Blowin' in the Wind

            Его спальня — Гермионе приходилось постоянно напоминать себе, что это уже не их с Джинни спальня — выглядела примерно так же, хотя и несколько безлико, как раньше.       Кровать королевских размеров была на месте, и она воздержалась от вопроса, «прижился» ли новый матрас. Шкаф остался прежним. Из светлого дерева и с зеркалами. Она не могла не вспомнить, как Джинни раздвигала дверцы, хихикая, с удовольствием демонстрируя ей купленные сексуальные наряды. Внезапно у неё пересохло во рту. Конечно, трогательные фотографии и плакаты Джинни по квиддичу исчезли. Её одежда больше не была небрежно брошена на красное кресло перед камином.       Но… но…       Гарри обнял её сзади и нежно поцеловал в плечо. — Я отсюда слышу, как ты размышляешь.       Гермиона глубоко вздохнула и покачала головой. Гарри только крепче обнял её. — Хочешь пойти в одну из гостевых комнат? — спросил он, положив подбородок ей на плечо.       — Ты не чувствуешь, что мы делаем что-то не так?       Гарри хмыкнул, гладя её по шее. — Не думай так. Мы не делаем ничего плохого. Я просто хочу, чтобы тебе было комфортно.       — Это займёт некоторое время, — ответила Гермиона, прикусив губу.       — Маленькими шажками, — прошептал он, ласково прижимаясь к ней.       Нежно подтолкнув его руки, Гермиона убрала их с талии и, повернувшись, обхватила его за шею, притягивая к себе для поцелуя.       — Я бы хотела… — начала она и опустила глаза, не в силах продолжить.       — Да? — спросил он, поглаживая её по щеке. — И что же?       — Я бы хотела, чтобы ты увидел меня, когда я была моложе. Знаешь, без одежды.       Гарри прижался лбом к её лбу и улыбнулся. — Это не имеет значения.       — Не говори так, Гарри, — сказала она. — Конечно, имеет. Как ты думаешь, я выгляжу так же, как тогда?       Он украдкой поцеловал её, прежде чем ответить. — Мне всё равно. Честно говоря, — добавил он, прежде чем она успела открыть рот для протеста. — Я же не замечаю таких вещей.       — Спасибо, мне уже намного лучше.       — Нет, я не имею в виду ничего плохого, — ответил Гарри, отстраняясь и беря её руки в свои, поднося их к губам. — Просто, сколько бы лет ни прошло, ты для меня всё та же. Ты всегда будешь для меня прежней. И ты такая, такая красивая. И внутри, и снаружи. Просто то, что внутри, имеет большее значение.       Гермиона надулась, хотя чувствовала, что её щеки пылают. — Я это уже слышала, — сказала она тоненьким голоском.       Его глаза сверкнули. В них светилось тепло и участие. — А от меня ты это уже слышала?       — Хорошо, — сказала она с полуулыбкой. — Я постараюсь не беспокоиться об этом.       — Не то чтобы у меня было шесть кубиков пресса, как раньше, — пробормотал Гарри.       — А раньше было? — спросила она, а затем хихикнула, увидев, как он нахмурился. — Я шучу. Для меня это тоже не имеет значения, Гарри.       — Я знаю, — сказал он, поймав её губы и мягко подтолкнув её к кровати. Он помог ей лечь на атласные простыни, покрывающие его новый матрас, не прерывая медленных, чувственных, томных поцелуев. — Я мог бы заниматься этим всю ночь, — сказал он, на мгновение отстранившись и проведя большим пальцем по её нижней губе.       — Но ты бы остановился? Остановишься на этом? Я имею в виду, что мне бы этого не хотелось.       — Понятно. Я бы тоже не хотел.       Воспользовавшись внезапным порывом смелости, Гермиона села и расстегнула рубашку, внутренне укоряя себя за то, что её пальцы дрожат. Дорогой Мерлин, она же не в первый раз делила постель с мужчиной. Но ведь это был Гарри. Это был не просто мужчина. Это был Гарри. Если он разобьёт её сердце, то вряд ли сможет собрать его обратно.       — Расслабься, — сказал он ей, хотя его низкий голос и остекленевшие глаза, которые он устремил на её грудь, когда она отложила рубашку и лифчик, не способствовали этому. — Мы будем делать это медленно.       — Мммм, — сказала она, прикусив язык, чтобы не попросить его отвернуться. Ведь какой в этом смысл? Он и так собирался увидеть её обнаженной. Она сняла юбку и нижнее белье неуклюжими движениями, от которых ей стало откровенно стыдно, и скрестила руки на груди.       