Муж алкоголик — горе в семье (в их случае — нет)

      Всего один месяц не должен был стать для Се Ляня серьёзной проблемой. Относительно всего его жизненного пути длиной в сотни лет, месяц ощущался даже не каплей, а крошечной песчинкой в огромном океане, но, проживая этот несчастный месяц, Се Лянь устал сильнее, чем за всё минувшее столетие. Он никогда не назвал бы себя любителем жаловаться или сетовать на горькую судьбу, но сейчас, понуро переставляя ноги и спотыкаясь на каждом шагу, Се Лянь мечтал разве что наконец увидеть своего мужа и вылить на него весь накопившийся крик души, такой громкости, что услышат даже на Небесах.       Расставаться на неопределённый срок превратилось для них в своеобразную рутину, но никогда, никогда до этого отрезка вечности, не происходило такого, чтобы никто не посылал другому хотя бы малейшую весточку, любезное напоминание о том, что один из супругов жив и дышит (ну, или не дышит, но определённо жив). Вот только на этот раз весь месяц в голове Се Ляня висела зловещая тишина.       Заглядывая в прошлое, Се Лянь определённо мог бы почуять неладное, понять, что их крайне растяжимое понятие нормы случайно вышло за пределы дозволенного, но, в свою защиту, он должен сказать, что все эти четыре недели его проблемное существо не распивало чаи с Му Цином и Фэн Синем, а моталась по разным концам нижнего мира, разгребая особенно громкие молитвы и предотвращая государственные перевороты.       Разумеется, с десяток раз перед сном то на стоге сена, то в сарае, то на траве под открытым небом его душу буквально разрывало на части и произнести короткий постыдный пароль не казалось таким уж великим делом. Только бы услышать самый родной для себя голос, только бы убедиться, что с его мужем полный порядок, что он также работает без продыху или не хочет беспокоить другого полуночной беседой о птичках и погоде. Но в последний момент принц прибегал к помощи своей хвалёной выдержки и отказывался от этой паршивой затеи, ведь если случится действительно что-то громкое и непостижимое, то Саньлан обязательно свяжется с ним без промедлений. Но раз он молчит, значит, не считает, что в его жизни происходит нечто достойное скромного внимания Се Ляня. Этим принц и успокаивал себя в долгие бессонные ночи, но, когда он наконец забрёл в пределы Призрачного Города, оттягивать нехорошее предчувствие стало уже просто некуда.       Всегда такой шумный и кишащий жизнью (жизнью мёртвых) город, как будто опустили в стакан с водой и зарыли в землю. Рынки сомнительной ерунды были пусты, ниоткуда не доносилось криков разношёрстных торговцев, по улицам можно было шаром покатить и всё равно никого не задеть, потому что задевать было некого. Се Лянь сглотнул нехороший ком в горле, но не стал поддаваться бессмысленной панике — кольцо с прахом его мужа было в целости и сохранности, прожигая приятным холодом его скованную грудь, а красная нить мягко обвивала палец, не успокаивая, но служа любезным напоминанием о том, что Саньлан всё ещё находится в мире живых. А вот о благополучии его нынешней жизни Се Лянь и намеревался разузнать в самые ближайшие сроки, а именно… сейчас.       Он не стал тратить время на поиски кого-нибудь, способного объяснить это пугающее затишье, решив вместо этого воспользоваться помощью вышеупомянутой нити. К его счастью, покидать пределы умершего города ему не пришлось — красная линия провела его через пустынные улицы и крутые повороты, проникая своим острым концом под винтажную дверь Райского Поместья. Се Лянь тяжело втянул носом воздух, стараясь синхронизировать кашу в своей голове и подготовить себя к самому худшему, чтобы потом облегчённо рассмеяться, когда дела окажутся не так плохи, как кажутся на первый взгляд.       Дверь без труда поддалась его уговорам, и принц осторожно вступил в объятия тёмного коридора, прислушиваясь к каждому случайному шороху и, не станем утаивать, не упуская варианта вражеской западни. Предсказуемо, но никто не напал на него исподтишка, не ударил по виску поленом и не связал духовной верёвкой, чтобы подвесить под потолком. До очередной двери, ведущей в своего рода кабинет его мужа, Се Лянь добрался без приключений. И вот тут уже ранняя настороженность удачно сыграла ему на руку — из-под двери доносились приглушённые голоса, что не могло не радовать, ведь это подразумевало то, что резиденция Саньлана не вымерла окончательно.       Не спеша раскрывать факт своего присутствия, принц приложил ухо к деревянной поверхности и с облегчением узнал в одном из говоривших своего Саньлана, а во втором взволнованного Инь Юя. Он, честное слово, не хотел подслушивать, потому что подобные вещи просто возмутительны и невежливы, но, внезапно, до его чуткого слуха долетело упоминание собственного титула и дослушать до конца теперь уже стало делом принципа. — А Его Высочество в курсе сложившейся ситуации? — Инь Юй говорил тихо и осторожно, словно одно только упоминание о Се Ляне могло вызвать мгновенную Небесную кару или обрушить на него потолок. — Нет, не в курсе, — Се Лянь невольно отметил, что голос его мужа звучал немного хрипло и устало, и в тот момент принцу следовало бы распахнуть эту несчастную дверь и уверенно заявить: «да, я не в курсе, расскажите, пожалуйста», но какая-то неведомая сила буквально прирастила его ноги к полу, и всё, что он мог — это слушать, вероятно, уже довольно затянувшуюся беседу и пытаться разобраться в случившемся, опираясь на обрывочные реплики и факты. — Вы связывались с ним? Что вы скажете, когда он вернётся? — Не связывался. У него достаточно своих собственных забот, а к моменту его возвращения я уже разберусь с этой досадной помехой и не стану его посвящать, чтобы лишний раз не беспокоить. — Но… — Инь Юй колебался. Тихая и пристыженная его сторона требовала мужчину не лезть в отношения своего начальника, робко откланяться и тенью покинуть резиденцию, но другая, та, которая искренне переживала из-за неспокойности обстановки, которая дорожила Се Лянем и их случайными, но приятными разговорами, которая позволяла себе дерзость оспаривать некоторые решения градоначальника, резко приподняла голову из земли, и падший бог всё-таки высказался. — Его Высочество очень разозлится, если узнает, что вы скрыли от него настолько масштабную проблему.       На миг в кабинете повисла напряжённая тишина. Се Лянь вжался в дверь ещё сильнее, в попытке услышать любое телодвижение внутри, но, казалось, что никто из двух мужчин не шевелился и не планировал продолжать переговоры. В одном Инь Юй был прав, но не совсем. «Разозлиться» — звучало, как перспектива, но Се Лянь уже был зол, как минимум оттого, что его не просто не планировали проинформировать, а вообще собирались оставить в неведении. Призрачный Город стал для него таким же домом, каким являлся для всех его обитателей, а когда дом бедствует, хозяин должен нервно заламывать пальцы на руках и всеми силами решать проблему, но его муж, видимо, смотрел на данную вещь совершенно иначе. — Значит, он не узнает, — наконец прервал молчание Хуа Чэн, и тогда чаша терпения Се Ляня окончательно переполнилась. — Не хочу тебя расстраивать, но я уже узнал, правда пока не знаю, что именно, — Се Лянь толкнул дверь и переступил порог, слегка морщась от слишком яркого света после темноты узкого коридора.       