ТОРСТЕЙН
- Один! Два! Три! Четыре! Пять! - Вдох! Пальцы мальчишки парамедика сжимают мешок Амбу*, в то время как его коллега давит ладонями на грудь, пытаясь запустить сердце, которому нет никакого дела до усилий врачей. Этому сердцу нет дела вообще ни до чего. Сколько уже? Три минуты? Боже! Три минуты! - Один… Два… - Дыши, блять! - Не заводится! Патрик, дефибриллятор! - Какого хуя? Как не заводится, мать вашу?! - Сэр, вы мешаете! - Готов! Электроды касаются обнаженной кожи. Все как по учебнику: один под правой ключицей, второй возле левого соска. - Отошли! - Пожалуйста… - Сэр, я вас высажу! - Разряд! Тело на носилках дергается. Ты дергаешься тоже. Тебе кажется, что это тебя прошило током, хотя такого быть не может. Ты же не идиот, хотя иногда тупишь, чего уж там. Иногда - но не сегодня. Не сейчас. Сейчас ты отошел от носилок, чтобы тебя не коротнуло нахуй. На кардиомониторе прямая линия. Аппарат пищит противно, и тебе хочется садануть по нему кулаком, лишь бы он заткнулся. Лишь бы не слышать этот непрерывный писк и не видеть тонкую прямую линию, что так напоминает сплошную разделительную полосу. Тебе хочется нарушить запрет, заступить за линию, что угодно — только бы прервалась эта бесконечная прямая, которая означает, что его уже нет. Он не с нами. Он где-то там, где никому и ни до кого нет никакого дела. - Пожалуйста, вернись! Вернись, сука! - Один, два, три… - Отошли! - Разряд! - Ну же! - Есть! Завели! Патрик убирает дефибриллятор, его коллега пускает что-то по вене тому, кто только что смог пересечь сплошную черту. Карета скорой тормозит возле приемного покоя госпиталя святой Анны. Успели. Довезли. Ты выпрыгиваешь из фургона, оглядываешься беспомощно. Почему никого нет? Почему вас никто не встречает? - Тор! Он появляется из-за спины — твой муж. Он заставляет тебя развернуться, смотрит в глаза внимательно. - Тор. Хиддлстон произносит твое имя — только одно твое имя, ничего больше. Но ты чувствуешь, как тебя отпускает. Вот только что ты был как натянутая тетива — ты звенел от напряжения, вибрировал. Еще миг — и тетива могла оборваться. Но твой муж держит тебя за плечи. Ты видишь его глаза — само спокойствие сейчас. Ты думаешь, что мог бы вечность смотреть в глаза своего мужа, и даже вечности тебе было бы мало. Когда ты успел стать сентиментальным идиотом? Том кивает сосредоточенно. Он видит — тебя уже отпустило. Тетива на месте, и можно спрятать лук за спину. Сегодня ты не выстрелишь. Уже нет. Парамедики выкатывают носилки. Патрик поддерживает штатив капельницы, в то время как его напарник поправляет электро-одеяло. Каталка катится вверх по пандусу, минует автоматически открывшиеся двери. Вы с Томом не отстаете от парней, которые только что, прямо в карете скорой, спасли жизнь. Еще одну. Интересно, скольких несчастных они вырвали из лап смерти? Ты думаешь, что это самая лучшая в мире работа — быть первым после Бога. Твой брат с тобой поспорил бы. Он обвинил бы тебя в богохульстве. Лицемерный подонок! Ты стараешься думать о Крисе пореже. Не каждый день. Ты думаешь о Крисе каждую ночь, и, наверное, твой муж догадывается. Том даже пытался вытянуть тебя на разговор по душам. Мозгоебство у Хиддлса в крови, и ты знал это еще с тех пор, когда вы с успехом миновали конфетно-букетный. В вашем случае вместо конфет были яблоки, и ты вроде как был не против. А букетов ты Хиддлстону сроду не дарил. Нет, тебе иногда хотелось. Стоило тебе только представить возмущенную рожу Хиддлса, как у тебя между ног приятно так тяжелело. В гневе Том был как-то по-особенному хорош, или же это казалось лишь тебе одному. Но тем не менее — у тебя вставал, когда Хиддлс на тебя сердился. За