Тридцатилетний снегопад

В этот день она ждала его до последнего. Ей казалось, что это все страшный сон и вот-вот девушка, чья жизнь теперь всего лишь существование, услышит заветный стук в дверь. Аланур мечтала, что все это закончится так и не успев начаться. Ее свадебное платье отливало золотом, благодаря тому, что тысяча мелких пайеток ярко искрились и блестели в солнечных лучах, которые приходили в окна. Волосы были убраны в аккуратный пучок, а выпущенная пара нежных прядей у лица создавала на ее очаровательном лице смешливую юность. Шея и ключицы были открыты, а небольшое декольте привлекательно играло, когда его молодая хозяйка волнительно вдыхала и выдыхала. — Как прекрасно ты выглядишь, дочка, — ахнула мать при виде девушки, — запомни этот день навсегда! Он останется в твоей памяти, как один из самых счастливых, — берет лицо дочери в руки и целует в лоб. — День скорби по Аланур, мама? — грустно шепчет она в лицо матери, отстраняясь. — Что ты несешь, девочка? — возмущено отвечает госпожа Тулун. — Мама, вы надели на меня саван и потащили к алтарю, — тихо всхлипнула девушка, вытирая одинокую слезу, — мамочка, ну хоть ты останови это безумие, ты не видишь что эта свадьба мои похороны? — кидается в ноги матери и молит ее о спасении. — Аланур, прийди в себя! — мать отдергивает подол своего платья от дочери, — отец спас тебя от позора этим браком! — Мамочка, папа спас только себя, — сидя на полу, продолжает рыдать девушка, — я не могу смотреть в его глаза, мама. Не могу прикасаться к нему, не могу дышать с ним одним воздухом! — Дочка, скажи спасибо, что все так быстро получилось устроить, пока твой живот не вырос до видимых размеров! — госпожа Айше не хотела понимать дочь, отчитывая ее в угоду отцу, которого сейчас в комнате не было, — Метин твое единственное спасение в этом мире, глупая девочка! — Мама, я не люблю его! — кричит Аланур, умоляя мать остановить это сумасшествие. — И кого же ты любишь, дорогая? Этого бесстыдного бедника? — присаживается, ткнув в грудь дочери, взрывается Айше, — я отдала твоему воспитанию пол жизни, а ты бездумно влюбилась в этого идиота? — продолжала вымешать злость женщина, — Он не может быть нашем зятем, Аланур. Ни в одной из жизней твой отец не позволит! — Мама, — девочка плачет, хлюпая носом. Ей всего семнадцать и она не была готова к этому безумию в свои годы, — это не правильно. У меня под сердцем ребенок Зии, как можно? — Не произноси даже имени его! — берет дочь за плечи и начинает трясти, — Об этом никто никогда не узнает и ты об этом никому не скажешь. Все мы умрем с этим секретом, — пытается вразумить поникшую дочь, — у твоего ребенка единственный отец и это Метин! — Но он же все поймёт, — уже тихо всхлипывает Аланур, как будто начинает успокаиваться. — Не поймёт, если в сегодняшнюю брачную ночь ты не будешь противиться, дочка, — убаюкивает дочь, пытается убедить сделать так, как наказал ей муж. — Не хочу ложиться с ним даже в одну постель! — снова кричит девушка. — Ляжешь дочка, — послышался черствый голос отца, — как создала проблемы для нашей семьи, так ты их и исправишь. В тот день жизнь Аланур окончательно подошла к своему завершению. Когда была любовь и чувства — были краски. Целая Вселенная наполнялась яркими цветами и теплым светом. Каждая частичка ее души пылала, влюблялась в целый мир, жаждала жизни. Когда любовь прошла — все прошло. Стало серым, до тошноты обремененным, не нужным и не важным. Ночь сменялась ночью, не давая девушке шанса на светлый день. Все изменилось, самое прекрасное ушло и оставило ее навсегда. В целом мире Аланур теперь была одна, такая холодная и потерянная. Больше она не смеялась, много не говорила, перестала чувствовать сладкие ароматы и вкусную еду. — Вот что сделал ты с моей жизнью, папа, — женщина плакала, поднося к могиле отца букет из четных красных роз, — почему ты так поступил со мной? Кому стало легче? Отдал меня ему, не дрогнув ни на секунду. Заставил лечь свою любимую дочку с ним в одну постель. Ты