Месть

– Да отшей ты его уже, – Тэ раздраженно фыркает, глядя в спину удаляющемуся альфе. – Не могу, – вздыхает Чимин. – Он не звал меня на свидание, не просил номер, просто подходит и болтает ни о чем. Мне не за что его отшивать. Они сидят в небольшой столовой третьего корпуса, принадлежащего хореографическому, хотя тут можно встретить студентов всех факультетов. У некоторых пары в этом здании, например, у театрального – танец является одним из их обязательных предметов. Кто-то просто посещает эту столовую, чтобы подцепить кого-то с хореографического направления. Альфа, только что оставивший друзей вдвоем, как раз из второй категории. И подцепить он хочет Чимина. Тэхён, зная все слухи, что крутятся вокруг его друга, категорически против подобного внимания. Но Чимин слишком мягкий и чересчур, во вред себе, тактичный. Он вежливо улыбается, когда к нему подходят, но многие альфы воспринимают это как поощрение к действию. Он слушает и не перебивает, так как родители хорошо его воспитали, но альфы считают это как призыв продолжать. Он не грубит и не хамит, потому что это не в его натуре, но альфы... альфы – это альфы. – Просто скажи «Я не заинтересован в общении», и все. Ты не обязан разговаривать с любым, кто к тебе подходит. Знаешь ведь, к чему это уже привело, - юноша пытается смягчить голос, будучи в курсе, как другу неприятна тема. Но если он не перестанет быть милым со всеми – ничего не изменится. Как и ожидалось, Чимин после сказанного мрачнеет. Родители с детства воспитывали его, что нужно быть со всеми корректным, никого не обижать, вести себя очень вежливо. Это наложилось на врожденную мягкость, наслоилось на омежью сущность и въелось под кожу – не вытравить даже кислотой. Одно папа с отцом не предусмотрели – жестокость общества. Пак окидывает взглядом столовую. Достаточно вместительная, около пятнадцати столиков, по четыре стула вокруг каждого. Зона раздачи с уставшей за шесть часов работы буфетчицей. Два вендинговых автомата: с газированными напитками и со снеками. Типичное пространство, где студенты могут перекусить. Но не обстановка волнует парня, а обедающие студенты. Через два столика от них с Тэ сидит Джихёк, один из первых, кто подкатил к Чимину. Он подвез тогда еще первокурсника до дома, попытался поцеловать, но тут же был отвергнут. Спустя месяца три Пак узнал, что, по словам Джихёка, он отдался ему прямо на заднем сидении его автомобиля. И этому можно было бы не придать значения, если бы как раз в то время интерес к персоне Чимина не начал возрастать с каждой неделей чуть ли не в геометрической прогрессии. И хорошо, если альфы сразу обозначают свои намерения – им можно прямо сказать, что нет, юноша не заинтересован. Но есть такие, как недавний Минхёк, которые приходят, улыбаются, болтают на нейтральные темы и не дают поводов для отказа. В конце концов, к третьему курсу Чимин обладает репутацией легкодоступного омеги. Будучи девственником, мечтающем об истинном. Тэхёна вся эта ситуация жутко раздражает, он пытается вразумить Чимина, научиться посылать даже «Минхёк-тип», не дожидаясь, пока все вокруг решат, что и он забрался в ширинку «того самого омеги». Тэ даже сам отшивает наиболее зарвавшихся. Но он не может все время быть рядом, и не может решать за друга его проблемы. Да, Пак умеет отвергать хотя бы «Джихёк-тип» сразу и без раздумий. Но въевшаяся под кожу радикальная вежливость выкручивает руки, заставляя отвечать любезностью на приветливость. Он не может сказать «нет» альфе, который просто провожает его до дома, не спросив разрешения, не предложив это. Ведь его же не спрашивали и не просили разрешения, так на что отвечать «нет»? Как отвергать, если не предлагали? Как быть, если человек просто идет рядом, точно так же, как Чимин, вежливо улыбается, и