букетик он разозлился бы — факт, но ты всегда знал, где проходит та черта, перед которой лучше остановиться. Так вот Том догадывался. О том, что ты заснуть не можешь, если не подумаешь о брате. Том пытался ебать тебе мозг, а ты за это ебал его самого. И не то чтобы тебе не нравилась такая ебля. Только вот… - Прости его, - попросил тебя Том. Год назад, как только вы вернулись из Каракаса. Сам прощенья просить и не подумал за то, что смолчал. Не признался, что догадывается — брательник живехонек. За то, что свалил в Венесуэлу выручать вашего Магни. За то, что не взял тебя с собой. Ты все ему простил — своему мужу. Черт знает, может ты сам бы поступил точно так же, как он. В конце концов, ты тоже не подарок. В свое время ты доставил Тому много неприятных минут. Ты тот еще сукин сын, и ты заставил муженька понервничать. И он тоже все тебе простил. Ты бы не назвал это - то, что происходит между вами… Между тобой и Томом… Ты бы не назвал это идиллией, но вы к этой ебучей идиллии стремитесь. Вы над этим работаете. Том сказал: "Прости его!" Имея в виду твоего задлобанного братца. И ты послал Тома на хуй. Вот просто прямым текстом, ведь ты пиздец как не любил такие вот разговоры. - Простить? - ты закипал, как чайник дома у Кейси. Почему этот ретроград все еще кипятил воду на плите, ты в душе не ебал, но тем не менее. Ты закипал, как тот самый чайник. Не потому, что злился на Тома и его мозгоебство. А потому, что не мог подобрать слова. Простить брата — это значит предать их. Тех девчонок, что он прикончил, сука! Это значит предать Магду — ты нихуя не забыл, как она умирала. Тогда. У вас с Крисом на руках. И потом, когда она думала, что Крис мертв. Магда выжила, и тебе казалось, что она сделала это назло твоему брату. Хорошая девочка. Простить Криса — это значит предать Магни. Ты помнил его глазенки… Как он смотрел на всех волчонком после того, как твой муж рассказал ему страшную правду о его отце. Ты не мог простить Криса, ведь это значило предать мужа. Ты едва не потерял Тома, потому что твой брат решил забрать его себе. - Крис виноват, - говорил тебе Том. - И он поплатился. За все, что сделал, расплатился сполна. Ты не был согласен с Хиддлсом. Потому что не существовало такой платы, которой можно искупить то, что совершил твой брат. Ты не простил бы никого, кто решил бы забрать у тебя Тома. Но тем не менее, ты думал о Крисе каждую ночь. Сейчас день, а значит мыслей о младшеньком ты позволить себе не можешь. Ты должен думать о том, чье тело, до подбородка укутанное одеялом, везут парамедики в операционную. - Пулевое. Два, - докладывает Патрик врачу, встретившему вашу процессию в опер-блоке. - Раненый долгое время пробыл в воде. По дороге... В машине случилась остановка. Четыре минуты… Патрик говорит что-то еще — ты не прислушиваешься. Тебе важно знать только одно. - Он будет жить, доктор? И ты хватаешь за рукав врача, под чьим внимательным взглядом каталку завозят в операционную. - Для этого мы здесь и работаем, - уверяет тебя доктор Найджел — так написано у него на бейдже. Ты останавливаешь каталку на одно мгновение. Чтобы пожать ладонь, высунувшуюся из-под одеяла. - Отставить умирать, офицер Кейси!***