Хуа Чэн вздрогнул от неожиданности, устремив взгляд своего единственного глаза на уставшее лицо мужа, когда как Инь Юй не казался даже на толику удивлённым, что только подтвердила его последующая реплика: — Чего-то подобного я и ожидал. Ваше Высочество, добро пожаловать. Оставлю вас наедине, — и с этими словами он поклонился и вышел в чуть приоткрытую дверь, слабо улыбнувшись Се Ляню на прощание.       Улучив момент, Се Лянь наконец смог рассмотреть своего мужа немного более основательно и увиденное ему совершенно не понравилось. Ещё за дверью по чужому голосу он уже успел предположить, что Хуа Чэн переживал не самые лучшие свои времена, но благодаря визуализации все его нехорошие опасения разом оправдались.       Призракам не нужен был сон, но никто не отменял того, что это был один из самых действенных способов для восстановления энергии, и Саньлан за весь этот месяц определённо к нему не прибегал: и так бледное острое лицо заметно посерело и слегка осунулось, глаз немного запал и, присмотревшись, Се Лянь заметил тёмный круг, свидетельствующий о внушительном недостатке сна (или полном его отсутствии), всегда идеально уложенные волосы были в беспорядке, в общем и целом, Саньлан сам представлял из себя единый большой беспорядок, но самым печальным был совсем не разбитый вид его мужа, а то, как он смотрел на Се Ляня, а точнее, как он смотрел буквально на всё, что угодно, но не на Се Ляня.       При других обстоятельствах принц бы без промедлений подбежал к мужу, взял его холодные руки в свои ладони и на грани шёпота пробормотал: «хей, не прячься, я здесь, посмотри на меня», но сейчас напряжение, висящее в воздухе, можно было буквально пощупать кончиками пальцев и полная обескураженность Се Ляня из-за происходящего банально мешала ему сдвинуться с места и выполнить привычный набор действий при долгожданной встрече с любимым мужем. Он просто стоял, только переступив порог, и ожидал от Саньлана первого хода, скованно скрестив руки на груди. Наконец Хуа Чэн прочистил горло и оторвался от созерцания истоптанного пола, но, пускай его взгляд и поднялся на Се Ляня, со стороны казалось, что он смотрит будто бы сквозь него, словно проявляет базовое уважение, но не хочет переступать границы, которые сам и воздвиг. — Гэгэ… — его голос был рваным и шершавым, как рисовая бумага, — ты не предупреждал, что вернёшься так рано.       «А ты и не спрашивал», — мысленно фыркнул Се Лянь, будучи не способным противиться глубокому раздражению, прожигающему его насквозь, как вспышка феникса.       В прошлом, если от него пытались что-то утаить, он был в состоянии докопаться до истины самостоятельно, но за годы относительно беззаботного существования он привык спрашивать о чём-то прямо и незамедлительно получать ответ, ведь зачем что-то скрывать от того, кто всё равно в конечном итоге узнает правду? Поэтому он решил положиться на новую привычку, и спокойным размеренным тоном задал главный вопрос прямо в лоб: — Саньлан, что происходит?       Что-то тёмное и напряжённое промелькнуло на лице его мужа, но мгновенно скрылось за маской показной невозмутимости, вот только Се Лянь без труда заметил это секундное колебание и подготовил себя к делано-легкомысленному ответу, за которым прячется что-то воистину страшное. К сожалению, именно так и произошло. — Гэгэ не нужно забивать этим голову, — Хуа Чэн мягко улыбнулся, но Се Лянь предсказуемо не купился на попытку снизить его бдительность. — Произошли некоторые трудности, но я разберусь с ними в ближайшее время, а тебе стоит отдохнуть после затяжной миссии. Мне подготовить ванну?       «В которой я тебя и утоплю?» — Се Лянь никак не мог проследить параллель, как от полного понимания и взаимоподдержки они вновь вернулись к игре «проблемы Се Ляня — их общие проблемы, проблемы Хуа Чэна — проблемы Хуа Чэна».       Разговаривать не больно, от объяснения причины опустошения Призрачного Города никто, по сути, не умрёт, но они сэкономят бесценное время, которое, судя по всему, сейчас было на вес золота. Хватит! Се Лянь в два шага преодолел разделяющее их расстояние и взглянул на Хуа Чэна в упор со смесью укора и требовательности. — Мне не нужна ванна, преуменьшение критичности происходящего и твои увиливания от ответа. Мне нужна правда, Саньлан, пожалуйста… — на конце реплики его голос слегка сорвался, потому что, как бы ему не хотелось порой быть твёрдым и непреклонным, он просто не мог умышленно наседать на своего мужа, особенно, когда тот выглядел так, словно может превратиться в столп серебрённых бабочек от первого дуновения ветра.       Хуа Чэн тяжело вздохнул, осознавая, что убегать от ответа уже просто некуда, да и в общем-то незачем и, наконец поймав взгляд своего мужа, сжал губы в тонкую линию и нехотя доложил обстановку: — Кучка каких-то придурков осадила Призрачный Город и требует освободить для них территорию. Я планировал любезно дать им координаты путешествия по живописным местам, но возникло некоторое… сопротивление, и это затянулось чуть дольше, чем мне бы этого хотелось.       Се Лянь нахмурился, пытаясь отсортировать истину от намеренного смягчения подачи информации. Если Саньлан говорит «кучка», значит, у стен города собралась минимум армия. Если называет «вооружённый мятеж» — «некоторым сопротивлением», значит, произошли внушительные потери, и сейчас Призрачный Город не вымер, а просто вошёл в предварительную боевую готовность. Пазл частично сложился и Се Лянь торжественно смог объяснить самому себе возможные причины пугающей тишины со стороны мужа на протяжении целого месяца. Мысль о том, что даже такие скудные сведения ему пришлось выжимать тисками, а в идеальном мире Саньлана Се Лянь вообще должен был задержаться ещё на пару недель и вернуться в идеальную гармонию, совершенно не подозревая о том, чем пожертвовали призраки ради этой шаткой гармонии, болезненно сдавила сердце, но принц отложил сокрушения на более подходящее время и переключился на решение поставленной задачи, опираясь на собственные силы и возможности. — Хорошо, раз уж мы имеем дело с угрозой непродолжительной войны, то должны прикинуть готовность Призрачного Города дать вражеской армии эту самую войну, — Се Лянь не смог устоять на месте и принялся расхаживать из стороны в сторону, стимулируя мыслительный процесс, — нужно оценить количество ресурсов, арсенала, призраков, которые при жизни участвовали в битвах. Я мог бы обратиться за помощью к Му Цину и Фэн Синю, для чего им статус «генералов», если они в последнее время им не пользуются? Так, а ещё… — Гэгэ, притормози, — резко прервал его Хуа Чэн на полуслове и Се Лянь послушно замер, по-птичьи склонив голову набок. — Во-первых, я лучше сдохну в четвёртый раз, чем буду чем-то обязан этим двум дегенератам, — Се Лянь вновь открыл рот, намереваясь возразить, но Хуа Чэн жестом попросил позволить ему закончить мысль, и принц подчинился. — А во-вторых, эта гора мусора под стенами — последнее, что должно тебя беспокоить, гэгэ. Когда я говорю, что решу проблему в ближайшее время, я не пытаюсь дать тебе ложную надежду, я здраво оцениваю свои полномочия. Тебе не нужно вмешиваться, всё, честное слово, под контролем.       