***
Не то волк, не то подобие человека с ушами, с хвостом и огромной пастью хищника охраняло несчастную шкатулку, что играла колыбельную. Лапы были длинные, словно спицы, кожа обтянула кости, вот-вот порвётся от натиска. Сухожилия просвечивали и можно было заметить, как они меняли свое положение при малейшем шевелении тела. Если это вообще можно было назвать телом. Скорее его жалкое подобие. Уже не такая густая, жестче соломы толстая шерсть покрывала грудь, позвоночник и костлявый торс. На голове волосы были по гуще, острые шерстяные уши были похожи на волчьи, как и вытянутая пасть. В глазах кромешная тьма, словно две черные дыры, в которых не отражались даже блики. Темные омуты, в которых тонул каждый, кто туда посмотрит. Не подпуская ни одной души к себе даже на шаг, он спал, слушая одни и те же ноты колыбельной, пока шкатулка не исчезла из его цепких лап.***
— Мама! Мама! Смотри, что я нашел! Четырехлетний мальчишка бежит, спотыкаясь в своих новеньких кроссовках, которые уже успел испачкать в сырой земле. Крошка-Глеб был в красной ветровке с синими полосами на рукавах. Капюшон тоже был синий и слетел с головы, пока он бежал к матери, показать свою новую находку. Протянув маленькую синенькую коробочку, малой гордо заулыбался. — Ты где её взял! Положи обратно, она же грязная! Зачем тебе это? Деревянная коробочка уже была потёртая, где-то отходила синяя краска, углы и вовсе были то ли сгрызаны, то ли со временем стёрты. На крышке шкатулки была изображена пышная красная роза с зелёным толстым стеблем. Безвкусная — сказали бы друзья Глеба во дворе. Как будто в четыре года уже знают, что означает слово «безвкусная». Дети нынче стали умнее. — Ну мам! Смотри, как она умеет! — повернув золотой ключик, что торчал в шкатулке, Крошка-Глеб поставил ее на крыльцо их скромного деревянного домика. Шкатулка запела тихо и мелодично, звук оставался чистым и нежным даже спустя время. Казалось, ни дождь, ни снег не смогли испортить эту колыбельную. — Можно оставить? Ну пожалуйста! Женщина закатывает глаза. У нее были каштановые пышные волосы и завитая на большие бигуди чёлка. Внешностью Глеб пошел в мать: у женщины были острые скулы, тонкие губы и узкий разрез больших зелёных глаз. — Ну оставь, оставь. Только смотри, чтобы не валялась нигде, иначе я выброшу! Глеб уже и не помнил, что когда-то в детстве он играл с девчачьей шкатулкой. Не помнил даже её мелодии. Уж тем более не задумывался о том, куда та делась. Наверное, как и обещала мать, выбросили ее в мусоропровод, повредив механизм и заставив навеки замолчать. У него были проблемы и по важнее сейчас. Например, как-нибудь пройти мимо кампании Саши, что стояла у гаражей и зажимала какого-то несчастного бедолагу к ржавой стене. — Гони кошелек, иначе жрать придется через миксер! — слышит Воронцов и поджимает губы. Это было не его дело. Не стоит ввязываться туда, куда тебя не просят, как бы сильно совесть и героизм не кричали о том, что нужно развернуться и хоть как-то привлечь внимание на себя. И вообще, у него не зажил ещё синяк от прошлого удара Саши, челюсть ныла даже тогда, когда он разговаривал. — У меня ничего нет! Отпустите! Глеб видел краем глаза, как Саша замахивается кулаком и попадает мальчишке в живот. Выглядит он на двенадцать лет, учится в их школе, но Глеб не помнил, в каком классе. Мальчишка согнулся пополам и жалобно простонал. Всё же совесть взяла вверх. Глеб был худощав, у него никогда не было спортивного телосложения, однако, отец учил драться и на турнике он мог подтянуться до семи раз. Маловато для парня, но достаточно, чтобы