The treatment

Глухой стук часов стал ответом. Глаза наемника округлились, и, громко сглотнув ком, поселившийся в горле, тот понуро сел обратно. Врач с мягкой улыбкой рассматривал прикрытые голубые глаза. Наиб знал, что случилось, а Джек уже догадывался. — Значит, сегодня первый раз, когда я выиграл у тебя, — звонкий приглушённый смех залил кабинет, отчего атмосфера становилась все напряжённее. Время будто остановилось вместе с тем самым стуком часов о пол. Субедара накрывала злость, окуная в этот омут ярости с головой. Не прошло и минуты, как он вскочил на ноги, приводя себя в порядок. Врач лишь молча наблюдал за торопливыми и неаккуратными движениями своего партнёра. Тот было встал, дабы проводить бывшего наемника, но его след будто бы уже давно простыл. Джеку осталось лишь догадываться, о чем сейчас думает его подопечный. Он слабо пожал плечами, будто отвечая своим же мыслям, а может и тому, кто сейчас смотрел за ними. Бледная ладонь опустилась на ручку двери и уже была готова толкнуть, как дверь отворилась, а за ней стоял молодой блондин. Его бейдж был не виден, но вот только этот белоснежный, пахнущий медикаментами халат выдавал его положение в больнице. Лицо пришедшего врача искривилось в пренебрежении, а взгляд направился в сторону. — Не мог бы ты, пожалуйста, играть со своей псиной тише? — мужчина сделал шаг вглубь кабинета, нагло толкая своего коллегу назад. — Джозеф? — Помимо того, что он скулил как последняя дворовая сука, так ещё по пути разбил мою камеру. Разве я тебя не предупреждал? — врач грубо схватил Джека за ворот халата и притянул к себе, все тише произнося слово за словом, но от этого смысл этого монолога отображался в голове яснее и чётче. Было ясно, как белый день, что Наиб раздражает Джозефа лишь одним своим существованием, и доктора это лишь веселило. — Что? Настолько сладко он звучал? Может ты и сам захочешь присутствовать на «сеансах»? — Джек рассмеялся, хитро улыбаясь и укладывая ладонь на предплечье француза. Он легко сжал свои пальцы на чужом запястье и, будто бы не собираясь ни отталкивать, ни притягивать, выжидал. Губы светловолосого сжались в тонкую полосу, и было заметно, как подрагивают уголки. Джек уложил большую ладонь на чужую шею и слегка притянул, невзначай касаясь тонкими пальцами загривка. — Или ты снова захотел быть на его месте? — Мерзость. Как же отвратительны твои игры, — Дезольнье грубо разорвал контакт коллег и с особой лёгкостью, то ли от отвращения, то ли от злости, развернулся на каблуках к той самой заветной двери. Наиб нервно кусал кончики своих пальцев весь путь от кабинета лечащего врача к собственной палате. Злость все так же заставляла кипеть кровь наемника, чуть ли не сводя его с ума. Он держал часы в руках. Казалось, что наемник движется по инерции, но тот резко встал, как вкопанный. Рой мыслей утихал, будто бы находя в больной голове душегуба полки для слов и действий. Было не так уж и страшно. Осознание произошедшего оставило на Субедаре лёгкий, едва заметный след. Может ли быть все хорошо? Просьбы о помощи и всхлипы вернули его обратно, прогоняя из головы всякие неважные и уж слишком радужные для пациента мысли. Тот быстро огляделся, пытаясь понять откуда доносится мольба. Долго сомневаться не довелось. Чем ближе он был к своей палате, тем сильнее становились крики. Наибу понадобилось несколько секунд чтобы понять, что дверь, за которой стоял душераздирающий вой, заперта. Как же ему надоели эти ограничения. С размаху бывший наемник вынес замок. Лязг металла казался сладкой мелодией по сравнению со звуками из глубины комнаты. Тот скорее вошёл, оставляя открытой дверь. Это был явно не первый раз и, к сожалению, не последний. Молодой человек застыл у стены. Шатен не мог понять, что же заставило его так страдать, но из-за приоткрытой двери небольшие «капли» света заливали комнату, и было заметно, что всё движется к пиздецу. Металлический, сладковатый запах ударил в нос, заставляя ежиться, а нутро скручиваться и биться в конвульсиях. На стене были кровавые разводы, явно оставленные недавно. И было не ясно, что заставило другого человека выть. — Прошу… — тихий хрипловатый голос издавался из угла. Наиб, не сомневаясь ни секунды, сделал несколько шагов, осматривая мрачную комнату. Чем ближе он подходил, тем жалостливее становился скулеж. Забившись в углу сидел давний знакомый по этому безумию. И он явно не выглядел очень хорошо. Субедар разглядывал «место преступления» и недоумевал. Сосед не только стёр ладони в кровь о стену, но и пытался проделать в ней дыру. — Хэй, ты сам себе голову разбил? — тот присел на колени перед соседом и аккуратно приподнял темные пряди волос, в попытке осторожно отделить волосы и уже запекшуюся кровь. Бывший наемник осматривал раненного, голова истекала кровью, а ладони были разодраны до мяса. Кровь все сильнее сочилась, а залипший на двери пациент не реагировал на своего гостя. Нортон Кэмпбелл был одним из первых, кого стал лечить Эзоп Карл. До этого врачи менялись, и ни один на долго не задерживался, так же, как и диагнозы, поставленные ранее. Запихнули его сюда с посттравматической паранойей и страхом смерти. Но с каждым днём ему становится все хуже, а этот страх и вовсе жизни ему не даёт. Возможно, Наиб назвал бы его выдумщиком. Такие складные и весьма