POV Дима
Меня бросало то в жар, то в холод. В приступы жары я выдавливал газ в пол, проносясь по полупустым трассам Москвы. Когда же обдавало прохладой, я немного ослаблял давление на педаль, сбавляя скорость. Это была игра, в которой у меня нет запасных жизней. На самом деле мне казалось, что весь запас своей жизненной энергии я исчерпал. Что я не справился с главной миссией в своей аркаде. Это как провалить очередной уровень, только вот у тебя нет шанса перепройти его. Нет чит-кода или возможности выпить какое-то зелье для пополнения силы. В общем-то… я просто проиграл и теперь бездумно мчался по дороге в никуда. Без дальнейших планов на жизнь и с огромной гниющей раной внутри, от которой не избавиться. По лицу катились горячие слёзы, которые напоминали мне о том, что я всё ещё жив. И о том, как сильно я сожалею. Одна лишь боль теперь определяла меня, ведь я ощущал только её. Перманентно. День за днём. Каждое мгновение. Сейчас все мои жалкие эмоции вскрылись с тройной силой, и я не знал, что с ними делать. Я просто-напросто не испытывал никогда чего-то настолько поглощающего. Сжирающего изнутри. Я не мог орудовать своим телом, мыслями и побуждениями. Я потерял контроль уже очень давно и на всей скорости нёсся по адскому пути. По дороге, у которой не было конца – лишь бесконечные страдания. Я выстроил этот маршрут сам. Своими руками. Когда я наконец остановился и заглушил мотор, мои кисти были онемевшими. Я настолько сильно впивался руками в руль, что по пальцам проходили мелкие судороги. Они пронизывали меня, давая понять, что боль – последнее, что я всё ещё могу почувствовать. Единственное, что я заслужил. Отдышавшись я понял, что ехал вовсе не без маршрута. Он у меня был всегда лишь один – Лилит. Я вновь стоял возле её дома, не помня, как сюда доехал. Я так быстро и так далеко пытался убежать от неё сегодня. Так отчаянно пытался забыть всё, что вновь в ней нашёл, но… я опять тут. У этого заколдованного дома, к которому меня тянуло, как к магниту. Беспрерывно. Я молча вышел на улицу и закурил. Сейчас меня не волновало даже то, что я могу быть замеченным. Уличённым в своих жалких хождениях неподалёку, как беспризорная дворняжка. Таким я и был на самом деле: забытым и загнанным. Тем псом, который по глупости искусал твоего ребёнка, оставив шрамы на всю жизнь, и его выгнали из дома. Только вот он всегда помнил дорогу обратно, как бы далеко его не увозили в лес. И я помнил. Всегда помнил все пути, которые приведут меня к ней. Свет горел только в окнах наверху и в гостиной. Наверное, Хесед старшая и Агата ещё не спят, дожидаясь, пока Лилит придёт домой. Я обошёл дом по кругу, оставляя за собой довольно заметные следы на снегу. Извилистые и беспорядочные. Словно тут играла в догонялки целая толпа людей или какой-то сумасшедший бродил вокруг. Очевидно, второй вариант точнее всего описывал меня. Я ощущал себя странно. Будто спал или находился в каком-то забвении. Словно я не мог контролировать себя, но, что самое страшное, – я не хотел. Мне было плевать, что произойдёт со мной в следующую минуту. Я просто отдался какому-то порыву, ведущему меня. Вернее, водящему меня кругами. Как завороженного. Очнулся я от этого пограничного состояния лишь когда стоял в дверях дома. На пороге. Я не помнил, как открыл их. Взломал или они просто не запирались? Может, я вообще влез в окно и пытался сейчас выйти? Пока осознание масштаба такого взлома доходило до меня, я услышал подъезжающую вдали машину. Наверняка это были Лилит с Костей. И через считанные минуты она увидит меня, бездумно стоящего у её дома. Я сорвался с места, захлопывая входную дверь. Меня уже мало волновал шум, который я мог поднять. Главное – бежать. За несколько секунд преодолев расстояние от дома до машины, я завёл мотор и помчался в другую сторону. В зеркало заднего вида я увидел, как они заворачивали туда, откуда только что уехал я. Мы разминулись в пару мгновений. Как и всегда… были очень близко друг к другу, но слишком далеко. Недосягаемо.***