разменял меня словно монету. Разменял свою единственную дочь ради статуса и приличия! Падает к месту, где погребен отец и хватается в землю. Легкий шифоновый платок обдувает ветром, слегка щекоча вспотевшее лицо. Горючие слезы спадают с черных ресниц аккуратной дорожкой, а губы дрожат толи от холода, толи от незаканчивающийся уже столько лет боли в сердце. — Мама, ты же могла все исправить, — все также плачет, стирает влагу с лица нервными движениями пальцев, — ты одна могла исправить мой ад! Гроза хлынула и капнул мелкий дождь, но она словно не замечала этой плохой погоды, сидя у могилы родителей. Аланур потеряла сначала отца, которого, возможно, под старость лет, наказала сама судьба. Рак проник в его тело быстро и ему не пришлось долго мучиться. Болезнь также скоро сделала свое дело и забрала господина на тот свет. Не прошло и года, как супруга последовала за мужем. Не смогла пережить одиночества и умерла скорее от тоски, чем от старости. Когда Аланур хоронила родителей одного за другим, не могла осознать, боль в ее сердце настоящая или просто спецэффект. Любила ли она их после всех тех ужасов, которые они заставили ее пережить? Несмотря ни на что, скорее да. Смогла ли простить им это? Безусловно, нет. К ним на могилу она пришла впервые спустя почти семь лет со дня похорон матери, просто потому что не могла ходить. Не хотела тревожить их память своей болью. Женщина действительно надеялась, что сможет простить, сможет отпустить и вспоминать лишь хорошее. Она безумно хотела стереть все плохое из памяти, оставляя лишь детские прогулки с отцом в парках и ночные душевные разговоры с матерью. Как ужасно и печально, что ничего не вышло. Госпожа Йылдыз каждый день проживала словно маленький мотылек, что порхает вокруг огромного пламени. А ее муж, которого так хотели родители, словно подкидывал дров. — Он пришел спустя тридцать лет, — женщина привстает с колен и смотрит на могилу родителей так, словно они живы и она пытается как маленькая что-то им доказать, — все в этом мире не хотели этой любви, но она вернулась ко мне! Вы не смогли обвести судьбу вокруг пальца. Бросает еще один букет поминальных цветов на место, где покоилась мать. Не со злостью, скорее с отчаянием. Встает, выпрямляет спину и медленно снимает платок с головы. Разворачивается, чувствует, что дождь набирает обороты. Раскрывает зонтик и стирает оставшиеся слезы с щек, а затем, натянув маску безразличия на лицо, тихой поступью выходит с кладбища, отпуская полупрозрачный платок, который тут же уносит ветром. — Ты в порядке? — он увидел женщину, вышедшую с места, что пропитано скорбью. Подошел ближе и тепло взял за предплечье, обняв другой рукой хрупкую талию. Конечно, для Зии было удивительно, что после их такого эмоционального разговора, ей срочно понадобилось увидеть могилу родителей. Но несмотря на то, что он находился в изумлении, выполнил ее просьбу и отвез туда, куда она так его просила. — В порядке, — кивнула она, — я должна была спустя столько лет прийти сюда и поговорить с ними, — укутывалась в родных, но таких забытых объятиях, — только сейчас смогла. — Аланур, давай я отвезу тебя домой, — с заботой проговорил господин Карлы, — успокоишься, примешь душ, ляжешь под теплый плед и согреешься. — Ты сделаешь мне чай с мятой? — немного ошарашив собеседника, спросила она с мольбой, — только у тебя вкусно всегда получалось. — Я думал ты захочешь побыть одна, — сказал это, не потому что не хотел сейчас быть с ней, лишь потому, что просто не знал, как вести себя после всего произошедшего. — Зия, — женщина взглянула ему в глаза с грустью, — я столько лет одна, что уже тошно, — усмехнулась госпожа, — но сегодня, после всего, не выдержу этого одиночества. Больше мужчина ничего не сказал, он понял ее без лишних слов и также обняв за талию, провел к своей машине и открыл ей дверь. Усадив Аланур на переднее сиденье иномарки, поспешил сам сесть за руль и нажать на газ. Сначала дорога длилась в полной мрачной тишине, а мерзкий моросящий дождь