Каменное сердце

Два с половина года назад. Середина сентября. Тренировка выдалась не из легких. Вот уже целый месяц, с самого возвращения из Лагеря Полукровок, Рейна и Джейсон учили римлян сражаться на греческий манер. Учили днем, а после, по вечерам, выслушивали брань ларов о попрании традиций великой державы. Однако нынешний и бывший преторы были упрямы в своем решении: минувшее лето показало, что любому из легионеров необходимо уметь сражаться с монстром один на один, полагаясь не только на командную работу, но и на свои собственные силы. Это могло стать ключом к выживанию многих солдат – к тому, что они станут ветеранами, а не будут с почестями преданы огню за Храмом Плутона. В конце концов, Рим всегда учился у греков, и отрицать это было глупо. Жаль, что лары не понимали этого: они хоть и "проживали" век за веком, но словно навсегда оставались в прошлом, в том времени, в котором жили и умерли. Призраки – хоть враждебные, хоть дружественные – не умели развиваться и принимать нечто новое, незнакомое им, тем они и отличались от живых людей. К вздорному Вителлию Рейна давно привыкла, но куда как больше напрягал ее лар Публий Саркон, некогда бывший сыном Марса. Вот уж в ком чувствовался огонь фанатизма, который пугал девушку, напоминая об отце и призраках дома в Сан-Хуане. Обычно этот лар не покидал храма бога Войны, считая возню полукровок ниже своего достоинства и общаясь лишь со своими "младшими" братьями, пришедшими поклониться и принести дары божественному родителю. Но с недавних пор он начал появляться тут и там в Лагере Юпитера, вырастая точно из-под земли, не оставляя в покою ни Рейну, ни Джейсона. Девушке казалось, что особенно сильно он давит именно на нее, словно чувствуя ее уязвимость. – Куда ты ведешь римлян, претор? Вот опять он возник из ниоткуда: смерть настигла его в возрасте пятидесяти с небольшим лет на поле боя – о таком мечтают все сыновья Марса. Он и теперь был облачен в лорику хамату времен поздней Империи, на шлеме был алый гребень центуриона, а держал призрак в руках виноградную палку – витис, символ своей власти. Рейне думалось, что в свое время она немало погуляла по спинам солдат – злоупотребление властью не было редкостью в Древнем Риме, хотя старый лар никогда бы не признал подобное. Шагнув по инерции вперед, девушка чуть не прошла сквозь него, но отшатнулась, ощутив, как при контакте с призрачной фигурой ее точно окатили ледяной водой. Жаркий сентябрьский день внезапно обернулся холодным, дождливым ноябрем. Публий, почувствовав ее волнение, вперил свой мерцающий взгляд в нее, пронзая насквозь, будто это не он, а она была призраком. – В тебе кровь древнего, великого рода, на тебе двойное благословение Беллоны, нашей богини. А ты предаешь его раз за разом! Проклятые грекусы не только признаны нашими союзниками, ты еще и несешь к нам их дары! Данайские дары дорого обернулись троянцам, нашим предкам! Вспомни Энея, претор, хотя ты и не заслуживаешь этого звания. – Слава Рима состоит не только в следовании традициям, – с силой сжав эфес своей спаты, проговорила Рейна. – Но и в создании новых. Тех, что укрепят Рим, а не позволят ему пасть ниц, как случилось века назад! – Рим несокрушим, наша неверная, заблудшая дочь, – Публий нисколько не смутился. Он уже знал все возражения Рейны наперед. – Он падает и возрождается вновь. И сила его в том, что он никогда не должен менять своей сути. Ты и неблагодарный сын Юпитера нарушили этот устав. Одумайтесь, пока не поздно. – Я ни на пядь не изменю нашим с Джейсоном решениям, – Рейне очень тяжело было выдерживать этот взгляд, хотелось опустить глаза, собственные слова вставали комом в горле, не хватало воздуха, будто она стояла не на холме в Беркли-Хиллз, а на самом Эвересте. Однако девушка помнила, что говорил ей Нико – голос. Нельзя дать призраку власть над собой. – И тебе, Публий Саркон, придется с этим смириться. Твоя эпоха ушла сотни лет назад. Теперь Рим идет другой дорогой. – Глупая девчонка, – лар усмехнулся одним движением глаз, а выражение его лица оставалось суровым. – Ты не настолько сильна, чтобы тягаться с Римом. Многие пытались. Братья Гракхи, Аэций – чем всё закончилось для них? Рим жестоко наказывает своих врагов, но особенно Рим беспощаден к своим, ставшими чужими. – У нас разные понятия о врагах, лар, – пальцы, сжимавшие спату, дрожали, по разгоряченной