друг-краш
15:40
это пиздец. приходи в наше кафе, скорее.
Под словосочетание «наше кафе» подразумевалась их любимая кофейня, где они часто собирались вместе, чтобы поговорить или обсудить что-то важное или не очень. Хёнджин вскочил с кровати, надел первую же попавшуюся одежду, в том числе и пуховик, но потом, вспомнив, что там будет любовь всей его жизни, всё же немного подправил свой вид, даже макияжа нанёс. Всю дорогу его поглощали мысли о том, что такого могло случиться, пока его не было в универе всего несколько часов. Мысли перескакивали буквально с одной на другую, словно прыгали по кочкам, какие-то были про Чонина с Сынмином, какие-то вообще про Феликса, хотя при упоминании одного его имени могли пойти мурашки. Утонув в раздумьях, он и не заметил, как дошёл. Быстро открыв дверь, в нос пробил приятный запах корицы и кленового сиропа. Такой родной запах. Ему никак не удавалось найти знакомую желтоватую или хотя-бы коричневую макушки, от чего волнение поступало ещё хлеще. Пройдя в самый дальний конец кафе и мельком взглянув на самый последний столик, он, к своему счастью, обнаружил Феликса, который подпёр рукой подбородок и Сынмина, опустившего лицо в колени, но совсем не от плача. Сынмин сгорал от злости, это было понятно, несмотря на то, что Хёнджин его лица не видел. Либо же Хван слишком хорошо знал Сынмина и его состояние, когда тот плачет, а когда в ярости. Вот сейчас как раз он был в ярости. Хёнджин, не раздумывая побежал к этим двоим. — Эй, чего случилось? Как ты мне написал — я сразу примчался сюда. — обратился он к Феликсу, пытаясь незаметно рассмотреть его, но потом понял, что на друга тоже забивать так просто нельзя, это просто неправильно и посмотрел на Сынмина. Тот прям горел, Хёнджина это очень пугало, ведь когда Сынмин был зол, всему миру мог наступить полный пиздец. Серьёзно. — Присядь пока. — тоном полного не знания что дальше делать, сказал Феликс. Ли любил проникаться в чужие проблемы целиком и полностью, так что если у кого-то из друзей наступали трудные времена, Феликс готов был взять всё на себя и выслушать всё от начала до конца. Хёнджин присел на коричневый диванчик, уже предвкушая чего-то страшного. Сынмин так и не приподнял голову со своих колен, а у Феликса был взгляд читаемый как: «это пиздец». И Хёнджин даже не отклонялся, потому что был согласен. Долго выдерживать и торчать здесь он не собирался, так что просто спросил: — Сынмин-а… — аккуратно начал тот, а то мало ли чего. — Что случилось, солнце ты наше? — Хёнджин даже попытался улыбнуться, но ни черта не получилось. Сынмин медленно поднял голову и друзьям открылся вид на лицо, полное агрессии, отчаяния и ненависти. Ещё и всё красное, даже глаза. Хёнджин и Феликс переглянулись испуганными глазами. — Сынмин… — начал Феликс, аж немного жмурившись. — Тихо. — холодным тоном сказал тот и друзья сразу замолкли. — Сука… — прохныкал тот, сделав вид, что плачет и нагнул голову на колени снова. — Да что случилось, твою мать?! — у Хёнджина не было в планах долго сидеть тут и просирать своё драгоценное время. Феликс одёрнул его руку, мол, «тебе щас попадёт, бро». Но, к удивлению обоих, не попало. Сынмин поднял голову и медленно начал. — Чонин. — обделял он это имя особой злостью. — Чёртов Ян Чонин! Перед физрой я позвал его поговорить, мирно и нормально поговорить! — в конце предложения он повысил тон. — А он знаете что? Просто ушел! Даже не дав мне договорить! — Сынмин даже глаза округлил от