Чисто в теории, подобные смелые слова должны были успокоить Се Ляня, и, возможно, Се Ляня из прошлого они действительно смогли бы хотя бы временно усмирить, но Се Лянь из настоящего видел слишком огромное количество несостыковок, и вместо ожидаемой смиренности только всё сильнее распалялся. Если проблема так несущественна, то почему его муж сейчас походит скорее на живого трупа, чем на устрашающего Князя Демонов? Если всё под контролем, то почему Призрачный Город затих и опустел? Если ситуацию собираются решить в ближайшее время, то почему она затянулась уже практически на месяц? Слишком много «если» и «почему», но не находится ни одного здравого объяснения! Логический вывод напрашивался сам собой — Саньлан не лгал ему, но откровенно не договаривал, пытаясь… защитить? Отгородить от лишних телодвижений? Но Се Лянь уже более восьмисот лет не являлся капризным принцем, который свистит своим слугам и самозабвенно наблюдает, как все проблемы и трудности решаются сами собой, как по волшебному щелчку. Он не собирался сидеть сложа руки, пока его дом рушится! Поэтому бог гордо вскинул подбородок, из последних сил фильтруя то, что планировал донести до мужа, и размеренно проговорил: — Твоя неприязнь к Му Цину и Фэн Синю имеет смысл, когда дело затрагивает только тебя или их двоих, но здесь случай куда более глубокий, на кону стоит целый город, так, может, ему и решать, чью помощь принимать, а от чьей отказываться? Нет, не перебивай! — Се Лянь вскинул руку наверх, пресекая чужие возражения сразу на корню. Хуа Чэн презрительно фыркнул, всем своим видом демонстрируя свои мысли и чувства касательно выбора кандидатов в лучшие друзья его мужа, но Се Лянь мужественно проигнорировал его показное недовольство, продолжая свою необузданную тираду, — Давай сделаем единичное исключение и перешагнём через устаревшие принципы. От одного раза никто не умрёт и даже напротив, сохранит своё спокойствие и благополучие. — Гэгэ, — было видно, что Хуа Чэн едва ли контролирует потоки усталости, которые давят ему на мозги, лишая его возможности ёмко и своевременно моделировать новые аргументы. Устав противостоять чрезмерной пылкости своего мужа, демон опустил голову, сдаваясь, и выразил свою просьбу напрямую, не пытаясь сглаживать и смягчать. — Не мог бы ты на этот раз не пытаться спасти то, что находится под моим полным контролем? — Не мог бы ты сказать, что мешает тебе признать то, что ты не справляешься? — на тех же тонах парировал Се Лянь, хотя в самой глубине своего нутра предчувствовал, что что-то не так, что что-то сейчас перестанет балансировать на пугающе тонкой грани и рухнет в обрыв, но он с остервенением подавил пищащий голос здравомыслия, а зря… — Не хочешь помощи Му Цина и Фэн Синя? Хорошо. Тогда прими хотя бы мою. В своё время мне уже приходилось управлять армией. — И что с этой армией стало?       Се Лянь вздрогнул всем телом, искренне надеясь, что он просто ослышался. На секунду ему как будто перекрыли кислород и он не знал, как научиться дышать обратно, пока он скоропостижно не задохнулся. Что стало с этой армией? Она мертва, каждый боец до единого, хотя… Саньлану ли не знать? На своём бесконечно долгом веку Се Лянь наслушался невероятного количества дерьма в свою сторону и даже стал принимать некоторые особенно крепкие выражения за сомнительные комплименты. Он уже и не думал, что в этом мире осталось что-то, что может прожечь в нём дыру и оставить стоять на месте, задыхаясь, но, как оказалось, Саньлан всё ещё в состоянии лишить его дара речи. Когда принц говорил, что больше не чувствует боли, он не лгал, но подразумевалась боль физическая, а не ментальная… Его муж действительно так думает? Самый дорогой для него человек всё это время в тайне считал его гибелью для своей страны и угрозой для всего человечества? Хотя… Он ведь не лгал, а этот хриплый риторический вопрос указывал на болезненную правду, окрашенную кровью. Он не хотел помощи от Се Ляня как раз-таки из-за того, что лучше всех на свете знал его прошлое и просто не желал повторения истории Сяньлэ для Призрачного Города. И кто такой Се Лянь, чтобы его винить?       Внезапно принц почувствовал, как у него защемило горло, а глаза защипало, предвещая постыдную реакцию организма на стрессовую ситуацию. Он должен уйти, ведь Хуа Чэн ясно дал понять своё отношение к его печально известной «помощи». Се Лянь медленными вязкими шагами стал отступать к двери, мысленно надеясь, что Хуа Чэн даже не станет его останавливать, потому что сейчас последним, чему принц доверял, был тембр его голоса, но демон, мгновенно осознав вес с горяча брошенных слов, в ужасе подорвался с места, словно собирался поймать Се Ляня до того, как он переступит порог, и привязать его к полу. — Это совсем не то, что я имел в виду, — Хуа Чэн в два шага догнал своего мужа и потянулся к его безвольно повисшей руке, но Се Лянь в последний момент убрал её в сторону, слегка отворачивая лицо вбок, чтобы у Саньлана не было возможности увидеть его непроизвольно намокшие глаза.       Он уже и так заставил своего смертельно уставшего мужа потратить драгоценные силы на борьбу со слишком самоуверенным принцем, зачем беспокоить его ещё больше, показывая насколько случайный вопрос резанул его по живому? Се Лянь просто должен уйти, куда угодно, главное… прямо сейчас. — Всё в порядке, — бог так и не повернул головы, но мысленно похвалил свой голос за фальшивое спокойствие и беззаботность. — Ты имел ввиду то, что имел ввиду, к тому же, не то, чтобы это не было правдой. Я в Призрачном Городе всего лишь… гость, а ты его правитель. Поэтому прости, что я потратил твоё время, мне действительно жаль. Я понимаю, почему ты хотел, чтобы я в принципе ничего не узнал, так вот, я ничего и не знаю, считай, что я всё ещё на Западе и вернусь только через две недели. Ещё раз прости.       Се Лянь ухватился за дверную ручку и уже решительно настраивал себя на то, что он должен уходить спокойно, а не бежать, как испуганный ребёнок, но внешняя сила всё-таки поймала его сжатую в кулак ладонь, а холодные пальцы мужа мягко, но уверенно, обвили его подбородок, вынуждая повернуть лицо к свету. Ох, это было паршиво… Се Лянь яростно заставил себя улыбнуться, но это была не та улыбка, которую так привык видеть его муж, не счастливая и открытая, а слишком широкая и натянутая. Се Лянь не пользовался этим видом улыбки с момента произнесения их брачных клятв у алтаря, но… всё новое — это хорошо забытое старое. Также Хуа Чэн естественно заметил его покрасневшие глаза, конечно, этого невозможно было не заметить. Его муж улыбался сквозь слёзы, и это он довёл его до такого состояния, поэтому все ранее заготовленные слова разом застыли поперёк горла, и единственным, на что его хватило, было: — Гэгэ, не уходи. Не могли бы мы поговорить ещё раз, более… спокойно? — Нет необходимости, — Се Лянь улыбался так широко, что у него начало сводить скулы. Он ловко вывернулся из захвата на подбородке и наконец переступил этот многострадальный порог, бросая последнюю фразу уже уходя, — я верю, что ты решишь эту проблему и без моей, ха-ха… помощи… Дай мне знать, когда всё успокоится и… пока.       Се Лянь не выдержал и всё-таки побежал, опасаясь оглядываться назад, хотя отлично знал, что никто не собирается его догонять. Он не заметил, как покинул пределы Призрачного Города, не заметил, как обессилено рухнул на влажную траву редкого леса, устремив глаза к потемневшему небу, не заметил, как его руки сами потянулись к лицу, яростно растирая намокшие щёки. Честно говоря, сейчас он в принципе ничего не замечал, слишком увлечённый своей укоренившейся практикой — не думать о своих проблемах, рассуждая об актуальной рутине. Это был не побег от реальности, а просто… тактическое отступление! Да! Именно так!       