Disconnect

Раньше Барри Стивенсон терпеть не могла брусничный соус. Бабушка готовила его каждый год и добавляла во всё подряд. Это было так по-норвежски, и никто кроме Барбары, кажется, против этого не возражал. В детстве девочка ложкой соскабливала красную массу с тефтелек и морщилась, потому что ненавистный кислый привкус всё равно оставался на мясе. Зато теперь-то она отдала бы многое за тот самый соус. Магнус знал, как его готовить, но понятия не имел, откуда взять бруснику. Он пытался экспериментировать с болотной смоляникой, но выходило ужасно. Никакого вкуса, одна горечь. Самая сочная смоляника, из которой имело смысл что-то варить, росла в Потогонке, а ту уже давно выжгли дотла. Барри не помнила, чтобы её тянуло на странную еду перед рождением Шона. Её тянуло на еду в принципе — привычную и проверенную, на те же самые перчёные яйца или сахарные бомбы. Не на брусничный, чёрт возьми, соус. — Я найти лимонад! — бодро сообщил Уве, спускаясь в утробу Янцзы. — Вишня! Один из гулей-норвежцев, чьего имени Барри не помнила, тотчас поник. Он ждал пива. Капитан Цзао притащил откуда-то небольшой сервиз — восемь маленьких рюмок из алюминия с гравировкой в виде звёзд и иероглифов. Такие Барбара видела в патриотических музеях, в залах с военными трофеями. Вражеские флаги, шапки-ушанки, коммунистическая литература — всё то, что китайцы побросали, удирая из городов Аляски под натиском армии США. Уве поочерёдно наполнял рюмки. Аккуратно, медленно, чтобы не утопить розовой пеной стол, на котором Цзао когда-то расстилал карту восточного побережья. От лимонада пахло настоящей вишней, но во вкусе Барри всегда ощущала только вишнёвую жвачку с кучей сахара. — Skål! — начал Магнус и осмотрел сидящих рядом с ним, будто проверяя, у всех ли налито. — Скол! — на манер норвежцев поддержала Барри. Все остальные сделали то же самое. Кто-то из гулей захрустел картофельными чипсами. Цзао так и не выучил этот тост, а потому просто кивнул и осушил рюмку. — Ikke kom uten øl neste gang, Uwe, — тихо проговорил Рэгз, и его подчинённый закатил глаза. — Где-то в Бостоне, — начала рассказывать Барри, — есть робот-пивовар. Загружаешь в него дрожжи и отправляешь бродить. Уве перевёл её слова. Норвежцы переглянулись. — Да а чего вы переглядываетесь? — покосилась на них Стивенсон. — Я всё равно не знаю, где он. Может быть, его тоже утащили на чёртов Придвен. — Твою мать! — глухо прокричал кто-то совсем рядом, а потом сбоку послышался грохот. В подводную лодку забрался… нет, в подводную лодку упал МакКриди. По выражению лица Цзао Барри поняла, что наёмника он терпит с большим трудом. Не было ни минуты, когда тот не пытался что-то нажать или потрогать на этой посудине вопреки предостережениям и просьбам ничего не лапать. — Я думала, ты не придёшь, — вышла ему навстречу Барри. — Вот ещё! Обещал же! Я тут стейков на всех пожарил. И протянул ей пакет с маслянистыми кусками обугленного мяса. Барри заглянула внутрь и сморщилась, отодвинув еду подальше от лица. — Боже, Роберт, что это мясо делало раньше? Лаяло или мычало?! — Захватывало Замок! — широко улыбаясь ответил Роберт и побежал здороваться с гулями. — Рыба, парни! Вы же любите рыбу, наверное, да? На их фоне он смотрелся нелепо, а иногда и откровенно смешно, словно был таксой в стайке догов. МакКриди занял своё место за небольшим столом и потёр руки. — Ну чего носы повесили, а, мужики? — воскликнул он. — Не устали тут ещё отмокать? Несколько пар мутноватых глаз пригвоздили его к месту. — Чего? Я, между прочим, занимался делом там, наверху! Решётку для гриля не нашёл, жарил на куске забора. — МакКриди, — аккуратно подсела к нему Барбара. — Мне кажется, ты их передержал. Они пахнут как… как что-то, где случился пожар. — Солнце, этой заплесневелой посудине не хватает немного благородной копоти! На, кусочек! Он ткнул в её сторону вилкой с нанизанным на неё чёрным ошмётком мяса. Барри отшатнулась, но было поздно — в горле уже зашевелился противный комок. — МакКриди… блин… Ну отойди же! Она выбежала из-за стола, задев рукавом вилку, — та плюхнулась в тонкий слой воды на грязном полу. Барри кинулась в коридор. Ей ходить в гальюн Цзао запретил — там были его цзя рен и всепоглощающая фу шэ. Поэтому для Барри он, краснея, почему-то, от стыда, приготовил прикрытый досками уголок под лестницей. Там стояло алюминиевое ведро, а на стене висел пакет с коммунистическими газетами. Пока Барри бежала до ведра, приступ тошноты отступил. Для верности она всё-таки постояла рядом с отхожим местом и даже подумала засунуть в рот пальцы, но отказалась от этой идеи — в подобной антисанитарии ей потом придётся сродниться с туалетом минимум на одну ночь. — Барри? Солнце? Всё хорошо?! Когда-то он искал ей вату для самодельных прокладок, а теперь Барри даже не хотела видеть его рядом с собой. Именно сейчас, в момент, когда так ясно понимала, что с ней происходит. Роберта в своих рядах