после тренировки спине стекала холодная струйка пота. Но Рейна всё еще не отводила взгляд. – Рим сломает тебя, проедет по тебе, как колесница. Или ты подчинишься, или погибнешь, утянув за собой остальных. Ты просто не осознаешь еще, какая в Риме сила. Сила столетий. И потом не говори, что старый Публий Саркон не предупреждал тебя!.. Витис описал странный полукруг в руке лара, будто он хотел ударить непутевую римлянку, но в последний момент передумал, а затем Саркон исчез в столпе красного света – такой всегда сопровождал детей Марса при жизни, остался он и после смерти. Воздух нехотя стал пропускать в себя тепло, и Рейна наконец смогла вдохнуть. Пальцы ног, обутых в легкие сандалии, всё еще ощущали холод и, устремив глаза на землю, девушка увидела, что на месте, где стоял лар, траву покрыла корочка льда. Она быстро таяла под лучами клонящегося к закату, но всё еще жаркого солнца. Тем не менее, Рейне до сих пор было не по себе. Каждая встреча с ларом выматывала ее. Не сравнить с призраками Сан-Хуана, которые повергали девушку в ужас, – и всё равно это было мучительно. Рейна лучше сразилась бы с парой-тройкой грифонов, чем раз за разом говорила с Сарконом. С трудом переведя дух, будто пробежала целый марафон, Рейна продолжила свой путь к лагерю. Девушка втайне мечтала о том, чтобы, сняв доспех и прихватив сменную одежду и полотенце, пойти понежиться в Термах, однако в ее планы опять вмешались. Со стороны города донеслись возмущенные, крайне знакомые крики, вынудив Рейну повернуть туда, чтобы проверить, чем сегодня недоволен беспокойный бог границ. Терминус неистовствовал и на все лады клял нарушение законов, что было вполне объяснимо: у его подножия устроился Джет, привычно отрешенно глядя вдаль, на Марсово поле, и рукой гладя прикорнувших у его ног собак Рейны. Никому в лагере они не поддавались, кроме него. Рейну раздражало, что сын Аполлона так походя приручил ее питомцев, но возмущаться было глупо. Джет, собственно, был теперь лишь частично Джетом. И иногда Рейна чувствовала вину, что согласилась на этот обряд, чтобы Лагерь Юпитера обрел нового авгура. По-видимому, Аполлон решил, что своя воля – роскошь для римского жреца, поэтому попросту лишил своего собственного сына права выбора. Теперь Джет стал лишь глашатаем его воли, с одной стороны, и машиной для гаданий – с другой. Он никогда не станет новым Октавианом... но и свою жизнь более никогда не проживет. Если бы Рейна знала... если бы знал сам Джет, когда соглашался на это... но теперь было поздно. "Через воды Леты нет пути назад", – так говорили и греки, и римляне. – Уберите немедленно от меня собак! – ругался Терминус. – Их нельзя подпускать к придорожным статуям, они всё изгадят. Молодой человек, вы слышите меня? Напрасно он надрывался. С тем же успехом можно было взывать к бессловесному портрету. С той лишь разницей, что портрет не мог погладить собак, которые тоже не обращали на Терминуса никакого внимания. Рейна вздохнула. Она знала, что Джет не просто так покинул Храмовый холм и пришел к городу. Он никогда не бывал здесь, чтобы погостить. Его дом теперь был при святилище его отца, а сам юноша не нуждался ни в мирском общении, ни в дружбе, ни в утехах. Если он появился – значит, была веская причина. – Тебе нужен совет богов, претор, – объявил авгур, даже не поднимая на Рейну глаз. Он жил в мире, где были свои уставы, и мог приказывать любому, кроме, разве что, богов. – В тебе смятение и трепет. Лар это чувствует. Призрак не должен повелевать живым. Признаться, иногда Рейна чувствовала, что с Октавианом было легче. Да, он был хитрым и изворотливым интриганом, от которого жди удара в спину. Но Джет видел глубины ее души. Видел – и сообщал спокойно и почти равнодушно. Будничным тоном, точно обращал внимание, что она взмокла после тренировки и неплохо бы принять душ. Непросто было уживаться с не-человеком и не полубогом даже. Возможно, однажды она и привыкнет. – Хорошо, идем, – Рейне не требовалось спрашивать, когда следует отправляться в Храм Юпитера. Было очевидно, что раз боги решили дать ей совет и послали Джета, то ждать они не собираются. – Авгур не имеет права напрямую указывать претору! – возмутился Терминус. – До чего мы дошли! Джет Баркер, немедленно принеси своему командиру извинения! Девушка только усмехнулась – одним краешком губ. Терминус, как старый добрый