Blowin' in the Wind

      Когда они аппарировали на парадные ступеньки дома Гарри, Гермиона потеряла равновесие. Гарри обхватил её за талию и притянул к себе, поддерживая. Удерживая её на земле. Как якорь. Стабильный. Безопасный.       Гермиона хотела поблагодарить его, но после их поцелуя слова стали излишними. Между двумя числами была бесконечность других чисел. А между двумя мгновениями — бесконечность чувств. Она погладила его челюсть и, приподнявшись на цыпочки, впилась в его губы глубоким, нежным поцелуем. Совсем не похожим на их первый. Было ли это будущее? Череда поцелуев, растянутых во времени до самого конца, каждый из которых будет уникальнее предыдущего?       Гарри улыбнулся ей в ответ. — От тебя запотевают мои очки.       В ответ она коротко рассмеялась. — Знаешь, в наше время существуют усовершенствованные заклинания и зелья, если ты захочешь перестать носить очки.       Прижавшись лбом к её лбу, Гарри покачал головой. Он улыбнулся шире и крепче прижался к ней. Ветер усилился. Словно молчаливый свидетель, желающий дать им своё благословение, он следовал за ними.       — Когда мы встретились в первый раз, ты починила мои очки. Теперь ты хочешь исправить мне зрение.       — Мне жаль, — прошептала она.       Гарри взял обе её руки в свои и поднес к губам. — Никогда не извиняйся за то, что ты такая, какая есть. Пойдём?       Не обращая внимания на комок в горле, Гермиона кивнула. С точки зрения здравого смысла она понимала, что нервничать нелепо. Это был Гарри, которого она знала всю свою жизнь, самый добрый и смелый человек, которого она когда-либо встречала. Она доверяла ему. Конечно, дело было не только в доверии. Она знала, что, когда они пересекут определенную черту, пути назад уже не будет. Но захочет ли она вообще возвращаться?       За прошедшие годы коридор дома на Гриммо сильно изменился. Гермиона вздрогнула, вспомнив отрубленные головы домовых эльфов, подставку для зонтов в виде ноги тролля, портрет Вальбурги Блэк, выкрикивающей грязные ругательства, когда распахиваются шторы. К счастью, теперь всё это исчезло. Даже портрет был снят много лет назад парой умельцев по ликвидации проклятий, коллег Гарри по Министерству. Теперь это был обычный коридор с кремовым ковром и картинами на стенах. Прямо как маггловский.       — Пойдём на кухню, — сказал Гарри, слегка сжав её руку. — Там я храню зелья.       Нахмурив брови, Гермиона последовала за ним. — Зелья? Мерлин, она надеялась, что он говорит не об афродизиаках. Во-первых, она была уверена, что им не нужны такие средства, а во-вторых, она не была уверена, как будет развиваться вечер. Хотел ли Гарри… Хотела ли она? Должны ли они сначала поговорить?       Гермиона устроилась за длинным деревянным столом, в то время как Гарри бросил в камин заклинание Инсендио, а затем скрылся в кладовой. Гермиона наблюдала за танцующим пламенем. На обоях были нарисованы узоры, напоминающие о квиддиче. Внезапно вспомнив, как обрадовалась Джинни, когда сделала их на заказ, она почувствовала дискомфорт. Это было безумие, то, что они с Гарри делали. Или нет?       — Вот, — сказал Гарри, возвращаясь и протягивая ей маленький пузырёк. — Отрезвляющее зелье. Он сел рядом с ней и выпил пузырёк, который держал в руках.       — Правда? — спросила она, глядя на прозрачную жидкость в маленьком стеклянном сосуде.       — Было бы неправильно оставаться выпившими сейчас, ты не находишь?       Неприятное ощущение медленно уходило, сменяясь теплом. Как она могла подумать, что Гарри заставит её выпить афродизиак? Мерлин, может, она была сильно пьяна? После выпитого зелья голова прояснилась, чувства обострились. Но тепло всё ещё оставалось.       — Теперь, — сказал Гарри, осторожно взяв её руку и переплетая их пальцы. — Ты всё ещё думаешь, что я достоин тебя?       Она рассмеялась и игриво ударила его по плечу. — Только не говори мне, что ты испугался, когда огневиски выветрился из твоей головы.       — Я не это имел в виду, — сказал он, почесав затылок. — Но ответь на вопрос.       