даже гули не ждали, потому и сели за стол до прихода МакКриди, надеясь, что их морскую компанию никто не разбавит. Неужели он не понимал, что он просто другой? И по отношению к ним, и по отношению к ней? Чего он ждал? Тем более теперь? — Да. Я скоро вернусь, — крикнула она, стараясь, чтобы это звучало убедительно. МакКриди нервный тип, и если услышит в её голосе тревогу, то прибежит, а Барбара этого не хотела. — Ладно. Ты только свистни, солнце! — робко ответил он и удалился обратно к гулям. Как же он громко топал. А здесь, в месте, где под ногами хлюпала вода, Роберт передвигался со звуками, похожими на поступь болотника. Вечером он будет набиваться лечь с ней на одну койку. От мыслей об этом Барри вздрогнула. Нет-нет, МакКриди однозначно славный парень, но ему нужна та, кто не будет сильнее его. Своя Люси. А он… он словно хотел взять реванш за свой самый большой позор в жизни — реабилитироваться, показать, что, в общем-то, не такой уж плохой отец, пусть и не для своего ребёнка. Смог бы он поступить так же, как Нейт? Сделать то, чего от него никто не ожидал? Понимая, что рискуешь своей пацифистской задницей, решиться на этот чёртов выпад прямо в бездну заряженного ствола? Барри попыталась вспомнить, какое выражение застыло на лице мужа, и с ужасом поняла, что её память начисто это стёрла. При попытке нарисовать в воображении образ мужа перед глазами все равно возникал Данс. Нейт и Бенджамин были из разных миров, но имели что-то общее, какие-то одинаково потрясающие черты, начисто лишающие женщин равновесия. Просто рядом с Нейтом Барри не могла позволить себе потерять это самое равновесие — он бы не успел её подхватить. Как ей хотелось снова утонуть в том прекрасном состоянии, когда лучшее было впереди, соседские женщины робко порывались потрогать её живот, а приветливое солнце нагревало кузов «Корвеги» так, что можно было жарить яичницу. Но взошло другое солнце. Ядерное. И всё, включая «Корвегу», сгорело дотла. А война не менялась — она всё ещё могла вспыхнуть даже на двухвековом пепелище. Всё, что Барри была способна сделать для себя и ребёнка — это как можно дольше оставаться в тишине и покое. Так говорил разум, а чувства непрестанно с ним спорили. Вот бы завтра проснуться, а Бостон живой и яркий. Открыть глаза не в каюте старшего помощника, а в Сэнкчуари. Вот бы хоть немного зелени за штакетником и собачьего лая за окном. Чёрт, а ведь они так и не нашли старичка бассета, когда он пропал за пару дней до апокалипсиса. Вот бы хоть ложку брусничного соуса. Хоть горсть брусники! Той самой, которая попадается под ногами в сыром лесу, мерцая красными огоньками, как… противопехотные мины. Барри вздрогнула и снова ощутила приступ тошноты. На этот раз не от вони ужасного стейка МакКриди, а от тотального бессилия и измотанности. И беременности, которая делала её, кажется, самым уязвимым и слабым существом в Содружестве. Хотелось плакать, как в начальной школе — громко, размазывая слёзы по щекам и ожидая, что хоть кто-нибудь погасит это объятиями. Ладонь скользнула под свитер и легла на живот. Барри хотела ощутить тепло и любовь, но на выбор были только стыд, страх и смятение. — Всё будет хорошо. Я же воин. И Данс — тоже воин. Разве мы не справимся? Просто не может быть, чтобы не справились. Это звучало так неубедительно здесь, под водой, среди ржавых железок и плесени. Может быть даже трусливо, но Барри верила сама себе, и едва ли что-то могло быть важнее. Тук. Она подняла голову, ожидая увидеть перед собой МакКриди. Но проход был пуст, и в самом его конце виднелся бледный свет, а из командного центра доносились смешки гулей и поддакивания наёмника. Тук-тук. Стивенсон вдруг поняла, что стук куда ближе, чем ей сначала показалось. Стало неспокойно от того, что оружия при ней нет — слишком расслабилась она на этой ржавой посудине, слишком доверилась Цзао. Тук-тук. Нет, металл о металл бьётся по другому — звонко, с жужжащим эхо, с кровавым послевкусием на языке и давлением в висках. А так — очередной «тук» раздался неподалёку — стучат о металл костяшками пальцев. Барри осмотрелась и прислушалась. Тук. Тук. Звук не приближался. Зато в его направлении двинулась Барри, — аккуратно, вытягивая вперёд руку с фонариком на пип-бое. Зеленая вуаль ложилась на переборки, пласты ржавчины и таблички с иероглифами, а потом — и на небольшую железную дверь. — Там кто-то есть? — просила Барри негромко. Так, чтобы некто за дверью услышал её, а Цзао — нет. Ей никто не ответил, и стука больше не раздалось. Стивенсон приблизилась к двери. Та выглядела так, будто не открывалась много лет. Коррозия отработала куда лучше любого паяльника, намертво приклеив дверь к стене. — Эй? Цзао сказал, что кроме диких на субмарине никого нет. Но дикие уже давно не знают, что такое двери и зачем в них стучаться. Барри подняла руку и дважды ударила костяшками пальцев о металл. А когда ей ответили, отшатнулась от двери.

