типа банда
кошатник (минхо)
15:12
посмотрите какой суни милый!!!
Снова он прислал видео, где один из его котов, которых он любил больше, чем себя, играется с какой-то игрушкой.типа банда
чанбинушка
15:13
мда уж, точно милее тебя
купите мне кимпаб, я сейчас от голода умру!!!
Ну во-от, не опять, а снова…типа банда
чан <3
15:15
ребят, все поняли?
я ухожу завтра на подработку и задержусь сильно, новый год приеду справлять только к девяти.
Чонин уже начал печатать сообщение Чанбину с возмущением о том, что у того чувство голода двадцать четыре на семь, пока не услышал вибрацию в телефоне и не посмотрел на всплывающий сверху контакт. От Сынмина. От. Сынмина. Почему-то именно сейчас было какое-то очень странное предчувствие, а сердце при виде до боли знакомого имени сжалось, а потом стало отстукивать с такой скоростью, что могло обогнать электрокар, который превышал все 200 км/ч. Ян, уже трясущимися руками, вышел из чата их компашки и медленно нажал на общий чат с Кимом. И увидел…голосовое сообщение. От Сынмина увидеть голосовое было очень странным. Максимально. Он никогда не слал голосовые сообщения, всегда печатал…Может, просто сказал еще один продукт, который нужно купить?… Чонин поправляет наушники в ухе и включает. Знаете, что он слышит? Как Сынмин поет. Как, мать твою, Ким Сынмин поет. Он не просто пел какую-то там песенку, а пел он Wait a minute! — Willow Smith. А именно строчку из этой песни. Строчку, по которой Ян сразу же все понял. You left your diary in my house, And i read those pages Do you really love me, baby? Внутри все резко помрачнело, будто все электричество в мире вырубили. Неужели…нашел? И вот это baby голосом Сынмина и посвященное только Чонину прямо грело его сердце. Ян вмиг побежал домой, к черту продукты и мусор, который нужно было выкинуть! Все потом. Сначала Сынмин, а потом все остальное. Перед глазами мелькали мрачные дома, машины, дорога. Вся улица уже украшена к предстоящему празднику, повсюду весят красные гирлянды, неподалеку стоит украшенная елка, разные шары и музыка. Завтра Новый Год. Весь запыхавшийся, растрепанный и растерянный Ян добежал до подъезда, с трясущимися коленками и руками достал ключи, поднялся по лестнице, перебегая через две, а то и через три ступеньки, открыл дверь. Забежав в квартиру, тот развернулся, чтобы закрыть входную дверь, но вдруг почувствовал руки на талии и горячее дыхание в затылок. Чонин так и застыл: в руке ключ, который младший перекручивал в замочной скважине, а на лице шок и открытый от удивления рот. — Ты действительно любишь меня, милый? — милый…Почему он вообще спрашивает? Вот же дурак…Если бы Ян не любил, то не ответил бы на поцелуй, а оттолкнул бы сразу же…Если бы не любил, то не радовался бы так каждому приходу Кима, а при виде его не кидался бы ему в объятия. Если бы, сука, не любил, то не дрочил бы на него в час ночи в ванной, пытаясь не прокричать его имя на всю квартиру. — А ты как думаешь? — злобно спросил Ян, но когда почувствовал губы на своей шее, всю агрессию как рукой сняло. — Я хочу услышать ответ, Чонин-а. — шепнул в ухо и слегка прикусил мочку, заставив издать рваный выдох. Кажется, Чонин сейчас расплавится, подобно металлу в высокой температуре. — Люблю. — на выдохе сказал Чонин, закусив губу, чтобы откровенно не застонать, когда почувствовал, что Сынмин начал кусать его за шею. Блять, да это невыносимо! — Очень люблю, Сынмин-а. — и запрокинул шею наверх. — О боже… — почти в стоне сказал Чонин. — Ты нашел мой дневник, да? — язык уже стал заплетаться, не давая нормально говорить, но Ким все понимал. — Нашел, Нин-и, нашел… — шептал Сынмин, не переставая то кусать, то облизывать шею Яна, которая уже начинала краснеть от укусов. — Зачем же ты так долго скрывал от меня свои чувства? — Чонин тяжело дышал, он не знал: радоваться или плакать. Хотя, плакать тут, наверное, можно только от счастья. — Неужели подумал, — сильный укус за шею. — Неужели ты подумал, что я какой-то изверг? — Нет, но… — вдруг его резко развернули