служака, был далек от темы прорицаний, и не понимал, что есть область, где власть военная заканчивается, где начинается уже власть божественная. Рейна развернулась и, свистнув борзым, чтобы возвращались в лагерь, направилась к Храмовому Холму. Джет, с туманной улыбкой проведя последний раз по голове Аргентума, поднялся и пошел следом, вскоре поравнявшись с ней. Они не обмолвились ни единым словом, оба сохраняя молчание. На самом вершине холма, у Храма Аполлона, на Джета упали лучи солнца, на мгновенье заключив его облаченную в белую футболку и штаны тоненькую фигурку в золотистый ореол – его волосы вспыхнули, будто огонь. Юноша терпеливо дождался, пока благословляющий знак сойдет с него, а затем зашел в Храм. Рейна осталась ждать на пороге, потому что Джет внутрь ее не приглашал. Он вышел спустя пару минут, неся мешочек из алой ткани, а также особый жезл авгура – литуум. Юноша поднял его к небу и начертал в воздухе ряд линий – это были пересекающиеся прямые с севера на юг и с востока на запад, заключенные в ромб. Он загорелся ярким золотистым светом высоко над ними. – Достань перья из мешка и брось в вышину, претор, – проговорил Джет и принялся нараспев бормотать какую-то молитву на латыни. Рейна могла бы поклясться, что до посвящения он знать не знал никаких молитв. Они вошли в него вместе с каким-то другим духом. В мешочке оказались перья орла – птицы Рима. Зачерпнув их обеими руками – сколько влезло в пригоршню, – Рейна подбросила их высоко в воздух, навстречу пылающей в небе фигуре... Там, в вышине, заключенные в золотые границы, перья собрались в замысловатый узор, обратившись в настоящих орлов. Рейна слышала их крики, однако ни их полет, ни издаваемые звуки ровным счетом ни о чем не говорили девушке. А вот взгляд Джета в кои-то веки прояснился – он жадно смотрел на предсказание, запечатленное перед ним, будто только сейчас, выполняя свои обязанности авгура, по-настоящему жил. – Откуда ты начала свой путь – туда тебе предстоит вернуться, претор, – торжественно продекламировал он. – Не одной – соратник по пути сквозь тьму подаст тебе руку. В доме том в пору, когда ночь раскрывает свои двери, ты должна победить свое самое презренное чувство. Должна подарить освобождение прежде любящему тебя. Со щитом или на щите, претор. Орлы вскрикнули в последний раз, ромб блеснул на прощание золотом – и погас, а птицы осыпались вниз, на землю, бесформенной кучкой перьев. Глаза Джета, опустившего свой жезл, снова стали пустыми. – Перья ты соберешь – к дому Юпитера отнеси, а волю отца моего я тебе вымолвил, – произнеся это, Джет ушел за храм, в небольшое подсобное помещение, где и жил. Рейна уже перестала его интересовать. Хотелось бы ей иногда так же забывать о том, что только что произошло. Руки девушки, собирающей перья назад в мешочек, вздрагивали. Кольчуга вдруг стала ощутимо давить на плечи. Рейна не была искусным толкователем прорицаний, но слова Джета были прозрачны донельзя – столь же прозрачны, сколь и призраки дома в Сан-Хуане, куда авгур ее отправлял. Прозрачны – и безжалостны. "Со щитом или на щите," – значит, не исключен вариант, что она может погибнуть, пополнив число немертвых обитателей дома. Шесть долгих лет Рейна держалась подальше от Сан-Хуана, месяц назад бежала оттуда, крепко сжимая руки Нико и Талии – потому что ничего на свете не боялась так, как фамильных привидений. Ни один монстр не пугал ее так, как дух отца, который, как говорила Хилла, там более не появлялся... Но Рейна знала: он – там. Он ждет ее, только ее... к Хилле у него нет никаких счетов, к ней – есть. И девушка холодела от одной мысли, чтобы вновь столкнуться с ним. Кто тот соратник по пути сквозь тьму? Шевельнулась надежда, что это – Нико. Тени – это ведь и есть тьма. Но имеет ли она право просить сына Аида о помощи, ведь он всего месяц назад чуть сам не стал тенью... А времени у нее, судя по всему, мало, очень мало. Пока проблема с призраками не решена, Публий Саркон способен угрожать ей. А что это за претор, если у него есть ахиллесова пята, в которую умеет направить свой удар фанатичный дух? Рейна устало брела в лагерь, надеясь, что на сегодняшний вечер с нее неприятные встречи и предсказания закончились. Как никогда прежде хотелось окунуться в теплую воду Терм и смыть с себя всё напряжение, все сомнения, тайные страхи. А потом уже, когда мысли прояснятся, принять