интересные истории мог придумать лишь писатель, явно балующийся запрещёнкой. Но Субедар не раз был свидетелем, и даже участником попыток успокоить несчастного соседа. Припоминается, как Карл вводил ему успокоительное, а после часами сидел рядом и укачивал, как маленького ребенка. Это была печальная и одновременно забавная картина. Учитывая, что их общий «бывший» врач пусть и был выше Наиба, но до Нортона ему бы пришлось расти ещё несколько сотен лет. Военный сделал несколько щелчков пальцами перед чужим носом и, осознав, что это ни к чему не приведет, опустил ладони на плечи, начиная трясти. Ответа не было, отличалось лишь то, что всхлипы стали тише. —Ну, блять, Нортон. Хватит залипать на свои каракули, — Наиб шлёпнул своего соседа по щеке и, схватив за шиворот, вернул обратно. Глаза человека из угла комнаты округлились. — Я…я… — Кэмпбелл заикался, обхватывая израненными ладонями свои колени. "Ещё соображает. Нужно что-то сделать... Нельзя доверять этого обормота местным шарлатанам", — задумавшись, он все сильнее хмурил брови, но вскоре Субедар ловко выудил пачку успокоительных из кармана, откуда она у него — всегда было загадкой, и, выдавив горсть в свою ладонь из блистера, стал засыпать их в чужой рот. Этот бедолага, которому не повезло стать глотателем, лихорадочно откашливался, выплевывая ту самую горсть обратно в руку военному. — Пиздец, — он закатил глаз, открывая чужой рот и закидывая голову назад. Наиб не отпускал, пока мужчина напротив не проглотил успокоительное. Они сидели так, пока руки вопящего не перестали трястись, а тот уже пытался вернуть голову в обычно положение. Кажется, ему стало легче, и это не могло не радовать. Голубоглазый наемник отпустил голову и встал с колен, быстро осматривая комнату. Кажется, дыра, которую когда-то залепил Эзоп тем самым постером из коридора, становилась все больше. Вскоре Наиб сам начнет верить в эти сумасшедшие рассказы несчастного Нортона про леденящие душу глаза. Тот взял подушку с кровати и, приложив не так уж и много усилий, разорвал белую наволочку по шву. Субедар сделал из рваной ткани «бинт» и вернулся к больному. Он легко справился с перевязкой разбитой о стену головы и аккуратно стал промакивать чужие ладони, а затем перевязывать. — Нет, нет, нет, мне нужно… Мне нужно закончить, — Нортон шипел и умолял остановиться, но военный лишь крепче сжал чужие руки, связывая их вместе. Перепуганные глаза с недоумением разглядывали своего спасителя, а другой пациент легко поднял его под руки. Они двинулись к кровати, все дальше отходя от кровавой стены. Параноик упирался, особо не желая покидать свою комнату. Тот осматривался, в попытке найти за что зацепиться. Но военный быстро пресек эту попытку — сводной рукой ухватился за бинт, прижимая к себе, отчего завязанные ладони тёрлись о бедро Субедара. — Доктор Эзоп… — стал было говорить Нортон дрожащим голосом, но Наиб тут же его прервал: — Блуждает по больнице со своими делами. К нему завтра. Закрой глаза. Я отведу тебя к себе. Там тебя не съедят. Старатель послушно зажмурился, а Субедар слегка подбросил мужчину для удобства и двинулся из комнаты. Шли они буквально две минуты, но для параноика это стало ужаснейшей пыткой. К счастью, добрались они без проблем. Уже успокоившийся Кэмпбелл упал на кровать и стал жалостливо хныкать. — Нортон, ведёшь себя, будто тебе недавно пять исполнилось, — Наиб устроился на кровати с мужчиной и принялся рассматривал лицо бедолаги. Слезы смешивались с ещё свежей кровью, и эта смесь безжалостно впитывалась в постельное белье наёмника. Кажется, это уже никогда не отстирается. Остается надеяться, что в этой жалкой больнице найдется пара лишнего постельного белья. — Наиб, прошу, убей меня, — выдавил из себя Кэмпбелл. «Что это с ним?», — тот задумался, всматриваясь в чужое лицо, но в итоге быстро запрыгнул на кровать. Ладонь Субедара опустилась на чужую шею. Страх с примесью безумия засверкали в глазах больного. Наемник с силой сдавил шею, будто бы навалился всем весом на собственный ладони, перекрывая воздух бедолаге. Он стал сильнее дрожать и нервно сжимать и разжимать руки, отчего кровь стала сильнее сочиться, а сам мужчина пытался бедрами сбросить Наиба. Получалось, откровенно говоря, плохо. Военный лишь уселся сверху, останавливая его попытки на освобождение. Кэмпбелл хватался за руки своего "спасителя" в попытке оторвать их, чтобы хоть на секунду вздохнуть. Он вздрагивал, корчась от боли в груди. Стоны вместе с хрипами выходили из глубины горла, а параноик тёрся о чужие бедра. С каждой секундой его глаза все сильнее закатывались, а темные, фигурные брови красиво изгибались домиком. Субедар остановился лишь тогда, когда цвет чужого лица стал синеть. Бывший военный отстранился, а Нортон вздыхал, жадно хватая воздух пересохшими губами. Последний все так же держался за чужие ладони. — Не проси о том, чего ты не хочешь, — Субедар встал с чужих бедер и уселся рядом. Быстро снял свою накидку и всучил в связанные руки. Он осторожно лег рядом, а ладонь опустилась на чужую спину и легко поглаживала в попытке успокоить. Разбитая голова опустилась на плечо военного, а израненные ладони опустились к чужому тёплому животу. Наиб старался успокоить соседа, а Нортон, ластился в поисках тепла и защиты. Ночь была уж слишком долгой.