Новый год подкрался незаметно. Практически бесшумно и беззвучно. Наверное, я не заметил его приближения из-за того, что жил в своём очень обособленном мире сейчас. Я не включал телевизор и не ездил в город, который уже наверняка был слишком вычурно украшен. Я не заглядывал в календарь и не проверял социальные сети. Единственным моим занятием было наблюдение за Лилит. Каждый день. Я мог проводить целые сутки где-то поблизости. Гуляя по лесу, слушая оглушительно громкую музыку. Так, что у меня болели перепонки к концу дня. Иногда я выходил из чащи, заглядывая в окна. Но я редко мог позволить теперь такую роскошь. Я боялся. Боялся вновь заглянуть ей в глаза. Мне казалось, что я не вынесу такого истязания вновь. Не смогу опять увидеть то, как сильно я её покалечил. И уж точно не вынесу больше её беззвучных слёз. Я бы предпочёл, чтобы она проявила ко мне всё своё презрение и отвращение. Чтобы она плюнула в меня или избила до потери пульса. Но её молчаливый взгляд… он ранил меня куда сильнее. Глубже. Он задевал всю мою суть. Я видел Лилит вблизи всего пару раз за эти несколько дней. Однажды даже застал, как она вылетела на улицу, выискивая что-то у дома. Она обошла его по периметру десятки раз, приседая на корточки, вглядываясь в снег. Она заглянула под каждый сухой куст и дерево поблизости, быстро и сумбурно разгребая руками сугробы. Я не мог понять, что она ищет, как бы не старался. Может, какую-то серёжку? Украшение? Или она отвлеклась на очередную ерунду и выронила телефон? То потерянное, что она часами усердно искала, было будто крайне важно для Лилит. Ведь искала она отчаянно. Так, будто эта находка могла бы спасти ей жизнь. Она морщила нос и сужала глаза, как детектив из фильмов. Ей не хватало разве что бинокля. Я бы мог ей его одолжить, ведь сам стал в какой-то мере Шерлоком. Постоянно наблюдающим. Но она, проносившись вокруг территории, как ураган, так и ушла ни с чем. Не нашла то, что так сильно выискивала. Наверное, она потеряла очень дорогую серёжку. С какими-то бриллиантами.***
Про то, что наступает Новый год, мне рассказала Лилит. Вернее, показала. Я понял это по тому, как в доме все оживились, нарезая салаты и накрывая на стол. Я же по привычке тихо курил, сидя на бревне неподалёку. Это было моё место уже несколько дней. Такая самодельная смотровая площадка. И за эти дни наблюдений я, кажется, стал чуть лучше понимать Лилит. Ведь когда ты можешь видеть лишь язык тела человека, не слыша ни единого слова, ты становишься внимательнее к любым мелочам. Как она идёт, как поправляет волосы, как хмурится и заваривает чай. В любое её действие я вкладывал свой определённый смысл. Своё значение. Мне уже мерещилось, что я могу понять её настроение всего лишь по тому, как она сидит на стуле. Или же… мне просто хотелось верить в эту особенную с ней связь. Хотелось думать, что один лишь я знаю, какая Лилит на самом деле необычная. Я убеждал себя, что другим она просто не открывалась. Мне же… когда-то очень давно… приоткрылась. Однажды. Каждый раз я видел на лице Лилит разные эмоции, но подавляющей была… печаль. Она казалась всегда задумчивой. Витала где-то глубоко в своих внутренних и очень глубинных переживаниях. Но ещё… в ней читалось что-то отчаянное. Что-то, чего не было раньше. Будто она готова была совершить нечто совершенно безумное. Нетипичное для неё. В общем… новые проявления Лилит настораживали меня и заставляли вглядываться тщательнее. Следить усерднее. Быть рядом чаще. Ведь я совершенно точно был уверен в том, что причина таких непривычных эмоций Лилит заключалась во мне. В моём пагубном влиянии на её жизнь. И в целом… в моём появлении в этой жизни. Наверняка она предпочла бы не знать меня вовсе. Но я бы… предпочёл не знать никого, кроме неё.***
