Лучший Враг

28.06 «В четверг не произошло ничего важного. Ну… В сравнении с сегодняшним. с предстоящим… Я всё опасаюсь, что не хватит времени вечером, поэтому пишу с утра. Скажу лишь, что предполагается сегодня. Я понадеялась на авось, идя на такой смелый шаг, но к счастью мне повезло — Север не намерена видеть рядом со мной другого партнёра. Партнёра? А сейчас расскажу!» Смена расписана по дням, и нет ни дня без тематической вечеринки. Прогноз погоды на этой неделе не сулил ничего плохого (в отличии от следующей), посему не было никаких сомнений, что самое ожидаемое мероприятие смены пройдёт именно сегодня. День-Лавдень, или Лавдей — единственный в вашей жизни шанс исполнить своё сокровенное желание и выйти замуж за полюбившегося вожатого, или за любимую гитару… Что угодно за достойный выкуп! С самого утра лагерь преобразился: четвёртый союз потрудился на славу, и ещё до завтрака атрибутика Лавдея была повсюду; беседки были увешаны розовым; в столовой были шторы с кружевом… Словом в лагере запахло самым настоящим Валентином. Лиза верещала от радости, не затыкаясь ни на секунду всю дорогу из столовой. Она заметно отстраняла Митьку от Маши, что последней нравилось мало. Когда ребята добрались до домика номер один, Лиза изрекла довольно доступную причину:  — Наш дорогой вожатый возжелал, чтобы мы с Митюшей… — здесь она схватила его за плечо и невинно похлопала глазками, — выступали в паре!  — Просто расчудесно! — наигранно произнесла Маша, глядя на Гудкова так, как будто он должен был возразить. Намёки были тщетны, и Маша вздохнув заявила:  — Что ж, обещаю быть достойным противником! — и широко улыбнувшись проводила «молодожён» взглядом. Как только после доброжелательного «пока» дверь комнаты захлопнулась, улыбка исчезла с лица волчицы.  — Мы с Митюшей… — слащаво парадировала она, — Просто мурашки… Можно подумать, что ты такое обращение заслужила… Ревность заиграла в Андреевой, и кто знает, дружеская или нет.  — Сюрприз! — разнеслось по комнате, когда вошёл Андрей. В четверг он ездил домой, ибо его родители изъявили желание, самовольно провести его день рождения. Марк и Алекс — любители внезапных сюрпризов — с самого утра четверга, делали вид, что не происходит ничего особенного. Когда же он уехал — настало необъятное время подготовки. Их совершенно не интересовал Лавдень, и они отдались поздравлению. Стащив немого гуаши одного цвета у барышень из "Космоса", которые оформляли газету к Лавдею, они на четырёх, склеенных скотчем криво внахлёст, листах А4 вывели, едва уместив справа, «С днём рождения!». Восклицательный знак они нарисовали уже на стене, за что успели получить люлей от Севера. Так же на «люля со шпротой» претендовал Андрей, который уехал, когда надо было заниматься репетицией совместного танца.  — Ох! — Андрей пробежал глазами по стене, но дочитать помешало «рыжее улыбало». — потише! Его обхватили сильные руки Марка, а Алекс уже потянулся к ушам.  — Прекратите!!! — вопил схваченный, — Всё это уже было вчера! Хватит!!! — дальше мог быть только мат, да такой заковыристый, что у заведующей Филатовной уши б в трубочку свернулись. Однако, далее последовало громкое замечание Севера:  — Явился, окоянный! А ну, подайте его сюда! Вожатая была сурова как всегда, но изо всех сил делала вид, что рада.  — Надеюсь, ты не забыл про... — дальше она говорила потише, подавленно, поскольку всё должно быть под контролем, — сегодняшнее мероприятие? Карпов опустил друга на землю, позволив наконец Андрею повернуться к вожатой лицом.  — На ваше счастье, я учусь быстро, — солидно ответил он, стараясь не выдавать смятение. — А где, предложенная вами партнёрша? Я надеюсь, в условия «контракта» не входит хождение под венец? Хотя, за целый день без горделивой швабры можно и потерпеть…  — Лучше не выводить меня, Рыков. «На ваше счастье,» — спародировала она, — в мои планы не входит уведомлять Марию о каждой вашей колкости. Помните, что я могу влиять на ваших родителей, которые… впрочем это не важно. У меня нет времени на бессмысленные споры, как и у вас. Ваше новое высочество ждёт у беседки. Спускаясь по лестнице дома, Андрей заметил её. Она была в бежевом платье-клёш с бледными цветами на краю юбки, платформа с узким каблуком и мелкий цветок в распущенных волосах. У беседки была не короткая очередь, которую он не заметил. Подойдя он увидел, как лицо Маши как-то странно сияет. Он ожидал, что она готовится вот-вот жахнуть каблуком по его ботинку, чтобы держался подальше. Он надеялся, что оно сияет от счастья… *** Как же долог и кропотлив, уж поверьте, был путь автора к этому месту. До этого вы были вынуждены видеть лишь робкие намёки, скрытые воспоминания… Настало время обнажить карты перед читателем… Было это ещё в те далёкие времена, когда мороженное стоило три рубля, а о сладких шоколадных конфетах многие могли только мечтать. У всех было это детство — детство в оттенках полароида, под тенью чуть ли не единственного в школьном дворе дерева. В одной из таких теней, на песке, поросшем подорожником, началось детство трёх детей из одного подъезда — Мити, Маши и Андрюши. Они росли в одной песочнице — как грибы. Маше очень нравился Митя, который был сыном пианистки (по его рассказам народной артистки). Он рассказывал