хорошенько врезать тому, кому нужно. По крайней мере так думал Глеб. — Саш, отпусти его, — спокойно произносит Глеб, чувствуя как от страха начинает в истерике биться сердце. — Вы тоже слышали сзади какой-то писк? — усмехается Саша и медленно разворачивается к Воронцову, — а, вот чё за мышь под ноги бросается. Ты чё, малой, нашел запасную жизнь? Чтобы Глеб был на уровне глаз Саши, задира склоняется и кладет свой тяжёлый локоть на плечо юноше. Смотря исподлобья и дожидаясь ответа, он кровожадно скалился. Интересно, а монстр, живущий под кроватью имеет такую же мерзкую улыбку? — Он же маленький ещё. Найди себе равного по силе. Не по-пацански это, — у Глеба появляется дрожь в голосе. Ему уже пару раз прилетало от Саши, но он никогда не избивал его… Пока что. Глеб спихивает чужую руку от себя, тут же замахивается и проезжается кулаком по щеке блондина. Его голова поворачивается от удара в сторону, но ни одна жилка на лице не шелохнулась. Саша даже не поморщился, будто его только что укусил комар, а не врезали по челюсти. — Боже. Я девочек конечно не бью, но для тебя сделаю исключение, — тут же схватив Воронцова за волосы на затылке, задира начинает бить своим кулаком по лицу, попадая по носу, скулам, губам, пока Глеб, брыкаясь, пытается разжать хватку на своих волосах. — Ты чё, хуесос недотраханный, хочешь занять его место? Я тебе это быстро устрою, — швырнув Глеба на землю, словно нашкодившего котенка, Саша отряхнул свои ладони. Кажется, он уже закончил и более не собирается поощрять этого щенка своим драгоценным вниманием, зато его парни, у которых так и чесались кулаки, тут же отпустили двенадцатилетку и облепили Воронцова, как саранча. Их было трое и каждый внёс свой вклад в разукрашивание синяками беспомощное тело. У Глеба не было и шансов просто открыть глаза. Зато он помнил, что нужно закрывать руками лицо, а коленями живот, сохраняя жизненно-важные органы в целости. — Эй! А ну живо прекратили! Сейчас полицию вызову! — до ушей донёсся голос завуча школы не смотря на то, что левое ухо у Глеба заложило от ударов и теперь было ощущение, словно его голова была погружена в воду, от чего все звуки стали приглушенными. Спасибо тому денадцатилетке, что хотя бы хватило мозгов позвать кого-то из старших. Иначе, сколько бы переломов Глеб получил, не останови завуч этих отбросов общества? Воронцов не хотел проверять.***
Едва ли добравшись на полусогнутых ногах домой, Воронцов дрожащими руками открывает дверь своей квартиры. Сначала ему послышался крик матери, ведь до сих пор было заложено ухо, но потом понял, что не послышалось. — Думаешь, я слепая? От тебя каждый вечер несет дешманскими духами этой суки! — Хватит истерить! — на повышенных тонах начал отец, — она просто рядом в офисе сидит, вот и пропитался запах! — Красная помада на рубашке тоже, потому что рядом сидела? Видеть тебя не хочу! Какой же ты олень! — Дура! Никто не замечал пришедшего домой избитого ребёнка, сейчас было не до него. Глеб из своей комнаты слышал, как захлопнулась входная дверь, а после послышался женский плач. Юноша никогда не понимал, почему отец всегда доводил мать по одной и той же причине каждый раз, когда уезжал в командировки. Однако, сейчас он просто не хотел об этом думать, слишком сильно болела голова и кровоточили гематомы на спине. Теперь освобождение от физкультуры ему обеспечено. Аккуратно уложив свою избитую тушу на кровать, Глеб прикрыл глаза и жалобно застонал. — Если ты здесь... Буду рад, если ты сожрешь меня прямо сейчас... — хрипит, кажется, больше прикалываясь, нежели всерьёз воспринимая своего