оставлял россыпь мелких капель на стекле. — Что теперь будет? — прервала она нагнетающие молчание, — у тебя семья и я, как обычно, в эту картину счастья не вписываюсь, — было видно, как морально устала женщина сегодня, но все равно, в силу характера, продолжала язвить. — Не знаю, Аланур, — наблюдая за дорогой, что на удивление была пуста от пробок, ответил господин Карлы, — сначала нужно собраться с мыслями, прийти в себя. Давай сегодня забудем обо всем? — взглянув на бывшую возлюбленную, предложил мужчина. — Как это? — с удивлением спросила она. — Сегодня ты и я, а завтра мы начнемся принимать какие-то решения, — отвлекаясь от дороги, кинул взгляд в ее сторону, — согласна? В ответ получил молчаливый кивок. А внутри себя уже понимал, что сегодня он не вернётся домой, не сядет за семейный ужин и нарушит самое главное правило дома. Осознавал, что беспокойная жена будет звонить и разрывать трубку телефона, пока он не объяснится. Но в сегодняшнем вечере она была абсолютно лишней, поэтому, лучшее, что смог придумать мужчина, написать короткое сообщение. Уехал в Измир по работе, вернусь завтра днем. Не переживай. Детям скажи, чтобы тоже не беспокоились. Могу не ответить, в дороге плохая связь. И отключил телефон. Когда они подъехали к дому дождь продолжал свое шествие, разве что совсем немного успокоился. Припарковав машину у прилегающей территории, господин Зия поспешил заглушить ее и выйти на улицу. Аланур все также сидела на переднем сидении, словно застывшая, смотрела в одну и туже точку. — Аланур, дорогая, давай зайдём в дом, — открыл дверь иномарки с ее стороны и протянул свою руку. — Да, прости, — очнулась госпожа Йылдыз, — я просто задумалась, не заметила, как приехали. Женщина взглянула на своего сегодняшнего спутника и вложила свою ладонь ему в руку, попутно выходя из автомобиля. Ступив на асфальтированную дорожку, почувствовала как мелкий дождь начинает портить ее идеальную укладку, от чего поторопилась зайти в дом и наконец-то спрятаться от мерзкой погоды. — Проходи, — открыла дверь и сразу же скинула с ножек высокие каблуки, хотя обычно, не любит такое, но сейчас она так устала, — чувствуй себя, как дома. Бесте у себя, Кети уехала на выходные к матери, — решила добавить эту информацию, успокоив мужчину, что сегодня в этом доме они совершенно одни. Он скинул пиджак и бросил на диван в гостиной, оставаясь в легкой хлопковой рубашке. Принял решение, что стоит расстегнуть пару пуговиц у груди и на запястьях, после чего закатал рукава. Аланур последовала его примеру и поднявшись на второй этаж в свою комнату, стянула с себя немного промокшую одежду, которая казалась ей ужасно грязной. Чувствовала запах могильных плит и похоронного чернозема так отчетливо, будто он впитался в ее кожу. Приняла решение о незамедлительном горячем душе. Да, внизу ее ждал такой важный гость, но сейчас ее больше волновало собственное моральное состояние. Сегодня Зия уже точно никуда не сбежит, она была уверена в этом на все сто процентов. Оказавшись в прохладной душевой кабине, незамедлительно включила воду. Еле горячие капли стекали по темным волосам, подбородку и шее, а дальше окружали вздымающуюся грудь, рисовали водные узоры вокруг сосков, спускаясь к животу. Как же обворожительна была она в своем женском начале. Словно нетронутая временем белесая нежная кожа, сверкала и отливала бархатом. Точеные кисти рук, тонкие пальцы и выразительные ключицы были таким элегантным дополнением. Черные брови, густые ресницы и темные волосы — как это было красиво. Особенно когда она такая трепетная, незащищенная, когда по ее голому телу резвятся капли теплой воды. — Я вижу, тебе гораздо лучше, — увидев ее, улыбка неосознанно расплылась на лице. Женщина спустилась к нему в легком шелковом халате, который прикрывал все что нужно прикрыть, но оставлял в разуме место для воображения. — Да, извини, что оставила тебя, но горячий душ пошел мне на пользу, — с еще мокрых волос стекали невесомые капли на лицо. Удивительная женщина. Еще