Останется один(а)

— Аааааа… Хыыыы… — стонал от боли Антон, но Семён продолжал давить на ногу. ~Некоторое время назад~ Лес, который раньше так пугал, сейчас выглядит иначе. Хвои не пытаются поглотить тебя, а просто дружелюбно наблюдают. Солнце не было и это не беда. Наша пара состоящая с Тохи и Полины, шли по тропинке через лес. Они уже слепили снеговика по пути. Когда Антон побежал собирать ветки, Полина исчезла с виду и он побежал вперёд. Чтоб убедиться, что она шутит, но увы. — Ну здорова, Антошка! — воскликнуло знакомое до ужаса жирное, уродливое лицо. Бабурин был не один, а с шайкой. — Опачки, какая встреча! — откликнулся Рома с зудящей улыбкой. — Очкарик-в-жопе-шарик, на! Ха-ха-ха! — и ещё один с выбитыми, передними, верхними зубами, то есть Игорь гоготал во все горло, насмехаясь над слепотой Тоши. Полина вскрикнула, когда ее отодвинули подальше. Потом Семён сломал снеговика. — Полина! Не бойся! — закричал Антон. — А Полине чего бояться-то? — немое молчание и снова, — Лучше за себя беспокойся. Бабурин резко пнул, так, чтоб Петров врезался в дерево. — Ну как? — сказал Бабурин, — Страшно, мудила? Позади раздался голос Полины: — Не трогайте его! — крикнула Морозова и ее волосы распоясались в гневе. Скрывая настоящие эмоции лживой улыбкой во все зубы, Пятифанов позлорадствовал: — Глядите-ка, пацаны! За него девчонка заступается! — с лёгкой усмешкой проговорил Роман. — Ага, ссыкло, на! — поддакивал Бяша. — Ты сука приезжая, не на того руку поднял. — Семён уже замахнулся для удара, как его оглушительным свистом окликнул Рома. Было ясно, что Бабурин его боится и кто здесь главный. Помимо спортивной формы, на нем была черная куртка и черная шапка без узоров. Семён не понял Пятифана, ведь он сам сказал наказать Антона. Сам Рома не понял почему он это сделал. Что-то внутри сказало ему и он, не подумав, сделал, что сделал. — Слышь, гандон Батькович. А это кто? Ещё одна подружка? — насмехался Роман. — Да у тебя гарем, на! Тоха только сейчас увидел, скулившую Жульку. Она, наверное, доела порцию, что дали ей и понеслась за голубками, и нашла их по запаху. Роман подошёл ближе к собачке, сев на корточки, и начал ее манить: — Ой ты, батюшки! Ко мне, сучка блохастая! — в его манере речи можно было заметить игривость. Жулька легла на живот и начала медленно приближаться. — Иди сюда, иди, иди дам кой-чего! Она подошла ближе, как ее сразу пнули в живот. Собака завизжала и упала в сугроб. Остальные мерзко засмеялись. Потом Тоша заметил лицо Полины. Она искривилась в улыбке, а, заметив, что на нее уставился Антон, сразу перешла в режим сожаления. — Ромка, она же больше срать не сможет! Ха-ха! Дай, теперь я! Второй раз ебану — минус на минус даёт плюс! Ха-ха! — сказал Бабурин, но собачки и след простыл. Это разозлило Ромку: — Чего ты, баран? Втолкуй вон очкарику, где его место. Только так, чтоб он понял! — рассерженно сказал Пятифан. — Ага, за ним косяк, на! — так же поддакивал Игорёк, — Этот очкарик тебе при всем классе всек. — Да без бэ! Сейчас я тебе этой печаталкой так заразу — клеймо на всю жизнь останется! — грозился Семён. Вся смелость Антохи в миг исчезла. Бабурин замахнулся, а затем последовал удар. Глаза Романа переполнилось удовольствием. Может он думал, что теперь Тоха чувствует ту же боль, что и он. — Рома! Пусть они прекратят! — истерила Полина и это доставляло немало удовольствия Роману. — Прости, но пацанам надо по-мужски побазарить. А тебе — в сторонке постоять. — сказал Пятифан, будто уже это не радует, но это лишь маска. — Бяша, подсоби! Семён толкнул Петрова снова, но в этот раз из-за подножки от Игоря, Антон упал лицом вниз. Семён наступил на правую руку Тохи, не давая подняться. Жуткий гогот прозвучал из уст обидчика. Из горла Тоши вырвался болезненный стон, а Роман разгорелся от этого звука. — Аааааа… Хыыыы… — стонал от боли Антон, но Семён продолжал давить на ногу. — Слыхали, как заныл? А ты случаем