возмущения. — Но это ещё не всё, мои дорогие. — ласково обратился к ним Ким. — После физры у нас началась экономика. Как мне сказал Феликс, у нас должны быть совместные проекты с каким-то другим факультетом. Так вот… — начал Сынмин и с каждым словом агрессии в голосе было всё больше. — Преподавательница сказала, что мы будем работать с этим чертовым факультетом единой математики, вы представляете?! Да черт бы побрал этот факультет! — уже срываясь на крик, Ким не мог себя контролировать. — Но самое худшее совсем не это… Нас начали расставлять по парам. Я думаю, что продолжать не нужно, чтобы вы догадались с кем меня поставили, да? — взгляд Кима теперь совсем отчаянный и растерянный. Но всё же, он продолжил. — С этим козлом! С Чонином, мать твою! И знаете, экономичка так сказала типа: «Остался только Ким Сынмин, верно? Так как он лучший ученик факультета, ему мы доверим новенького!» — передразнивая преподавательницу, говорил Ким. Кажется, он сейчас точно испепелится от злости, словно извергающийся вулкан. Хёнджину точно не помешало бы собрать свою челюсть, которая ещё с начала рассказа друга отвисла куда-то за пределы всего. Феликс громко выдохнул, лишь раздумывая, что делать дальше. — Айщ, вот черт! Я этого мудака за метр не выношу, а мне с ним теперь проект делать и защищать? А что мне ещё судьба предложит до конца третьего грёбанного курса?! — Ким взял кофе, которое до этого успел заказать и залпом выпил почти весь, мысленно представляя, что это соджу. Хёнджин даже не знал, что сказать. Челюсть он всё-таки собрал, но от шока не отошёл. — Сынмин-а, ну… Это же просто проект, чего ты так разбушевался то… Вы просто сделаете проект, да и защитите его и разойдётесь. Всё. — Хёнджин пытался отчеканить это как можно увереннее и передать уверенность Киму. — Да я понимаю, что это проект. Но почему именно Ян?! Там же дофига других студентов, ну почему именно этот кретин?! — Сынмин, потирая переносицу руками, пытался успокоиться. Выходило плохо. — Судьба. — встрял в их разговор Феликс. — Да какая судьба, что ты несёшь? — Сынмин, уже сбавив обороты на крик, говорил тише. — Жизнь — штука странная, Сынмин. Ты никогда не знаешь, что она предложит тебе, какие испытания и препятствия. Это, знаешь, как коробка шоколадных конфет. Никогда не знаешь, какая начинка тебе попадется. Никогда не знаешь, с чем тебе придется столкнуться, но все пытки лишь сделают тебя сильнее. Жизнь и судьба — слова схожие. Все, что мы считаем случайностью — происходит закономерно. Что бы ни происходило, всё к лучшему. С кем надо, с тем судьба и сведёт. — Феликс, закончив свою речь, начал кусать губы. Сынмин несколько минут просидел молча, в недоумении и своих думках, а потом, наконец, заговорил. — Ладно, пойдемте ко мне, скоро Новый Год, давайте хотя-бы перед ним не париться. Спасибо за поддержку, Феликс. Стало легче, когда я выговорился вам. Спасибо за то, что есть в моей жизни, братаны! Без вас я бы, наверное, не справился, но нужно поберечь силы, а то с тем мудаком еще связываться… — Сынмин, сложив руки на груди, невольно вспомнил о Чонине. И почему на него нахлынула такая резкая ненависть к нему?***