тридцать минут назад она бежала в дом от дождя, чтобы не испортить укладку, а сейчас предстала перед ним такая, какая есть без прикрас и лишней мишуры. Самое главное, что именно в этом своем естестве она была еще прекрасней, чем обычно. — Ничего, — успокоил ее и все также заботливо улыбнулся, — я решил немного похозяйничать, надеюсь ты будешь не против, — вытер влажные руки об кухонное полотенце и взглядом указал на обеденный стол. Конечно, мужчина понимал, что скорее всего за тридцать лет, которые она прожила в своем укладе, ее вкусовые предпочтения могли измениться, но это не остановило его порадовать бывшую возлюбленную. Проведя некоторое время у холодильника, принял решения приготовить ее ранее любимую пасту с морепродуктами и простой овощной салат. — Зия, — взглянула на труды мужчины, — обычно я уже не ем в такое время, — легкая ухмылка слетела с губ, заставляя его тут же немного расстроиться, — но сегодня тот день, когда я хочу нарушать все правила, — улыбнулась Аланур и отправилась на кухню, дабы выбрать нужное сопровождение под этот невероятный ужин. Открыв шкаф с красивыми стеклянными вставками, провела взглядом от нижней до верхней полки, изучая взглядом домашнюю коллекцию алкоголя. Какие-то из этих бутылок были подарены партнерами, а какие-то госпожа Йылдыз приобретала самостоятельно, посещая различные винотеки и выставки. Здесь был крепкий алкоголь, например такой как виски, которым женщина любила согревать свои одинокие вечера. Было и ужасно дорогое шампанское на случай больших радостей или прихода гостей, а также любимое терпкое красное вино, которое она выбирала для душевных встреч. — Надеюсь, ты не откажешься от красного полусухого, — проходя к столу с бутылкой, спросила мужчину и получила легкий утверждающий кивок, — прекрасно! — граненные стаканы под напиток тут же оказались рядом с их сегодняшним ужином. Господин Карлы выпустил из рук женщины бутылку вина и спустя долю секунды, мастерски справился с пробкой благодаря штопору. Присев за стол, Аланур восхищенно наблюдала за этой невероятной картиной. Как его сильные руки прокручивают штопор, тонкие пальцы достают пробку, тянуться к бокалом и разливают багровую жидкость. Выглядел он, по ее скромному мнению, чертовски сексуально. Благо, она была еще в трезвом разуме и сумела отогнать эти мысли из своей головы. Раздался тихий стук бокалов, с их губ слетели легкие улыбки и они принялись к трапезе. Кто посмотрел был на них сейчас, не зная всей истории, выдал бы заключение, что они ужинают так каждый вечер. Каждый вечер уставший господин приходит к своей любимой в тихий обитель, она встречает его украдкой с влюбленным взглядом, садит за стол, они открывают любимое вино, обсуждают как прошел день и так целых тридцать лет безмятежности. Как грустно и забавно, что это совсем не так. — Аланур, расскажи мне, как ты жила все эти годы? — прервал он молчание, откладывая приборы на тарелку. — Ты действительно хочешь это знать? — печально усмехнулась она, получив в ответ молчаливый кивок господина, — это история с грустным концом. Вернее, грустная история без конца, — сделала глоток, дабы заглушить дрожь в голосе. — Я хочу знать все, что связано с тобой, Аланур, — его теплая мужская ладонь покрыла ее хрупкую женскую, — все, с того дня, когда мы потеряли друг друга. — В тот день, получив твое письмо, мое сердце остановилось, и знаешь, Зия, — перевела дыхание, — больше я его не слышала, не слышала как оно бьется, — делает еще глоток багровой жидкости, — я ведь тогда сбежала из дома, думала, что никогда не вернусь туда. Думала, что ты заберёшь меня и мы будем счастливы, — одинокая слеза скатилась по щеке, но женщина тут же подобрала ее пальцем, — когда мой отец обо всем узнал, очень сильно разозлился. Сказал, что если я не выйду замуж за другого, найдет тебя где бы ты не был и убьет. Конечно, я ненавидела тебя, но моя любовь не закончилась, не смогла закончиться, поэтому я подчинилась его воле. Решила, что лучше пусть ты будешь жив и