- Пойдем! - Том тянет тебя за руку, пытаясь увести прочь. Подальше от стерильно-белого цвета больничных стен с въевшимся в них запахом лекарств. - Пойдем, ты ничем не поможешь Кейси, если будешь сидеть здесь и страдать. Твой муж прав. Это такая беспощадная правда, но за это ты его и любишь — он не позволяет тебе раскисать. - Тебе сообщат, как только операция закончится, - Том озвучивает то, что и так очевидно. У Кейси нет родных и близких. У него есть только эта ваша долбанная работа и ты. Твой номер у него на быстром наборе. Твой номер — именно его должны набрать в случае… В таких случаях, как этот. Сегодня в половине шестого твой телефон ожил, завибрировал на тумбе возле кровати. Ты сам видел, как сотовый выпал из твоих штанов накануне вечером, когда муж стаскивал их с тебя. Выпал и остался лежать на полу. Как он очутился под утро на тумбочке? Наверняка Том нашел и положил на место. Гребаный аккуратист. Так вот твой телефон ожил, завибрировал, сообщил ехидно о том, что у Хиддлса охуенная жопка… Ты как-то подвыпил в компании умников из технического отдела, и они наделали тебе таких вот рингтонов. Про жопку — это еще самый безобидный. - Ты чертовски прав, приятель, - согласился ты с телефоном, принимая вызов. И подорвался, как в жопу ужаленный, когда услышал: - Мистер Хемсворт, сэр! Это констебль Мюррей. Мы патрулировали территорию возле моста Челси, и… Ты понятия не имеешь, зачем патрульный звонит тебе. У Мюррея свое начальство. Каким боком здесь ты, начальник отдела по борьбе с особо тяжкими? - Детектив Кейси… Мы нашли его… Здесь… - Что?! - орешь ты в трубку и слышишь, как за твоей спиной ворочается, проснувшись, муж. Ты приезжаешь на место происшествия раньше скорой. От вашего с Томом дома до моста Челси по прямой всего ничего. Место, где нашли… не тело, еще нет! Место, где нашли Кейси, огорожено желтой лентой. Узкая песчаная полоска — это и пляжем-то назвать язык не поворачивается, но тем не менее. Вы с Кейси как-то раз рыбачили здесь, под мостом, отгородившись от всего Лондона маленьким сквериком, что разбили здесь тут двадцать назад. - Его вынесло сюда течением, - озвучивает свои догадки констебль Мюррей, когда ты присаживаешься на корточки рядом с Кейси. - Он лежал лицом вниз, и я… - Мюррей переминается с ноги на ногу. То ли подмерз, то ли побаивается тебя, легенду Скотланд Ярда. - Я перевернул его, скорую вызвал и вас… - Ты все правильно сделал, констебль, - произносишь, не глядя на Мюррея. Ты не в силах сейчас оторваться от лица Кейси. В ярком свете полицейских прожекторов оно кажется тебе землисто-серым. У живых не бывает таких лиц, но твои пальцы на ниточке пульса, и ты чувствуешь, как жизнь еще бьется в нем. В том, кто был тебе другом черт его знает сколько лет — ты просто не в состоянии сейчас производить подсчеты. - Осмотрите здесь все внимательно, - приказываешь ты подоспевшему детективу Роберту Бейтсу. Бейтс новенький в твоем отделе. Пару месяцев как перевелся из Саутгемптона, а прежде ты мариновал его недели три, раздумывая, брать парня к себе или не брать. В Бейтсе было что-то, что тебе не нравилось. Он весь был какой-то стерильный — располагающая внешность, безукоризненная вежливость, блестящий послужной список, аттестат из Академии с отличием, жена и двое детишек — эдакий эталонный эталон. Тебе такие никогда не нравились. - Боишься, что Бейтс тебя подсидит однажды? - с ухмылкой спросил тебя муж, когда ты поделился с ним сомнениями. Ты не боялся. Кишка у него тонка — сместить тебя с должности. Ты взял Бейтса — всегда нужен кто-то, кто станет тебя раздражать. Иначе ты обленишься и расслабишься. - Осмотрите здесь все, каждый миллиметр. Песок, сука, через сито просейте… Звучит сирена скорой, и ты теряешь к Бейтсу интерес. Он не мальчик — пятнадцать лет службы за плечами — сам знает, что к чему. Да ты и сам все видишь. В Кейси стреляли не здесь. Ты рассказываешь об этом Тому, когда он везет тебя на квартиру, что снимал Кейси. Это не по правилам — когда гражданский едет с тобой обыскивать хату потерпевшего. И не то чтобы ты плевал на правила. С тех пор, как ты стал большим боссом, ты требуешь соблюдения этих ебучих