Оставаясь тлеть

      Наверное, без её ведома кто-то запихнул её в цирк уродцев и так и не дал подсказок, которые помогли бы выбраться. Её просто бросили тут, заставили смотреть на этот кошмар целую вечность. Иногда ей казалось, что это всего лишь домыслы, и не стоит заставлять себя думать об этом. Но, прибывая в столицу, Джоанна понимала правильность своих суждений.       Разрисованные уроды. У некоторых людей есть прогнившая душа, искромсанная, беспомощная; у этих же инопланетных существ её вообще не было. В данном случае слово «инопланетяне» представляло собой для Мэйсон гадость, разврат, а вовсе не нечто другое, непохожее на остальных. Этих существ с разноцветной кожей надо было опасаться. Их улыбка, их глаза, их действия – абсолютно пустые.       Они жрут и веселятся, даже на секунду не задумываясь о том, каково жителям дистрикта. «Они не знают, как в дистриктах». Неправда. Захотели бы – узнали. Просто некоторые испытывают непередаваемое наслаждение, уверяя себя в том, что есть кто-то, кому в разы хуже, чем тебе. Самодовольность. Эгоизм. Невежество.       Но Джоанне без разницы. Она хочет найти причины, по которым ей не придется ненавидеть всех этих тварей вокруг – она их найдет. Мэйсон постоянно держит эту мысль в своей голове, словно кто-то прибивает гвоздь к стене. И уж лучше пусть она направляет свою ненависть на безмозглых капитолийских идиотов, чем на себя. Она виновата во многом. Например, в том, что сделала со своей жизнью.       Стилисты Седьмого дистрикта превзошли самих себя. Джоанна даже не подозревала, что в мире живут такие придурки. Придумывая наряды для Церемонии открытия, они то и дело гоготали, как ненормальные. И до этой минуты Мэйсон как-то не хотела понимать, почему. Теперь же понимала. Достаточно было посмотреть на то, во что её обрядили. Они ржали, потому что хотели сделать и из неё такую же уродку, какими являются сами. Сделать её капитолийской, не отходя от тематики Седьмого, изменить её внешне.       И это у двоих сумасшедших стилистов идеально получилось. Джоанна уже и забыла, как именно проводится эта процедура. Её Игры были так давно, но она помнит каждую минуту арены. А Церемония не была частью борьбы за выживание. Благо, тогда её еще голышом не поставили на колесницу – у ненормальных стилистов присутствовала непонятная ненависть к оголению. Они сами старались нацепить на свое тело как можно больше одежды, чтобы та закрывала все. Даже лицо, если это будет возможно.       Блестящие колесницы и вороные жеребцы. Лошади никак не реагируют на шумиху, происходящую вокруг. Мэйсон могла бы попытаться быть немного снисходительнее с неповинным животным, если бы не вспомнила, кто его хозяин. Лошади – эксперимент лабораторий Капитолия. Их переливающиеся всеми цветами радуги глаза говорили сами за себя.       Все вокруг – искусственно. Дурственно. Все вокруг бесит Джоанну настолько, что из-за своей ярости девушка легко смогла бы прокусить кому-то кожу зубами. Нежную чистую фиолетовую кожу одного из стилистов, к которой Мэйсон даже брезгует прикасаться длинными ногтями.       - Наслаждаешься? – тихий бархатный голос звучит прямо около её уха, в то время как одна из рук человека, стоящего сзади, оказывается на её талии. Мэйсон быстро разворачивается, приготовившись нанести сильный удар в грудь, но руки Финника вовремя перехватывают её.       Да, не время выяснять отношения подобным способом. Мэйсон находится слишком близко к Одэйру, так что все, что ей удается выяснить – весь его торс обнажен. Прекрасного капитолийского красавца решили дать рассмотреть всем. Непонятная искорка никуда не уходит из глаз Финника, но выражение его лица становится куда серьезнее. Не выдерживая, он отталкивает Джоанну от себя. Его напарница из Седьмого, похоже, слегка сошла с ума. Вечно то и норовит, что кому-то поддать, кому-то двинуть или на кого-то заорать.       - Фу, - Мэйсон даже прикрывает глаза от раздражения, стоит ей увидеть «костюм» Финника во всей его красе. Золотистая сетка, практически сливающаяся с цветом кожи Одэйра, ничего не прикрывает. Он сейчас стоит перед ней полностью обнаженным, и данный факт заставлять Джоанну мысленно вопить. Она ненавидит вспоминать о том, кто они с Финником есть на самом деле. Не имеющие права голоса и какой-либо возможности управлять своей жизнью, они являются подстилками богатенького слоя населения Капитолия. Джоанна не вызывала большого интереса, вовсе нет. А после того, как у неё вообще никого не осталось, Сноу не смог её шантажировать. Не её же привязанностью к Одэйру он будет размахивать как важным доказательством её повиновения, правда? Так что забитую и злую победительницу из Седьмого никто усмирять не хотел. Да и сама по себе Мэйсон не была богиней красоты. А вот Финник… с Финником все было намного проще.       - Ханжа, - наигранно обидевшись, тихо отвечает Одэйр тоненьким голосом.       Джоанна подозревает, что Финник еле-еле сейчас выносит сам себя. Если бы они не знали о его слабых местах и не умели бы манипулировать и помыкать им, прекрасному победителю из дистрикта рыболовов пришлось бы куда терпимее. Он бы не надел эту «полосочку» ткани, Одэйр, испытав на себе всю любовь капитолийцев, стал бы бережнее относиться к своей жизни и к самому себе. Он до глухого остервенения пытался показать всем того, кем он на самом деле не является, пряча настоящего себя глубоко внутри. Даже Джоанна не могла утверждать, что знает, каков он.       - Я просто не привыкла к обществу таких… - слово уже вертелось на языке, но оно было обидным и поганым. Джоанна вовремя замолкает, но Финник и сам понимает, что именно девушка хотела ему сказать. Он пытается насупиться, обидеться, но не может. Сам понимает, что немая характеристика Джоанны – правда. А против правды он ничего не может сказать.       - Прошло столько времени, как мы стали общаться, а ты до сих пор не свыклась.       Все же, что-то противно царапает глубоко у него внутри. Финнику даже дышать становится тяжко.       Липкое чувство вины перед одной девушкой с темными волосами и хрупкими маленькими ручками завладевает им. Он когда-то грел эти руки в своих. Энни тогда замерзала от резкого и холодного ветра, пришедшего в Четвертый на правах хозяина. Глупенькая и маленькая Креста позволила усадить себя к нему на колени и взять обе её ладошки в свои. А сама пела какую-то песенку и слабо покачивалась из стороны в сторону.       Несказанное Джоанной слово на долгое время поселилось в его голове. С одной стороны, оно его оскорбляет, с другой – оправдывает. Но это слово не делает ему больно по одной простой причине. Оно применимо и к Мэйсон.       - Но лучше бы у меня была твоя сетка, чем… - девушка опускает голову и обводит взглядом некоторые части своего костюма, - это.       - Пока есть время, мы можем поменяться, - шепчет Финник, еле заметно кивая головой.       Но времени у них практически не остается. Она бы, если была бы в состоянии, убежала бы с этого места прямо сейчас, назад, в свой родной дистрикт. Он смог бы легко затеряться в толпе. Мэйсон будет продолжать тянуть к своему дому, хоть он теперь и не рад ей, как то было несколько лет назад.       Финник резко поднимает голову. Улыбка исчезает с его губ, мужчина во что-то внимательно всматривается и прищуривается. Мэйсон замечает все действия Одэйра, но не горит желанием поворачиваться и искать, на что это так её напарник засмотрелся. Вернее, на кого.       - Не хочешь немного поговорить с нашей героиней? – сухо спрашивает Победитель, глубоко вздыхая.       - Нет. Меня от неё воротит.       - А зря. Личико что надо. Если бы не свадьба, то от желающих его получше рассмотреть отбоя бы не было.       - Мне кажется, они есть и сейчас.       - Но ей об этом никто не говорит. Все-таки, капитолийцы уважительно относятся к счастью такого масштаба.       