болтает на нейтральные темы? Вдруг он вовсе не ухаживает, не намекает на секс, а просто хочет подружиться? Каким же идиотом тогда будет выглядеть Пак. Чимин тяжело вздыхает на слова друга и опускает ресницы, разглядывая тарелку с кимчитиге. Есть не хочется совершенно. Из-за переживаний, связанных со слухами и отношением к нему всех, кто в курсе его репутации, аппетит какое-то время назад пропал и так и не вернулся. Но танцы требуют огромное количество энергии и сил, и Паку приходится буквально впихивать в себя еду. Через «не могу», через тошноту, отвращение и рвотные позывы. Каждый прием пищи превращается в пытку, но это лучше, чем упасть обессиленным посреди танца. Месяц назад Тэ даже заикнулся про посещение психиатра. Друг тогда сказал, что такими темпами до депрессии не долго, но Чимин отмахнулся. У него всего лишь стресс из-за расстройства по поводу отношения к нему в стенах университета... и неудачной влюбленности. Это не повод пить антидепрессанты, которые, к тому же, плохо сочетаются с блокаторами. Под громкий смех и еще более громкую болтовню в столовую вваливается компания из трех альф и одного омеги. Взгляд Пака тут же остановливается на их лидере. Чон Чонгук. Даже его имя прекрасно. Он – первокурсник с вокального. Но сейчас в его объятиях занимающийся танцами омега, поэтому альфа вместе со своими друзьями в столовой хореографического. Но это ненадолго. Через неделю он будет... кто его знает. Может, в корпусе продюсеров? Или инструменталистов? Чонгук слишком популярен и слишком непостоянен, чтобы надолго задерживаться рядом с кем-то одним. Чимин провожает компанию тоскливым взглядом – аппетит пропал окончательно.

***

Складывая одежду в спортивную сумку, Чимин бросает взгляд на баночку с блокаторами и думает, что надо бы не забыть зайти в аптеку и купить новую упаковку, пока эти не закончились в самый неподходящий момент. Раньше Пак не скрывал свой запах и не лишал себя возможности почувствовать чужой. Но с тех пор, как укрепилась его репутация, юноша предпочитал не провоцировать альф вишней в шоколаде. Чимин лет с тринадцати уяснил, что его аромат как-то особенно притягателен для противоположного пола, что многие его из-за этого особенно выделяют. И хоть блокаторы вещь достаточно неприятная с большим количеством побочных эффектов, лучше уж так, спокойнее будет учиться. Хотя и без того он пользуется популярностью благодаря своей привлекательной внешности, стройного тела и внутренней притягательности, что в последнее время не радует совершенно. Закинув сумку на плечо, танцор захлопывает металлический шкафчик и покидает раздевалку, чтобы на выходе столкнуться с приближающимся к ней Минхо-хёном с четвертого курса. – Чимин! – радостно восклицает хён. – Занимался? – Да, – улыбается младший. – Буду участвовать в ноябрьском концерте, вот, готовлюсь. Минхо, шедший до этого в раздевалку, разворачивается и идет вместе с Чимином на выход из танцевального зала. Хоть пары давно закончились, им периодически встречаются студенты, которые, как и Пак, задержались, чтобы отрепетировать свои танцы. Ким Минхо – довольно популярный альфа с приятным, как Чимин помнит, запахом горькой морской соли и озона. В свое время младший даже расстроился, что тот не является его истинным, но все равно всегда рад поболтать с хёном. Они заходят в лифт, и Чимин удивляется - все же Минхо изначально шел в раздевалку, почему вдруг спускается вместе с ним на первый этаж? Два года в университете не оставили на глазах юноши розовых очков, и он прекрасно понимает, что такой жест может означать, но до последнего надеется, что все будет хорошо. Что Минхо не один из тех, чьи лица Пак видит в кошмарах. Что достаточно будет простого «нет». Что хён не верит во все гуляющие по универу слухи. Что он не