Когда я увидел Костю, неспешно подъезжающего к дому, а затем и входящего внутрь, в моей груди всё перевернулось. Закипело и вспыхнуло. Я надеялся, что тот совместный вечер в театре был лишь одноразовой акцией. Что он, несмотря на всю скудность своего жалкого внутреннего мира, имел что-то человечное внутри. Что-то, что не позволит ему приближаться к ней больше никогда. Но я слишком переоценил его. Гецати не был способен на джентльменские поступки. Этот сукин сын очень аккуратно и выверенно подбирался к Лилит. Обхаживал её со всех сторон, задаривая мандаринами, будто был сраным Сантой. Я знал, как сильно он хочет её. Я и сам испытывал нечто подобное только в десятки… сотни раз сильнее и глубинней. Я испытывал любовь. Всепоглощающую. Беспрекословную. Гецати же просто-напросто не умел так чувствовать и не был достоин её. Не был ровней даже её мизинцу. Не то, что душе. Я подобрался поближе к дому, чтобы видеть получше. И я увидел. Спрятавшись под ставнями, я заметил каждую растерянную улыбку Лилит. Каждый жест Кости в её сторону. Каждый его взгляд, полный желания и каждый её… полного непонимания. Кажется, она и сама не понимала, какого чёрта он забыл в этом доме. Незваный гость, которого стыдно прогнать, ведь он припёрся без приглашения. Я видел, как они поздравляли друг друга с Новым годом. Как обменивались подарками и обнимались. И каждую секунду я словно погибал внутри вновь и вновь. Будто на моих глазах… здесь и сейчас происходило что-то до ужаса неправильное. Что-то, что разрушает мои тайные и несбыточные мечты. Я чувствовал опасность в каждом беглом взгляде мужчины. Я мог без сомнений сказать, что увидел чуть ли не то, как изменяется будущее прямо сейчас. В этот самый момент, когда они просто болтают. В эту самую секунду, когда он проникает своими щупальцами всё глубже ей под кожу. Я знал, что Лилит находилась в крайне уязвимом состоянии. В таком периоде, когда любой прохожий, выразивший тебе хоть каплю сочувствия и внимания, может казаться тебе спасителем. Твоим рыцарем и героем. Незаменимым. Это было не так. Костя абсолютно точно не был героем, а Лилит… не нужно было спасать отныне, ведь меня не было рядом. Она нуждалась лишь в исцелении и защите. В понимании и дружеском плече. Она нуждалась в одиночестве, чтобы вновь обрести себя. Более сильную версию. Но она… она никак не нуждалась в таком проходимце и чёртовом ублюдке, как Костя. Только не в нём. Соседи запускали салюты, и громкий смех доносился до моего воспаленного слуха. Но эти звуки были отдалёнными, чужими, недоступными мне. Вся та радость, которую принято испытывать в праздник, прошла мимо меня. Я не ощущал того самого веселья – только лишь тихо подслушивал издалека. Вспоминая, как и сам веселился раньше. Точно так же, как и эти люди. Но это… было очень давно. В моей прошлой жизни, которую не вернуть больше. Отныне я смогу только наблюдать и вспоминать, что когда-то тоже мог ощущать такое. Что когда-то… я был живым. Я не чувствовал холода, хоть и провёл на улице уже несколько часов. Наверное, организм стал привыкать к ежедневному морозу. Или же пламя, которое разгоралось внутри груди с каждой минутой всё ярче, согревало меня. Сложно было сказать наверняка. Я