Гарри вынырнул из своего транса и покачал головой. — Это справедливое замечание. Я не должен быть единственным, кому позволено любоваться, верно? — спросил он и стянул через голову свитер. Его брюки исчезли так же быстро, и он остался в одних трусах-боксерах.       — Вот придурок, — подумала она со большой долей умиления. — Мне казалось, ты говорил, что у тебя больше нет «шестерки», — сказала она сквозь стиснутые зубы.       — Нет, — ответил он, почесывая затылок. — Не так, как раньше.       — Ну всё, я снова одеваюсь.       — Слушай, — сказал он с явным весельем в голосе, потирая лоб. — Тебе действительно нужно поближе познакомиться с мужским мозгом. Это может показаться глупым, но это как в детских мультиках, когда всё стало выглядеть как парные куриные ножки. Он пожал плечами, когда Гермиона от души рассмеялась. — Нет, я серьезно. Когда мы в постели с особенной дамой… Ну, мы видим всякое, и наш мозг как бы отключается. Никто не думает доставать рулетку, поверь мне. Скрещу пальцы и надеюсь умереть.       — Ну и ладно, — сказала она, опуская руки. — Даже несмотря на то, что комментарий про куриные ножки был не самым сексуальным.       — Но это правда, — сказал он. — Иди сюда. Я помогу тебе расслабиться.       Они оба легли, и Гарри притянул её к себе, ища её губы своими. Глубоко целуя, он провел руками по её спине, позволяя своим рукам блуждать, робко приближаясь к её попке. Он слегка сжал её, и Гермиона, не удержавшись, хихикнула, прижавшись к его губам.       — Это безумие.       — Хм, — сказал Гарри, поднимаясь на ноги. — Похоже, мне придется быть более убедительным.       Он начал с её губ. Снова исследуя их, покусывая, нежно поглаживая языком. Затем Гарри спустился ниже, целуя её шею, облизывая чувствительную кожу короткими движениями языка. Дойдя до груди, он провел языком по каждому соску поочередно, и Гермионе вдруг показалось, что вся эта ситуация совсем не смешная. В конце концов, что-то изменилось в воздухе. Первоначальная неловкость стала уходить на задний план, сменяясь желанием, мягким, тлеющим огнем, разгорающимся в глубине её живота.       Гарри продолжал исследовать её тело губами и языком. Он целовал её живот, ласкал грудь, перекатывал соски между пальцами, и она начала извиваться. С ее губ сорвались стоны, которые она даже не заметила, как застряли в горле. Улыбаясь её раскрасневшейся коже, он не останавливался, пока не оказался так близко, так близко к её сердцевине, и не раздвинул её ноги.       — О, Гарри, я не знаю…       — Тебе понравится, — сказал он, покрывая поцелуями её бедра. — Я обещаю.       — Похоже, кто внезапно стал уверенным в себе.       — Да, — сказал он, лаская её бёдра и передвигаясь, чтобы получить лучший доступ. — Да. Думаю, я справлюсь.       И у него были основания так думать, подумала она, когда его губы и язык коснулись чувствительной кожи между её ног. О да, у него были все основания быть уверенным в себе.       Гарри начал медленно, облизывая её вверх и вниз, проверяя давление, исследуя, обращая внимание на её реакцию, крепко держа за бёдра. А когда он взял в рот её клитор, он потерял себя. Он стал с упоением лизать и сосать её, впитывая её соки. Как будто он умирал от голода, а она была его любимым блюдом. Гарри стонал от вкуса её плоти, подстегиваемый её стонами, подпитываемый её удовольствием.       Гермиона чувствовала, что её покидает рассудок. Она забыла себя. И забыла все следы неловкости. Это был не друг всей её жизни, Гарри, которого она знала много лет, рядом с которым она росла, боролась, менялась и становилась взрослой. Нет, не совсем, уже нет. Это был…       — Гарри! — закричала она. С отчаянной страстью. К нему, как к любовнику, а не как к другу. — О, черт, Гарри, я собираюсь, я…       — Мммммм, — сказал он, вводя два пальца в её ждущий жар и изгибая их так, чтобы найти ту точку внутри неё, которая заставляла звёзды взрываться за её веками.       — Покажи мне. Отпусти. Я хочу попробовать это на вкус. Я хочу почувствовать это.       Её тело словно хотело исполнить его желание, и кульминация обрушилась на неё электризующими, возбуждающими волнами. Он скручивал каждую клеточку её тела, он поджигал все нервные окончания, он разрушал и восстанавливал её. Это было всё. А он не останавливался. Он продолжал лизать и трахать её, проникая в неё пальцами, растягивая её. О, это было одно из тех ощущений, когда кажется, что это не кончится, что это будет длиться вечность. Гермиона начала извиваться в его руках, и он покачал головой, только крепче прижимая её к себе, когда движения его языка стали ещё более неудержимыми и страстными.       — Мерлин, это был только первый раз, а ей казалось, что она может умереть в его объятиях.       Когда она окончательно пришла в себя, Гарри передвинулся и поцеловал её. Она чувствовала вкус себя на его губах, и это только усиливало её желание. — Как ты это сделал? — спросила она.       Он улыбнулся и наклонил голову. — Я не делал ничего особенного. Это всё ты.       — Но… — начала она, нахмурив брови.              — Нужный человек тоже должен быть, да, — сказал он, снова целуя её. — Как насчёт того, чтобы открыть эту книгу сейчас?       — Ничего себе, — сказала она, протирая глаза. — Ты хочешь начать прямо с этого?       — Почему бы и нет? Я чувствую себя… Как бы это сказать? Безумным. Сегодня вечером. Выбери случайную главу.       — Хорошо, — сказала она, хихикая. — Не могу поверить, что ты хранишь её в своей тумбочке.       — Помнишь Грозного Глаза? Постоянная бдительность, как он всегда говорил, — сказал Гарри, доставая книгу из тумбочки.       — Ну, это, конечно, окупилось. Глава тринадцать.       — Счастливое число, — сказал Гарри, открывая книгу и быстро просматривая оглавление. — Хм. Секс с легилименцией.       — О, — сказала она, сидя и обнимая себя за плечи, нахмурившись. — И это просто… то, на что это похоже?       — Да, я думаю, что да, — сказал Гарри.       Гермиона видела, как его глаза быстро бегают по страницам. Его скорость чтения определённо возросла. От этого он казался еще более привлекательным.       — Здесь говорится, что я должен проникнуть в твой разум и вытащить на передний план твои самые сокровенные фантазии, те, к которым ты решила дать мне доступ заранее, разумеется, пока я буду трахать тебя до потери сознания. Возможно, я немного перефразирую.       — Ха! Более чем немного, я полагаю.       — А ты что думаешь? — спросил он осторожно, закрывая книгу и кладя её на тумбочку.       Гермиона несколько мгновений размышляла над этой идеей. Не слишком ли это безумно, если их первый раз будет усилен чем-то настолько глубоким, как легилименция? Хотела ли она, чтобы в первую ночь Гарри был не только в её теле, но и в её сознании? И опять же, подумала она, опустив взгляд на его боксёры, она не думала, что будет хотеть Гарри сегодня в любом виде, не говоря уже о том, чтобы во всех смыслах. И все же… и все же…       — Что ж, — сказала она, почесав тыльную сторону ладони. — В обычной ситуации я бы сказала, что это слишком. Но нам нужно наверстать упущенное. И, кроме того, я всю жизнь делала это обычным способом. Не то чтобы в этом было что-то плохое, по крайней мере, по моему опыту…       — Да, я не хочу сейчас думать о деталях этого, но я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал он, прочищая горло.       — Мммм, — сказала она, придвигаясь ближе к нему и поглаживая его челюсть. — Ты ревнуешь. Это иррационально, потому что ты ревнуешь к прошлому. Но это сексуально.       — О да, — сказал он, целуя её руку и покусывая костяшки пальцев. — Ревность — самая сексуальная эмоция, не так ли?       — Я не могу понять, шутишь ли ты.       — Только отчасти, — сказал он. И тут он ни с того ни с сего повалил её на спину. — Тогда откройся мне. Своё тело и свои мысли.       — Гарри, — прошептала она.       