правил от каждого своего подчиненного. И сам вроде как должен подавать пример. Но это особый случай. Особый, мать его, случай! И рядом с тобой не просто твой муж. Рядом с тобой Томас Хиддлстон, который как раз и должен был бы занимать твое место в начальственном кресле. У Тома есть свое кресло — куда более удобное, чем твое, и трахать в нем мужа тебе нравится больше, и… Ты запрещаешь себе думать о том, как тебе нравится трахать Хиддлса. Тебе нужно подумать о Кейси, которого сейчас кромсают хирурги. - Что за дела он вел последнее время? - задает вопрос Том. И это правильно. Это то, с чего нужно начать. Хиддлстон — хоть давным-давно ушел из полиции, а все же навыков не растерял. - Неделю назад застрелили Эрика Мартина, судмедэксперта. Помнишь его? Том кивает головой, сосредоточенно глядя на дорогу. - Мартин… Мартин… Мы пересекались с ним по некоторым делам. Кажется, он выезжал с нами на труп Элис Майерс? - Точно! У твоего мужа прекрасная память. Впрочем, такие дела, как убийство бедняги Элис, забыть не так-то просто. Никакой нет возможности вытравить из памяти те зверства, что творил твой брат. - Кейси пытался разобраться с убийством Мартина, но там тухляк… Ты хмуришься недовольно. Не потому что Кейси за неделю так и не продвинулся в своем расследовании, а потому что ты сам не сделал бы больше. Эрика Мартина, пять лет назад вышедшего на пенсию, застрелили возле собственного дома, когда тот вышел гулять с собакой. Неизвестный открыл стрельбу из машины, которую бросил через два квартала. Автомобиль, разумеется, числился в угоне. Соседи, естественно, ничего не видели и не слышали, даже выстрелов: убийца воспользовался глушителем — отстрелянный ствол Кейси обнаружил прямо на водительском сиденье. И видеокамеры, которые понатыканы в Лондоне везде и всюду, конечно же, ничего интересного в свои объективы не уловили. В руках убитого нашли конверт — Мартин проверил почтовый ящик прежде чем отправиться на прогулку. Два слова на белом листе бумаги: «Ты виноват.» Ни почтовой марки, ни отпечатков, ничего, что могло бы хоть как-то указать на убийцу. Да кто вообще сейчас отправляет бумажные послания? - Тухляк, - соглашается с тобой Том, когда вы поднимаетесь по лестнице на третий этаж дома, где квартировал Кейси. Его квартира — типичная холостяцкая берлога. В меру захламленная. В меру уютная. Ты знаешь здесь каждый закуток. Каждую царапину на обеденном столе. Знаешь, какая из диванных пружин сильнее всего впивается тебе в бочину, когда ты ночуешь у Кейси, если с мужем случаются размолвки. Случались… В последнее время вы живете душа в душу, несмотря на то, что Хиддлс любит время от времени трахнуть твой мозг, хотя ты предпочел бы, чтобы он трахал тебя чуть пониже — тебе даже нравится, хотя обычно ты предпочитаешь быть сверху. Квартира Кейси — ты знаешь ее не хуже, чем свою собственную. Ты даже знаешь, как часто нужно кормить его любимых золотых рыбок. Редкие твари, дорогущие, как крыло боинга. Ты все здесь знаешь. В принципе, Том тоже ориентируется у Кейси не плохо, но все ж не так хорошо, как ты — он-то не ночевал тут после ваших размолвок. Вдвоем с Томом вы быстро все осматриваете и ничего подозрительного не находите. Пока ты не открываешь дверь в ванную. И не застываешь на пороге, охуевший просто в край. И даже немножечко через этот самый край. В общем, ты охуеваешь, когда видишь крупную, кроваво-красную надпись на зеркале: «Ты виноват!» - Что за хрень? - Том стоит за твоим плечом. Он тоже охуел маленько, не так сильно как ты. Он вообще не настолько эмоционален. - Помада, - ты проводишь пальцем по стеклу. - Помада? В квартире Кейси нет никаких женских штучек. Ты знаешь: твой