счастлив с кем-то другим, чем я буду страдать от того, что твое сердце остановилось. — Аланур, — его голос дрожал. Он осознавал, что жизнь его любимой женщины безжалостно и бесповоротно была уничтожена. — А я не могла даже дышать с ним одним воздухом, — прервала своего собеседника, — не смогла после такой сильной любви. Умоляла маму помочь мне уговорить отца отменить свадьбу, но даже она не послушала меня. Они выдали меня замуж за самого бессовестного и отвратительного мужчину во всем Стамбуле лишь потому, что его фамилия была очень значима в нашем мире, — опустошив бокал, взглядом указала, что ей нужно еще, — наша первая брачная ночь стала моими похоронами. Как сейчас помню, мне всего семнадцать, мне так больно от несправедливости всей Вселенной, а он просто уронил меня на кровать и сделал, что хотел, — теперь уже слезы стекали с ее щек крупным градом и она посчитала нужным прерваться. Резко вскочила из-за стола, чуть не опрокинув стул. Быстрым шагом поспешила на террасу в поисках пачки сигарет. Господин взял бутылку полусухого и направился за ней. Найдя женщину на ступеньках у бассейна, почувствовал колкую горечь в сердце от ее несчастного вида. Присев рядом учуял едкий табачный дым, взглянул бывшей возлюбленной в глаза и смыл большим пальцем стекающую слезу, перехватывая сигарету из ее палец в свои. Закурил сам. — Что было дальше? — грустно прошептал мужчина. — А дальше как в дешевом кино, — усмехнувшись Аланур, взяла бутылку и сделала глоток прям с горла, — я научилась не ненавидеть его. В любом случае, он любил меня, по своему. Грубо, отвратительно, как самый настоящий мужлан, но он был одержим мной, — терпкая жидкость смещалась с запахом сигарет во рту, — как зверь он ловил меня каждую ночь, а я как глупая овца не сопротивлялась. Спросишь, почему? — бросила взгляд на собеседника, его вид был бледным и ошеломительным, — в этом не было никакого смысла. Я бы и сейчас поступила также. — Ты могла развестись, Аланур, — возмущено ответил господин, докуривая сигарету почти до фильтра, — он столько боли тебе причинил. — Могла, — нервно усмехнулась женщина, доставая с пачки новую порцию никотина, — но когда твоя маленькая дочь вздрагивает от каждого вашего крика, плачет от каждой ссоры и умоляет, чтобы родители не разводились, — достает зажигалку, давая сигарете жизнь, — ты делаешь все, для того чтобы ее детское сердечко не чувствовало боли от утраты отца или матери, — снова наполняет легкие едким дымом, — сейчас уже все прошло. Мы в браке, но он практически десять лет живет в Америке. Редко приезжает, редко звонит. В какой-то момент его одержимость мной закончилась и я смогла спокойно вздохнуть. Он стал заглядываться на молоденьких девочек, а я спускала с рук, потому что мне все равно с кем он засыпает и с кем просыпается. У него своя жизнь, у меня своя. — Аланур, — с горечью обратился мужчина, — умоляю, скажи что хотя бы в один из дней этих тридцати лет, ты была по настоящему счастлива, — казалось, что от ее ужасающего рассказа даже такой крепкий и взрослый мужчина разрыдается, словно девочка. — Я родила двух прекрасных дочерей, наблюдала, как они делают первые шаги, как учатся говорить, — потушила сигарету и сделала последний глоток, опустошая бутылку, — конечно была. Аслы и Бесте — единственное, что держало и будет держать меня в этом мире. Естественно, она опустила тот факт, что ее старшая дочь плод самой настоящей любви. Госпожа Аланур похоронила в своем сердце тот ужасающий секрет, что настоящий отец ее сладкой Бесте, сейчас сидит рядом и ни о чем не подозревает. Женщина не считала нужным спустя столько лет переворачивать все с ног на голову. Сейчас уже ничего не изменить. Она прожила больше половины жизни в горьком смертельном одиночестве и понимала, что правда никому уже не поможет. Госпожа Йылдыз потеряла почти тридцать лет счастливой жизни из-за дурацкого письма, которое, как оказалось, ложное. — А ты, как ты прожил эту жизнь без меня? — потребовала от него ответ, заведомо зная, что