интересные байки отца, всё обещал попросить папу взять Машу с ними в поход, и спеть пару песен у костра. Потом Митя пошёл в музыкальную школу, и стал от этого ещё интереснее. Позже, с трудом уговорив Маму, у которой вечно не было денег, в ту же школу пошла и Маша. Андрюше тоже нравился Митя, бывало он даже возьмёт, и утащит его играть — подбежит, тронет «Ты вода!», и Митя понесётся за ним… Дима старался делить себя с обоими, но потом… Потом Андрюше стала нравиться Маша — она была тогда красива — зелёные озорные глаза сверкали из-под прямой русой чёлки, косички развивались на ветру, а за ними проносились вплетённые бережными мамиными руками широкие розовые ленты. Тогда Андрюша ещё не знал, как это назвать, но он начал бояться попадаться ей на глаза. Во втором классе Андрей подружился с двумя парнишками — Алёшей и Марком, которые были ни чуть не скучнее Мити — Марк ездил домой на электричке и жил у бабушки, а у Алёши было столько кассет с мультиками, сколько душа пожелает, а когда мультики стали смотреть на дисках — столько же стало дисков. Андрюше нечего было рассказать — Андрей сам встревал в истории которые парням и припоминал: «А помнишь, как Мариванна…» Когда Андрею было уже десять, он совсем осмелел. Стал хулиганить, и таскать сменку у Маши. Потом он прятал обувь в столовой, и как герой приносил обратно, пока никто не мог найти. Но отдавать лично почему-то стеснялся, и просил Митю. Он зачеркнул «Андреева» и написал «Рыкова» на её тетрадке по математике, но почему-то вместо «Рыкова» получилось «Ракова», и Учительница лишь поругала его и заставила склеивать все учебники, а сама аккуратно поменяла обложку. Всерьёз такие ухаживания Маша, разумеется, не воспринимала. У неё были все основания полагать, что Андрей — обыкновенный хулиган, но даже не подозревала, насколько ранимый… В один из спокойных школьных дней, где-то в начале мая, Машу, уже по обыкновению вышел встречать Митя. Маша сразу заметила что-то странное — Митя был как-то помят, и вместо того чтобы пойти привычно навстречу, стоял на месте, заметно опираясь только на одну ногу.  — Что-то случилось?  — Ничего, я просто упал. Я пожалуй сегодня не выйду гулять… У меня... дела… Маша попыталась выведать «какие-такие дела?», но так и не смогла, и распрощалась с ним где-то на половине пути домой.       Она решила немого посидеть на скамейке, посвятив себя полюбившемуся с третьего класса делу. Она достала из портфеля плотную тетрадь с блестящими деталями на обложке — такие ещё тогда считались прекрасной редкостью.       Ещё тогда, в третьем классе в подобную тетрадь розового цвета, Маша клеила наклейки, которыми делились подружки, записывала их адреса и телефоны, писала о своей «весьма интересной» жизни и рисовала имена внутри сердечек. Иногда она писала внутри сердечко "Дмитрий", но чтобы никто не заподозрил неладное и не пустил слух, внизу добавляла «Нагиев», или ещё какую знаменитую фамилию, а после важно говорила, что это такой прикол. Тетрадки она складывала в дальний угол ящика, на память. С возрастом в этой книжке стали появляться вещи посерьёзнее, вроде слов любимой песни, размышления о любви и даже собственные белые стихи. Сейчас Маша снова что-то сочиняла, мешая слова из «Руслана и Людмилы». Её внимание привлёк голос Андрюшки:  — Машка, ты что ли? Андрей изо всех сил делал вид, что просто гулял мимо, и ничего такого особенного не случилось. Однако вид у него был какой-то странный. Костюмчик не мятый, волосы зачёсаны... Не спрашивая разрешения, Андрей уселся на скамейку. Маша тут же сдвинулась к противоположному краю.  — Я сказать кое-что... — таинственно начал мальчик. Маша сделала вид, что увлечена чтением:  — Валяй, только быстро. Андрей недолго мялся, стараясь не терять серьёзного выражения лица (хотя, Маша даже не смотрела на него и это было совсем необязательно), затем наконец, отчеканивая каждое слово, сказал:  — У меня есть билет в кино, не хочешь ли… Маша рассмеялась, не дав ему договорить.  — Что смешного? — возмутился Андрей.  — Я с тобой? Пха-ха-ха! Да никогда! Будь у тебя билет хоть в Третьяковскую галерею!  — Ну почему??? Это был не первый раз. Ответ всегда был один и тот же. Но на этот раз что-то заставляло быть его особо решительным. Маша, тем временем, убирала дневник в сумку  — Я должна каждый раз объяснять? С тобой говорить-то невозможно!  — Да почему?! — Потому! — Я не понимаю...  — Все вы мальчики ничего не понимаете! Ты самый настоящий дурак!  — Это ты не понимаешь, выбора у вас нет…  — Так и знала! Так и знала! Ты... Подожди, что?.. Не понимаю… Голос Андрея звучал все глубже, всё злостнее...  — Слюнтяи, которых называют романтиками… Я знаю, какие тебе нравятся… И где же он сейчас? А?  — Какая разница? К чему это? — Маша встала и двинулась в сторону дома. Вдруг рука Рыкова вцепилась в её плечо. От растерянности девочка даже пошатнулась.  — Хватит! - Маша пыталась вырваться, - Я никуда не пойду! Тем более с тобой! Отпусти сейчас же! Буквально на секунду в голове Андрея промелькнуло решение. Он был полон гнева, и был с ним на сто процентов согласен. Мораль не волновала пылкий юный нрав. С этого мгновения он жаждал лишь мести — платы за его старания. На смуглом лице появилась ядовитая улыбка.  — Как хочешь!