***

Тук. Харон вбил последний гвоздь в широкую доску, перекрыв вход в хижину Дулитла. Подёргал ручку для надёжности — всё, заколочено намертво. На секунду гуль подумал, что заколотил бы здесь все двери — некоторым лучше не соваться лишний раз на пустошь и не испытывать судьбу. Например, МакКриди. Этот неувязок должен был вернуться ещё вчера, но в деревне его до сих пор не было, и Люси сходила с ума. Харон не знал, как помочь ей в этом, — его наняли защищать эту семью, а не развлекать её. Было бы логично пустить всё на самотёк, но грустные глаза наёмничьей жены как-будто по пятам за ним следовали. Он отложил инструменты, размял правое плечо — что-то оно в последние пару лет совсем рассохлось, — и зашагал к дому своего нанимателя. Люси МакКриди он нашёл перед продолговатым осколком зеркала на стене. Она неуверенно повесила на плечо забытую офицером лётную куртку, и теперь всматривалась в окровавленный шеврон. Форма была ей мала и точно не застегнулась бы на груди. Вдруг она увидела в отражении высокую фигуру в дверном проёме и сбросила куртку на пол. Правильно сделала — одежда палача ей не шла. Почему-то Люси посмотрела на Харона виноватыми глазами, будто влезла в его одежду, которую сама же и украла. — Я бы на твоём месте это выбросил, — буркнул Харон. Она с удивлением покосилась на его, а потом на куртку под своими ногами. — Ну можно же продать. Разве нет? Тут даже карманы есть. — Кому? В Подземелье, например, никто такое не купит. — Почему? — Самый верный способ стать нерукопожатным в своих кругах, — грубовато ответил Харон, и сам задумался: а не жестит ли? Это в Подземелье все к его роже и интонации привыкли, а здесь свой уклад. Люси подняла куртку, ловко сложила её в рулон и затолкала между шкафом и сундуком с посудой. На вопросительный вопрос гуля ответила: — Отдам ей, если вернётся. Если выживет. — Ага. О том, что МакКриди должен был прийти домой ещё вчера, гуль ей говорить не стал. Соврал, что тот подписался на какую-то халтуру в Мегатонне, лишь бы у его жены глаза не были на мокром месте. Подыграл даже для убедительности и не стал паниковать: разыскал и обезвредил остальные мины в округе, взялся за бытовые дела, молотком поработал. А сам только и думал, что пора бы как-то выяснить, куда делся сукин сын МакКриди. Надо было найти хоть какой-то приёмник, чтобы связаться с Мегатонной — если у этого щегла что-то не выгорело с поездом, то он просто не мог не зайти в этот город по пути домой. Харон тоже туда заходил, чтобы найти Харю, но не застал того на месте. Нова сказала, что они разминулись буквально на минуту, но будь Харон проклят, если ещё у ворот не увидел, как Харя бросил на него испуганный взгляд с площадки возле салуна и юркнул куда-то в переулок, озираясь. Не нравилась ему вся эта история с Харей, ой как не нравилась. В какой-то момент гуль увидел, что Люси сидит без единого движения и смотрит в стену. Он провёл у неё перед лицом рукой, а когда та даже не моргнула коснулся плеча. — А? — Всё в порядке? — Нет. Да. То есть… я…. — она смутилась, словно её только что разбудили. — Просто никак не отойду от вчерашнего. — Понимаю, — уже тише сказал Харон. — К