был в гневе, с ног до головы покрытый колкими мурашками. Они подначивали меня сделать что-то непоправимое. Ворваться в дом и пробить Гецати череп, например. Всего-то расколоть его надвое. Только вот я не мог позволить себе это желанное сумасшествие. Ведь за такой моей выходкой последуют крики Лилит. А затем… ещё большее разочарование во мне. Но я… не переживу очередного её крика. Не смогу. Но в тот момент, когда я увидел, как они танцуют… как его руки бесстыдно прижимают хрупкое тело Лилит к себе… я подумал, что возможно, избить его – не такая уж и плохая идея. Даже, если это будет стоить мне слёз и криков Лилит. Даже, если она ещё больше меня возненавидит. Ведь она и так не сможет простить меня. Она знает, какой я на самом деле монстр. Что же мешает мне доказать это в очередной раз? Лицо свело в судорогу, а кулаки сжались, готовясь ударить посильнее. Побольнее. Так, чтобы он больше никогда не посмел приблизиться к ней. Даже думать о ней. Но тут… когда я уже был готов выламывать эту чёртову дверь… я увидел, как смеётся Лилит. Как она совершенно непринуждённо и весело кружится с ним, аккуратно переставляя свои ноги по паркету. Как она, кажется, впервые за все эти дни наблюдений искренне улыбается. Она показалась мне такой счастливой. Сияющей и довольной. Я, наверное, и никогда не видел её такой. По крайней мере не мог вспомнить, чтобы она так смотрела на меня. Чтобы так смеялась. Ведь рядом со мной она всегда плакала. Кричала. Вопила и боялась. Рядом со мной она… стала такой испуганной. Вечно готовой к войне. Это осознание накрыло меня волной, сметая весь прежний гнев. Выбивая из под ног почву. Я знал, что был худшим, что случалось с ней, но будто бы только сейчас стал осознавать всю сокрушительность моего влияния. Будто бы сейчас я наглядно видел «до» и «после». И не мог отрицать, что «после» без меня ей шло намного больше, чем «до» со мной. Как бы я не презирал Гецати, я видел сейчас лишь её искреннюю улыбку рядом с ним. Как я мог противостоять этому? Как мог вновь ворваться в её жизнь и решить всё за неё? Она ведь, кажется, и никогда не нуждалась в этом – в моём полном контроле над её жизнью. Я посмотрел на небо, которое было таким непроглядным, таким затянутым тучами, что не было видно ни одной звезды. И в этот момент, когда перед моими глазами была лишь тёмная пелена, я решил отпустить её. В этот раз по-настоящему и навсегда. Дать ей право на жизнь без меня. Она это заслужила. По щеке катились горячие слёзы, но я не мог их успокоить. Я не мог успокоить и себя. Ведь принимать такие критические решения смертельно больно. Я знал, что никто в жизни не заставит меня так чувствовать. Знал, что никто не сможет пробудить во мне хотя бы один процент от эмоций, которые давала мне Лилит. И я знал… что этим своим решением я подписал себе пожизненный приговор на одиночество. На тоскливое и бессмысленное существование. На то, что заслуживал. Я долго бродил по лесу, не находя в себе силы на последний рывок. Не находя дороги домой – его у меня теперь не было. Весь мой мир заключался в Лилит, и теперь я не знал, куда идти. Я был потерян, без шанса найтись вновь. И если Новый год обозвали годом кармы, то что же… я получил сполна. На телефон пришло сообщение от Олега:«С Новым годом, брат. Знаю, что ты не хочешь никого видеть, но я подожду. Пиши хоть иногда».
Удивительно, что единственным человеком, который всё ещё пытался хоть как-то наладить со мной контакт, был именно Шепс. Даже родители сдались моему игнорированию и холоду и перестали докучать своими вопросами, но… не Олег. Кажется, его действительно волновала моя никчёмая жизнь.«Спасибо, брат. С Новым годом».