Джоанна не считает Китнисс Эвердин кем-то, достойным своего внимания. Абсолютно обычная, ничем не выделяющаяся девушка, пусть и победительница кровавой бойни. Сколько таких в Седьмом? Таких же обездоленных, готовых сражаться за свою семью и за своих родных до последнего предсмертного крика? Да тысячи.       - Я пойду поговорю.       - Я бы не стала даже времени на неё тратить, - громче, чем то нужно, парирует Мэйсон и хватает Одэйра за руку. Мужчина недовольно разворачивает голову и впивается недовольным взглядом в её острые ногти, царапающие его кожу.       - Прекращай уже. И научись пользоваться пилочкой или ножницами, - прекрасно же знает, что внешний вид каждого жителя дистрикта, находящегося тут, с точностью до мелочей вылеплен капитолийцами. Эти её длинные ногти, загибающиеся внутрь, как дань непонятной моде. Жертва в честь цирка уродов.       Джоанна со злостью резко опускает руку и смотрит вслед своему напарнику. Как тот подходит к Китнисс и на этот раз её шокирует своим внешним видом, как пытается завести откровенный разговор, но Эвердин чувствует себя ужасно неудобно и вечно напрягается. Маленькая глупенькая девочка, возомнившая в свои шестнадцать очень многое. Пора бы показать ей её настоящее место.       Но вскоре Финнику приходится попрощаться с Китнисс и пойти к своей колеснице, где его уже ждет Мэгз. Джоанна игнорирует его полную самодовольства улыбку и не отрывает глаз от Пита. Пытается рассмотреть его со всех сторон, изучает, ищет слабости, но находит лишь добрую и обезоруживающую улыбку. Мелларк зачарованно смотрит на Эвердин, а Джоанна не может понять, почему.       А, точно, они же в скором будущем должны были стать мужем и женой. Как печально все сложилось… Мэйсон фыркает от глупого слова, промелькнувшего в её мыслях, и идет к своей колеснице. Толкает несуразного стилиста, который зачем-то тянет к девушке руки.       Дождаться окончания этого сумасшествия кажется невозможным. Джоанна буквально переступает через саму себя и сжимает руки в кулаках, надеясь, что её никто не пожелает выводить из нормального и адекватного состояния.       Она еле-еле успевает заскочить в лифт, дверка которого закрывается сразу же за её спиной. Выжидающе смотрит на троицу перед собой. Хеймитч цветет и пахнет прямо на глазах. Или, может быть, это он просто голову помыл. В любом случае, ментор и его парень-трибут в более-менее нормальном расположении духа, а Китнисс грозится подорваться на месте.       Это и заставляет Джоанну улыбаться. Это и заставляет её затеять эту глуповатую игру.       - Мило выглядите, - по сравнению с творением Цинны костюм Джоанны кажется убогим и глупым, - мой стилист – полный идиот.       В поднимающемся лифте царит неловкое молчание. Хеймитчу, что стоит по левую руку, все происходящее вообще по барабану. Китнисс все бесит, но не настолько сильно, как Джоанну. Мэйсон в отличие от холеной победительницы прошлых Игр буквально звереет от своей ненависти, от своего раздражения к чему-либо. Ну, а Пит… Пит все еще не понял, как ему реагировать.       В любом случае, Джоанне всегда с трудом давалось чтение человеческих эмоций. Она не была уверена, что правильно поняла настроение стоящей напротив троицы, да и это особо не волновало девушку. Надо было выплеснуть недовольство, от которого её попросту распирало, и команда Двенадцатого, запертая вместе с Мэйсон на какое-то время в тесном помещении, идеально подходила для такого дела.       Девушка думает, каким способом можно унизить стоящую напротив выскочку. Китнисс Эвердин – не герой, не красавица, не умница. Она не является человеком, чье поведение достойно подражания. Перекрашенные черными тенями глаза делают из Эвердин уродину.       А, точно. Дурацкий костюм от стилиста-идиота. Кажется, это самое время для того, чтобы снять его. Журналисты навряд ли окажутся на этаже Джоанны, значит, причины для неудобства нет. Надо лишь стянуть с себя эти ужасные браслеты и…       - Поможешь расстегнуть? – девушка подается спиной к скромному Питу Мелларку, которого такое предложение, кажется, повергает в легкий ступор. Джоанна чувствует раздражение, исходящее от Китнисс. И это почему-то веселит Мэйсон, прибавляет ей жизненные силы, даже окрыляет. Довести маленькую девочку до такого состояния, когда она не различает робость и бешенство – не это ли одна из самых интересных вещей?       