и притянули к себе за поцелуем. Чонин округлил глаза, потом прикрыл, снова чувствуя те самые губы на своих. Те самые губы, о которых он втихую мечтал по ночам, то в спальне, то в ванной, то днем в университете. Сынмин мял его губы, сначала нежно и мягко, а потом грубо и настойчиво, будто Чонин сейчас куда-то исчезнет и он последние секунды наслаждается чониновыми губами. Но Ян никуда уходить не собирается, он сам-то хочет почувствовать Кима целиком и полностью. Наконец, оторвавшись от уст друг друга из-за нехватки кислорода, Сынмин посмотрел в глаза младшему с такой любовью и нежностью, что бабочки в животе Чонина безудержно взлетели и их было уже не остановить. — Я тебя тоже люблю, дурашка. — все также шепотом твердил Сынмин. — Повтори… — не веря ни своим глазам, ни ушам, ни мозгу, говорил Ян, смотря четко Сынмину в глаза. — Я тоже люблю тебя, Чонин. — Еще… — Я очень сильно люблю тебя и хочу быть с тобой. — Еще, пожалуйста… — Чонин, — Ким обхватил лицо Яна ладошками и мягко расцеловывал то нос, то висок, то лоб, то чмокал губы, то щеки. А потом снова посмотрел в глаза, затем на губы и утянул в еще один поцелуй. У Чонина слезы вовсю льются, ему самому непонятно отчего. Сынмин, заметив это, разорвал поцелуй и стал большими пальцами вытирать мокрые дорожки с красных и опухших щек. — Ты чего плачешь, малыш? — Ким заулыбался, не прекращая подушечками пальцев протирать щеки. — Я…Я не думал, что это взаимно и…разве можно любить такого придурка, как я? — мямлил Ян, запинаясь и всхлипывая. — В смысле придурка? — Ну…Я раньше презирал тебя, почти ненавидел и тот случай пять лет назад…Я не достоин тебя и твоей любви, Минни… — Не говори так! — повысив голос, сказал Ким. — Все, что ты делал раньше — в прошлом. Давай жить настоящим. Вместе. — шепотом говорил Сынмин, перебирая пряди волос Чонина в руках. — Чонин, ты…согласен? — Согласен на что? — решил подразнить. На лице лукавая улыбка, слез уже нет, а лисьи глаза сильно сузились и так Чонин выглядел еще хитрее и был похож на лиса. — Не придуривайся, ну! — Сынмин слегка ударил Яна по плечу. — Чонин…Ты согласен быть со мной? — Ну конечно, боже! — и кинулся ему в объятия. Теплые, родные и до боли знакомые. — Тогда мы типа…встречаемся, да? — неуверенно спросил старший, не выпуская Яна из объятий. — Встречаемся. — твердо сказал Чонин и, отстранившись, мягко поцеловал Сынмина в губы.***
— Чего?! — три голоса громко произнесли в унисон это слово, лишь Минхо сидел в телефоне. — В смысле вы встречаетесь?! — Ну-у, вот так. — с улыбкой до ушей говорил Ян, томно вздыхая. — Ну мы с Джисоном тоже, и что… — начал Минхо и Хан поднес руку к его неумолкаемому рту, шикая и злясь на него. — Что?! — прокричали Чан и Чанбин на весь коридор. — Блять, да что с вами? — Вроде не весна на дворе, у вас зимнее обострение? — откашливаясь от кислой газировки, сказал Чанбин, поглядывая то на Яна, то на Минхо. — Я в шоке, нет, я в ахуе! — активно жестикулируя, говорил Чан. — Нет, ну про Яна-то я знал, но вот про Ли с Ханом…Это сенсация! — Минхо, блять! — не переставал злиться Хан. — Какой смысл скрывать? Скоро два месяца… — заулыбавшись и открыв пачку с кислым мармеладом, сказал Ли. — Два?! — произнес Чонин, раскрыв рот. — Зачем скрывали? — Инициатива Джисона. — недовольно сказал Ли, посмотрев на Хана. — Я сразу хотел всем вам рассказать, да что там вам, я хотел всему миру об этом сказать, но этот мне категорическое нет сказал. Я с ним два дня не разговаривал, а на третий он свою вину знаете чем искупил? — Минхо заиграл бровями и кидал мармеладку в рот. — Ох, что он там со мной устроил… — сморщившись и, кажется, прокручивая все моменты в голове, говорил Ли. Со стороны Чанбина послышалось радостное улюлюканье, Чан и Чонин переглянулись с округленными глазами, а Джисон испепелял взглядом Минхо. Так что Хан сделал с Ли в тот день?***