Принц опустошённо откинулся затылком на колючий куст брусники, разложил руки по обе стороны от тела и, медленно успокаивая сбившееся дыхание, задумался о максимально злободневной задаче — где ему следует переночевать. Трава не показалась ему особенно жёсткой, но он ушёл не так далеко от дом… Призрачного Города, поэтому существовала реальная угроза, что его быстро обнаружат. Он мог бы заявиться на порог к Ши Циньсюаню, но этот вариант также имел свои существенные минусы — в таком случае ему вновь придётся всю ночь улыбаться и выдавливать из себя тихий, скованный смех, а ведь он уже поклялся себе, что если ещё раз улыбнётся лишь для того, чтобы кого-то успокоить, то вырежет себе эту улыбку ножом. Храм Водяных Каштанов — он не хотел оставаться один. Его дворец в Небесных Чертогах — та же причина. Заглянуть в Чёрные Воды к Хэ Сюаню…? Твою мать, кажется, его занесло в какие-то не те дебри и из них срочно нужно было выкарабкиваться! В глубине души принц знал ещё до начала своих глупых предположений, куда он на самом деле по итогу пойдёт, но раздражающая (в первую очередь его самого) гордость требовала полежать на траве ещё пару минут, прежде чем с тихим стоном подняться на ноги и бросить пару игральных костей, детально представляя желаемое место.       «Мы ведь теперь друзья, правда? А друзья обычно, ну, проводят вместе время и отдыхают, поэтому…»       «Да, я буду заходить каждый раз, когда у меня появится такая возможность», — мягко улыбнулся Се Лянь в момент того неловкого разговора и поспешил спрыгнуть с Небес к своему мужу, чтобы… Неважно! Настало время испытать границы чужого гостеприимства, к тому же… не то, чтобы у Се Ляня имелись варианты получше.

༻༒༺

      Небесные Чертоги встретили его умиротворяющей ночной тишиной и не пугающим, а вполне себе обоснованным умиротворением. Среди роскошных ухоженных аллей бродили редкие небесные чиновники, которые при виде Се Ляня вяло махали рукой, но подходить благоразумно не решались. Се Лянь брёл вперёд, как в забытье, сокрушённо осознавая, что он умудрился заблудиться в собственном рабочем месте, но стоило только поставить разум на автономный режим и позволить ногам самим вести его, опираясь на мышечную память, как нужный дворец сам предстал перед его хмурым взором, поражая своей простотой, но искусным великолепием.       На дверях замка стояло защитное заклятье, общий принцип которого заключался в том, что внутрь может попасть только тот, кого хозяин действительно желает видеть. Се Лянь без усилий коснулся ручки и дверь распахнулась с тихим протяжным скрипом.       Внутри оказалось темно и немного прохладно, принц облегчённо выдохнул, позволяя свежему воздуху обволакивать его потеплевшие скулы, принося долгожданное утешение. Он не стал стучать или звать хозяина дворца, опасаясь, что может отвлечь его от какого-то благородного занятия или от сна, на худой конец (не все нормальные боги ссорятся по ночам с мужьями и взламывают чужие двери. Некоторые предпочитают отдыхать). Он знал, где примерно может найти своего друга и уже практически добрался до предполагаемого коридора, но внезапно на его плечо опустилась тяжёлая рука, и тишину помещения прорезало несдержанное проклятье. — Му Цин, ну ебать тебя в рот! Что ты шаришься в моём доме, как мышь?! Стучать не учили? — Не надо, пожалуйста, кхм, меня в рот, — тихо попросил Се Лянь, чувствуя себя пойманным прямо на месте преступления с ножом в руке, — я не постучал, потому что боялся тебя разбудить.       Мгновение, и болезненная хватка на его плече исчезла так быстро, словно её никогда там и не было. Фэн Синь щёлкнул пальцами, и вся парадная разом озарилась ярким ослепительным светом, отчего Се Лянь прикрыл руками глаза и поморщился из-за слишком резкой смены «дня» и «ночи». — Ваше Высочество? — Фэн Синь выглядел ошеломлённым, словно видел перед собой привидение (хотя приведению в тот момент он, вероятно, удивился бы меньше). — Не Ваше и не Высочество, — упрямо поправил Се Лянь, поднимая глаза на другого бога, чтобы не показалось, что он проявляет неуважение. — Я тебе не помешал?       Фэн Синь замер, всматриваясь в лицо наследного принца с такой щепетильностью, что Се Ляню стало даже неловко. К сожалению, он не успел привести себя в порядок, наивно предполагая, что Фэн Синь не додумается разглядывать его при свете. Ошибка. Спутанные волны каштановых волос и чёлка, выбившаяся из ослабшего узла белой ленты на затылке, местами искусанные губы и глаза… грёбанные покрасневшие глаза, которые на первых парах можно было даже не заметить, но наученный горьким опытом Фэн Синь отлично знал, куда нужно смотреть. Так и не дождавшись ответа, Се Лянь скованно заправил упавшие волосы за ухо и самостоятельно продолжил этот скорее монолог, чем диалог: — Я помню, у тебя был просто восхитительный диван, ты не будешь против, если я займу его на одну ночь? — А-Лянь… — казалось, что Фэн Синь не может решить злиться ли ему на лучшего друга или глубоко сокрушаться оттого, что Се Ляню приходится спрашивать о таких несущественных мелочах. Да он мог бы просто молча пройти и лечь, а лучше так вообще выгнать Фэн Синя из его собственной кровати и занять её единолично, генерал бы ему даже слова не сказал, но Се Лянь был таким… Се Лянем, конечно, он считал себя обязанным просить разрешение на самые невинные вещи и нисколько не обижаться в случае необоснованного отказа. — А-Лянь, — повторил Фэн Синь уже куда более твёрдо и властно. — Ну какой, нахуй, диван? — М-м-м, — Се Лянь честно постарался вспомнить внешний вид небольшого бархатного дивана в углу гостиной генерала, и когда фантазия его не подвела, принялся описывать дорогой предмет мебели, стараясь ничего не упустить. — Такой тёмно-синий, кажется, ультрамарин, с обивкой из равнинного льна и…       Фэн Синь с силой зажал ему рот ладонью, пытаясь подавить рваный неуместный смешок. На вопрос «ну какой, нахуй, диван?» — Се Лянь действительно начал описывать этот диван? Боже, его друг был просто невероятен. Но сейчас было не место и не время поражаться трогательной наивности его принца, потому что каждый тревожный звоночек во внешнем виде и поведении Се Ляня заставлял генерала удручённо сжимать пальцы в кулаки и прикусывать губы. Он выглядит смертельно уставшим… Сбившееся дыхание… Он бежал сюда? Кто-то умер? За ним гнались? Внезапное осознание накрыло Фэн Синя тёплой приятной волной и, пускай, сотни тысяч вопросов юлой вертелись у него на языке, прямым и открытым фактом было одно — «что бы не произошло, Се Лянь наконец пришёл к нему. Сам. И сейчас, если правильно к нему обратится, он наконец поделится своими проблемами до того, как решит использовать белую шёлковую ленту отнюдь не для подвязки волос…» — А-Лянь, — генерал попытался обнадёживающе улыбнуться, — я сожгу этот диван, если ты выбираешь его вместо моей кровати, и… — неожиданно на бога кое-что снизошло, кое-что шокирующее и выходящее за пределы его понимания. — Стой! Я, конечно, безмерно польщён твоим появлением, но… месяц, А-Лянь, месяц тебя шманало по разным частям света и сейчас ты не преисполняешься присутствием своего дражайшего мужа, а жмёшься на пороге моего храма?!       Се Лянь пристыженно опустил взгляд, но не проронил ни слова. Фэн Синь терпеливо ждал от своего друга первого шага, но уже минуту между ними висела удручающая тишина.       «Я бы объяснил…» — раздался приглушённый голос Се Ляня в канале их личной духовной сети, — «но ты зажимаешь мне рот…»       Ой. На этот раз Фэн Синь не смог сдержать тихого искреннего смеха и незамедлительно вернул Се Ляню доступ к голосовым связкам, убирая руки за спину. Принц благодарно улыбнулся, но как-то вяло, не так ослепительно и беззаботно, как делал это последние несколько лет, а потом внезапно хлюпнул носом и, смутившись от собственной слабости, яростно тряхнул головой, отгоняя воспоминания минувшего часа, как назойливых мух. — Почему я просто не могу навестить своего лучшего друга сразу по прибытии с долгой миссии? — да, он откровенно лукавил и увиливал от темы, но какая-то наивная часть его старой души надеялась, что Фэн Синь действительно на это поведётся. Очевидно, он крепко недооценивал чужую наблюдательность. — Ага, да, — Фэн Синь понимающе закивал, но его брови были недоверчиво сведены к переносице, — абсолютно ничего необычного, ты ведь каждый день взламываешь мои двери весь в слезах и ветках.       Ветках?! Се Лянь рывком зарылся в копну растрёпанных волос на затылке, чтобы сокрушённо выловить оттуда пару одеревеневших веточек клёна, покрытых голубоватым мхом. Но, не дав принцу возможности придумать поспешное оправдание, Фэн Синь быстро приложил два пальца к виску, вызывая подмогу прямо вслух, громко, властно, хотя этого, по скромному мнению Се Ляня, совершенно не требовалось. — Му Цин! Тащи свою задницу в мой дворец! Бля, да не за этим! У нас чрезвычайное происшествие! — на мгновение лицо генерала презрительно скривилось, видимо, Му Цин не понял сразу с порога насколько незамедлительно требовалось его появление, но затем чужое напряжение заметно спало, и Фэн Синь обречённо кивнул, уточняя всю срочность и пылкость всего одним именем. — Да, придурок. Се Лянь…       Се Лянь не знал смеяться ему или плакать, потому что не успел он даже вздохнуть, как дверь дворца с грохотом распахнулось, являя перед собой взъерошенного Му Цина с мечом наперевес. На его правой щеке виднелся явный след от подушки, волосы каскадом спадали на широкие плечи, не собранные в дневной высокий хвост. Он с проснувшейся щепетильностью осмотрел всё окружающее его пространство, чтобы незаметно вздрогнуть, когда взгляд его тёмных глаз остановился прямиком на Се Ляне. Принц сдержал спонтанный порыв снова опустить взгляд или по привычке извиниться. Неужели он выглядел настолько плохо? — Какого ёбанного хера?! — было не понятно, что конкретно Му Цин имеет в виду — любезный подъём посреди ночи или Се Ляня или любезный подъём посреди ночи из-за Се Ляня. Чтобы сложить два и два мужчине потребовалось рекордно меньше времени, чем Фэн Синю и, медленно опустив меч, Му Цин обратился к принцу с плохо скрываемым беспокойством и недоверием. — Как давно ты вернулся из командировки, А-Лянь?       О, это был лёгкий вопрос, и бог с готовностью на него ответил. — Час назад. — И ты сейчас здесь? — напряжение Му Цина нарастало, как по накатанной. — А почему я не могу быть здесь? — Се Лянь поднял глаза на друга со слабым вызовом, но вместо того, чтобы продолжить агрессивный допрос Му Цин схватился свободной рукой за голову и крепко выругался. — Ебать меня в рот… — ну, Фэн Синь, судя по его недавнему выражению, примерно это и планировал сделать. — А-Лянь, только не говори, что… — до Му Цина дошло то, что заставило его напрячься и расслабиться одновременно. — Что ты пришёл просить помощи из-за этой мути в Призрачном Городе.       Се Лянь вздрогнул всем телом, шокировано округлив глаза. До этого рокового момента он был готов поклясться своим мечом (хотя меч ему особо не требовался… мечом Му Цина!), что неспокойная обстановка в доме его мужа — это что-то тайное и конфиденциальное, но тогда почему Му Цин говорит об этом с такой лёгкостью, словно это всем известная данность? Потухшее настроение разом отошло на второй план, заменяясь пылающим желанием разобраться, насколько обширна осведомлённость его друзей. — Так вы знаете? — Се Лянь был настолько удивлён, что даже его голос внезапно стал звучать на пару тонов громче. — Э-э-э, да это, вроде как, ни для кого не секрет, — вмешался Фэн Синь, неловко потирая плечо. — Просто это не проблема Небес, вот никто туда и не суётся. Погоди… — наконец Фэн Синь смог расшифровать сложное выражение на лице наследного принца. — Ты ведь узнал об этом от Собирателя Цветов Под Кровавым Дождём сразу же, как только появились первые беспокойства?       Ответа на вопрос не потребовалось, по прикушенной губе Се Ляня двум генералом сразу стали понятны возможные причины и его пришибленности, и веток в волосах. Фэн Синь смущённо отвёл взгляд, в то время, как Му Цин пробормотал очередное проклятье и откинул чёлку с лица, принимая неизбежное. — Ясно, можешь больше ничего не говорить. Дайте мне пять минут — привести себя в подобающий вид, и можем идти в ёбанный Призрачный Город — решать ёбанные проблемы твоего ёбанного мужа.       Се Лянь не смог скрыть от друзей тень грустной благодарной улыбки. Также следовало уточнить, что Фэн Синь не потратил даже секунды на бесполезные возражения, а просто с готовностью кивнул и, вероятно, тоже решил приступить к немедленным сборам. Видимо, теперь Се Ляню следовало обо всём им рассказать. Оттягивать больше некуда, не так ли? Тяжело вздохнув, принц проглотил колючий ком в горле и жестом попросил своих друзей не торопиться. — Если честно, нам не надо никуда идти. Саньлану не нужна помощь, у него… — Се Лянь подавил саркастичный смешок. Даже сейчас это звучало абсурдно. — У него всё под контролем. Просто не будем вмешиваться, и вообще, — принц наглядно зевнул, — я устал, мы можем посидеть в гостиной и… поговорить?       Два генерала казались одинаково ошеломлёнными таким спорным заявлением. Тот самый Се Лянь, который был готов двигать горы, когда у его мужа развивалась лёгкая мигрень, сейчас скованно стоял перед ними, сжимая рукава своих белых одеяний до тихого треска тонкой ткани, и просил их сидеть сложа руки, когда в доме, его доме реально творились разруха и запущение?! Что-то определённо было не так, и это не пустая догадка на ветер, а подтверждённый наблюдениями факт.       Первым с первичным потрясением, на удивление, справился Фэн Синь и, хрипло прочистив горло, принялся рассуждать, опираясь на логику и рациональность. — Я могу понять, почему этому идио… — взгляд Се Ляня заметно потемнел, и Фэн Синь поспешил переобуться, — твоему мужу противна даже одна мысль о помощи от нас, но ты талантливый бог войны, по неофициальному мнению, Небесный Император, нет, не делай такое лицо! Ты просто слишком скромный, чтобы признать, что Небеса рухнули бы уже минимум с десяток раз, если бы не твои неординарные решения. Ты находчивый и, чёрт возьми, управлял целыми армиями! Как он может отказываться от твоей помощи при угрозе призрачной войны?! — Управлял армиями? — нежные черты лица Се Ляня разом обострились, обнажая что-то тёмное, забытое и… очень болезненное. Он не должен был этого говорить, определённо не должен был, но слова сами хлынули из его рта, как из переполненного колодца с водой. — И что, ха-ха, с этими армиями стало?       