решение... На ее счастье, больше ей не попалось по пути к корпусу командиров ни безумных призраков, ни помешанных предсказателей. Из дверей соседней комнатки появился Джейсон, который тоже, судя по всему, собирался посетить Термы: в руках у него было полотенце и сменные джинсы и футболка – оранжевая, из Лагеря Полукровок. Сын Юпитера улыбался от уха до уха: видимо, его Саркон обошел сегодня стороной. – Ты тоже в Термы, Рейна? – спросил он девушку. – Да, как раз собиралась, но Саркон опять решил поумничать, – проворчала Рейна. – Подождать тебя? – Да, я мигом. Кольчуга, конечно, защищает похуже, чем панцирь, однако снять ее намного проще. Стянув с себя железную рубаху и пояс с птеригами и развязав ремешки с поножами, Рейна достала сменную одежду из шкафа и закинула на плечо махровое полотенце. Глянув на себя в зеркало, Рейна нахмурилась – сама-то без пяти минут призрака напоминает. Морщинки у глаз, подбрасывающие ей лет пять, стянутые в узкую полоску губы, тени под глазами. Утром она выглядела куда как лучше. Прав и еще раз прав был Нико: эти призраки забирают жизненную силу, если это им позволяешь. Вот только как – не позволять? Призрака не уничтожишь мечом даже из имперского золота. Здесь нужен другой меч, внутренний. – Саркон меня сегодня тоже подловил, но еще до тренировки, – рассказывал Джейсон по пути в Термы. – Если честно, он стал слишком докучливым. Всё говорит, что я перестал быть истинным римлянином, что был волком – а стал щенком греков. – Я тоже удостаиваюсь самых разных комплиментов, – заметила Рейна. – Послушай, может, нам попросить Нико его на время изгнать? – предложил Джейсон. – Немного неуважительно к старому лару, я понимаю. Но, в конце концов, даже он должен понимать, что нарушает дисциплину, споря с тобой, старшей по званию. – Я не думаю, что стоит сейчас беспокоить Нико, – ответила Рейна. – Он только-только начал восстанавливаться. Перемещение по теням через всю страну может свести на нет все усилия и сильно его подкосить. В конце концов, мы что – склонимся перед каким-то призраком? "Какая бравада, – ехидно отозвался кто-то в ее подсознании. – Именно этим ты и занималась в Сан-Хуане месяц назад. Склонилась. Тряслась как девчонка, будто тебе снова десять лет. Мальчик, что младше тебя, оказался сильнее, он вытащил тебя оттуда! Тоже мне – претор!" – Ты права, – кивнул Джейсон и разулыбался: – Но Нико не обязательно путешествовать по теням. Через две недели Пайпер должна приехать в гости. Я вышлю за ней Бурю, они могут прихватить с собой и Нико. Ах вот отчего у Грейса такой довольный вид, как у объевшегося кота. Пайпер, всё понятно... И вроде бы чувство к Джейсону осталось позади, но Рейну кольнула... нет, даже не ревность. Скорее зависть, что ему есть, кого ждать, есть, с кем поделиться сокровенным, есть, кому поддержать его. У сына Юпитера есть вторая половинка, которую сама Рейна так надеялась обрести в нем. Совместные поиски, казалось, сблизили их... но, видимо, не настолько, чтобы Джейсон хотя бы догадался о ее чувствах, чтобы поговорил с ней честно, открыто. Чтобы осознал, как больно было ей тогда в июне, когда он спустя полгода после своего внезапного исчезновения вернулся в лагерь с другой девушкой, а потом улетел с остальными греками, вынудив свою "соратницу" саму разгребать завалы обстрелянного с Арго-2 форума... разгребать созданные его новыми друзьями проблемы. Нет, Джейсон так ничего и не понял. Он прекрасно относился к ней, но оказался слеп – искренне, чистосердечно. Вот и сейчас Рейна знала: если вдруг на них выскочит сейчас монстр, сын Юпитера встанет плечом к плечу с ней в битве. Но он совершенно не замечает, что для нее Публий Саркон не просто "докучливый лар". Что он истощает ее... Впрочем, девушка сама создала вокруг себя надежную броню, спрятав за ней все свои чувства и переживаний. Стоило ли теперь досадовать, что кто-то не может заглянуть за нее? А вот, получается, что такой человек ей был, тем не менее, нужен... Конечно, перед Нико Рейна открыла свою душу почти что нараспашку... но не была уверена, что мальчик действительно приедет погостить, как и обещал. Кажется, его наконец приняли в Лагере Полукровок, и он нашел себе нового, хорошего друга в этом сыне Аполлона, Уилле Соласе. Не то чтобы Рейна не была рада за своего маленького напарника – он заслужил наконец быть счастливым. Он-то точно