Снег большими хлопьями сыпался на землю. Чонин возвращался с университета вместе со своей компанией, активно переговариваясь с Джисоном на тему их отношений с Минхо. — Вы Новый Год с Сынмином справлять будете? — обратившись к Яну, спросил Чан, поправляя шапку на голове. И заметил, как Чонин широко улыбнулся. — Да, — смотря в небо и ловя снежинки ртом, сказал Чонин. — Кажется, это будет мое первое по-настоящему счастливое рождество. — Хорошо вам справить и хорошо потрахаться. — улыбался Минхо. — Ли Минхо, черт! — у Яна на щеках забавно проявлялся румянец, а он заметно смутился. — А что? — спросил Ли, посмотрев на Джисона и заулыбался еще шире. — Ничего, блять! — злился, но не убирал улыбку и мечтательное выражение лица, — Вам тоже с Джисоном веселой ночки. — заиграв бровями и взглянув на Джисона, младший рассмеялся. Но тут он снова почувствовал руки на своей талии, даже через теплый пуховик, и его охватило чувство дежавю. Ян заметно вздрогнул, развернулся и его глаза округлились. Там стоял тот самый Пак Минджун. Его бывший. — Отвали! — грубо убрав его руки со своей талии, Ян увидел подступающих четырех друзей, которые загораживали его. — Малыш, ну не злись… — медленно, слащаво протянул тот и сделал жест, чтобы его люди тоже вышли и помогли разобраться. — Я сегодня тоже не один. — из его спины вышли человек пятнадцать, вооруженные битами и, кажется, ножами. Чонин достал телефон, дрожащими пальцами пытаясь набрать полицию, но смартфон быстро выхватили и разбили об асфальт, который еще не успел покрыться снегом. Глаза наполнились слезами, руки дрожали, а его друзей уже принялись бить. Сынмина рядом не было, он должен освободиться только часа через два, а Ян не мог ничего сделать. Чувство вины, страха, отвращения к самому себе легли на его душу и слезы уже покатились по щекам. Минджун стоял рядом и смотрел на него в упор. Взгляд у него похотливый, жадный, вызывавший у Чонина мерзкое чувство. — Ну же, милый… — успокаивающе (для Чонина — точно нет) произнес Джун, поглаживая рукой по щеке, но Ян убрал его руку, смотря на своих товарищей. Он хотел было вмазать Паку пощечиной, но опять же, тот был раза в два больше его и успел перехватить его руку, резко откинув ее в сторону, на что Ян покачнулся. — Котенок, если ты согласишься провести со мной рождественскую ночь, то я оставлю твоих друзей в покое…А вот тебя…Я подумаю над этим… — тянул Минджун, а Чонин медленно пятился назад. Не было ни одного способа, чтобы защититься от него: драться Ян не умел, перцового баллона в рюкзаке не было, ножа и биты тоже, телефон разбили… Да и с Сынмином никак не связаться. Что делать? — Тварь! — прокричал Чонин, видя как Чанбину прилетело битой по голове. Но тут в голову ему пришла мысль. Чем больше он будет кричать оскорбления, тем больше будут избивать его друзей, так что Ян решил сделать вид, что согласен. — Минджун-а, а знаешь…Давай… — на лице Пака образовалась ухмылка, а Чонина чуть не стошнило. Но он заметил, что товарищей стали чуть легче избивать — это в любом случае радовало. — Вот умница. Я знал, что ты не глупый мальчик. — медленно подходя все ближе, говорил Минджун, закусывая губу. — Ребят, остановитесь, мы все решили! — крикнул он свои людям, а те резко прекратили избивать чониновых друзей. Ян дальше ничего не помнил: темнота. Он очнулся в темном помещении, связанный и с кляпом в рту. Что он тут делает?! Чонин пытался оглядеться, по ощущениям это был какой-то подвал. В голову резко подступила пронзающая боль, будто в нее до этого сильно ударили. Или не будто. Кажется, и вправду удар пришелся по голове. Чонин пытался высвободиться, но веревка была связана настолько сильно, что без ножа справиться было невозможно. Боже, и что ему делать?! В мозгу пронеслось тупое, но отрезвляющее: похоже, Минджун похитил его. Но, мать твою, зачем?! Какая ему от этого выгода? Что он хотел сделать? Изнасиловать? Убить? Продать на органы? Нахрена? — Ох, ты уже проснулся, котенок? — подкрадываясь, спросил Пак. — Ну, чего ты молчишь, м? — Джун задал риторический вопрос, ведь у Яна в рту был кляп и, соответственно, тот не мог ничего ответить ему. — Слушай, мне очень не понравился