— Что мы будем делать у тебя дома? Только не говори, что ёлку наряжать. — Феликс шёл сзади Сынмина под руку с Хёнджином с безумно уставшим лицом. — А что же ещё? Конечно наряжать ёлку! — Сынмин аж завизжал от нетерпения, это было его любимое занятие перед праздником. — Сынмин, чёрт возьми, до Нового Года ещё месяц! — возмущался Феликс. Хёнджин не смел сказать ни слова, а внутри весь горел от того, что Феликс сам предложил взять его под руку. — Ну и что? Вы же знаете, я всё делаю заранее. День планирую, действия. Сначала думаю, а потом делаю, в отличие от вас. — тараторил Сынмин, проворачивая замочную скважину в двери. — Заходите, вэлкам. — Ким сделал гостеприимный жест руками, давая друзьям возможность проникнуть внутрь. Снова уютная квартира Сынмина. Длинный коридор, из которого можно пройти в ванную, впереди аккуратная кухня, в которой всё ещё висела золотая гирлянда. Белоснежная дверь вела в комнату Сынмина, а гостинная была чуть дальше. Феликс с Хёнджином уже наизусть вызубрили где и что находится. Вызубрили то, что Сынмин ненавидит беспорядок, что не любит, когда телефон разряжен. Не переносит острое, не любит рок, ненавидит нежности, а ещё не пьёт кофе и другие разные привычки друга. Всё это они уже давно знали. — Есть хотите? — спросил Сынмин, пока друзья осматривали квартиру. Каждый раз как в первый, честное слово. — Я нет. — сказал Феликс, одновременно с этим трогая горшок с цветком на полке. — Ты, Хёнджин? — повернувшись к Хвану полностью, спросил Феликс. Хёнджин вздрогнул. — Я…тоже не буду. — Ну ладно, тогда пойдёмте в гостиную! — радостно сказал Сынмин, уже в бегах мчавшись прямо в комнату. Хёнджин и Феликс удивлённо переглянулись, но им ничего не оставалось, кроме как поплестись за другом, что они и сделали. Гостиная Кима ничем особо не выделялась: два больших белых кресла, чуть дальше молочного цвета диван, посередине деревянный стол, на стене три картины, которые идеально вписывались в новогоднюю атмосферу, также висел черный телевизор. А в углу стоит одинокая, ещё не украшенная ёлка. — Ну что? Погнали! — Сынмин рванул к шкафчику, где начал искать коробку с новогодними украшениями. Вытащил её, поставил перед друзьями, а они накинулись на неё, словно на еду после тяжелого дня. Мишура, ёлочные шары, конфетти, гирлянды — всё вмиг оказалось в руках друзей, а они обступили всё пространство вокруг ёлки и старательно украшали её. Хёнджин вешал фиолетовую и синюю мишуру, Феликс присел на колени и пытался надеть на ветку красивый голубой шар, внутри которого были блёстки, а Сынмин обвивал стройное дерево гирляндой. На фоне играла песня Сии и Феликс с Сынмином вышли в середину комнаты и стали исполнять вальс, как и полагается под эту песню. Хёнджин лишь недовольно пялился на них, ведь он хотел пригласить на танец Феликса, но потом лишь натянул улыбку. Весь этот процесс так завлёк друзей, что они и не заметили, как прошел уже час. Спустя час и двадцать минут всё было готово. Друзья стояли вокруг дерева и любовались проделанной работой. Все были довольны, даже более чем. — Погодите! — прервал тишину Феликс. — А как же звезда на верхушку? Вы забыли что-ли? — недовольно посмотрел он на двух стоящих рядом друзей. — Ах, точно! Звезда! — Сынмин помчался к той самой коробке, начиная искать нужное украшение. Наконец, вытащив его из зеленой мишуры, он протянул его Феликсу. — Вот, держи. — сказал Ким, пытаясь аккуратно запихнуть мишуру обратно. — Другое дело! — Феликс подошел к ёлке и попытался дотянуться до верха на носочках. Не вышло. — Хёнджин, — позвал он Хвана, а тот резко посмотрел на него и незаметно сглотнул. — Повесь ты, а то я не достаю. — в своих маленьких ладошках Феликс протянул звезду Хёнджину. Хван умилялся. Умилялся с крохотных ладоней младшего. Умилялся с веснушек