заслужил. И если ему радостно быть среди греков, что ж, Рейна не будет эгоистичной. Нико – не жилетка, которая должна являться по ее зову. Возможно, тот прецедент в Буфорде, когда она рассказала ему про свои самые затаенные страхи, про своего отца, был единственным и более никогда не повторится. И всё-таки... Рейна поняла, что сейчас как никогда обрадовалась бы Нико. Что лгать самой себе – не только ради той поддержки, что готова была дать ему. Просто... ей бы очень хотелось поговорить с ним. Просто поговорить. Голос важен – но не менее важен тот, кто бы этот голос услышал. – Так что ты думаешь, Рейна? Кажется, она ушла в свои мысли и пропустила вопрос Джейсона. И вообще они уже были у дверей в Термы. Направо – вход в мужскую половину, налево – в женскую. – По поводу Нико? Если он сам будет не против прокатиться на твоем скакуне – то пожалуйста, – пожала плечами Рейна. – Он знает, что теперь ему здесь всегда рады, но, возможно, сейчас ему важнее стабильность. Встретимся на ужине. Скрываясь за дверью, она успела заметить выражение легкого недоумения на лице Джейсона. Хотя экс-претор и не знал ее настолько, насколько успел узнать всего за две недели Нико, годы совместной работы не прошли даром. Кажется, в этот момент Грейс всё-таки почувствовал, что она что-то не договаривает, закрыв душу на всевозможные замки. Но у Джейсона было одно хорошее качество – он умел уважать личное пространство. И никогда не лез бесцеремонно с вопросами. Истинный римлянин, дававший другому римлянину в одиночку бороться со своими призраками. Вопрос только в том, всегда ли стоит быть истинным римлянином? *** В непростой жизни полукровок всё-таки случались приятные моменты – те полчаса, что Рейна провела в Термах, были истинным блаженством. Когда она погружалась в теплую воду, то, казалось, забывала обо всем. Здесь не было надоедливых ларов, проблем легиона, сюда не мог заявиться бледной статуей Джет и велеть явиться на Храмовый Холм для прорицания. Иногда Рейна точно возвращалась в раннее детство, когда отец – будучи еще собой – возил их на речки или искусственные озера Пуэрто-Рико, где они с Хиллой резвились день напролет, а он даже иногда к ним присоединялся. *** – Нет, Рейна, нельзя заплывать далеко! – сердилась Хилла, игравшая в старшую сестру порой с особым усердием. – Утопнешь же! "Утопнуть" Рейна, сказать по правде, с недавних пор боялась – прошлым летом так погиб Хайме, мальчик, всего на год ее старше. Вернее, был ее старше – теперь они уже ровесники, а потом – так странно? – она его перерастет, а ему так всю жизнь и будет пять с половиной лет. Смерть впервые заставила Рейну познакомиться с собой через воду, которая взяла – и забрала приятеля совместных игр. Полгода было страшновато ходить купаться, но отец настаивал на том, что надо преодолевать свои страхи. И потихоньку это стало получаться, и Рейна вновь начала получать удовольствие от походов на озера. Вот и теперь Хулиан был на стороне младшей дочери. – Вода может забрать, – кивнул он. – И не отдать назад. Как и многие другие вещи. Машина, самолет, огонь. Но это не значит, что мы никогда не будем ездить, никогда не полетим в Сан-Франциско или не разожжем во дворе костер. Мы должны только помнить об осторожности. Не просто помнить – соблюдать ее! Он ухватил Рейну и посадил себе на плечи. – Хилла, побудь у берега, подожди нас. А мы с Рейной сплаваем подальше, – сказал Хулиан и добавил командирским тоном: – Рейна, слушайся меня! Девочка отчеканила по-армейски: "Так точно!" – и отец стал пробираться вперед. Вода вначале поднялась ему по грудь, потом по плечи. Тогда он осторожно спустил дочь вниз. – Плавай, я буду рядом, – велел он. – Не бойся! Даже если потеряешь меня – знай, я всё вижу, я всегда рядом! Рейна знала, что так оно и есть. Она смело плавала кругами вокруг отца, ныряла, игриво толкая его ступнями в грудь, чтобы опуститься поглубже. К своим пяти годам девочка чувствовала себя в воде уверенно, как если бы была прирожденной русалкой. Однако помнила правила – не удаляться дальше пяти футов от отца. Обычно вода была прозрачной, и его было легко удерживать на виду. Но сегодня, видимо, после вчерашнего ливня, озеро сделалось мутным. Нырнув в очередной раз, внезапно Рейна поняла, что осталась одна – раскрыв глаза, она ничего не увидела под водой, руки отчаянно шарили – и не находили. На мгновенье