тот инцидент, когда ты ударил меня пощечиной в клубе… — вальяжно расхаживая по помещению, говорил он, посматривая то на Чонина, то на свои часы. — Ты должен искупить свою вину…Думаю, ты знаешь, как можешь это сделать… — быстро подбежав к Чонину, тот стал срывать с него рубашку, быстро прильнув к шее губами, начав кусать ее. Чонин почувствовал дежавю. А Ян не сопротивлялся. Не отвечал, но и не отталкивал. Сил не было. Сил не было ни на что, Чонин устал. Чувство вины никуда не делось, он чувствовал омерзение к себе, за то, что не смог защитить друзей, за то, что Сынмин уже, наверняка, вернулся домой и он снова заставил его переживать. Глаза предательски защипали и он не заметил, как Джун уже, развязав его, повалил на кровать (никто не знает, откуда там была кровать) и начал стягивать штаны. Все. Это конец. Облизнувшись, тот начал раздеваться сам, а Чонин смотрел на это зрелище полными слез глазами. Наконец, приставив головку члена ко входу, он медленно вошел, заставив Чонина рвано выдохнуть. Но, внезапно, у входа в помещение послышались какие-то шорохи, заставив Джуна остановиться. Он посмотрел назад. Вокруг стояла почти полная темнота, только свет луны с окна освещал маленькую комнату. И тут Пака резко схватили, скрутив руки за спиной и надели наручники. Тот пытался вырваться, но потом вбежали еще несколько парней, кажется, трое. И среди них Чонин, все еще заплаканными глазами, разглядел Сынмина. Старший смотрел на него с нескрываемым беспокойством и, увидев возлюбленного, быстро побежал к нему и присел на корточки. — Чонин… — шепотом начал тот, а по щекам у обоих шли слезы. — Ты… — но Ян не дал ему договорить, лишь крепко обнял и начал рыдать навзрыд. — Почему это все происходит именно со мной, Сынмин?! — кричал он куда-то в плечо. — Я так больше не могу, я устал…Я ненавижу себя, я не мог ничего сделать, пока моих друзей избивали! Я…Я жалкий! Жалкий ублюдок! — кричал он, не прекращая громко плакать. Сынмин крепко прижимал его к себе, сейчас плевать, что он был обнаженным, главное, что все хорошо. Минджуна арестовали. Для Сынмина это являлось победой. Вечером он возвращался домой, ждав их совместной с Чонином встречи, но его дома не оказалось. Ни через полчаса, ни через час, ни через два, ни через три. Телефон не доступен, а приложение с геолокацией, которые они установили друг другу, вовсе не могло определить местоположение Яна. Тогда Сынмин, прихватив Хенджина и Феликса, пошел в полицию. Те, каким-то образом, смогли отыскать его за пару часов и они все поехали на то место. Вот так они и встретились. — Тише, тише… — успокаивающе (вот теперь да, теперь точно успокаивающе) твердил Ким. — Я рядом, все хорошо…Тише…Я здесь, Нини, я здесь, с тобой, солнышко… — шептал Сынмин, пока Чонин утыкался ему в район груди, вдыхая знакомый запах корицы и яблок. — Я опять убедился в том, что не заслуживаю ни тебя, ни твоей любви ко мне. — шмыгнув носом и грустно усмехнувшись, вытирая остатки дорожек слез, проговорил Ян. — Чонин, — твердо начал тот, отодвигаясь. — Не смей такое говорить. Главное, что сейчас все хорошо, я тут, я рядом с тобой. Минджуна арестовали, а я люблю тебя за то, что ты существуешь и за то, что ты появился в моей жизни. — у Кима пошли слезы, но он быстро их смахнул. — Я люблю тебя, Ян Чонин. Люблю. Слышишь? Я люблю тебя. — словно пытаясь донести это до пятилетнего ребенка, все еще шепча, говорил Сынмин. — Я люблю тебя и хочу быть с тобой до конца своих дней, я не вижу смысла жить, если в этой жизни не будет тебя, Чонин. Ты — одна из моих причин жить. Я хочу посвящать тебе каждые секунды моей жизни, я хочу быть с тобой двадцать четыре на семь. Так, чтобы каждый раз твоя рука в моей, — взял руку Чонина и переплел их пальцы. — Твои губы на моих, а ты на мне. — и не дав сказать Яну еще хоть слово, быстро прижался своими губами к его. А Ян ответил на этот поцелуй. Поцелуй, смешанный с ароматом яблок, корицы и сакуры, цветущей в середине весны. И искренней и такой же цветущей любви двух парней.