один из «тех». Когда двери лифта закрываются, Минхо поворачивается к Чимину и смотрит мягко, тягуче, соблазнительно. Пак соврет, если скажет, что потемневшие глаза хёна не заставляют его сердце трепетать. Но все же он не сторонник одноразовых связей, юноша до безнадежного, глупо романтичен. И как бы Минхо не был привлекателен – это не то, чего хочет третьекурсник. – Чимин, я скоро заканчиваю университет, – Минхо наступает, заставляя Пака врезаться лопатками в стены лифта. Тот едет медленно, со скрипом – здание старое, и оборудование в нем не меняли с момента постройки. Пятый этаж тут приравнивается к пятнадцати в современном небоскребе. – Но мне бы хотелось до того, как это случится, провести время с тобой. Фраза вроде деликатная, без грубости и пошлости. Но до омерзительного прямолинейная и однозначная. Минхо хочет секс, без обязательств, и максимум до своего выпуска. Он не предлагает отношения, не пытается ухаживать, не зовет на свидание. Просто сразу, честно и откровенно. С чего он решил, что Чимин на это согласится? Не нужно быть экстрасенсом, чтобы залезть в голову старшего, все понятно без лишних, зря сотрясающих воздух, слов. – Прости, хён, но мне это не подходит, – голос Чимина дрожит, когда он отвечает бережно и вежливо, но так, чтобы быть понятым однозначно. Его ресницы трепещут, когда он пытается отвести взгляд в сторону и не поощрять юношу напротив даже этим незамысловатым действием. Пак подтягивает сумку с формой к груди, стремясь отгородиться, создать барьер между ним и стоящим слишком близко Минхо. Он делает все, чтобы показать: это предложение ему не интересно. Но Минхо такой ответ не останавливает. Старший, будучи на голову выше, склоняется над Паком, прижимаясь носом к его шее, обхватывая влажными ладонями талию сразу под футболкой, не деликатничая и не ходя вокруг да около. Сумка совершенно не мешает ему, а отведенный взгляд воспринимается не более чем кокетством, вовсе не испугом или нежеланием продолжения. – Ты пьешь блокаторы? Жаль... мне нравился твой сладкий запах, – Ким прикусывает нежную кожу шеи, посылая по телу Чимина разряд отвращения, а не возбуждения, на которое рассчитывал. Чужие нежеланные прикосновения вызывают тошноту и потребность сжаться, стать маленьким, исчезнуть, чтобы ничего из происходящего не чувствовать. – Хён... Минхо-хён... не надо... пожалуйста, – Пак пытается оттолкнуть его, но слабеет под уверенным напором альфы, стремящегося взять желанное. Чимин боится обидеть кого-то даже сейчас, в ситуации, когда ему нужно защитить себя. Он еще надеется, что можно договориться по-хорошему, не понимая, что его излишняя мягкость воспринимается больше как флирт и игра, чем как реальный отказ. Среди альф ходит дурацкая шутка, но, увы, зачастую подтверждаемая самими омегами: «Если омега говорит “нет” – это значит “да, но я не хочу выглядеть слишком доступным”». Наконец-то лифт приезжает на первый этаж, и двери открываются с легким звонком колокольчика. Минхо отрывается от Чимина, и тот слишком рано вздыхает облегченно, потому что старший не намерен отступать. Он обнимает третьекурсника за плечи и выводит наружу с явным намерением отвести в выбранное им место. Ноги Пака слабеют. В нем идет борьба между вытатуированым на подкорке «главное – вежливость» и собственными желаниями и ценностями. А внизу, на первом этаже, лифт ждет Чонгук. Наверное, идет забрать с занятий своего омегу. Первокурсник даже не смотрит на вышедшую парочку, обходя их стороной, но в тесном пространстве практически задевает плечом гаснущего с каждым шагом Чимина. Альфа делает обычный вдох, просто потому, что его легким нужен кислород, но крылья его носа вдруг трепещут, улавливая сладкий аромат. Пак же никогда не был достаточно близко от Чонгука, чтобы почувствовать