Покачав головой, Гермиона поймала его губы своими. Пробуя его на вкус. Смакуя его. Задерживаясь. Тепло внутри неё гудело и светилось в свете камина, распространяясь до самых кончиков пальцев.       — Да, — прошептала она, отстраняясь, хотя и с некоторым трудом. — Ты очень красив, Гарри.       — Ты тоже. То есть, — добавил он, когда Гермиона хихикнула. — Не только внешне. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я называл тебя красавицей. Ты красивая. Как и всегда.       — О… Ты всегда считал меня красивой?       — Определённо, — ответил Гарри. — Я имею в виду, что слишком дорожил нашей дружбой, чтобы сказать об этом, и это, возможно, было не самой лучшей идеей, но да. Всегда.       Гарри положил руку ей на бедро, и она почувствовала себя так, словно случайно пропустила ступеньку, спускаясь по лестнице. Сначала это было страшно, но после того, как она заметила, что ничего трагического не произошло, пришло возбуждение. Решив привыкнуть к тому, что Гарри, её старый друг, Гарри, прикасается к ней столь интимным образом, она позволила своему взгляду блуждать по комнате, пока не заметила на столе слева от себя маленький серебряный значок рядом с полировочным набором с открытой крышкой.       — Это твой старый значок аврора? — спросила она.       Гарри кивнул. — Иногда я сижу здесь и полирую его. Я знаю, что это может показаться странным. Его больше нельзя использовать, и я думаю, что если бы я попытался, то активировал бы какое-нибудь неприятное проклятие. Но мне разрешили его оставить, и я даже не знаю… Это помогает мне привести мысли в порядок. Я думаю о моей прежней жизни.       — Ты скучаешь по ней? — спросила она, проведя серию мелких, лёгких поцелуев вдоль его челюсти.       Гарри удовлетворённо хмыкнул, и она не могла не усмехнуться. — Время от времени. Но не часто. Может быть, мне не хватает действия, опасности. Ты же знаешь, я всегда был…       — Отчаянным самоубийцей? — предположила она.       — Ну, я хотел сказать, что я настоящий гриффиндорец, но, конечно, и ты тоже, — сказал он.       Они рассмеялись, он обнял её и поцеловал. Он целовал её лоб, щёки, губы, гладил по шее, отмечая, как ему нравится, что она боится щекотки, а Гермиона отвечала на его прикосновения и поцелуи, и ей хотелось бы просто перестать думать, отключить свой гиперактивный ум, хотя бы на эту ночь, но она не могла. Как бы им обоим ни хотелось верить в обратное, это не был чистый лист.       — Итак, есть ли ещё какие-нибудь сувениры из твоего прошлого, которые ты хранишь поблизости? — спросила она.       Черты лица Гарри на мгновение ожесточились, а затем снова стали мягкими и он тепло улыбнулся.       — Она забрала всё с собой, когда уезжала. Не волнуйся. В его тоне прозвучала нотка горечи.       — А… Ну, это хорошо. Я думаю. Я имею в виду, для тебя, а не для меня.       Он поцеловал её в висок и достал свою палочку, и взмахнув ей заставил чайник включиться, а из шкафа посыпались различные предметы.       — Кофе? — спросил он.       — Гарри Джеймс Поттер, ты что, хочешь продержать меня всю ночь? — спросила она с язвительной улыбкой и подмигиванием.       — Ты хочешь… не спать всю ночь?       — Хм, — сказала она, поглаживая прядь своих волос. — Остаться на всю ночь — это может быть серьезным обязательством. В зависимости от того, кто будет рядом.       — Да, — сказал он, подняв очки, чтобы протереть глаза. — Это большой шаг. Подожди, мы ведь говорим об одном и том же, верно?       Она не смогла подавить хихиканье. Он всё ещё был Гарри, как и всегда. — Да, я думаю, можно сказать, что это так.       — Это зависит от тебя, — сказал он, целуя её в лоб. — Я знаю, что это все изменит. Но я готов.       — Мммм… Думаю, я тоже готова.       В её сторону полетела кружка, и Гермиона сделала первый глоток крепкого кофе. Это был не самый лучший напиток для успокоения нервов, но Гарри был прав. Они не должны быть пьяными.       — Ты голодна? Я могу что-нибудь приготовить, — сказал он.       — Ты стал лучше готовить? А то иногда мне кажется, что ты согласился на эту работу в Хогвартсе ради еды.       Он усмехнулся. — Теперь я намного улучшил свои навыки в готовке. Я мог бы стать шеф-поваром.       — Мне придётся попробовать твою еду, чтобы впечатлиться, — сказала она. — Но не сегодня.       Некоторое время они продолжали болтать за кружками кофе. Смеялись. Целовались. Держались за руки. Прикасались друг к другу. Осторожно, с оттенком робости, которую Гермиона не испытывала с двадцати лет. Она не была дурочкой. Это было не то, что они пытались сделать за неимением лучшего, не то, от чего можно отмахнуться, если не получится. Нет, ставки были высоки.       — Не хочешь подняться наверх? — спросил Гарри.       — В твою спальню?       — Или в одну из спален для гостей, но я бы предпочёл свою, — ответил он, приподнимая очки указательным пальцем. — Я только что купил новый матрас. Он сконструирован таким образом, чтобы индивидуально подстраиваться под предпочтения спящих. Неважно, сколько человек в постели. Я имею в виду, не то чтобы ты должна спать со мной. Или, смотря что ты под этим понимаешь. Мы можем спать, ничего не делая. Или наоборот. Э, это действительно зависит от тебя, у меня нет предпочтений. То есть, я хочу, поверь мне, но… пожалуйста, заставь меня замолчать, — сказал он, бросив на неё обезоруживающе ранимый взгляд.             Гермиона кивнула. Даже без Огненного виски, затуманившего её чувства, кухня слегка кружилась.       — Я хочу, — сказала она.       — Правда?       — Гарри, — сказала она, прижимаясь к его щеке. — Я хочу тебя. Я думаю, что на каком-то уровне я всегда хотела тебя. Мы оба сейчас просто… нервничаем.       — Нервничаем? Говори за себя, — ответил он, притянув её к себе и поцеловав в макушку. — Я в полном ужасе. Не от тебя, — добавил он. — Хотя ты можешь быть устрашающей, если захочешь. Просто…       — Нас, — сказала она, слегка кивнув.       — Я уверен, что мы можем быть хорошими, — сказал он, приподнимая её подбородок, чтобы заглянуть ей в глаза. — Самым лучшим. Я просто не хочу все испортить. Правда, если тебя что-то не устраивает, скажи мне.       — Скажу, — ответила она, погружаясь в уют его объятий, несмотря на колотящееся сердце. — То же самое касается и тебя. Но у меня есть один вопрос.       — Конечно. Задавай любой.       — У тебя был кто-нибудь после Джинни? — спросила она.       Гарри прочистил горло и крепче прижал её к себе. — Нет. А у тебя?       Она покачала головой. — Итак, мы оба выходим из отношений, длившихся почти двадцать лет, и наш первый новый опыт — это вот это.       — Это хорошо сказано, — сказал он. — Так что, знаешь, никакого давления.       Они оба рассмеялись, и их искренний смех хоть немного, но помог расслабить узлы в животе Гермионы. И всё же неприятные воспоминания, их было так много, надвигались, грозя поглотить её.       — Как ты думаешь, за это время они сменили пол? — спросила она.       Гарри пожал плечами и снова рассмеялся. — Кто знает, чем занимаются все эти сумасшедшие дети в наши дни?       — Я не тот человек, который должен спрашивать, — сказала она, опустив взгляд и ковыряя кожу вокруг ногтей.       — Что у тебя на уме? — спросил Гарри.       — С чего ты взял, что у меня что-то на уме?       — То, что мы не встретились вчера, — ответил он, мягко рисуя большим пальцем круги на тыльной стороне её руки.       — Точно. Ну, это… Уф, лучше не надо. Мне неловко.       — Ты стесняешься мне что-то сказать? Это я, Гермиона. Ну же. Если мы собираемся это сделать, то нет смысла держать что-то в себе.       — Хорошо, — сказала она, взяв голову в руки. — Просто это место напоминает мне о многих вещах. В последний раз, когда я была в твоей спальне, Джинни показывала мне какое-то… особенное белье, которое она купила для тебя.       — О, Боже, — сказал Гарри, покраснев. — Что?! Почему она это сделала?             Гермиона пожала плечами, чувствуя, как груз многолетних воспоминаний оседает на её плечах. — Потому что женщины обычно более откровенны друг с другом в таких вопросах.       — Можешь сказать это ещё раз. Ух ты. Слушай, — сказал он, сглотнув комок в горле. — Я знаю это странно. У нас обоих есть прошлое. И это нормально. Нам сорок лет, Гермиона.              Она усмехнулась. — Возьми свои слова обратно. Нам не сорок.       — Хорошо, — сказал он с озадаченным видом. — Нам почти сорок.       — Прекрати сейчас же произносить эту чёртову цифру, — сказала она, ткнув в него пальцем.       — Ладно, — согласился он, быстро поцеловав её в уголок губ. — Мне почти сорок. Ты можешь быть двадцатилетней, если хочешь. Гермиона сморщила нос, но он продолжал. — Но это не отменяет того факта, что у нас есть история.       — Но мы были частью истории друг друга, — сказала она, пожевав нижнюю губу. — Я знаю. Но это не обязательно должно быть плохо.       — Нет. Полагаю, что нет.       Некоторое время никто из них ничего не говорил. Они потягивали кофе и слушали потрескивание огня, в какой-то момент Гарри включил музыку, чтобы разрядить обстановку, они вспоминали Хогвартс, свою юность и войну, постепенно погружаясь в ощущение комфорта. Гарри снова положил свою тёплую руку ей на бедро, и на этот раз она совсем не чувствовала страха. Тяжёлая атмосфера неловкости, навалившаяся на них, словно давящее одеяло, ослабевала по мере того, как они разговаривали, улыбались и смеялись.       — У нас всё получится, — подумала Гермиона. Маленькими шажками.              — У меня есть идея, — сказал Гарри.       — О? Это ведь не какая-то странная сексуальная идея? — спросила она, благодарная за то, что вопрос не заставил её покраснеть.       — В какой-то момент мне придется попросить тебя дать определение понятию «странный».       — Хорошо, — сказала она с легким смешком. — Мы точно поставим точку во всём этом разговоре и вернёмся назад. Какая у тебя идея?       — Я где-то читал, что полезно говорить другому человеку о том, что тебе в нём нравится и что ты в нём ценишь. Ну, знаешь, чтобы укрепить чувство близости.       Гермиона подняла бровь. Это из книги «Двенадцать безотказных способов очаровать ведьм»?       — Это новое издание, теперь там пятнадцать способов, — сказал Гарри с озорной ухмылкой.       — Конечно, — сказала Гермиона, покачав головой. Эта книга уже давно перестала действовать на Рона, но она не хотела поднимать эту тему. Она и так испортила настроение, заговорив о нижнем белье Джинни. Что вообще заставило её пойти на такое? Но, как сказал Гарри, нет смысла держать что-то в себе. — Хорошо, — сказала она. — Ты хочешь начать?       — Да, я могу начать. Я не лучший в этом деле, но я просто скажу правду. Это должно быть достаточно легко. Итак, — сказал он, немного сдвинувшись лицом к ней и взяв ее руки в свои. — Что мне в тебе нравится… да много чего, — сказал он. Он поднёс её руки к губам и слегка поцеловал костяшки пальцев.       Гермиона покраснела.       — Знаю, я уже говорил, что ты красива, но это наименьшее из твоих достоинств, по крайней мере, для меня. Ты — сильная, Гермиона. Когда ты что-то задумала, ты не останавливаешься, пока не добьёшься своего. Я имею в виду, что у тебя было видение того, как должен выглядеть наш мир, и ты воплотила его в жизнь. Это не может не впечатлять. И я знаю, что все называют тебя самой яркой ведьмой нашего времени, и я с этим согласен, но это не самое лучшее твоё качество. Твоё лучшее качество — это то, что тебе не всё равно. Одна из причин, по которой я пережил войну, — это то, что ты слишком заботилась обо мне, чтобы бросить. Какое-то время ты была единственной, кто этого не сделал. Ты добрая. И даже когда ты читала мне лекции о домашнем задании, я знаю, что у тебя были самые лучшие намерения. Хотя, если честно, это было…       — Это раздражало, — сказала она, вытирая глаза рукавом. Слова Гарри затронули струны её сердца. — Я знаю. Я всё ещё могу быть раздражающей. Но это никогда не мешало тебе быть моим другом. И я благодарна тебе за это.       — Я всегда буду твоим другом, — сказал он, погладив её по щеке. — Что бы ни случилось. И я тоже благодарен тебе. Мой целитель разума, знаешь, тот, к которому мне пришлось обратиться после войны, говорил, что благодарность может исцелить нас.       — Конечно, может, — сказала она. Её глаза щипало от угрозы слёз. Хорошие слёзы. — Спасибо, Гарри, это было прекрасно. Теперь моя очередь?       — Если я тебе хоть чем-то нравлюсь, то конечно.       Гермиона похлопала его по плечу и покачала головой. — Ты иногда бываешь невыносим. Конечно, это так. Но мне в тебе нравится многое. Ты Избранный и всё такое прочее, ты храбрый. Ты пережил гораздо больше, чем Волдеморт. Твоё детство и последствия войны, я имею в виду. — Ты сильный. И очень, очень добрый. И забавный, я почти забыла об этом. Ты заставляешь меня смеяться. И ты сделал такой трудный выбор в последнее время, начав всё сначала. Но ты такой и есть. Ты всегда делаешь то, что считаешь правильным. А не то, что легко. Возможно, это моя любимая черта в тебе.       Гарри кивнул и наклонился, чтобы прижаться губами к её губам. Поцелуй был медленным и полным нежного тепла, как тлеющий огонь. Это была чашка горячего шоколада, когда за окном бушевала и завывала буря. Это была прогулка под лёгким, тёплым летним дождем, когда слабое солнце выглядывало из-за туч. Это был ветер. — Гермиона, я… — начал он, отстраняясь.       — Шшш, — сказала Гермиона, приложив палец к его губам. — Пока нет.       — Но я так чувствую, — сказал Гарри, прижимаясь лбом к её лбу.       — Это то, что мы оба чувствуем, — ответила она. — Но торопиться не стоит.       Он кивнул. — Я понимаю. Но всё равно спасибо. За то, что ты говоришь обо мне такие приятные вещи. Я рад, что ты меня так воспринимаешь. Хотя, признаюсь, я надеялся, что ты скажешь, что я снова в форме. Мне было очень приятно это услышать.       С лёгким смехом Гермиона обхватила его за шею и снова стала искать его губы. Комфорт и нежность его поцелуев. — Как я и говорила. Ты меня смешишь.       Гарри усмехнулся ей в губы. — Ну, в конце концов, это один из пятнадцати способов очаровать ведьм.       — О, я уверена, что ты прекрасно обойдешься без этой книги.       — Что я могу сказать? Я люблю книги, — сказал он. А потом, вздернув брови, добавил: — Я от этого становлюсь еще сексуальнее?.       — Гораздо сексуальнее, — сказала она, положив голову ему на грудь. — Но раз уж мы затронули эту тему, возможно, нам стоит поговорить о потенциально странных сексуальных вещах.       Гарри снова покраснел и опустил глаза, пожав плечами. — На самом деле, рассказывать особо нечего. Я никогда особо не экспериментировал. Не то чтобы я не хотел. Просто… этого никогда не было. Оглядываясь назад, можно сказать, что мы были не совсем совместимы. То есть, мы были, но не настолько, чтобы пробовать что-то безумное.       — Эм, — сказала Гермиона. — Да. Со мной было то же самое.       — И это когда-нибудь беспокоило тебя? — спросил он.       — Я думаю, мы это делаем, — сказала она, вздохнув. — Наверное, да. Да. Рон никогда… то есть он не… он не был готов менять что-то.       — Ладно, думаю, достаточно подробностей, — сказал Гарри, и Гермиона почувствовала, как напряглись его мышцы. — Может быть, ты хочешь немного пофантазировать? — спросил он, поглаживая рукой ее волосы.       — Почему бы и нет? — ответила она. — Но, по правде говоря, я даже не знаю, с чего начать.        — Э-э, для этого у меня есть другая книга.       Гермиона рассмеялась и посмотрела на него с явным недоумением. — У тебя есть странная книга о сексе?       — У «Пятнадцати безотказных способов очаровать ведьм» есть и взрослое издание, да, — сказал он. — Я думал, что она поможет… ну, ты понимаешь. Но я так и не прочитал её. Я даже не открывал её.       — Хм, — сказала она. — А ты бы хотел? Открыть, я имею в виду.       — Что, сейчас? — спросил он, его глаза расширились.       — Ну, — сказала Гермиона, пожимая плечами. — Это может быть только познавательно, верно?       — Я так рад, что мы это сделали, — сказал он, осыпая её лицо быстрыми поцелуями.       — Знаешь что? Я тоже. Думаю, теперь я готова отправиться в твою спальню.