Долгие несколько секунд в коридоре висела зловещая тишина. За это время Се Лянь уже успел пожалеть, что не сдержал горечь на своём языке и выложил друзьям то, что должно было упокоиться под десятиметровым слоем земли. Сейчас ему нужно рассмеяться, искренне рассмеяться, и убедить генералов в том, что это просто его самоуничтожительный юмор, никто даже в мыслях не имел сказать ему подобную чушь, и вообще — диван. Изначально он пришёл поспать и, возможно, немного пообщаться, но не вываливать на окружающих свои личностные помои. Принц уже открыл было рот, чтобы привести свой план в действие, но внезапно подозрительно тихий голос прервал его благородный порыв в последний момент: — Это он тебе такое сказал? — тоном, которым Му Цин выплюнул это предположение, можно было заморозить ад. — Говори, А-Лянь! Он?!       Се Лянь промолчал, подбирая наиболее правдоподобные оправдания, но этой секундной заминки хватило, чтобы генералы всё поняли и без каких-либо лишних слов. Фэн Синь заломил пальцы на правой руке, красочно представляя, как эта самая рука может пробить пару стен, но не его дворца, а одного многим известного заведения, в котором любят развлекаться призраки, а Му Цин… Ох, сказать, что Му Цин был в ярости — это ничего не сказать. Его губы превратились в тонкую линию, глаза прищурились, излучая неподдельную угрозу, всё его тело представляло из себя добела натянутую струну — один короткий приказ, и она сорвётся с места, разрывая чужую плоть. — Я, блять, убью его.       Фэн Синь просто согласно кивнул. Странно было наблюдать, как эти двое приходят к негласному соглашению в настолько сжатые сроки, хотя в прошлом им потребовались сотни лет, чтобы банально заговорить (и этот первый разговор закончился кулачным боем). Теперь Се Лянь не мог даже близко прикинуть, что ему следует предпринять, но понимал, что действовать нужно прямо сейчас, пока его друзья не наломали дров, пытаясь защитить то, что защищать, по сути, и не нужно. В теории, он мог бы начать их уговаривать, убеждать в лживости собственных слов, хватать за руки и успокаивать, но… Сейчас этого будет недостаточно. Му Цин и Фэн Синь по отдельности — своенравные, пылкие люди с привычкой сначала делать, а потом думать о последствиях, но Му Цин и Фэн Синь, объединённые общей целью — это оружие, которое способно рушить страны и превращать противников в пепел. Тут не помогут мольбы и жалкие уговоры. В прошлом это оружие мог усмирить только один глупый наследный принц, и теперь этому наследному принцу ненадолго придётся взяться за былое. — Нет, — Се Лянь безмятежно улыбался, но одной только гордой осанки, лёгкого прищура медовых глаз и величественного фасада хватило, чтобы генералы замерли на полпути к выходу, удивлённо приоткрыв рты. — Вы этого не делаете, и это не просьба. Это приказ. — Но… — голос Фэн Синя звучал странно пристыженно, а Му Цин так вообще крайне несвойственно для себя лишился дара речи. — Никаких «но», — Се Лянь сдвинулся с места, держа свой путь к выходу. Он очень старался не задеть своих друзей краем плеча, несмотря на то, что они полностью блокировали дверной проём. — Я этого не говорил, вы этого не слышали. Извиняюсь за беспокойство, я должен идти.       Принц переступил порог коридора и устремил взгляд на зачарованную дверь, с тоской осознавая, что теперь ему действительно некуда идти. Глаза вновь подёрнулись водянистой пеленой, и он быстро сморгнул её, делая прерывистый вдох. Два провала из двух. Сначала он нервирует Хуа Чэна, а затем напоминает своим друзьям насколько он неуравновешенный дикий придурок, раз не смог даже банально удержать язык за зубами. Может, всё-таки Чёрные Воды…? У Хэ Сюаня несомненно завалялась какая-нибудь еда, а желудок Се Ляня был пуст уже полторы недели, нет, четыре дня, если брать в расчёт пару ягод земляники у дороги. Видимо из-за этого у него в последнее время так часто темнеет в глазах и подкашиваются колени. В последний раз они с Хэ Сюанем неплохо поиграли в Маджонг, и, пусть Се Лянь никогда не уставал сетовать на свою удачу (или на её отсутствие), в конечном итоге он выиграл четыре костяные рыбы и банку икры, а Хэ Сюань забрал себе его ленту для волос, выразительно закатил глаза, заявив, что это бесполезный хлам, а потом незаметно повязал её себе на запястье. Он точно не будет задавать ему лишних вопросов, чудом будет, если он вообще расщедрится на пару слов. Не самый худший расклад, правда?       Этим Се Лянь и успокаивал себя, делая тихие скованные шаги в сторону выхода, как вдруг одна пара рук крепко обхватила его за талию, а другая зацепилась за сжатые плечи. Принц не успел даже пискнуть, а его уже прижали к себе безумно знакомые тела, и поразительно мягкий голос Фэн Синя заставил его болезненно затаить дыхание: — Ладно, Ваше Высочество, это было круто. Мне почему-то захотелось упасть на колени, а Му Цин вообще уронил челюсть. — Не было такого! — раздражённо пробормотали над другим ухом Се Ляня. — Было, не выделывайся, — Фэн Синь покрепче перехватил Се Ляня, словно тот действительно имел силы и возможности вывернуться из этих утешительных объятий и сбежать. Но Се Лянь уже устал сопротивляться самому себе. — Весь этот властный тон, а осанка, — посмеиваясь, продолжил генерал, — и почему наш наследный принц возвращается только когда кто-то осмеливается угрожать его мужу? Не убегайте, Ваше Высочество, мы постараемся не вести себя, как идиоты, хотя бы несколько минут, хорошо? — Блять, Фэн Синь, кажется, ты его сломал, — пальцы другого генерала соскользнули с затылка Се Ляня и, огибая уши, коснулись чужих потеплевших скул, натыкаясь на солёную влагу.       Се Лянь слегка отстранился, но только для того, чтобы развернуться к друзьям лицом и позволить им видеть предательски покрасневшие глаза. Он тихо всхлипнул, а потом внезапно улыбнулся, впервые за всю эту бесконечно-длинную ночь по-настоящему. Он больше не прятал свою правду, позволяя друзьям встретиться с её рваными, окровавленными кусками. И эта правда заключалась в том, что Се Лянь устал, устал мучить себя предположениями и попытками оправдать слова своего мужа, устал разгребать собственные неудачные признания, устал убегать, как только кто-то яростно встанет на его защиту, устал, устал, устал… Но его друзья всё ещё оставались здесь и тоже улыбались, как преданные дураки, и этого для принца уже было более чем достаточно.       У них была примерно пара мгновений, прежде чем ситуация перестанет ощущаться ностальгически-милой и превратиться во что-то ощутимо неловкое, поэтому Фэн Синь взял на себя ответственность прервать это непродолжительное затишье и осторожно предложил: — А-Лянь, я помню про твоё самосовершенствование, но ты уже разрушил обет недотраха, поэтому… как насчёт того, чтобы немного выпить?       Се Лянь влажно хмыкнул от термина для обозначения его старого пути, а потом взвесил все за и против и решил, что доверяет этим невероятным придуркам достаточно, чтобы позволить себе немного расслабиться в их скромной компании. — Му Цин? — он с надеждой посмотрел на другого генерала, и от пронзительности его взгляда бог войны выразительно закатил глаза.       К сожалению, победитель был очевиден ещё до начала схватки, Му Цин просто не мог отказать безумно разбитому Се Ляню в том, чтобы поддержать их совместный съезд на кривую дорожку, поэтому тяжело вздохнул и процедил сквозь сомкнутые зубы: — Один бокал, и, если Фэн Синь начнёт творить глупости, я его вырубаю. — Хорошо-хорошо, — Се Лянь позволил Фэн Синю взять себя за руку и потянуть в направлении широкого винтажного балкона с кучкой плетёных кресел специально для таких спонтанных случаев.       «Один бокал» — ещё раз для верности повторил про себя Се Лянь, делая маленький пробный глоток терпкого настоявшегося вина. Му Цин и Фэн Синь незамедлительно последовали его примеру, опустошая собственные стаканы.       Семь бокалов спустя Се Лянь ощущал себя странно-бескостным и по-глупому расслабленным. На Небесах не было ветра, но на ночном балконе висела аура приятной прохлады. Полная луна то скрывалась, то вновь появлялась из-за дымки перистых облаков, а в воздухе витал аромат чего-то пряного и цветочного. Эта ночь пахла, как старый дом. Эта ночь пахла, как бессонные ночи в Сяньлэ, когда Се Лянь с озорной ухмылкой тряс Фэн Синя за плечи, тот бросал подушку в Му Цина и они, крадясь по собственному замку, как лазутчики, пробирались в уютный сад, чтобы разговаривать полушёпотом или практиковаться, используя вместо копий и мечей деревянные палки для подпорки растений. И пускай эти давно прожитые мгновения уже практически стали горсткой забвенного песка, в последнее время они научились не опираться на мысли о прошлом, а создавать новые воспоминания, которые в перспективе можно также бережно хранить и лелеять.       Примерно, два бокала назад Се Лянь заметил, что поддерживать вертикальное положение стало несколько затруднительно и, решив пожалеть о своей фамильярности завтра, упал головой на колени Фэн Синя, а ноги вытянул на Му Цина, отчего тот закатил глаза так, что, вероятно, увидел собственный затылок изнутри, но, подцепив принца под колени, уложил его поудобнее. А потом Фэн Синь попросил у Се Ляня рассказать что-нибудь поистине неловкое…       «Нет, реально неловкое!» — ещё раз повторил генерал, поднимая указательный палец наверх.       «И не связанное с твоим грёбанным мужем, а то уши уже вянут» — поддержал Му Цин, но что-то в его глазах зажглось озорным предвкушением, когда Се Лянь задумчиво нахмурил брови, а потом усмехнулся, вспоминая именно то, что запросила его скромная публика.       Он рассказал, как во время странствия (поисков объедков) по уже рухнувшему государству его взгляд зацепился за настораживающую картину. Сомнительный рослый мужчина вёл хрупкую девушку прямо в сторону местной гостиницы, но не то, чтобы вёл… тащил. Она не сопротивлялась, но что-то тоскливое и смиренное плескалось в её потухших, вульгарно накрашенных глазах, и Се Лянь, после недолгих раздумий, всё-таки решил вмешаться. Мужчина оказался бойцом, но его навыки не могли сравниться с годами бесконечных практик и потасовок бывшего наследного принца. Се Лянь вырубил его левым локтем, а потом поклонился испуганной девушке и собирался пойти своей дорогой, но… цепкие пальцы с длинными ногтями схватили его за запястья и потянули назад. Девушка оказалась чансань… Чансань с уже оплаченными услугами! И, раз уж Се Лянь так удачно избавился от клиента, который был совершенно не в её вкусе, то мог бы… — Дай угадаю! — Му Цин прятал улыбку за краем восьмого по счёту бокала, пока Фэн Синь уже хохотал в голос, устраивая голове Се Ляня незапланированную встряску. — Ты сбежал?       Се Лянь казался глубоко оскорблённым таким предположением, но спустя мгновение всё-таки поддался искушению и присоединился к Фэн Синю, пытаясь заглушить волны смеха свободной от стакана рукой. — Разумеется, я сбежал! Кто в здравом уме согласится на такое?! — Она хотя бы была красивой? — увлечённо поинтересовался Фэн Синь, заправляя упавшие каштановые пряди Се Ляню за ухо, а то они так неудачно прикрывали его наконец-то слегка оживающие глаза. — А мне откуда знать? — Се Лянь искренне не понимал, как можно делить людей на красивых и обыкновенных. Что вообще решает эта переоценённая красота? По мнению сотен людей, Се Лянь был красавцем, каких поискать, но это помогло лишь тогда, когда он безустанно танцевал на улицах под трель дидзы, и особенно неравнодушные девушки бросали ему пару лишних монет. — Я, честно, не знаю, — заметив, как поскучнело лицо Фэн Синя, хотя с его ракурса сложно было следить за эмоциями пьяных генералов, Се Лянь сокрушённо вздохнул и попытался оценить мыльные пятна, в которые превратилось большинство его воспоминаний. — Ладно, наверное, она была… нормальной? Я не знаю! Всё при себе, конечности не отрублены, умеет дышать и разговаривать… — Ты просто безнадёжен! — Фэн Синь снова смеялся, но теперь с его истерикой смешался тихий, бархатистый смех Му Цина.       Се Лянь боялся, что от такой концентрации хохота за последний час у него разболится живот, но ничего не смог с собой поделать и, откинув затылок ещё глубже в колени своей живой подушки, позволил себе поддержать ночное веселье друзей, параллельно прогоняя из тела остатки всего накопившегося напряжения. — Ладно, я понял в чём проблема! — Фэн Синь многозначительно ухмыльнулся и что-то в его размытых глазах немного насторожило Се Ляня. Чутьё его не подвело… — Дело в том, что она не мужчина, не так ли? Хотя… А-Лянь, объясни хотя бы сейчас, как вообще можно смотреть на людей собственного пола? — Я сейчас смотрю на тебя, — невинно заметил Се Лянь и даже приподнялся на локтях, чтобы наглядно встретиться с генералом взглядом. — Не поверишь, но мои глаза не вытекают.       Где-то на фоне Му Цин подавился вином, выдавив между пронзительным кашлем приглушённое: «кха-кха, ладно, это было смешно». Щёки Фэн Синя заметно порозовели, и он поспешил вновь потянуться к лицу Се Ляня, но на этот раз, чтобы прикрыть ему глаза и больше не видеть этого хорошо скрываемого самодовольства. — А-Лянь! — генерал болезненно застонал, — пожалуйста, не издевайся! Ты понял, что я имею в виду! — Нет, не понял, — открыто насмехаться принцу не мешали даже заблокированные глаза. — Объясни, пожалуйста, чуть подробнее, каким образом я должен смотреть на мужчин?       Фэн Синь отвёл руку от чужого лица и посмотрел на Се Ляня со смесью отчаяния и сокрушения. Принц стойко выдержал его взгляд, он очень старался не улыбаться, как дурак, чтобы поддерживать образ мертвенной невинности, но алкоголь в крови уже внёс свою лепту, и его губы всё-таки растянулись в широкой кривой ухмылке, а глаза засияли. И в этот момент Фэн Синь внезапно вздрогнул и рывком отвернул голову в сторону, приставляя обе ладони к несколько потеплевшему лицу. Се Лянь сразу заметил эту подозрительную перемену настроения и полностью встал с колен своего друга, отчего большая часть его веса перешла на расслабленного Му Цина, но тот, кажется, не возражал. — Ладно… — практически шёпотом пробормотал Фэн Синь, заметив сквозь пальцы, что Се Лянь терпеливо ожидает объяснений его странного поведения. — Это был глупый вопрос, и я сам знаю на него ответ. — Та-а-ак, — а вот Се Лянь ничего не знал и не понимал, но это не означало, что ему было не интересно, — и в какой момент своей биографии прославленный генерал Наньян осмелился посмотреть на мужчину?       Под его ногами Му Цин обречённо вздохнул и принялся повторять, как отточенную мантру: «я не хочу это слышать, я, блять, не хочу это слышать!» Се Лянь проигнорировал недовольство второго генерала, слишком увлечённый перспективой того, чтобы узнать о своём друге чуть больше. Прошла минута прежде чем Фэн Синь всё-таки оторвал руки от лица, пригладил ими выбившиеся из пучка волосы и признался так тихо, что если бы не блаженная тишина ночных Небес, никто бы его не расслышал: — Это было очень давно, но иногда… когда мы ходили в купальни, я смотрел немного не туда, куда следует… — Что?! — глаза Се Ляня потрясённо округлились, но… он всё ещё не понимал, — стой, а куда ты смотрел и главное… на кого?       