Я оглянулся вокруг. Кромешная ночь и мороз, который наконец-то добрался и до моего атрофированного от эмоций тела. На часах было около четырёх часов ночи, и я понял, что провёл на улице по меньше мере двенадцать часов. Я не ощущал их, ведь находился в бесконечном потоке чувств и эмоций, которые не давали мыслить здраво. Сейчас же мозг включился, призывая согреться. Возможно, даже поесть. Я проходил мимо окон Лилит, когда решил уходить. Я специально так пошёл, не признаваясь в этом себе. В её комнате уже давно не горел свет, и она наверняка спала. Я помнил, какая она, когда засыпает и просыпается. Я множество раз разглядывал её прекрасное лицо, когда она ещё спала. Я любил изучать её, представляя, что так смогу понять её получше. Но в итоге только больше и больше запутывался. Каждый раз она лишь немного открывалась мне, при этом никогда не раскрываясь до конца. Моя навеки неразгаданная тайна. Моя мечта, которой не суждено сбыться. Я не мог не попрощаться с ней. Как бы я себя не ненавидел, как бы не хотел уберечь её от себя же… я отчаянно нуждался в последней встрече. В её запахе и её мирно спящем лице. Это было моё последнее желание перед тем, как отпустить навсегда. О большем я не просил. Задняя дверь дома почему-то была не заперта. Наверное, все ведьмы такие самонадеянные. Не думающие о последствиях. Я никогда не был в доме Лилит, но за последнюю неделю изучил его, кажется, наизусть. Поэтому ноги сами понесли меня на второй этаж. В полумраке, не видя ничего перед собой, я нашёл её по зову сердца. В комнате горел тусклый ночник, освещая её силуэт. Лилит крепко спала, свернувшись почти в клубок. Она обнимала себя за ноги руками. Так непривычно и трогательно, что я не мог не улыбнуться. Раньше она всегда спала только на животе, а просыпалась непременно на боку. Лицом к лицу ко мне. Я же мог спать только на спине раньше. Наверное потому, что это была самая удобная поза для обороны. Так всегда можно успеть защититься. Но с ней… я тоже стал спать на боку. Чтобы всегда видеть её лицо. Рядом с Лилит точно так же клубочком спала Люция. Они были похожи даже больше, чем я помнил. Они подходили друг другу. Кошка, будто почувствовав моё присутствие, резко распахнула глаза. Она долго всматривалась в меня, а я замер, боясь, что буду обнаружен её хозяйкой. Но Люция лишь подошла поближе, обнюхивая мою руку, а затем… опять уснула. Словно ничего не произошло. Выдохнув, я подошёл к краю кровати и присел на корточки. Впервые за, кажется, вечность я видел её так близко. Чувствовал привычный запах свежести и пионов, который скрутил в узел все органы внутри меня. Ощущал на коже её дыхание. И вдыхал… вдыхал полной грудью её. Пытаясь восполниться. Её волосы беспорядочно расстилались на подушке и были совсем короткими. Я до сих пор не мог привыкнуть к такой перемене в ней. Но она была несомненно самой чудесной. С короткими волосами или длинными – ей шло абсолютно всё. Просто они… словно делали её чуть старше. Моя рука непроизвольно потянулась к щеке. Я так хотел хотя бы на мгновение прикоснуться к её бледной коже. Почувствовать её чуть больше… Я так отчаянно нуждался в этом, что казалось, я умру, если остановлюсь. Пальцы дрогнули в миллиметре от самого заветного желания, но я остановился, и я… не умер. Только лишь внутренне. В сотый раз. – … я знаю, ты никогда не простишь меня… – стал шептать я, вглядываясь в её лицо, – … знаю, ты думаешь, что я тебя лишь использовал… предал… Слёзы комом встали в горле, забирая у меня право дышать. Но я продолжил. Я должен был признаться ей в последний раз. – … но ты тоже должна знать, Лилит… – я наклонился слишком близко к её лицу, – … должна знать, что я готов отдать за тебя жизнь, Лилит… готов отдать что угодно, лишь бы сделать тебя вновь счастливой… Слёзы текли по моему лицу, капая на белую простынь. Следы преступления, оставленные в эмоциях. Последние следы моего присутствия в её жизни. И я продолжил выливать ей всё то, во что так свято верил. Говорить ей свою прощальную речь. То, к чему невозможно было подготовиться. – … и поэтому ты меня больше не увидишь… – мои пальцы легко ухватили её за прядь волос, – … никогда больше не увидишь меня, чтобы вновь стать счастливой… Спящее лицо Лилит будто бы нахмурилось на мгновение, и лёгкая впадина легла между её бровей. Она глубоко вздохнула, обдавая меня своим горячим дыханием. Мне стало тяжело. Было намного проще прощаться с ней молчаливой. Теперь же стало совсем невыносимо. – … прощай, малышка Лилит… – с надрывом прошептал я, утыкая свои жалкие всхлипы в кулак. В этот Новый год я попрощался с ней. В этот Новый год я лишился сердца. В этот Новый год я бродил вокруг её дома, как неупокоенная душа, оставляя за собой еле уловимый след. Больше она его не почувствует. Ведь в этот Новый год я умер.***
«Сегодня в 22:00 у дома экстрасенсов».