ему не было так горько, как ей. — Аланур, сейчас это не важно, — он не захотел говорить, не захотел делать еще больней. Ведь его прожитые годы совершенно отличались от ее мучений, — я попробую, Аланур, попробую залечить твои раны, если ты позволишь мне сделать это. Смотрит в свои любимые бездонные глаза, пытается найти в них ответ и слышит тихое позволение. Приближается ближе и ловит ее теплое дыхание на своем лице, положив ладонь на мягкую щеку, украдкой стирает горькие слезы. Вдыхает ее одурманивающий аромат в перемешку с едким сигаретным, закрывает глаза и сам дрожит от этой трепетной и такой важной душевной близости, которую не испытывал ни с кем. Его родная, его любимая, его Аланур сейчас была настолько рядом, расплываясь в его крепких объятиях. Он сжимал ее плечи, а она дрожала как осиновый лист, от этого господин чувствовал, что вот-вот поднимется ветер и унесет ее. Целует ее медовые губы так бережно и невесомо, боится спугнуть и получить отказ. Радуется, когда она также с опаской отвечает ему и затягивает в поцелуй. Сжимает ее лицо тонкими пальцами, а она вовлекает его, делая эту близость такой страстной и желанной. Ловит сбивчивое дыхание, когда женщина отстраняется, чтобы сделать вдох. Улыбается, видя как ее щеки краснеют, словно не проходило тридцать лет и она все такая же юная и манящая. Аланур выдыхает в губы любимого, а в глазах немая мольба, чтобы он продолжил эту нескончаемую пытку. Мужчина все понимает и снова затягивает в поцелуй, но в этот раз вкладывает в него все свое желание, от чего она явно не может устоять. Они встают, госпожа тянет его ладонь за собой, но он не может остановиться и прижимает ее к рядом находящейся прохладной стене. Нависает над хрупким женским телом, целует губы и шею, слегка кусает бархатную кожу, обводит влажным языком ключицу. Снова вдыхает аромат, пьянеет и млеет перед ней, такой до боли нужной все эти тридцать бесполезно прожитых лет. Срывает с пухлых губ еле слышный стон, когда украдкой дышит в ушко. Каждая лесенка становилась преградой для их нескончаемой страсти, но они отлично справлялись, оставляя одежду на своем пути. Первое что полетело на ступени — его белая рубашка, которую Аланур расстегнула дрожащими холодными пальцами. Водила узоры по мужскому телу, срывая хлопковую ткань, оставляя мокрые поцелуи на плечах и груди. Зия потянул пояс шелкового халата, освобождая любимую из тисков ненужной ткани. Как хорошо, что стянув халат, он больше ничего не обнаружил кроме черных кружевных трусиков. Прижав еще раз взмокшее тело женщины к стене, словил поцелуями ее сосок, сжал пухлую грудь и провел языком до шеи, прикусывая ей губу. Не может больше ждать, подхватывает хрупкое тело и несет в спальню, даже не зная где она находится. Выбирает первую попавшуюся и оказывается прав, здесь все и случится. Аккуратно укладывает ее тело на кровать, пока она ослабляет хватку ног вокруг его торса. Остановившись на секунду, замирает, смотрит ей в глаза, ищет ответ. Тяжело справляется с собственным желанием, но ждет. Боится продолжить, боится спугнуть и больше не увидеть ее. Госпожа толкает его к себе ножкой, не в силах сейчас останавливать эту близость. Уверяет себя, что подумает что ей делать со всем этим завтра, а сегодня она наконец-то получит ту нежность, которую подарить мог только он. Зия слушается ее, как верный пес, продолжая начатую страсть. Припадает к ней и нависает над голым телом. Осматривает свою прекрасную возлюбленную, в полумраке она казалась ему невероятным сокровищем, утерянной реликвией. Ночной свет уличных фонарей выходящих из окна, создает на ее теле красивые линии, украшает каждую клеточку кожи. Вновь целует, сладко, трепетно, невесомо. Заводит ее руки себе за голову, она обнимает его шею, прижимает к себе и дрожит. Зия чувствует мурашки своей Аланур, проводит ладонью по вздымающейся груди, сжимает сосок, подушечками пальцев и ласкает взмокшую кожу. Его руки продолжают изучать ее тело, он безумно хотел насладиться этим моментом, как