тому, что человека разрывает на части прямо у тебя на глазах, нельзя привыкнуть. По крайней мере, я так и не привык в армии. Харон опустился на табуретку и оказался с Люси за одним столом. Скатерть в горошек давно выцвела, но на ней не было ни единого развода. Из всех мест, которые наёмник посещал в последние полвека, этот дом больше всего напоминал его собственный. Напоминал ту умеренную холостяцкую чистоту, от которой его не отучили даже пять лет в морской пехоте. — Харон, а вдруг там остались ещё мины?! — Я три раза всё проверил. Но пойду и четвёртый, если тебе так будет спокойнее. — Джуди я ещё могу удержать дома, но Дункан — это просто ребёнок-волчок. Я и сама боюсь выходить за порог. После того случая мне всю ночь снились кошмары. Мне снилось… Словно я… — Люси говорила так сумбурно, как если бы и её неслабо приложило от того взрыва. — Что это я наступаю на мину. — Забудь, — коротко сказал гуль. — Я хочу, Харон, но это… так крепко сидит в голове. Я видела, как иду по траве около Гердершейда, смотрю на свои ботинки, и вдруг… — Люси… — Нет, выслушай! Боже… Так страшно. Красный огонёк. Короткое «пип» — и пустота. Я проснулась от крика сегодня утром. Джуди испугалась, Дункан прибежал и тоже ничего не мог понять, а Роберт… почему он снова ушёл, Харон?! Ты ведь знаешь! Почему он всегда от нас уходит?! Её лицо покраснело от волнения, и Харону пришлось дёрнуть женщину за локоть, чтобы та опомнилась. Лучше успокоить её сейчас, чем когда начнётся самая настоящая истерика — гуль понятия не имел, как поступать с бабскими заскоками. — Да он ишачит ради вас как проклятый, — искренне сказал он. МакКриди действительно ишачил. Вопрос был только в том, этим ли он занят именно сейчас. — Правда? Господи, какой глупый вопрос. Женщины ничуть не изменились за две сотни лет, когда дело доходило до выражения эмоций. — Правда, Люси, — ответил наёмник, убеждая себя, что не врёт. Её лицо посветлело и разгладилось, но вот мешки из-под глаз не ушли — бессонная ночь давала о себе знать. В спальне после дневного сна закопошилась девчонка, и Люси поспешила выйти из-за стола. — Если хочешь, то завари себе кофе, — бросила она напоследок. — В шкафчике, в жестяной банке из под печенья. Гуль подумал, что давно не пил кофе. Как минимум с тех самых пор, как ушёл из Подземелья-2. Он хрустнул коленями, поднимаясь на ноги, шагнул к кривому кухонному гарнитуру… и вдруг замер. Обычно он всегда заранее складывал все пазлы загадок, с которыми его сталкивала Пустошь. Всегда верно чуял, за каким переулком будет засада, и в какой момент встречный мародёр начнёт лгать ему, чтобы пропустить вперёд и прицелиться в затылок. Но то, как он просчитался только что, заставило его стиснуть зубы. — Люси. Она остановилась уже в соседней комнате, но половина её силуэта ещё белела в проёме. — Да? — Откуда ты знаешь про писк и красный индикатор на мине? Она медленно обернулась с задумчивым лицом. — Я… — Неподготовленный человек не может этого помнить, — тихо, но настороженно проговорил Харон. — Потому что после такого он уже и шагу не ступит. Так откуда ты об этом знаешь? Она потупила взгляд и пожала плечами. — Из сна.