Такое сообщение я отправил утром человеку, с которым предпочёл бы не видеться никогда. Но мне нужно было расставить все точки. Позаботиться о том, чтобы в моё отсутствие у неё… всё было хорошо. Ведь зная Лилит… она могла бы найти проблемы на ровном месте. С этим у неё никогда не было трудностей. Я уже стоял в назначенном месте, а воспоминания волнами захлёстывали меня. Все те прекрасные моменты, которые я пережил с ней в этом месте… они мелькали перед глазами. Они заставили меня страдать. Внутренне погибать. Содрогаться, как от удара электрошоком. В этот момент я впервые задумался о машине времени. О том, что я бы отдал всё, чтобы заполучить её. Чтобы вернуться в тот злополучный день и поступить иначе. Не соглашаться на сделку, которая разрушила всю мою жизнь и, что ещё ужаснее, жизнь Лилит. – … не стыдно тебе?… – низкий голос подкрался сзади. Я набрал побольше воздуха в лёгкие, чтобы держать себя в руках. Чтобы не натворить сейчас необдуманных действий. – … каждый день, а что?… – я медленно развернулся, встречаясь с ним взглядом. – … просто интересно, каким нужно быть мудаком, чтобы довести девушку до такого состояния… – на лице Гецати было одно лишь презрение. – … полагаю, таким, как я… – сквозь зубы ответил я. Он лишь хмыкнул, играя желваками. Напыщенный козёл. Костя хотел вновь что-то сказать, но я прервал мужчину, не в силах терпеть его компанию дольше положенного: – … если ты думаешь, что я не справляюсь с самобичеванием без тебя, то ты глуп… – начал я, – … я позвал тебя не за этим… – … а зачем же?… – приподнял он брови в вопросе, – … я думал, мы обсудим, какой ты человек, и подеремся… как в старые добрые… – … заманчиво, но в следующий раз… – мы стояли почти вплотную, сверля друг друга взглядом, – … я улечу… надолго или вообще навсегда…. поэтому у неё остаёшься лишь ты… – … у неё уже давно есть лишь я… – перебил меня он. Внутри закипела ярость. Он знал, что я находился в проигрышном положении сейчас, и с удовольствием этим пользовался. Пытался вывести меня на более серьёзный конфликт, чтобы в очередной раз выглядеть лучше. Доблестнее. Чтобы рассказать потом ей, какой он герой. – … слушай меня внимательно… – резко выпалил я, стирая с его лица идиотскую ухмылку, – … если ты хотя бы подумаешь о том, чтобы обидеть её… я убью тебя… – … тогда, получается, я могу убить тебя?… – спросил он вполне серьёзно, – … раз ты уже обидел её… – … я уже давно мёртв… – еле выговорил я. Гецати молчал, впервые решив не пререкаться. Возможно, он смог уловить моё отчаяние. Понял, что терять мне уже нечего. А в таком случае… человек становится очень опасным. Неконтролируемым. Я обошёл его, подходя к машине. Наверняка мы видимся в последний раз. А через лет десять… кто знает? Может, у него будет семья с Лилит? Дети и большой дом? Собака и камин в гостиной? От этих мыслей сердце сжалось, а глаза защипало. Если бы я его сейчас убил, то такого будущего можно было бы избежать… Но я лишь сказал: – … не разрешай ей пить успокоительные… Мужчина кивнул, смотря на меня исподлобья, и я уехал. Я уехал… оставляя шанс для их совместного будущего. Оставляя шанс для Лилит. И лишая себя права дать отчество её детям. Я горько рассмеялся, выжимая педаль газа в пол. Я смеялся, как сумасшедший, словно мой мир не рушился в последний месяц. Словно я не был сейчас на грани самоуничтожения. – … вот, каким я стал, Лилит… – кричал я, – … благородным, представляешь?… Машины мелькали за окном, но я не замечал их. Всё вокруг смешалось в пятно. Всё плыло, а я летел. Испытывал в очередной раз судьбу. Мчался на красный. – … ради тебя, принцесса… – уже шептал я, – … всё в моей жизни только ради тебя…***