сверху камнем обрушился страх, заставляя неуклюже падать на дно, вынуждая бесцельно молотить вокруг себя руками... "Нет, папа рядом, он всегда держит обещание", – пронеслась в голове мысль. И секундой позже девочка ощутила, как ее за пояс мягко, но крепко ухватили руки отца, увлекая на поверхность. – Что, испугалась? – пристально посмотрел на нее Хулиан. Он улыбался, но Рейна знала, как он не любит, когда дочери показывают свою слабость. А потому, сделав несколько судорожных вздохов и убедившись, что воздуха теперь хватает, Рейна мужественно заявила: – Нет! Я потеряла тебя, но я знала, что ты меня найдешь! По тому, что улыбка отца с губ перебежала на всё лицо, девочка поняла, что отец доволен таким ответом. И оба причем знали, что Рейна не лукавила – да, страх был... немножечко. Но была уверенность в том, что отец ее вытащит. – Правильно знала, – кивнул Хулиан, продолжая уже мягко поддерживать дочь на плаву. – Но в следующий раз постарайся выплыть сама. Я буду страховать, но ты должна учиться выплывать сама. – Потому что тебя однажды не будет? – почему-то некстати вспомнился Хайме, с которым больше никогда она не будет играть. Появилось вдруг желание поскорее выбраться из мутной воды, которая стала казаться вдобавок и холодной. – Я буду рядом столько, сколько будет тебе нужно, чтобы стать полностью сильной, – пообещал Хулиан, и Рейна знала, что это слово он сдержит. – Но в жизни может случиться разное. Соратник не подводит, но может ошибиться, и уже ему понадобится помощь. Я протягиваю тебе руку, а ты однажды протянешь ее другому. Эта вроде бы сложная для ребенка фраза почему-то была понятна Рейне. Протянуть другому. Если бы она была здесь в конце весны, она могла бы протянуть руку Хайме. И он бы не утонул... Возможно, однажды она не даст погибнуть другому Хайме. Отец всё правильно говорит. – Ты замерзла. Хватит пока плавать на глубине, – объявил отец. – Да и Хилла скучает. Поплыли к ней. На этот раз он не сажал Рейну на плечи – они плыли рядышком. Под ногами было далекое дно, которое было даже не различить, но Рейне было не страшно. Даже слегка увлекательно – ходить по самой грани, когда с одной стороны тянул руку мальчик-утопленник, с другой – поддерживал своей крепкой хваткой отец. Отец, рядом с которым, Рейна верила, ничего плохого с ней не случится. *** – Соратник не подводит, но может ошибиться, – пробормотала Рейна. – Вот ты и ошибся, отец. Горько ошибся. Но как мне протянуть тебе руку? Ты ведь даже ее и не примешь. Не только потому, что он теперь призрак. Но потому, что он – мания. Осталось ли что-то от него прежнего? Но раз предсказание ясно говорило – помочь тому, кто прежде любил тебя, значит, даже мании нужна помощь. Возможно, не меньше, чем самой Рейне. Желание нежиться и дальше в теплой воде пропало, да и времени прошло немало. Пора и честь знать. Рейна по деревянным ступенькам вскарабкалась наверх и, вытершись, натянула на себя свежую одежду. До вечернего построения еще достаточно времени, можно часок провести у себя в комнате. Не отдыхать, конечно – пора бы разобрать кое-какие бумаги, заодно проверить, как с этим справляется Фрэнк – от дислексии сын Марса не страдал, однако бумажная работа давалась ему с трудом. Рейна разделяла его антипатии – они прирожденные воины, а не чиновники. Однако секретарей пока у преторов не было, и не намечалось. А может, пора бы уже назначить кого-нибудь, а то голова порой грозила лопнуть. Солнце успело опуститься уже довольно низко – закаты в Калифорнии не наступают так стремительно, как в Пуэрто-Рико, когда на минуту заходишь в магазин, а выходишь уже в полной темноте. Но и не настолько долгие, как в Лонг-Айленде, да и день здесь несколько короче. В Лагере Полукровок Рейна всё никак не могла привыкнуть, что солнце летом садится так поздно, но находила в этом определенную пользу. Тем сложнее было возвращаться к привычному режиму. Хвала Юпитеру, на пути ей только встретился вездесущий фавн Дон, клянчащий монеты. Рейна поражалась, как сильно сатиры отличаются от своих козлоногих римских собратьев. С тренером Хеджем девушка решилась бы хоть сейчас снова отправиться в Запретные земли. Дону не доверила бы охранять даже свои походные ботинки – тот попросту бы их стащил. Фавны стащили бы, наверное, даже статую Афины Парфенос. – Никаких монет, – сурово произнесла Рейна, одаривая Дона недружелюбным