***

«Стоп! Проверка информации». Пошли уже вторые сутки, как эта надпись высвечивалась напротив имени Морица в базе данных, и Хэйлин каждый раз с опаской бросала взгляд на монитор. Но текст не менялся слишком долго — дольше, чем шёл бой в башне и чем могло бы понадобиться для опознания тел. Нет, Хэйлин не хотела думать об опознании тел. Наверное, Кейд был прав, когда говорил, что ей не стоит пить много кофе. Проблема была в том, что после очередной чашки она действительно чувствовала себя живой. «Стоп! Проверка информации». Ничего не менялось. Скриптор сделала последний глоток уже остывшего чёрного варева. Надо было идти спать, пока не вернулся Риз — может быть, ей повезёт, и ещё пара часов пройдут спокойно. — Хэйлин? — позвал её Кейд, который оказался лёгок на помине. — Уже за полночь. Ты чего тут делаешь? — Сама не знаю, — устало отозвалась она. — Наверное, эта ночь никогда не закончится. Кейд шагнул в лабораторию. В его руке дымилась кружка с травяным чаем. — Я слышал, что наши в башне всё порешали. Но не без потерять. И у капитана что-то с шасси на птичке случилось, до сих пор чинят где-то в полевых условиях. — И Риз с ней? — Ну… да. Кейд замешался, потому что не успел понять, обрадует её этот ответ или нет. Хэйлин вздохнула и опять посмотрела на монитор. «Стоп! Проверка информации». Ей нужно было просто пойти спать, чтобы хоть как-то приблизить утро. Наверное, Кейд правда разбирался во всякого рода траве, поэтому постоянно её и заваривал. Хэйлин втянула носом остатки мятного пара в воздухе и её губы тронула аккуратная улыбка. — Слушай, а дай мне… Врача рядом с ней не оказалось. Не было его и в коридоре, куда скриптор выглянула впервые, наверное, за полдня. Она медленно подошла к двери кабинета дока, постучалась, но так и не услышала ничего в ответ. — Кейд? Ты тут? Рискнула толкнуть дверь — та была открыта. Выглядело всё так, словно медик отлучился на этаж выше, ну или ниже, и вот-вот должен был вернуться с уже пустой кружкой. Хэйлин сделала очередной вдох и почувствовала странную вонь. Так мог пахнуть… горелый пластик, разве что. Взгляд упал на стационарный инсинератор, где за огнеупорным стеклом виднелся… Нет, ну не голодиск же. Или всё-таки он? Точнее то, что явно было им ещё пару минут назад, но уже наполовину расплавилось. Лишь металлический уголок дискеты с выгравированным крестом отчётливо угадывался на фоне кучи золы. Кейд состоял в Братстве уже лет десять. И то, что видела сейчас Хэйлин, мало согласовывалось с послужным списком дока. Он явно был не в тех годах, чтобы схлопотать деменцию и закинуть в печь документы вместо ампутированного пальца какого-нибудь горе-послушника. Нет-нет. Он специально бросил голодиск в инсинератор. Ведомая то ли азартом, то ли боязнью что-то упустить, Хэйлин клацнула на первую попавшуюся клавишу терминала доктора. Спящий режим прервался. Сердце девушки неспокойно заколотилось. >главное меню Хэйлин редко поступала так… нехорошо. Разве что когда была уверена, что в итоге окажется права. И в самом деле, когда шесть лет назад она нарушила приказ и помогла спасти Данса, её тоже можно было обвинить в предательстве, и с точки зрения политики ордена это было бы правильно. >история действий [12 минут 41 секунду назад — удаление данных по медицинской карте №********] — В чём тут, чёрт возьми, дело? — прошептала Хэйлин. >№******** [ошибка. данные удалены] Скриптор закусила губу от волнения. Данные о солдатах в Братстве не удалялись ни-ког-да, только архивировались. Для этого и существовала та самая скорбная папка >погибшие, которая пополнялась в два раза быстрее, чем >новобранцы. Был ещё один способ понять, откуда именно Кейд удалил данные. >история посещений *загрузка…* >медицинские карты >восточное отделение >эскадрилья «Крылья Братства» Ага. Хэйлин осмотрела кабинет дока и нашла на полке с медкартами оранжевый указатель с напечатанным крылом. На цыпочках, чтобы не шуметь, подбежала к нему и пересчитала фамилии — их, к счастью, в «Крыльях» было не так уж много. Все медкарты оказались на своих местах. Вдруг из-за двери донеслось бодрое посвистывание. Хэйлин клацнула по кнопке выключения терминала, выскочила за дверь и увидела, как на другом конце коридора Кейд дразнит нового котёнка скриптора Квинлана бумажным ярлыком от чайного пакетика. На негнущихся ногах она вошла в лабораторию и практически упала на кресло. «Стоп! Проверка информации». Харпер никогда не нравилось, что Братство стало таким… полярным. Не нравилось, что после Бостона оно приросло целой армией, которая словно бы и не горела желанием подчиняться