друг по девочкам - тогда, когда у него находится на девочек время. Обычно он делит часы и минуты между работой, тобой и рыбками. И кроме тебя и рыбок твой друг не пускает в свой дом никого. Только ты имеешь право разбрасывать свой шмот по квартире Кейси, и если под диваном обнаружатся чьи-то труселя, то можно быть абсолютно уверенным - они будут твоими. И зубных щеток в ванной две именно потому что одна из них твоя - на всякий случай. Так откуда помада? На это уходит около полутора часов — дождаться экспертов, снять пальчики со всевозможных поверхностей, забрать жесткий диск из ноута… - Где его телефон? - спрашивает Том. Ты пожимаешь плечами. Телефона при нем не было, когда Кейси обнаружили под мостом. В квартире мобильного тоже нет. - Утонул, наверное. Плохо. Да уж. Хуже некуда. Хуже и быть не может. Так говорит хирург, который встречает вас с Томом в больнице, куда вы возвращаетесь, опечатав квартиру Кейси. - Во время операции была еще одна остановка, - сообщает доктор Найджел. - Сейчас мы ввели вашего коллегу в искусственную кому… - Каков прогноз? - спрашивает Том. Док ничего не отвечает, и тебе вновь слышится, как тихонечко звенит натянутая до предела тетива. Господь — или кто там? - явно испытывает тебя на прочность. Но ты берешь себя в руки. Потому что рядом Том. И потому что ты видишь, как по длинному, стерильно-белому коридору к вам бежит Айрис. Ее-то ты точно не ожидал тут увидеть. К чему бы твоей секретарше покидать рабочее место? Кто разрешал, черт возьми? - Где он?! - почему-то она обращается к Тому, а не к тебе. Что за нарушение субординации, епта? - Что с ним?! - Айрис, какого х… Я хотел спросить — что ты здесь делаешь? Хмуришь брови. Ты не потерпишь, чтобы твои сотрудники… Чтобы… - Кейси! - Айрис кривит рот некрасиво. Глаза ее влажные, ты видишь легкие потеки туши на нижних веках. - Да что с тобой? - ты не понимаешь. Но тебе ее жаль. - Кейси… - Айрис давит рыдания, и до тебя доходит. Наконец-то доходит, блять! - Вы с ним… С Кейси... Того, что ли? Она кивает. Часто-часто. Ну охуеть теперь! Кейси! Тихушник! Прямо у тебя под носом! И с кем? С Айрис! С твоей Айрис! Охуеть не встать! Ты понимаешь, что за это утро ты охуеешь еще не раз. И может быть даже не два и не три, когда жопой чувствуешь вибрацию телефона в заднем кармане джинсов и следом заявление о том, какая у Хиддлса распрекрасная пятая точка. Ты материшься - на этот раз про себя, ведь рядом с тобой Айрис. А ты давно понял: Айрис - леди. А ты вроде как джентльмен, так что... Так что ты глотаешь матюки - это каким олухом надо быть чтобы забыть перевести телефон в беззвучный режим? Теперь вся больница в курсе о том, какая чудесная задница у твоего мужа. - Мистер Хемсворт, сэр… От вежливости Бейтса у тебя зубы сводит. - Поступил звонок… В церкви святого Мартина — в данный момент она закрыта на реставрацию — рабочие обнаружили тело женщины. Похоже на ритуальное убийство. Я беру экспертов и… - Подожди-подожди… Тебе нужно время, чтобы как-то собраться. Чтобы переварить то, что ты только что узнал. В Кейси стреляли. Айрис встречается с Кейси. Кто-то убил девушку в церкви. Опять. Сука, опять!!! - Сэр? - поторапливает тебя Бейтс. - В отделе никого, кроме меня… - Встретимся в церкви! - сообщаешь ты подчиненному и сбрасываешь вызов. Чтобы набрать следующий номер. Трубку берут не сразу. Что-то сонно бормочат. Кажется, тебя куда-то посылают, но хер ты позволишь кому-то тебя посылать. - Вьехо! - хлестко. Как удар плетью. И пока на том конце провода тоже охуевают — вряд ли Серхио Алварес ждал сегодня звонка Торстейна Хемсворта — ты спрашиваешь в лоб: - Где мой брат, Вьехо? Где Крис, что б его черти драли?!