подкроватного монстра. Воронцов тут же пожалел о сказанном, ведь окно распахнулась настежь и впустило ледяной осенний сквозняк, позволяющий занавескам вздыматься то вверх, то вниз. Глеб вздрагивает, открывая глаза. Было ли это простым совпадением? Послышался скрип полов, будто что-то или кто-то бродило по комнате, тяжело переставляя свои ноги. Шаги приближались к кровати. Глеб чувствует под собой сильный толчок, от чего кровать подвинулась от стены на несколько сантиметров. Теперь Глебу стало ни сколько страшно, сколько жутко. Оно действительно тут было. Приняв полусидячее положение, Воронцов забивается в угол, стараясь уловить взглядом хотя бы тень. Но комната выглядела абсолютно пустой, кроме Глеба в ней словно и не было никого. Только настенные часы продолжали свою работу, не обращая внимания на напуганного школьника. Где-то над ухом Глеб слышит утробное рычание, такое тихое, но заставляющее кровать задрожать от звуковых волн. И дрожала не только кровать, спина юноши моментально вспотела и он почувствовал, как между лопаток начали стекать капельки пота под футболкой. И мерзкий липкий пот был последним, что Глеба сейчас волновало. Чьи-то острые когти медленно и даже... почти нежно?.. зарылись в густые волосы шатена и аккуратно, будто боясь причинить боль, начали перебирать мягкие локоны, заставляя Воронцова широко раскрыть глаза и уставиться в оцепенении в одну точку где-то в стене. В горле пересохло, а сердце, кажется, вот-вот покинет свое место обитания. "Я сам его призвал. Я сам виноват." Приглушенная мелодия шкатулки вдруг наполнила комнату. Теперь Глеб вспомнил, как выглядела та коробочка. Он даже вспомнил, как часто засыпал с ее помощью, особенно в дни, когда мама по долгу задерживалась на работе. В голове Глеб пытается собрать все возможные исходы событий, (странно, что он не сделал тоже самое перед дракой с Сашей), и ни один не говорил о том, что он останется жив. Он существует. Он сейчас здесь. Острые когти массировали кожу головы и мурашки шли от затылка к плечам, заставляя Воронцова вздрагивать и учащенно дышать, словно пробежал марафон на несколько тысяч километров. И уж лучше бы действительно бежал марафон. Он хочет сказать, что не хотел, хочет взять свои слова назад и попросить прощения, но просто теряет дар речи, словно способность говорить ему более не доступна. Казалось, это был сон, в котором нельзя было убежать или же закричать. Нельзя было даже шелохнуться. Ледяные лапы тем временем скользят по плечам вниз, вдоль предплечий к кистям. Глеб теперь мог осмотреть эти руки, напоминавшие человеческие, но слишком крупные и длинные. Кожа была фиолетово-синей, почти прозрачной, ведь можно было увидеть черные вены и шевелящиеся жилки. Теперь они ласково обхватывают ладони мальчишки. На фоне этих лап его руки выглядели живыми кусками свежего мяса, которыми, Глеб был уверен, сейчас хорошенько пообедают. Но вместо этого зверь гладит нежную кожу большими пальцами своих лап и... Накладывает пластырь? Именно. Сейчас Воронцов наблюдал за тем, как длинные когтистые пальцы клеили на его ободранные раны медицинские лейкопластыри. На синяки, что красовались на предплечьях, зверь наложил что-то густое и прохладное, похожее на мазь. И тоже самое проделал со спиной, проникнув лапой под мокрую от пота футболку. Уже восстановив дыхание, Глеб наконец набрался смелости что-то из себя выдавить. — М-могу я увидеть тебя?.. Только Глеб хочет обернуться, как окно тут же захлопнулось, кровать вздрогнула, а колыбельная замолчала, оставляя его наедине с громкотикающими часами. Тик-так. Тик-так.