на его лице, которые напоминали ему звёзды. Умилялся с его выражения лица, когда тот злился. Хёнджин умилялся с Феликса. Старший взял звезду с рук Феликса, специально невесомо прикоснувшись к рукам младшего, от чего его будто током ударило. Хёнджин без труда достал до верха ёлки и аккуратно повесил украшение на дерево. Полюбовавшись своей работой, он развернулся, но заметил, что Феликс не ушёл, а продолжал смотреть на него с улыбкой. — Ты чего? — спросил Хёнджин, изогнув бровь в недопонимании. — Хёнджин, — снова позвал. — Сделай вот так. — Феликс вытянул обе руки вперёд, а Хёнджин повторил, начиная улыбаться. — Да, вот так. А теперь так. — Феликс сомкнул пальцы и получилось так, что образовался полукруг из рук. Хван, соответственно, повторил. Не успел старший даже опомниться, как Феликс прильнул к нему, утопая в его объятиях. Хёнджин сначала раскрыл глаза от удивления, а потом заулыбался во все тридцать два. Его руки как раз находились в таком положении, в котором он обнимал Феликса в ответ. Хёнджин сильнее прижал Ли к себе, поглаживая его по спине, а тот всё не отстранялся. — Ну ты чего, Ликси? — не прекращая улыбаться и внутри себя разрываться на части от радости, Хёнджин продолжал обнимать его. — Ты прекрасный друг, Хёнджин! Я так тебя люблю, вы с Сынмином мои самые близкие друзья! — слово «друг» неприятно резало уши. «А я не хочу быть твоим другом, я хочу быть кем-то большим, чем просто чертов друг…» — эта мысль противно отдавалась где-то в голове, от чего Хёнджин не выдержал первый и отстранился. Натянул яркую улыбку, от которой Феликс сходил с ума и поправил волосы на голове младшего. — Что за прилив любви? — максимально мягко и нежно попытался спросить Хван. Хёнджин никогда не выдавал своего истинного состояния, всегда надевал маску, это бесило Феликса, который хорошо его знал. — Прилив любви?… — переспросил Ли, а на веснушчатых щеках выступил румянец. — Кхм, — громко кашлянул уже вступивший в разговор Сынмин, на что оба парня резко развернулись. — Голубки вы мои, я вам тут не мешаю? — сложив руки на груди, спросил Ким. — Ой… — смущенно сказал Феликс. — Да я просто тренд в тиктоке увидел, захотел попробовать с кем-нибудь, а зная, как ты относишься к физическому контакту…в общем, если бы я на тебя это попробовал, то меня бы уже в живых не было. Вот и решил на Хёнджине протестить…— почесав затылок сказал Ли. Настроение Хёнджина испортилось ещё сильнее. — Ладно, не оправдывайся. — Сынмин уже ставил пустующую коробку обратно в шкаф. — Кстати, вы знали, что уже 23:46? — Так поздно?! — Феликс вскочил и побежал, чтобы начать собираться, а Хёнджин быстрым шагом пошел за ним. — Эй, вы чего? Куда? — Ким, который только коробку в шкаф успел положить, недоумевая поплёлся за этими двоими. Феликс стоял в прихожей, уже застегивая куртку, а Хёнджин начинал перевязывать ботинки с жёлтыми шнурками. — Может у меня переночуете? — с надеждой в глазах спросил Сынмин. Хёнджин только оживился, ему было так неохота сейчас ехать домой, так что за ночевку с другом он готов был благословить Кима. — Спасибо тебе, Мин! — Хван, обратно расшнуровывая ботинки, вприпрыжку пошёл в спальню Кима, где была настолько огромная кровать, что все трое спокойно умещались, когда оставались на очередную ночевку. Феликс цокнул, выругался себе под нос, но ему ничего не оставалось, кроме как остаться у его прекрасного друга, который всегда выручит. Феликс был готов в обморок упасть от усталости, но, слава Богу, у него есть такой друг, как Ким Сынмин. Ли посмотрел на Сынмина благодарным взглядом и обнял, несмотря на то, что знал, как Ким не любит такое. Сынмин, как ни странно, приобнял его в ответ, поглаживая по спине. Когда оба отстранились, они улыбнулись друг другу и поплелись в спальню Сынмина, чтобы посмотреть очередную сопливую дораму или какой-нибудь скучный фильм. Но, как ни странно, через пятнадцать минут все трое видели уже десятый сон.***