его запах, да и блокаторы он начал пить до поступления его мечты в этот университет. Поэтому аромат коньяка с табаком сначала заставляет думать, что это ароматизатор помещения, которые их университет никогда не использовал. И только потом до него доходит смысл ситуации. Он чувствует запах даже несмотря на таблетки. Истинный. Чонгук – его истинный, чей аромат он будет чувствовать несмотря ни на что. Чей аромат всегда будет ощущаться ярче и сильнее чьего-либо. Истинный, чей аромат должен смешаться с его собственным в идеальной композиции. И терпкий, пряный, острый запах вплетается в самое сердце, навсегда скрепляя его носителя с внутренним омегой Пака. Это же чувствует и понимает Чон. Он резко оборачивается в сторону двигающейся на выход парочки, догоняет их в два шага и резко дергает Чимина на себя, вырывая его из объятий Минхо. – Что?! Какого черта?! – взрывается старший, столкнувшись с конкуренцией другого альфы. Четверокурсник ощетинивается, выдвигая клыки в демонстрации, что его собственность никому не стоит трогать. Но Чонгук не остается в долгу и тоже принимает боевую стойку, задвигая Чимина себе за спину. – Сгинь. Голос Чона низкий, раскатистый. Сам он крупнее Минхо в плечах и росте. Но не это становится решающим фактором в победе. Когда альфа защищает истинного, он готов идти до конца, до самой смерти. Потому что без истинного его именно это и ждет. И соперник всегда чувствует разницу между битвой за нужное (территорию, еду и очередного омегу) и бесценное. Понимает происходящее и Минхо. Он смотрит на Чимина с сожалением, с трудом прощаясь с идеей затащить сладкого юношу к себе в постель и жалея, что не сделал это раньше, после чего молча уходит один. Истинные остаются вдвоем в коридоре. Чимин все так же за спиной своего альфы, поэтому не может видеть выражение его лица и не понимает, почему тот не оборачивается. Между тем его сердце, пропитанное табачным коньяком, бьется через раз, с робостью и восторгом осознавая: он встретил предначертанного. И это не просто кто-то, а альфа, в которого Чимин влюбился с первого взгляда раз и навсегда. Только тот его не замечал и вообще не стремился к чему-то постоянному, из-за чего Чимин, в том числе, не торопился проявлять себя, вздыхая по первокурснику издалека. Но теперь все изменится. В их мире даже самый прожженный кобель не отказывается от предначертанной пары, потому что ни одно удовольствие не сравнится с близостью такого партнера, когда вы – две идеально совпадающие половинки. У Чимина в голове наивными молоточками билась мысль, что их знакомство началось так по-киношному романтично: альфа защитил своего омегу от домогательств другого. Глупая, нелепая сказка, но идеально подходящая неискушенному романтичному Паку. – Значит, истинный, – наконец-то подает голос Чонгук. Он звучит хрипло, бесцветно, и Чимин хмурится, не в силах понять, что происходит. Младший словно о чем-то раздумывает, вместо того, чтобы радоваться встрече с судьбой. Неужели он из того малого процента людей, кто отвергает саму суть истинности? Да, встречались и такие, их Пак никогда не понимал – как можно добровольно отказаться от предначертанного идеального партнера? Сердце тревожно бьется от этой мысли. Неожиданно Чонгук разворачивается, хватает Чимина за запястье и тащит в туалет на первом этаже. Юноша пытается вырвать руку, так как пальцы болезненно сдавливают запястье, но у него ничего не получается, и он вынужден безвольным кулем волочиться вслед за физически более сильным альфой. Залетев в туалет, Чонгук со всей силы вжимает Чимина в дверь, препятствуя этим кому-либо войти, и впечатывается носом в шею, напитываясь вишней в шоколаде. – Ты ощущаешься не как другие. Не просто сладко, а головокружительно. Чимин и сам чувствует, как перед глазами все