Марафон окончен

На улице солнечно, даже слишком, даже сказать нельзя, что сейчас одиннадцать часов вечера, когда идёшь по улице от этого света хочется щуриться, а сидя дома, приходится закрывать шторы в спальне, от чего становиться невероятно душно. Хорошо, что белые ночи продолжаются не так долго, так ещё и дел навалилось, на столе разлился кофе и Глеб быстро потянулся, чтобы его вытереть своим рукавом, смахнув с этого же стола почти пустые банки после пива и энергетиков, их содержимое разлилось уже на полу, а Викторов, не имея желания даже поднять жестяные сосуды свалился в кровать, пытаясь закрыть глаза, в комнате, казалось, летала не годовая пыль, а сатиновый дым, кудрявые локоны свалились на подушку, а глаза зажмурились. Всё же пришлось открыть окно, чтобы не задохнуться от этой духоты в прокуренной квартире новостройки в Ленинградской области. Андрей сидел в ванной, чтобы и вправду не затухнуть от этого, сидя в воде выкуривал сигарету, дым которой к счастью уходил в вентиляцию, а сам Федорович скинул окурок в ванну, где он и стал растворяться, было сделано не так много затяжек, но это не помешало сигарете дотлеть до фильтра самостоятельно. Выйдя из воды, Андрей накинул на свои плечи рубашку, которую не застегнул, слишком уж жарко, следом за ней пошло нижнее белье и широкие шорты, которые на мокрую кожу не хотели надеваться, пережёные пепельные волосы упали на лицо мокрыми полосами, а мужчина покинул ванную комнату, возвращаясь в спальню, где свалился рядом с партнёром. -чего валяешься? Андрей направил взгляд на грязный стол и пол, а после на глаза Глеба, зрачки были каких-то некультурных размеров, а парень лежал почти неподвижно, пялясь в потолок, кадык явно выступал на шее, а Андрей стал гладить щеку возлюбленного, даже зная, что если тот что-то и почувствует, то завтра даже не вспомнить, а может и не завтра, смотря когда он отойдет от всего что осилил за последние два дня своего марафона, который и длился всего трое суток обычно. От света на улице спать не хотелось, город белых ночей как никак. В голове кружились мысли о самых первых встречах, конфликтах, намечающеймся концерте, ещё много всякой ерунды, которая не так трогала в отличии от биения сердца в груди, на которой лежала руку блондина, на глазах выступала влажность, наполняя их целиком, последний раз Андрей видел такое во время концерта Глеба, где дожидался его за кулисами, тот орал, срывая голос, ревел навзрыд после, голос не возвращался ещё неделю и говорил тот исключительно негромким шепотом, пока Андрей переживая новые и новые личные потрясения старался быть рядом, хотелось уехать в родное Багерово, но из-за закрытых границ и этого не получится сделать, оставалось только сидеть в просторной однушке рядом со своим любовником, перебирая его волосы, выслушивая его скандалы, а потом уже спокойно разговаривая, решая проблему. -воды принеси. Послышался голос снизу, а глаза чуть прикрылись, ресницы дрогнули, а руки ослабли, расползаясь по кровати, показывая, что помощи всё-таки понадобиться. Без лишних колебаний старший поднялся на ноги, вернулся со стаканом воды, который поставил на стол, начиная вытирать грязь с пола, а после помог принять сидячее положение Глебу, в рот которого залил воду, пока Андрей рассматривал лицо оппонента, который легко поддавался всем манипуляциям. Глаза покраснели, а дыхание стало более хриплым, ещё буквально пара минут и становится немногим легче, кончик носа и слизистая начинают краснеть, пока Андрей бережно протирает их салфеткой, чтобы унять зуд, а на его губы неожиданно ложиться поцелуй, ослабевшие кисти устраиваются на плечах, Федорович не отвечает, ни один из парней не углубляет поцелуй, они просто сидят, соприкасаясь губами, после Викторов кладёт свою голову на плечо партнёра и окончательно закрывает глаза, немного просидев в таком положении, после чего нежно трётся носом. Такое проявление любви с его стороны дело редкое, поэтому Андрей уступчиво поднимает свой подбородок, давая оставлять на шее лёгкие поцелуи, пока пьяная голова рядом совершенно не соображает, ластится и ждёт того же, Андрей не торопиться, бережно укладывает, за вечер действие препарата заканчивается, наступает «похмелье», глушить которое снова берется блондин, оглаживая талию Глеба, сам Викторов головой вертит по сторонам, стараясь отогнать головную боль и поддается возлюбленному, переключая свое внимание на «седую макушку». Глеб смеётся, сам не знает с чего, наверное с того, что всегда называл Андрея ворчливым дедулей, а здесь и приподнял его цвет волос, обнимая партнёра всё ещё слабыми ногами, смазливо шепчет на ухо. -люблю тебя, дедок.