старейшине. Это ничем хорошим не могло обернуться. Вдох. Выдох. Ещё раз вдох и выдох. Нет, а что если она просто чего-то не поняла? Или поняла не до конца? Возможно, Риз был прав, и Хэйлин превратилась в обычную посредственную бабу, которая норовит найти себе приключений, когда скучно. Взять даже тот случай с Дансом в восемьдесят восьмом: всю грязную работу тогда выполнила Барбара, Хэйлин же только слёзы лила, когда никто не видел. Фигура Риза заслонила собой дверной проём слишком внезапно, и крепкая рука дёрнулась в сторону девушки. Хэйлин зажмурилась и закрыла руками голову. Глядя на круглые клавиши своего рабочего терминала сквозь прилипшие к лицу пряди, она пыталась понять, почему Риз молчит и ничего не делает. Собрался же что-то сделать. Замахнулся. — Посмотри сюда. Девушка подчинилась. Подняв голову, скриптор наконец поняла, что снова сглупила. Он не замахивался. Он просто ткнул ей в лицо каким-то пакетом размером с ладонь. — Дэвид? А ведь он даже не понял, почему она сжалась в комок и отшатнулась от монитора. Только стоял и смотрел на неё сверху вниз, впрочем, как и всегда. — Поработай с этим. Нужен анализ ДНК. Он был уставшим и явно не собирался повышать голос без причины. Хэйлин даже стало неловко за свою зашуганность, и она расправила плечи и попыталась улыбнуться. Скриптор взяла пакет и на мгновение коснулась пальцев мужа своими. Недолго подумав, Хэйлин переплела свою ладонь с его, и он не оттолкнул её. Мужской взгляд коротко скользнул по её шее — то ли пытался рассмотреть синяки, то ли просто находил эту часть тела жены красивой. — Сделай сейчас. Она снова послушалась: достала волос пинцетом, взглянула на него через лупу. Образец подходил, и Хэйлин облегчённо вздохнула. Ей не хотелось в очередной раз объяснять, что не любой мусор с пустошей годился для исследований. Ещё пару минут она возилась с аппаратурой и гремела лабораторной посудой, после чего на смену строке «Стоп! Проверка информации» на терминале пришла яркая плашка: «Ожидание. Осталось примерно 36 минут». На огромном агрегате с кучей кнопок и экранов замигала красная лампочка. — Я могу ещё что-то для тебя сделать? Вас так долго не было… — Просто проверь это быстрее, — ответил Риз с лёгким нажимом. — Я не могу заставить компьютер работать ещё быстрее. Опустив взгляд, Хэйлин рассмотрела подпалины на его комбинезоне. Эту форму уже не было смысла стирать, только менять на новую. Когда Братство вернулось в Вашингтон после бостонской кампании, Хэйлин архивировала данные с уцелевших голодисков с Придвена. Тогда она долго смеялась, когда узнала, что Риз подавал заявки на новые комбинезоны каждые две недели, и проктор Тиган был от этого в ярости. Хэйлин ощутила странный трепет в груди, глядя на этого уставшего мужчину. А ведь Риз… стареет. Господи, она никогда не думала о том, что однажды это станет таким очевидным. А бои, которым не было видно конца, только накручивали ему лишних лет. Муж вдруг сделал шаг вперёд и заключил Хэйлин в объятия. И нет, они не были тёплыми и нежными. — Дэвид… — пискнула скриптор и ощутила, как его палец повторил изгиб ремня на штанах. — Прямо сейчас? Он ничего не ответил. Точнее ответил ей жестом — его ладонь задрала шерстяной свитер, и прохладный воздух лаборатории на минус первом уровне прошёлся по бледному животу девушки. — Мне кажется, тебе следует сначала помыться… — робко предложила она. А потом её грубо взяли за перетянутые резинкой волосы и задрали голову — яркий свет ламп ударил в глаза, и Хэйлин зажмурилась. — Дэвид… — Молчи. Только она может торчать в лаборатории в час ночи, и Риз это знает — поэтому он ничего не боится, когда разворачивает её лицом к столу и укладывает грудью на медицинские карты. Хэйлин вдруг почувствовала, как его ладонь пауком проползла по кожаному поясу к пряжке ремня. — Риз. Строгость Данса не скроют даже помехи. И сейчас он говорил так, будто поймал Дэвида с поличным. Ладонь рыцаря отпустила бегунок на ширинке и потянулась к кнопке на нагрудной рации. — Слушаю. Хэйлин ловила каждый звук из динамика, всё ещё лежа щекой на чьей-то истории болезни. Страх отступил. Всегда отступал, когда слышался голос командира. — Зайди. Вместе с Хэйлин. Словно он видел, что сейчас здесь творится. Это, конечно же, не было правдой, но глубоко в душе Хэйлин хотелось верить в это. Риз отстранился, бросил на неё недобрый взгляд. — Приведи себя в порядок. — Дэвид, но… — Приведи. Себя. В. Порядок. У него был такой же взгляд, как после боя. Сразу после боя, когда кровь врагов на его форме ещё была алой и горячей. Хэйлин не рискнула выводить его из