Джоанна не без усердий снимает с себя костюм, будто специально наблюдая за лицами всей троицы. Происходящее, как оказывается, веселит не только Джоанну. Преувеличенно тихо, но с огромным интересом взирает на все действо Хеймитч.       Полностью раздеваясь и чувствуя легкий холод собственной кожей, Джоанна пинает свой несуразный костюм ближе к ногам Эвердин. Стоит и смотрит вперед с наглой и противной улыбкой, замечая, как напрягся Мелларк – он старается смотреть куда угодно, но не опускать глаза ниже шеи Мэйсон. Китнисс, желая побороть свое непонятное возмущение, состроила странную гримасу. Хеймитч улыбается Джоанне в ответ. И Джоанна, чувствуя одобрение, улыбается еще шире.       Наконец лифт прибывает на нужный этаж. Короткий звонок извещает собравшихся, и Джоанна резко поворачивается ко всем спиной.       - Спасибо. Как-нибудь повторим.       Она вылетает на этаж, чуть не сшибая с ног одного из безгласых. У уже привыкшего к подобному немого рабочего обнаженная Джоанна не вызывает никаких чувств. Все же, практически каждый год тот или иной стилист решает выпустить своего подопечного на всеобщее обозрение голым.       Джоанну не волнует, может ли сейчас в жилой корпус вернуться Блайт, может ли прийти из состава сопроводителей Седьмого дистрикта. Она просто очень сильно намучилась. Она хочет отдохнуть.       Закрывает все окна, быстро залезает в холодильник в поисках какой-нибудь очередной капитолийской бурды, но находит там лишь сладкую газированную воду оранжевого цвета.       - Не помешало бы одеться, моя дорогая, а то простудишься.       Мэйсон чуть не выплевывает напиток обратно в стакан. За её спиной раздается бархатный голос Финника Одейра. Сейчас они находятся не в равной степени – Финник оголен лишь до пояса, Джоанна – полностью. Однако, улыбка с лица мужчины исчезает довольно быстро, а сам он даже не пользуется предоставленной ситуацией. Как только недовольная Джоанна поворачивается к нему, Одейр сразу же опускает голову. Он не намерен издеваться или злорадствовать.       Финник подходит к дивану и срывает с него тяжелое темное покрывало. Переминаясь с ноги на ногу, доходит до Джоанны, недовольно смотрящую прямо в глаза Финнику.       - Ты действительно заболеть можешь. Я не шучу. Тут холодновато.       Победитель и всеобщий любимчик набрасывает покрывало на плечи той, которую практически никто не любит. Она никому не нужна.       Взгляд Джоанны исподлобья не смягчается. Она пытается сделать кое-какие расчеты и понять, почему он с ней так обращается. Она не сделала ничего особенного. Она не требует к себе жалости или заботы. Ей было бы намного легче одной.       Мэйсон укутывается в покрывало, закрывая свое тело от чужих глаз.       - Надо поговорить, - резко говорит Финник. Что-то в его голосе сразу же настораживает девушку. Опасение, нервозность, нетерпеливость, что Одейр пытается так тщательно скрыть, - но не здесь.       Бровь Мэйсон взлетает в удивлении. Зачем он тогда вообще приходил? Финник убирает свои руки, что раньше удерживали покрывало у её шеи.       Финник слабо улыбается, и вскоре Джоанна понимает, почему он сказал «не здесь». На этаж заваливается почти половина команды Седьмого. Все галдят и не особо смотрят по сторонам, все заняты обсуждением и осмеиванием остальных капитолийцев. Финнику выпадает возможность уйти практически незамеченным, и он ею пользуется.       Мэйсон смотрит ему вслед до тех пор, пока Финник не скрывается за поворотом, что ведет к лифту. Его спина странно подрагивала. Он сам был непонятно почему напряжен.       Джоанна не знает, почему. Джоанна просто знает, что все это, весь этот ужас, - он уже начался.       Старт был дан несколько минут назад.