Я уехал к родителям в Тольятти. Они, конечно, слишком волновались обо мне всё это время. И это сказалось на них: и мама, и папа как-то заметно постарели. От такого наблюдения внутри всё заныло. И, наверное, именно поэтому я и пробыл дома всего пару дней. Я не мог вынести их увядания раньше времени. И не хотел винить в этом себя, хоть и знал, что был главной причиной их беспокойства. Вернувшись в Москву, я не планировал задерживаться там надолго. Слишком мучительно быть в городе, где каждый переулок напоминал бы о ней. Где бы любой прохожий мог спросить у меня о ней и в очередной раз разворошить мою боль. Я бы не вынес этого. Ведь все органы внутри выли от невыносимой боли. Я еле справлялся. Я решил улететь в Норвегию. Куда-нибудь настолько далеко, где бы никто меня не знал. Где бы я мог доживать отведённые мне дни в отрешённости и одиночестве. В дали от всего родного и привычного. В дали от неё. Пока документы для отлёта готовились, пролетали дни. Они неслись стремительно быстро, приближая дату, когда я покину Россию. Я договорился с хозяином о сохранении аренды дома. Конечно, глупо платить за место, в котором не будешь жить, но мне хотелось оставить хотя бы один оплот спокойствия и стабильности в жизни. Я знал, что смогу вернуться, когда станет невыносимо хреново. Смогу вновь войти в уже полюбившиеся мне стены. С щемящей тоской внутри я собирал чемодан. Я не хотел… конечно же, не хотел уезжать. Не хотел вновь лишать себя всего, что я так сильно любил. Не хотел вновь лишать себя… её. И в тот момент моих сильнейших сердечных переживаний и мук… в тот миг, когда собирать эти чёртовы вещи меня заставляло лишь слово, данное себе же… зазвонил домофон. – … куда-то собрался?… – хмыкнул Олег, оглядывая бардак, который начинался прямо с входной двери. – … как ты нашёл мой дом?… – удивился я, впуская друга в дом, – … я же не говорил тебе… Медиум уже развалился на диване, закидывая ногу на ногу. Кажется, долгая разлука никак не повлияла на нашу дружбу. Словно мы и никогда не расставались. Хотя… не виделись мы всего лишь месяц. Мне же казалось, что прошла целая жизнь. – … я шёл по следам из твоих волос… – еле сдерживал смех Олег. – … очень остроумно… – я не мог скрыть улыбки, как бы не старался. Почему-то мне было стыдно смеяться, словно все мои эмоции атрофировались, и теперь ими нельзя было пользоваться. Нельзя больше смеяться над шутками друга или просто радоваться чему-то. Теперь это всё было очень неправильно. Ненужно. – … тебе идёт… – сказал Шепс, – … это новый стиль для Битвы?… – … я улетаю… – ответил я, впервые закуривая прямо в доме, – … надолго… Олег тоже закурил, открывая окно и впуская в комнату свежий воздух. Он молчал. Долго. Всё время, пока не докурил и не выбросил окурок на улицу. А потом он протянул мне руку. Немного задумавшись, я протянул в ответ, а затем он притянул меня к себе, хлопая второй рукой по спине. – … не сдавайся… – сказал он на ухо, – … ты учил меня бороться за любовь, но сам, кажется, забыл про это, брат… Олег отошёл обратно к двери, накидывая куртку. – … ты же знаешь, что она та самая… – сказал он, открывая дверь, – … больше ничего… ничего не имеет значения… Парень ушёл, оставляя меня в полном замешательстве. Наедине с выбором, от которого будет зависеть моя жизнь. И жизнь… Лилит.***