Чонин возвращался домой. Время почти двенадцать ночи, но ему настолько плевать. Его никто не отругает, не побьёт за то, что он пришёл так поздно. Его родителям всё равно на него. Да, у Чонина было всё, о чём он попросит. Прислуги, личный водитель, повара, охрана, деньги, всякие побрякушки — всё было. Но Яну не нужно было это. Ему необходима была любовь и ласка. Он тактильный до ужаса, а когда родители в очередной раз говорили ему, чтобы тот отстал или срывались из-за пустяка, Ян понял, что никому не нужен. Даже родным родителям. И именно тогда он превратился в холодную неприступную ледышку, но это всё была лишь игра на публику. Стоило ему перейти за порог дома, маска снималась и всю ночь он мог прореветь в подушку, чтобы на утро его красили лучшие визажисты Сеула. В университете он вёл себя как очередной мажор, богатенький сын бизнесмена. Это была лишь игра для репутации. Ему нравилось, когда при виде его все девочки томно вздыхали, а мальчики злились, ведь тот с лёгкостью мог увести у них девушку. Чонина прозвали «айсберг», а ещё называли «матросом», потому что по всему универу шли слухи, что всех он «поматросит и бросит». За всю свою жизнь Ян встречался только один раз, но это были ужасные отношения. Больше Чонин не влюблялся. Он считал, что такие чувства ему незнакомы. Увидев Сынмина в тот раз, он понял, насколько тот изменился. Шоколадные глаза стали более выразительнее, хотя всё равно были похожи на щенячьи, прямо как тогда, пять лет назад. Красивые коричневые волосы подчеркивали лицо и идеально ему шли. Губы средние, прямо в меру. Чонину приходили странные желания, но он тут же их отгонял. Чонин безумно жалел о том, что сделал пять лет назад. Он понял, насколько сделал Сынмину больно своими словами. Иногда слова режут больнее поступков. Ян чувствовал вину. Он так хотел извиниться, но стоит ли просить прощения за то, что было так давно? Да и Сынмин его не простит, он был уверен. Пока голова его была забита разными мыслями, он дошёл до дома. Сегодня его не подвозил личный водитель, он сам отказался от такой услуги, придумав отговорку, что хочет пройтись один. Одиноко стоящий трехэтажный дом, перед ним ворота с золотыми затворами. Так скучно. Ворота отворились, как только увидели Чонина. Он прошёл по дороге, усыпанной камнями, которая вела прямо в дом. По сторонам были кусты роз, рассажены цветы пионов, хризантем, георгинов. Такая обстановка уже раздражала и надоела. Как только он ключами открыл дверь дома, он увидел, что родители ещё не спят, а сидят на кухне. Плохой знак. Ужасный. Чонин стал снимать верхнюю одежду, от которой тяжело было дышать и прошёл вперёд, пытаясь незаметно проникнуть к себе в комнату, чтобы не слушать очередную лекцию. — Ян Чонин! — чёрт. Голос матери, сидевшей за столом на кухне в роскошном платье неприятно отдавался в ушах. Чонин развернулся. — Подойди сюда, пожалуйста. — мгновенно мать поменяла тон голоса на более нежный. Ян закатил глаза, но ничего не оставалось. Тут глаза его расширились. За