На этот раз в воздухе произошло нечто иное. В шутку или нет, но его ревность начала бурлить. И он перешел от медленного втягивания её в происходящее к желанию взять её, сделать её только своей. Она видела это по тому, как дрожали его пальцы, когда он проводил ими по её коже, как сузились его глаза с легким опасным блеском.       — Мы можем остановиться в любой момент, — сказал он с мягкой полуулыбкой, которая на мгновение смягчила его черты. — Скажи… э-э… скажи окклюменция. Вслух или мысленно.       — Ты ведь хорошо владеешь легилименцией, верно?       Гарри пожал плечами. — Я много лет был аврором. Я не буду лезть слишком глубоко. Это будет в основном поверхностный уровень. Всё, что ты не хочешь, чтобы я видел, просто задвинь как можно дальше. Я не хочу вторгаться в твою жизнь больше, чем тебе хотелось. Ты сможешь это сделать?       Она кивнула. — Мои навыки окклюменции в полном порядке, спасибо большое.       — Я в этом не сомневался, — сказал он и, наконец, снял свои боксёры.       Гермиона не могла удержаться от того, чтобы не расширить глаза при виде его внушительной эрекции. Что ж, это был определенно сюрприз.       Он слегка покраснел и снова стал прежним, милым. — Надеюсь, всё в порядке. Я имею в виду, я не… Ты всего лишь вторая, кто это видит. Я не должен об этом говорить, не после того, как я немного разозлился, а теперь…       — Думаю, можно с уверенностью сказать, что ты очень щедро одарён природой, — сказала она. Безопаснее всего было прервать его, пока она, в свою очередь, не начала иррационально ревновать и злиться.       — Да, я догадывался, что ты так думаешь.       Гермиона застонала, когда он улегся на неё сверху, прижимаясь головкой своего большого члена к её входу. Она должна была признаться себе, что нервничает. Он превзошел все её ожидания, и даже больше.        Чувствуя её нервозность, Гарри снова поцеловал её и нащупал клитор своими ловкими пальцами, поглаживая его по кругу.       — Всё будет хорошо, — прошептал он. — Ты сможешь выдержать это. Если будет больно, просто скажи, хорошо?       Она кивнула и положила руки ему на плечи, лаская его кожу.       — Я хочу тебя, Гарри. Я хочу тебя так сильно, так сильно прямо сейчас.       — Ты можешь принять меня, — сказал он. — Посмотри на меня.       Как только она это сделала, она почувствовала его. Он вошел в её сознание в тот самый момент, когда вошёл в её тело. Он медленно вводил в неё твёрдый член и в то же время вторгался в её сознание.       Он был повсюду. Гермиона не знала, на чём сосредоточиться в первую очередь, так как на неё обрушилась волна немыслимого наслаждения. Он едва входил в неё, всё ещё прокладывая себе путь неглубокими толчками, он только переступил порог её сознания, и всё же это было самое сильное ощущение в её жизни. Она была полна им. Мерлин, она была полна им, а у них ещё всё впереди.       — Тише, тише, — услышала она его слова. Далеко, смутно, откуда-то из-за пределов её сознания. Он лишил её чувств. Её окутала глубокая, чувственная, глубоко эротичная тьма.       — Не бойся. Это я, Гермиона. Это просто я.       — Чёрт, я знаю, что это ты. Продолжай. Я не боюсь.       Гермиона не знала, произнесла ли она эти слова вслух или мысленно, но это было неважно. Гарри всё равно услышал и понял её. Она знала. Она знала, что это был он. И потому, что это был он, всё это казалось таким невероятно неземным.       Гарри ещё глубже вошёл в неё и одновременно проник ещё дальше в её разум, прокладывая себе путь сквозь слои её сознания. Когда он заполнил её, она увидела за веками белое пятно, и не одно. Когда его член раздвинул её и попал в её точку G, и он начал просматривать её мысли, её тайные, грязные мысли, и медленно разворачивать их, вытаскивая на поверхность.       Фантазии, новые и старые. Некоторые из них не вызывали удивления. Быть перегнутой через стол в библиотеке Хогвартса и жестко оттраханной. Тайный, жаркий, страстный роман в потайной комнате во время заседания Министерства. Другие, полузабытые и совсем уж запредельные. Секс в частном маггловском самолёте. Откуда он вообще взялся? Гермиона не могла определить ни места, ни даты. Было только одно, что их объединяло. Мужчина в её фантазиях. Это был Гарри.       