взглядом. – Вчера ты получил более чем достаточно. Для фавна слово "достаточно" явно не значилось в лексиконе, но Дон печально кивнул и удалился искать новую, более добродушную жертву. Рейна же зашла в свою небольшую комнатку, заперла дверь и опустилась в кресло, лениво принявшись вытирать полотенцем всё еще мокрые, распущенные волосы. Да, бумаги проверить надо. И неплохо бы еще почистить и смазать кольчугу. Не то чтобы она была заляпана, но от пота она может начать потихоньку ржаветь, а ведь доспех нужен римлянину в любую минуту... Впрочем, Рейна понимала, что всё это отмазки. Она пытается занять себя каким-то делом, ей не хочется оставаться наедине со своими мыслями, которые начинали упорно возвращаться к тому предсказанию, что дал ей Джет. Даже Термы сегодня не позволили полностью расслабиться. Бегство? Пожалуй, что да. Но было очевидно, что так просто гордиев узел собственного прошлого, который завязывался больше десяти лет, не разрубишь. Даже саблей из имперского золота. Авгуры когда-то были не только прорицателями, но и советниками. В Новом Риме давно это было забыто – даже, казалось, ларами. Октавиану нельзя было доверять, а Джет служил лишь передатчиком. Как радио с Олимпа – дотошное, но равнодушное. Ты получил наказ – а дальше разбирайся уже сам. Рейне нужен был совет, очень нужен... Может, всё-таки связаться с Нико? Нет, не имеет она права нагружать мальчишку своими проблемами. Встав с кресла и повесив полотенце сушиться у распахнутого окна, Рейна взяла было костяной гребень, чтобы расчесать чуть влажные пряди... как вдруг предвечерний мрак, сгустившийся в дальнем конце комнаты, за шкафом, стал будто чернее. Точно тени сгустились. Рука привычным движением нащупала кинжал, с которым Рейна не расставалась даже при походе в Термы. Полукровка обязан ожидать удара в любой момент. Тени в самом деле сгустились... чтобы мгновеньем позже сжаться и материализовать из себя маленькую фигурку, рухнувшую на пол. Фигурку мальчика неполных четырнадцати лет, который дрожал, точно от внутреннего холода, и судорожно пытался что-то нащупать рукой. И когда ему удалось ухватиться за ножку стула, с губ его сорвался облегченный вздох. Кто-то, а Рейна поняла причину этого – если пальцы сжимали материальную вещь, а не проходили сквозь нее, значит, парнишка не сделал шаг к тому, чтобы стать тенью. Со скрипом выдвинув ящик стола, который давно пора было бы починить, Рейна достала оттуда флягу с водой малого Тибра и покрошенным рогом единорога. – Нико! Что случилось? – стараясь сдержать волнение в голосе, произнесла девушка, опускаясь на колени рядом с нежданным гостем. Мальчик с явным трудом повернул к ней голову. Его бледные, почти белые губы силились что-то произнести, но бивший его озноб лишь заставлял его зубы отбивать дробь друг о друга. Ясно. Дело не настолько плохо, чтобы прибегать к травяным припаркам от тренера Хеджа, но явно переход по теням сильно подкосил силы Нико. Не спрашивая больше ни о чем, Рейна поднесла к его губам флягу, а свободной рукой приподняла ему голову. Какое счастье, что пальцы ощущали взмокшие черные пряди мальчика, что его голова не падала на пол сквозь ее ладонь. Рейне хватило этих жутких ощущений минувшим летом, когда они с тренером Хеджем даже не могли перенести Нико в палатку. Он сделал несколько жадных глотков, и, когда Рейна отвела в сторону флягу, устало прикрыл глаза. Его всё еще продолжало трясти, но у девушки было решение для этой проблемы. Осторожно опустив Нико на пол, она бросилась к шкафу с одеждой. Там, на почетном месте, висел ее пурпурный плащ – Эгида, хранимая для военных походов и важных совещаний. Рейна не опасалась того, что сюда могут добраться руки вороватых фавнов. Эгиду нельзя украсть – в чужих руках она будет наносить только вред: вместо согревающего тепла обожжет бесчестного грабителя огнем. Девушка уже убедилась в этом, когда после военных игр в августе сняла плащ и повесила на ветку – и Дон, привлеченный блестящей фибулой, решил втихаря снять ее с Эгиды, пока Рейна не смотрела в его сторону. Она говорила с Фрэнком, обсуждая результаты состязаний, когда раздались дикие вопли – Дон катался по холму, тщетно пытаясь сбить невидимый огонь, от которого дымилась его шерсть. Помочь ему удалось, только окунув в воды малого Тибра. Из лазарета он вышел лишь неделю спустя. С тех пор все фавны, и даже