не педик? — Бабурин прохихикал с усмешкой. От злости, обиды и боли жертва начал задыхаться, издавая больше таких же стонов, а вот Пятифанов был заинтересован ещё и вопросом. — Чё молчишь, Антошка? Отвечай! Ты педик? — Ромка говорил, будто хотел услышать: «Да, я педик и… И я тебя люблю.». Из-за всего Антон взбесился: — Твари!!! — прокричал Тоха, — Знаете, что мой… ммм… Мой отец… ммм… Не успел договорить, как его перебил Бяша: — Тоже педик? — после сказанного Бяшы все снова загоготали. — Он айкидо занимался! Поняли? А ещё воевал! Таких как вы закрытыми глазами убивает! Я только слово скажу — он… — этот поток лжи Тохи остановил Ромка, подняв руку и подходя ближе. Это был сигнал для Семёна — прекратить. Он убрал ногу с руки и дал возможность встать. — Воевал, говоришь? — ясно сказал Пятифан. Сердце Ромки прониклась сожалением и он просто забыл те звуки, те вопли, что приносили ему удовольствие и про тот вопрос. Скорее всего это, потому что его отец всегда был пьян и бил его при любой возможности, а мамы не было. — Мой батя тоже воевал. — тихо произнес Роман, — В Афгане. А твой? — И м-мой. — снова произнес ложь. — Да? И в каких войсках, интересно? — проверяя, проговорил Пятифанов. Антон замешкался. — Да он фуфло гонит, Ромка! Бля буду, на. Гнев в Ромке стал больше из-за лжи, из-за обмана, из-за обиды. — Думал, меня так легко развести? Я тебя, сученка, насквозь вижу. — он сказал это с обидой в голосе, потом перекосился в гадкой улыбке, — Ты сам себе приговор подписал! — В школе тебя училка спасла, ну а теперь все. Ха-ха-ха. Хана тебе! — проговорил, сзади стоящий, Семён. — Во-во. Давай, Антошка, молись, чтоб твой труп по весне нашли, на. — хихикнул Бяша. — Сидел бы ниже травы — был бы целочкой. — он намекал на совершенно другое, но никто не понял, даже сам Антоха, — Жирного стукнул — одно дело. Но про Афган пиздеть, где мой отец под пулями… Долг Интернациональный… В Дашти-Марго блять! — уже не сдерживая эмоции, сказал Пятифан. — Сёма, ушатайка его! — Пятифанов снова захотел проучить его. — Ну Ромочка, ну хватит! Ты уже все доказал. Дай нам уйти. — нежно произнесла Полина, смотря прямо в глаза Роману. — Ты иди, иди. А мы пока мусор приберем. — проговорил Рома, не поддавайте её соблазнению. Походу, Полина знала, что Рома в неё влюблён и в некоторых случаях пользовалась этим, но в этот раз не сработало. Ведь его обида была больше. Антон встал в боевую позу. Это его первая драка. — Да ты — Майкл Тайсон, на. — пошутил Бяша. Ромка осмотрел его и подошел. — Манатки, Антошка. Махаться мешают. — Ромка начал стаскивать с него рюкзак, но Тоха не поддался. Рюкзак был: тёмно-синего цвета, чем-то напоминавшим ещё и зеленый цвет, обычный, подростковый, имелось три молнии. Тогда Ромка резко вытащил из кармана ножик бабочку, расправил в руке и сказал: — Слышь, фраер, расслабься, а то больно будет. — сказал Рома с улыбкой на лице. Полина тоже увидела нож и вскрикнула, а Рома подмигнул ей: мол, без паники. — Хэх, ты от нас что-то скрываешь, да? Хэх, у меня в школе какая-то крыса сменку подрезала. Щас поглядим, может, это был… — он порылся в рюкзаке, — Опачки! Так, так, что у нас здесь? Пятифанов перевернул рюкзак так, чтоб все вещи попадали вниз. И не только его вещи. Там оказалась — маска. Зайчая, потрёпанная маска. Ромка поднял маску ввысь, как будто хотел показать не только ребятам, но и всему лесу. Бабурин хихикнул: — Новый год уже прошёл, мудила! Или ты реально поехавший? — Это не мое! — восклицал Антон. — Как не твое, э? В твоём портфеле лежало, на! — заметил Игорь. Рома посмотрел на ситуацию и на маску, затем ухмыльнулся. — *Зайчик… Хехе… А похож. Как на нем-то выглядеть будет? Интересно… — Пятифан навоображал себе всякого. — Дикари! Масок раньше не видели! — прокричала Полина. — Таких конченых не видели. — ухмыльнулся Роман. — А знаешь что? Надевай! — Зачем? — возмутился Антон. — Надевай говорю! Попрыгаешь перед нами, зайчик.