себя. Уже в который раз за последние пять лет. Перед дверью старейшины им пришлось подождать. Внутри какой-то весьма харизматичный, но не слишком убедительный голос верещал что-то о крышках и марках, а потом в сердцах крикнул пару проклятий и выскочил наружу. Источником звуков оказался худосочный снайпер, которого в Цитадели скриптор уже видела — его, кажется, наняли на работу, а потом он украл из типографии пачку марок и был сдан с потрохами по попытке расплатиться ими Беннону из Ривет-Сити. В кабинет Харпер вошла вслед за мужем. После порции грубости от Риза было неловко смотреть кому бы то ни было в глаза, даже Дансу. Поэтому Хэйлин тут же уставилась в стол, на котором внезапно увидела своё же фото. — Риз, у меня есть основания думать, что Харпер лучше продолжить свою дальнейшую жизнь без тебя. Хэйлин словно ударило током. Бенджамин отчеканил это так, будто готовился заранее — а ведь Дансу нелегко давались любые разговоры о личном. — Что? — ошарашено спросил Риз. — Ознакомься с решением по вашему статусу. Заглянув за плечо рыцаря, Хэйлин встретилась взглядом с Дансом. Он должен почувствовать, как она благодарна ему сейчас за этот ночной вызов «на ковёр». — Я не понял чего-то, Данс? — ещё сопротивлялся решению Дэвид. — Что из того, что тут написано, тебе непонятно? В промежутках между их фразами в кабинете царила такая жуткая тишина, что хотелось убежать в коридор. — В смысле, развод? Это серьёзно? Нет, погоди! Дэвид сжал листок так крепко, что на бумаге осталось несколько веерообразных заломов. Он смотрел на Данса и скалился — надо было иметь яйца в виде двух ядерных минизарядов для «Толстяка», чтобы так делать. — Мне нужны только ваши подписи, и уже завтра Ротшильд внесёт изменения в архив, — спокойно ответил старейшина. По-отечески. Чёрт, а ведь он правда так звучал. — Моя подпись? Ну уж нет, — несло Риза. — Чтобы на меня косились мужики? Чтобы говорили обо мне всякое дерьмо, Данс? — Об этом нужно было думать раньше. А сейчас ты подпишешь это, рыцарь Риз. Хэйлин даже не успела восторжествовать, как в спину ударил холод открытой двери. — Паладин. Не голос, а ледяной ветер, который пробирал до костей даже лёгким дуновением. Скриптор поёжилась и на мгновение свела лопатки, будто между ними ползли скользкие черви, а потом робко обернулась. — Страж, простите? Женщина отлепилась от дверного косяка немного лениво, сделала несколько медленных шагов и остановилась в полушаге от Риза. — Мои поздравления, паладин Риз.

***

— Если вас вырвет до того, как таблетка подействует, то ничего не выйдет. Обычно громогласный и прямолинейный доктор Мавридис говорил сейчас очень тихо. За то, на что он подписался, в Братстве могли казнить. — Что тогда мне делать? Пытаться в себе держать? Дочь покойного адмирала смотрела на него почти не моргая. Страх заострил черты её лица, снова сделав похожей на девушку-подростка. — В себе вы не удержите, не получится, — ответил доктор. — Это реакция организма, а его мы контролируем далеко не всегда. Таблетка лежала на крохотном блюдце в центре стола, словно разменная крышка у окошка кассы. Илзе боялась брать её в руки — такая крошечная, словно бриллиант, за которым тут же открывают охоту сливные отверстия и щели в полу. Ну и внутренняя полиция, само собой. — Когда я должна её принять? — Сегодня. Сейчас. У вас мало времени. Он перестал говорить «мы» и «у нас», будто сообщая Илзе: дальше сама. Мавридиса можно было понять, ведь он и так сделал больше, чем казалось возможным. Илзе даже не стала спрашивать, откуда у него эта таблетка. Кто ещё принимал такие? Девушка потянулась ладонью к блюдцу, но вмешался доктор. Он достал откуда-то пустой флакон из-под витаминов. — Вот. Положим это сюда. Вдруг… вы… вы понимаете, что может случиться, миссис. И я не только про вашего супруга сейчас говорю. Она взяла флакон в руки и положила в карман чёрных широких штанов. Стекло будто прожигало плотную ткань тлеющим угольком. — Я что-то почувствую? — Конечно. Может быть немного больно, совсем как… в женские дни. Это происходит из-за спазмов мускулатуры матки. У вас начётся обильное кровотечение, так что позаботьтесь о гигиене заранее. Думаю, сегодня ночью вам лучше отсидеться в каюте вашего отца, миссис. В мире, заточенном под мужские игры в завоевателей, эта таблетка значила для неё свободу. Женщина могла изменить свою судьбу только так — молча, тайно, под безжалостным лезвием висящего над головой Дамоклова меча. — Док… — спросила она, сделав шаг к выходу. — Я… могу в будущем об этом пожалеть? Мужчина почесал бороду и хмыкнул. — Можете. Внутри всё осталось