столом сидела мать, отец и какая-то незнакомая девушка. Она была одета в длинное розовое платье до пола, которое почти не закрывало её ключицы, с распущенными волосами и макияжем, от которого у Чонина пошло отвращение. Слишком светлый тон, ярко розовые тени, наращенные ресницы, розовая помада — всё розовое! Чонин ненавидел розовый цвет. Он скривил лицо, но прошёл на огромную кухню и присел рядом с незнакомкой, от которой несло какими-то цветочными духами. — Что такое, мам? Я устал, так что давай быстрее… — Чонин действительно умотался сегодня. Долгие и нудные пары утомили, а потом ещё и мысли всякие о Сынмине, о поступке пять лет назад, об учёбе, о родителях — всё слишком надоело. Хотелось уехать далеко-далеко и не возвращаться. Мать развернулась к сидящей девушке и мягко ей улыбнулась. Та опустила взгляд, наверное, засмущалась и выдавила неловкую улыбку в ответ. — Посмотри на эту чудесную девушку. Это Лита или Лолита. — мать не спускала взгляда с девушки, оценивающе проходя сверху вниз. — А я тут причём? — на выдохе выдавил Ян. Единственное желание сейчас у него — поспать. Хоть поесть тоже не помешало бы, но с такой компанией точно нет. — Познакомься с ней. Её родители наши близкие партнёры по бизнесу. Когда ты закончишь третий курс, ты должен на ней пожениться. Мы всё организуем… — дальше Чонин ничего не слушал. Глаза расширились до орбит. Какая к черту свадьба? — Так, мам. — серьёзно начал Чонин, понимая, что сейчас будет ссора. — Я не собираюсь жениться на незнакомке. — Ну я и говорю, познакомься! — сказала мать и рассмеялась. — Нет, мам. Я не люблю её. — Чонин заметно начинал злиться. — Полюбишь. — вступила в разговор та девушка, Лита, трогая Чонина за волосы. — Не трогай меня! Я не разрешал. — Ян отдёрнул её руку, а мать нахмурилась. — Мам, я не хочу! Я не планирую свадьбу. Не нужно ничего организовывать, я не буду жениться на ней. — твёрдо стоял на своём Ян. — Ян! — отец встал и хлопнул рукой по столу, из-за чего Чонин вздрогнул. — Мы стараемся только ради тебя, а ты не хочешь принимать нашу помощь! Неблагодарный! Я сказал, ты женишься на Лите, когда закончишь третий курс! Если я так сказал, значит так и будет! — отец уже кричал. — Я не хочу! — Чонин встал со своего места, срываясь на крик. — Пока ты живёшь в нашем доме, твоё мнение никто не спрашивает и не учитывает. — спокойно сказала мать, вдыхая и выдыхая, чтобы успокоиться. — Я гей. — Ян не выдержал такого напряжения. Хотя-бы так от него отстанут. Да и это была правда. Лица родителей мгновенно сменились. Отец был в ярости, его ноздри начинали раздуваться, мать прикрыла рот рукой и к её глазам подступили слёзы. Девушка тихо засмеялась в кулак. — Что ты сейчас сказал?! — прокричал отец. — Я. Гей. — отчеканил Чонин. Ему ни капли не было стыдно. — Мне нравятся мальчики. — Тварь! — отец поднялся со стула. — Вон из моего дома! — Чонин явно ожидал этого. — Ладно. — равнодушно сказал Ян, поджимая губы. — Пойду собираться. — Чонин поднялся в свою комнату, собирая вещи в чемодан. Самая необходимая одежда, шесть футболок, четыре пары штанов, кроссовки, телефон с зарядкой, еды, наушники, учебники — всё вместилось в рюкзак. Куда Чонину идти — он не представлял. Некуда. Ян спустился на первый этаж и вышел из дома под крик матери: «От меня ни копейки не жди!». Слёзы невольно выступили на глаза, стекая по щекам. Ворота отворились и он пошел, куда глаза глядят. Ему некуда было идти. Что делать дальше — Чонин не представлял.