легионеры, поглядывали на Эгиду с опаской – и трепетом. Украсть – нельзя, но можно вручить своими руками как дар другу, тогда Эгида защитит и его. И вот, Рейна закутала Нико в свой боевой плащ, а затем подставила плечо. – Может, перейдем на диван? – шутливо улыбнулась она, чтобы подбодрить мальчика. – Уверяю, там гораздо удобнее. В начале их поиска Нико ни за что бы не принял эту помощь. Но теперь всё изменилось. Рейна ощутила, как он оперся на ее левое плечо, обхватив рукой – ледяной рукой – за правое. Его дыхание, впрочем, было горячим, оно щекотало ей шею, пока они делали пять шагов до дивана, куда мальчик буквально рухнул и свернулся как маленький ребенок, завернувшись в плащ. Теперь оставалось только ждать. Рейна ненавидела просто сидеть – и сверлить своим встревоженным взглядом небезразличного ей человека, поэтому села напротив Нико на стул и взяла со стола брошенный гребень. Длинные, всё еще влажные после купания волосы расчесывались легко, однако римский целительный напиток и Эгида действовали еще быстрее – к тому моменту, как Рейна отложила в сторону гребень, на лицо Нико стали возвращаться краски, а сам он перестал вздрагивать от холода. Перекинув волосы на правое плечо, Рейна заплетала их в привычную косу, когда поймала на себе его взгляд. Приходящий в себя Нико смотрел на нее как-то задумчиво, почти завороженно. Наверное, ему вспоминалось прошлое лето и их совместный поиск. Во всяком случае, рассказывать он ничего не спешил, а это означало, что важных, неотложных вестей он не принес. А остальное – могло подождать, пока Нико не заговорит сам. Правда, почему-то всё еще медлил. Может, сомневался, что она ему рада? Завязав косу, Рейна всё-таки наклонилась к нему, прерывая затянувшееся молчание. – Теперь, когда тебе лучше, могу официально сказать, что приветствую тебя вновь в Лагере Юпитера. Но, черт возьми, Нико? Почему опять по теням? Он вздрогнул, покидая свои мысли, и посмотрел ей в глаза... как-то слегка смущенно, даже виновато. Впрочем, через мгновенье взгляд его стал привычно непроницаем. – Были... обстоятельства, – пробормотал он. – Я извиняюсь, что завалился без спроса, даже не связавшись предварительно по Ириде... Ах, вот отчего он чувствует вину. Рейна усмехнулась. – Ну что за чушь, Нико?! Я тебе очень рада, только заволновалась, что придется опять пускать в ход травяные припарки тренера Хеджа, – девушка кивнула на комод. – У меня, между прочим, их целый пакет. Может, всё-таки... Нико закатил глаза: – Di immortales! Рейна, я всё расскажу, только пожалуйста – без припарок! В прошлый раз мне казалось, что у меня начнет расти козлиная шерсть. Бросающийся шутками Нико был для Рейны настоящей диковинкой – но, без всякого сомнения, диковинкой приятной. Бросив взгляд на уходящее за горизонт солнце и вспомнив о вечерней перекличке перед трапезой, девушка тряхнула головой – Фрэнк справится без нее, нужно давать ему больше самостоятельности, чтобы он не чувствовал себя постоянно в ее тени. А Нико к ней не каждый день в гости приходит. – Тогда предлагаю пойти в Сад Бахуса и купить горячего шоколада. Как тебе такая идея? – Ты так его рекламировала, что давно уже решил попробовать, – Нико, всё еще кутаясь в плащ Эриды, привстал и сел на диване. – Только, наверное, плащ лучше оставить здесь... Говорил он это так, будто ему расставаться с Эгидой не особенно и хотелось. Наверное, всё-таки не до конца согрелся. Рейна махнула рукой. – Идем так. Будет жарко – снимешь и свернешь. – Но... – Нико с некоторым благоговением окинул Эгиду взглядом. – Это же дар Афины, твой плащ... И если легионеры... – Увидят в нем тебя? А это преступление – давать его другу? – вопросительно приподняла брови Рейна. Выудив из шкафа кроссовки, она натянула их вместо привычных солдатских ботинок. – Вителлий бы сказал – это не по-римски, – произнес Нико, вставая. Словами он никак не выказал своего одобрения, но лицо его прояснилось. Правда, возможно, это всё было влияние римского зелья и тепла, даримого Эгидой. А вот Рейне так некстати вспомнился Публий Саркон – вот уж кто волновал ей куда сильнее старого ворчуна Вителлия. Но почему-то именно поэтому захотелось легкого бунтарства. Кажется, греки на нее действительно плохо влияли. – Как-то поздно говорить это после визита в Запретные Земли, – заявила Рейна, отправляя в карманы джинсов несколько динариев. – Ну так идем?