Удивительно, но первым эту потрясающую тупость не вытерпел именно Му Цин. С глухим звоном поставив бокал на пол, он схватился за икры Се Ляня, отчего тот тихо охнул, и задал принцу вопрос таким голосом, словно действительно не мог понять должен ли он насмехаться и злорадствовать или сокрушённо рвать волосы на голове. — А-Лянь, ты идиот? — Ой… — и тут до принца наконец дошло. — О-о-ой… — Я же сказал, что не хочу этого слышать! — Му Цин яростно негодовал, пока Фэн Синь подозрительно молчал, а Се Лянь, занятый попытками придумать, что делать с этой новой информацией, не мог подобрать слов. — Твою мать, Наньян, ты действительно пялился на Его Высочество в купальне?! Я не знаю, отчего хочу убить тебя больше! От того, что ты занимался просто возмутительными вещами, выходящими за любые рамки дозволенного, или от того, что я делал то же самое?!       Осознание веса всех пугающих пьяных признаний накрыло всю троицу одновременно. Се Лянь медленно снял ноги с Му Цина и сел идеально-прямо, поочерёдно глядя то на одного, то на другого. Оба генерала выглядели так, словно мечтали перерезать себе трахею или отмотать время на полтора часа назад и в принципе не прикасаться к развязывающему язык алкоголю. Се Лянь честно держался, как мог, честно! Но спустя пару мгновений этой удушающей неловкости плотина всё-таки прорвалась, принц схватился пальцами за собственные предплечья, сложился пополам и засмеялся так громко и несдержанно, что почувствовал, как из его глаз побежали горячие слёзы. Где-то на подкорках его подсознания возникли туманные образы из прошлого, где каждый поход в купальни, с тогда ещё просто слугами, сопровождался странным молчанием со стороны их обоих. Тогда Се Лянь взволнованно гадал, в каком месте он неуместно повысил голос или сделал выговор, чтобы заслужить такую отстранённость от самых близких для себя людей, но, как оказалось… ох, он должен был быть чуть догадливее, потому что один раз — случайность, но каждый раз — подозрительная закономерность!       Крайне смутившись от неожиданной реакции принца на свой пьяный бред, генералы одновременно коснулись плеч Се Ляня с разных сторон, пытаясь вернуть его в вертикальное положение, но тот и сам внезапно поднялся, как прут, и схватил своих друзей за руки, лишая их возможности позорно сбежать. — Хорошо-хорошо, ла-а-адно, ха-ха-ха-ха, — Се Лянь облизнул губы, на которых скопились слёзы из глаз, а потом подавил новый порыв рассмеяться, чтобы не усугублять и так плачевное (в буквальном смысле) положение. — Нет, вру, нехорошо! Но я могу с этим жить! Точнее… попытаюсь. — Не мог бы ты просто забыть об этом? — выкрикнули оба бога в унисон, а потом комично переглянулись и злостно выплюнули, но, к своему сожалению, опять слово в слово, — не передразнивай, мудила. — Тогда вам придётся споить меня настолько, чтобы утром я забыл даже собственное имя, — Се Лянь признавал, что такая перспектива в данном случае была ему даже по душе. Но причина этого желания заключалась не в том, что принц хотел бы забыть, как в прошлом случайно рушил чужую беспрекословную гетеросексуальность (или незаинтересованность), а в том, что лучше бы он списал опустошённый вздох Саньлана и последующий убийственный вопрос на кошмарный, немного печальный сон, но не на суровую реальность. Вот только восемь бокалов или десять… всё равно первым, что встанет у него перед глазами грядущим утром, будет именно эта картина, и никакой алкоголь тут уже не поможет… — Вообще я мог бы даже об этом подумать, но, как вы уже успели заметить, я замужем, — внезапно его взгляд заметно померк, а из горла вылетел горький смешок, — пока ещё замужем.       Казалось, что финальное уточнение прожгло ему язык до мяса и заморозило все внутренности. Может, это просто обыкновенная реакция на алкоголь? Он никогда не пил настолько много, так откуда ему знать, к чему себя следовало готовить?       «Пока ещё» — та самая мысль, которую ты давишь и отодвигаешь на самое дно своего разума и искренне надеешься, что она не всплывёт в самый неподходящий момент, но она всплывает, всегда всплывает. Временами Се Лянь с ужасом предполагал, что Саньлан так искренне и горячо любил не его, скромного, хотя порой чертовски раздражающего, бога несчастий, которым он являлся, а идеализированный образ принца в шёлке и золоте, который безрассудно спрыгнул с парада, чтобы поймать падающего мальчика; смелого война с необоснованно огромной гордыней; сильнейшего из небожителей… Но какие бы шутки не играло с Се Лянем его нездоровое подсознание, Саньлан никогда не подтверждал его пугающих предположений, не уставая повторять, как заведённый: «важен ты, а не твоё состояние». Никогда! Никогда до этого вечера… Теперь Се Лянь не был уверен, насколько беспочвенны на самом деле эти самые чудовищные догадки. Теперь он уже ни в чём не был уверен… — А-Лянь! — принц не заметил, что прикусил нижнюю губу так сильно, что на язык просочился металлический привкус. Но Му Цин и Фэн Синь заметили это вместо него. — Я, блять, не верю, что сейчас это говорю, — Му Цин выглядел крайне рассерженным, но было не понятно, на кого конкретно он злился — на Хуа Чэна или на потерянного Се Ляня, возможно, на обоих в комплекте, а возможно даже в какой-то степени на себя. — Но ты не думаешь, что он и правда не сразу понял, что вообще выдал его поганый язык? Я не слепой и, пускай, большую часть времени наблюдения за вашим взаимодействием мне хочется выйти из комнаты, а лучше так вообще в окно, даже для меня очевидно насколько сильно он тебя… Твою мать! Словами звучит даже ещё хуже, чем в голове! Любит! Он, чёрт возьми, тебя любит! А сейчас он в дерьме, нет, реально, в полном дерьме и, не буду, конечно, утверждать за него, но, если бы у меня был человек, которым я дорожу больше всего в этом грёбанном мире, я бы не хотел, чтобы он видел, что я не справляюсь, я бы хотел быть для него лучшим во всём и всегда, и ещё… Иногда помощь действительно куда проще давать, чем принимать.       У Се Ляня упала челюсть и, взглянув на Фэн Синя, он заметил, что слова Му Цина произвели на него точно такой же эффект. Тирада, которая от обычного человека могла показаться вполне достойной уважения, но… ожидаемой, из уст Му Цина могла сравниться минимум с грозой среди ясного неба. Любит… Ох, Се Лянь и не знал, как важно ему было это услышать от стороннего лица с собственным непредвзятым мнением. Что-то практически опустевшее и умершее поднялось из недр его груди, и в медовых глазах зажегся огонёк слепой решимости. — А кто вообще любит принимать помощь?! — не выдержав, он подорвался на ноги, но, пошатнувшись, мягко опустился обратно в кресло, хотя его это не остановило. — Но почему-то, когда мне требуется помощь, и я отказываюсь её принимать, он всё равно помогает, как бы я не сопротивлялся. Так почему я не могу последовать его примеру?! Учитель ведь был хороший! А хотя… — на принца камнем свалилось просветление, — а почему, собственно, я не могу?.. — А-Лянь, тебе не кажется… — только и успел возразить Фэн Синь, но его грубо перебили. — Му Цин, пять минут на марафет, Фэн Синь, рисуй печать перемещения, — принц и не заметил, как свободно и правильно было возвращаться к прямой раздаче приказов. Но чему удивляться? Можно выгнать Се Ляня из наследного принца, но нельзя выгнать наследного принца из Се Ляня. — И мы идём в… кхм, Призрачный Город — решать проблемы моего мужа.