведь с удовольствием бы посмотрела на мои страдания.        На секунду Малфой лишь сильнее прижал девушку к шершавым камням, но через мгновение отпустил. Та продолжила стоять у стены, гордо задрав подбородок и вызывающе смотря слизеринцу в лицо, тот же сделал несколько размашистых шагов в сторону и поправил растрепавшиеся волосы.       – Если бы за этим не последовало наказания, не задумываясь бы пустила Круцио, да? Видел это по твоему лицу. Чего ещё ждать от героини магического мира, – выражение его лица было непроницаемым, он смотрел куда-то вдаль, на покрытые синевой ночи поля за узеньким готическим окошком.        – Я не такая, как ты.       Малфой лишь безразлично пожал плечами, отряхнул с мантии невидимые пылинки и, развернувшись, двинулся дальше по коридорам. Когда тот скрылся за углом, девушка бросилась за своей палочкой, но, наклонившись за ней, почувствовала такую слабость, что привалилась к стене и тяжело опустилась на пол. Потрясений для одного дня было предостаточно. По полу дул пробирающий сырой сквозняк, подталкивавший старосту девочек к тому, чтобы встать и продолжить патрулирование, но она не двигалась с места. Пусть Малфой донесёт на её халатность, сейчас ей это было безразлично. Мысли перемешались в голове. Через несколько минут девушка измотанно вздохнула, поднялась на ноги и направилась прямиком к комнатам старост.