День вылета совпал с первым днём съёмок. Про это мне сообщили редакторы, которые до сих пор обрывали трубку звонками. Мой отказ от участия долгое время не могли принять все, в том числе и я. Но не сегодня. Сегодня я решил наверняка, что буду следовать плану, который тщательно выстраивал в голове долгие недели. Я покину этот город. И покину… её. Я мчался в аэропорт изо всех сил. Ехал так быстро, как только мог, чтобы не передумать. Чтобы ни в коем случае не дать слабину и не сорваться туда, где меня ждали все, кроме неё. Перед глазами была пелена – я не видел путь. Я не слышал гула машин и города, а вслепую нёсся подальше. Дальше, дальше и дальше от той… без которой не мог жить. Без которой не видел смысла… жить.«… она та самая… – эхом проносилось в голове, – … больше ничего не имеет значения…»
Резко нажав на тормоз, я будто вышел из спячки. Очнулся от глубоко сна и депрессии, в которой находился все эти отвратительные дни. Я взглянул на свои руки, которыми мог ещё столько всего исправить. Я почувствовал сладкий свежий воздух, которым не мог надышаться целый месяц. Я увидел солнце и понял, что единственным предназначением в моей жизни была лишь она. Всегда была только лишь Лилит. Её голос и её улыбка. Её вредный характер и заливистый смех. Её впадинка между бровей и родинка на правой щеке. Всё в ней… было моей судьбой. И только лишь она была правдой… сутью… истиной. Она была целой Вселенной. – … и больше ничего не имеет значения… – ошарашенно произнёс я. На встречу к Лилит я летел ещё быстрее, чем от неё. Я мчал, обгоняя все встречные машины. Улыбаясь, как идиот, своему озарению. Радуясь тому, что понял всё до того, пока не стало слишком поздно. До того, пока она навсегда не забыла меня. Влетая в Назначенное место, я на ходу застёгивал пуговицы на костюме, который надевал в машине. Все озирались, перешёптывались, пытались остановить меня и задать свои глупые вопросы, но меня было невозможно остановить. Я шёл к ней. Вокруг столпились гримёры и редакторы. Началась шумиха. Сумбур. Настоящий аврал. А я… я не мог успокоиться, пытаясь отдышаться. Не мог взять себя в руки, словно сейчас состоится самое важное событие в моей судьбе. Так оно и было. Моё сердце вылетало из грудной клетки, предвкушая встречу с любовью всей моей жизни. Я весь дрожал, если не внешне, то внутренне. Хотя… мои пальцы действительно подрагивали, сжимая трость. Пытаясь отвлечься, я перебирал тысячи вариантов приветствия, хотя и прекрасно знал, что ничего сказать не смогу – утону в её глазах за секунду. Потеряюсь и пропаду вновь в этом чёртовом омуте. Там, где я хотел бы провести всю жизнь. А что будет дальше… не имеет значения. Дальше будем только мы. Однажды и навсегда. Я до боли сомкнул челюсть, втягивая скулы. Я был напряжён, как струна. Весь я… сгорал от нетерпения. Умирал от секунд, проведённых вдали от неё. Но кто-то наверху уже наверняка устал наблюдать за моими мучениями, и двери передо мной отворились. Я увидел белый свет. На мгновение меня ослепило, и я уже забоялся, что попал в рай. Но потом я увидел её… Лилит. Она стояла, как ангел, спиной ко мне, озаряемая ярким свечением по бокам. Видимо, я не ошибся. Я был в раю. Она не спешила поворачиваться, оттягивая момент нашего нового знакомства. Но я видел, как она дрожала. Так же, как и я. Она чувствовала… понимала всё так же, как и я. Ведь она была на таком же глубоком и совершенно уникальном уровне чувствования. Только лишь она понимала то, что понимал я. Только лишь она… была непоколебимой правдой в моей жизни. И наше новое будущее разделял один лишь миг – встреча глаз. Этот миг состоялся в следующую секунду. Всё вокруг померкло, когда она развернулась. Весь чёртов мир рухнул, а мы остались. Время растянулось в тягучие песочные часы. Моё дыхание оборвалось, а в ушах был лишь белый шум. Я увидел два зелёных изумруда, а затем… кажется, я познал настоящее счастье. Я вновь увидел её. И больше… ничего не имело значения.