будто в первый раз. Хотя после стольких лет, это и было как в самый первый раз. Затягивает в очередной поцелуй и проникает своими жадными пальцами под черную ткань нижнего белья, а затем в нее уже до жути влажную. Срывает с медовых губ стон, радуется первой победе над ней. Играет с ней, словно она досталась ему как игрушка. Возбуждает ее еще сильней, когда проводит по набухшему клитору пальцем. Понимает, что больше не может держаться. Встает, чтобы расстегнуть ремень и молнию на брюках. Все слетает вниз, освобождая возбужденную плоть мужчины. Стягивает с бедер женщины кружевное белье одним легким движением. Снова нависает над ней и вдруг понимает, что совсем не защищен, но словно глупый подросток опускает эту мысль. Хочет почувствовать ее всю, без остатка, каждую ее клеточку. Зия слишком долго ждал, слишком долго мечтал об этом, поэтому сейчас не могу мыслить здраво. Провел по внутренней стороне ее бедра своей рукой, получая реакцию на свои действия в виде не утихающей дрожи. Аккуратно с нежностью развел ее ноги, устроился между них и провел набухшей головкой по влажному лону. Аланур снова дрожит и набирает в легкие воздуха, чтобы успокоиться. Припадает ближе к ней и входит. Пробирается сначала спокойно, замедляя темп и свое неустанно бьющееся сердце. Видит огромное желание в ее глазах и набирает обороты. Остыв, тут же входит в нее бережно и ласково, вспоминает, как ее муж издевался над ней столько лет, пытается вылечить и стереть ее воспоминания всей своей нежностью. Сладко целует любимую, продолжая двигаться в ней. Гладит растрепавшиеся волосы и проводит влажными губами от шеи до груди, создавая мокрую дорожку из поцелуев. Смотрит в глаза, вдыхает недостающий глоток воздуха, чувствует, как его переполняют эмоции. Сходит с ума от того, что потерял ее на целых тридцать лет, видит, как она закусывает губы от той боли и несправедливости, что причинило им это чертово время. Его возлюбленная роняет слезу и он следует за ней. Прижимается к ее вспотевшему лбу, чувствует соленые капли из глаз, смешивает их со своими. Убаюкивает, пытается успокоить и ее и себя. Еще раз проматывает жуткую историю ее жизни у себя в голове, кривится от чувства злости, что наступает и разливается в бушующем сердце. Не сдерживается, начинает вколачивать себя в ее хрупкое тельце, останавливается, понимает, что не сделает ей больно никогда. Еще раз смотрит в свои любимые голубые глаза, что блестели от слез и становились в тысячу раз красивее, обещает себе, что отныне она будет плакать только от счастья. Еще раз ласкает, обнимает, сжимает ее до пика нежности, срывает с ее губ завершающий стон и сам изливается к ней на живот. Тут же хватает ее плачущее лицо и целует каждую капельку, что слетела с ресниц. Успокаивает, нежно поглаживая по лицу. Пытается сделать все, чтобы заглушить собственную боль в сердце. Закрывает глаза вместе с ней и пытается прийти в себя. Тем временем, возле дома женщины собралось тихое собрание из немых охранников, наблюдающих за ней. — Господин Селим, — в трубке голос мужчины, карауливший возле дома Аланур уже почти сутки, — какой-то мужчина зашел вместе с госпожой Йылдыз к ней в дом еще днем, но до сих пор не вышел, — отчитался охранник. — Что значит не вышел? — ярость господина была слышна даже через телефон, — пришлите мне его фото! — Будет сделано, шеф! — четко сказал подчиненный и положил трубку, чтобы выполнить приказ. Господин Оздемир сидел в своем домашнем кабинете и нервно потягивал бокал с холодным виски. Он хотел узнать истинную причину отказа своей любовницы в тот вечер, когда он пришел к ней. Раньше в их отношениях не происходило такой нелепости. Именно поэтому, он не мог не допускать мысли, что у его Аланур кто-то появился. А самое главное, не мог ей такого позволить, несмотря на то, что госпожа Йылдыз прибывала всего лишь в статусе любовницы. Селим считал Аланур своим главным достижением, потому что не каждый мужчина в Стамбуле мог позволить себе играться с таким роскошным брильянтом.