Они оба поняли это одновременно. И оба потеряли контроль над собой. Гарри начал входить в неё так, как будто от этого зависела его жизнь. Это было так сильно, так сильно, он растягивал её, трахал, раскрывая её, что даже не верилось, что он может это делать, что он вообще помещается в ней.       Фантазии промелькнули за веками. Гарри был экспертом, его магия не давала сбоев, но всё равно, она могла сказать, что это было торопливо, страстно, отчаянно, глубоко, совсем не так, как он обычно заглядывает в чьи-то мысли. Нет, он не заглядывал. Гарри требовал. Он хватался за её мысли, словно хотел вдохнуть их, пока продолжал трахать её, снаружи, в физическом мире.       Когда оргазм захлестнул её, она поняла, что это не закончится, пока Гарри не кончит. Дальнейшее развитие ситуации разворачивалось перед её глазами, словно она могла видеть будущее. Гарри не позволит ей остановиться. Он будет трахать её до тех пор, пока она не потеряет сознание или что-то еще в этом роде, но он точно, точно не даст ей остановиться. Ей оставалось только лежать и терпеть. Его жёсткий темп, его лихорадочное присутствие в её сознании. Его всепоглощающая страсть. И её прекрасная, обжигающая, никак не прекращающаяся кульминация.       Гермиона кричала, стонала ещё и ещё, выкрикивала его имя снова и снова, или, по крайней мере, ей так казалось. Такими темпами она потеряет голос. И рассудок.       Гарри шептал ей на ухо, пока трахал её тело, разум и душу. — Идеально. Прекрасно. Такая чертовски тугая. Потрясающе. Я не могу… поверить в это. Теперь ты моя. Моя. Так долго. Я ждал. Так долго, блядь, ждал.       — Да. Да, да, да, да, да. Она пыталась сказать это. Или подумать об этом. Или, по крайней мере, попыталась хотя бы начать формулировать эту мысль. Удалось ли ей это? Она не могла сказать. Экстаз лишил её всех остатков разума.       — Гермиона, блядь, слишком много. Чёрт. Я не могу, я сейчас кончу. Дай мне кончить, я больше не могу.       — Да! На этот раз она была уверена, что ей удалось выкрикнуть это слово вслух. — Войди в меня, Гарри.       И он вошёл. Последние несколько толчков были безудержными, грубыми и хаотичными. Он ещё больше затвердел в ней, хотя она и подумать не могла, что такое возможно. И с громким стоном он кончил, наполняя её своим семенем, отчаянно ища губами её губы, и, наконец, отстранился от её сознания, освобождая от почти мучительных оков нескончаемого, непрерывного оргазма.       Гарри скатился с неё и крепко обнял, когда комната снова поплыла перед глазами. Они оба были потными и липкими, но Гермиону это не волновало. Она чувствовала себя легкомысленной, удовлетворённой, как никогда в жизни, и в то же время странно опустошённой. Это был не последний раз, когда она принимала Гарри в своем сознании. Определенно не последний.       — Это было… — начала она и зашлась в кашле. Во рту и в горле у неё совершенно пересохло. Гарри схватил свою палочку и вызвал два стакана, которые наполнил водой.       — Спасибо, — сказала она, выпив свой стакан. — Мерлиновы штаны, Гарри, это было безумие. Эта книга угрожает общественной безопасности.       — Или ты знаешь. Может быть, я просто бог секса, — сказал он, ухмыляясь и ставя свой стакан на тумбочку.       — Определённо, ты бог. И при этом скромный бог секса. Но с тобой всё в порядке? Мне показалось, что ты на мгновение растерялся. С… э-э-э… насчёт… ну, ты понимаешь…       — Прости, — поспешил сказать он. — Обычно я не ревнивый идиот. Я просто не мог думать об этом в те моменты, понимаешь? Они должны были быть нашими.       — И они были, — сказала она, улыбаясь. — Это было особенным и невероятным. Я обещаю, хорошо? И, кроме того, ты довольно милый ревнивый идиот. Я могу позволить это время от времени.       Гарри прижался лбом к её лбу и запутался пальцами в её волосах. — Я люблю тебя, Гермиона, — прошептал он.       — Я тоже тебя люблю, — ответила она. — Но не слишком ли рано говорить об этом?       — О, я бы сказал, что даже поздно, — сказал он. — Но, знаешь. Лучше поздно, чем никогда.