таким же, каким было при Теодоре. На спинке стула висел его китель, на стенах — портреты и целое созвездие высоких наград. Красная лампочка на интеркоме казалась всевидящим глазом бортового компьютера, и Илзе отключила панель. Ей не нужны были никакие свидетели, даже искусственные. Она не смотрела на вещи отца. Не потому, что ей было стыдно, — скорее не хотелось лишний раз колебаться. Консервативные отцы-офицеры почти всегда относились к дочерям снисходительно, но вольностей в выборе образа жизни не допускали никогда. Крошечный санузел выглядел по-спартански — вьющиеся по стене трубы были призваны помогать в сушке вещей, а унитаз и раковина расположились друг напротив друга, почти как штурвал и кресло пилота. Илзе подошла к зеркалу и увидела в нём столько собственного бессилия, что губы непроизвольно задрожали. Неужели так происходило у всех? По приказу. А если он не выполнялся, то по принуждению. Грубо и жестоко. Мерзко и так… неправильно. Кроме отвращения к себе она вдруг ощутила ещё и страх. Илзе отчёливо поняла, что Генри Каден убьет её, если узнает об аборте. Нет, не просто устроит истерику с побоями, а именно лишит жизни, ведь он это умел. Он это любил. Вспомнились слова Мавридиса о том, что времени в обрез. Девушка достала флакон из кармана и на всякий случай отшагнула от раковины — опасалась, что дрогнет рука, и таблетка улетит в трубу, и тогда… Док точно не сможет достать ещё одну. Вывалив таблетку на ладонь, Илзе аккуратно поднесла её ко рту и положила на язык. Горечь тут же растеклась по слизистой. В уже пустую ладонь дочь адмирала набрала воды прямо из-под крана и запила таблетку. Жидкость воняла чем-то химическим, но ей было плевать. Всё вокруг в этот момент казалось отравляющим и опасным, кроме маленькой пилюли. Только снова посмотрев в зеркало и увидев там собственное лицо с мокрыми красными губами, Илзе поняла, что именно только что произошло. Она остаётся собой. Она изгоняет часть Генри Кадена из себя, возвращает собственное тело себе же. Просто делает то, что считает правильным. То, что противоречит закону Отделения, да и всего Братства в целом, если быть точной. Пожалеет ли она об этом? Она не витала в облаках, а поэтому понимала: возможно. Но было обезоруживающее и совершенно кошмарное «сейчас», в котором большая часть путей к отступлению уже оказались закрыты. Последней каплей стала смерть отца — Илзе до сих пор не была уверена, что он оступился на палубе сам. Быть может, останься он в живых — она бы сейчас не сидела у стены в туалете, ожидая спазмов где-то в самом низу живота. Она была бы смелее, а каждое новое утро её жизни — безопаснее. Ей не пришлось бы бояться того, что Мориц, Матти и Йоке не справятся с тем грузом ответственности, что на них рухнул. Братья всегда были немного себе на уме. А ещё… Во рту остался неприятный привкус чего-то… горько-кислого. Вяжущего. Что вдруг начало щипать и стискивать в спазме язык. — Дьявол… Она повернула вентиль, и на этот раз струя воды уже отчётливо воняла чем-то едким и химозным. Девушка едва доползла до интеркома и обессилевшей рукой включила его. Аппарат пискнул, красная лампочка снова зажглась на уровне лба, будто соскочившая с него точка лазерного прицела. — О’Брайен, — прохрипела Илзе, вдавливая кнопку в корпус. — Приём. — Мэм? — Что, мать твою, происходит с водой? Ей одновременно хотелось и пить, и выплюнуть остатки жидкости ко всем чёртям. Даже при мысли об очищенной воде в кулере на камбузе живот снова начинало крутить. — Мэм, тут… нештатная ситуация… — залепетал техник. — Мы заподозрили протечку, но не нашли её при беглом осмотре. Я поручил залить в трубы уранин, но, кажется, вышла досадная ошибка… Досадная ошибка? Прошло несколько секунд, прежде чем Илзе вспомнила, что она прижимается лбом к интеркому, громко дыша в микрофон. Одежда взмокла, волосы влажными жгутами лежали на горячих щеках. Горечь на языке становилась просто невыносимой, и от этого хотелось буквально выплюнуть свои внутренности, а затем просто бессильно упасть на пол — Что вы туда залили? Губы не слушались, хотя внутри ей хотелось выть. В глотку изнутри будто толкнулся плотный ком. Она не хотела выпускать его наружу, хотя уже понимала: придётся. Такого не мог предугадать даже Мавридис, хотя технически он всё-таки оказался прав. В следующий миг её вырвало. Девушка взглянула на часы — прошло всего восемь минут. Прижавшись ухом к полу, Илзе слышала, как корабль дышит. Как он скрипит, гудит, лязгает, едва заметно качаясь на ветру. И на фоне этого гула интерком стыдливо признался: — Дезинфицирующий раствор, мэм.