плывет от близости не просто чертовски красивого и сексуального Чонгука, а истинного. Сколько омега вздыхал по нему, наблюдая издалека и даже не подозревая, что они предназначены друг для друга. Кажется, наконец-то судьба решила наградить его после двух ужасных лет, полных боли и обиды, унижения, пренебрежения, вранья и презрительных взглядов. Когда каждый второй альфа видит не его, а возможность одноразового перепихона. Чимин поднимает руки и обнимает Чона за плечи, наслаждаясь его близостью. Его тело покрывается мурашками удовольствия и счастья. Интересно, что Чонгук любит? Чем интересуется? Как проводит время? Видя его постоянно с новыми омегами, Чимин даже не пытался приблизиться. Его не привлекала ни одноразовость, ни заведомо обреченность – какой смысл в отношениях, если они закончатся, стоит одному из партнеров встретить истинного? До сих пор Пак не предполагал, что это Чонгук ему предначертан. Если бы он только знал... то подошел бы первым. Быть рядом, наполняться коньячным табаком, чувствовать чужое горячее тело... Чимин плавится от восторга. А Чон тем временем становится нетерпеливым. Он рычит и резко впивается зубами в шею, но не оставляет метку, хоть укус и получается довольно болезненным. Он рвано двигает тазом, вбиваясь пахом в чужой. Его руки блуждают по талии Чимина, стискивая ее, пожалуй, чересчур сильно. Альфа притягивает омегу к себе, прижимая к своей груди, и резко отталкивает, впечатывая в дверь туалета. Чимин шипит и пытается вырваться. Ему больно. Ему неприятно. Он не хочет здесь, сейчас, так. Ему хочется сначала на свидание. Познакомиться друг с другом поближе. Узнать Чонгука, найти общие темы для разговора. Чтобы обязательно неловкий, но трепетный и такой долгожданный первый поцелуй. И только потом, нормально, на кровати, нежно и чувственно. Не здесь, не в туалете, не грубо. Чонгук же его истинный? Значит, их желания и интересы должны совпадать? Но внутренний омега купается в табачном коньяке, он беззвучно мурлычет, заставляя Чимина судорожно цепляться пальцами за футболку Чонгука. Его собственное тело предает его, пытая разрывающим на части противоречием, где на одной чаше весов физиологическое желание, а на другой – эмоциональное сопротивление. – Чонгук... подожди... остановись... – слабо шепчет Чимин, пытаясь оттолкнуть младшего и в то же мгновение подаваясь ему навстречу. Это все равно, что сдвинуть скалу, которую в то же время хочешь удержать. Так же бесполезно. – Почему? – рычит первокурсник, опускаясь укусами к ключицам, сжимая в руках уже не талию, а ягодицы, сминая их и толкая навстречу своим движениям. Он возбужден – Пак это чувствует сквозь одежду и надеется, что у Чона не начался гон. Даже если срок не подошел, встреча с истинным нередко сбивает периоды людей, чтобы максимально быстро синхронизировать циклы альфы и омеги, подготавливая их к размножению. – Не здесь, не в туалете, не когда мы только познакомились, – в голосе Чимина дрожат слезы, а дыхание учащается от набегающего волнами возбуждения. – Почему нет? Почему мне ты отказываешь? – раздраженно шипит Чонгук. – Я знаю, кто ты. Для тебя это должно быть нормально. Слова холодные хлесткие, прямолинейные. В них нет ни грамма деликатности и заботы об омеге. Чон зло констатирует факт, не ставя его под сомнение, не задумываясь, что даже если это правда – он все равно мог бы поступить как-то иначе. Что-то внутри Чимина с треском ломается в ответ на эти слова. Его репутация. Он не знал, что до Чонгука доходят слухи о нем. Не знал, что тот верит им. Это больно и тяжело, но он может все объяснить. Пусть сейчас Чонгук ведет себя с ним, основываясь на слухах, они смогут поговорить. И забудут это ужасное недоразумение. Чимин никогда не будет вспоминать про заблуждения Чонгука, а тот больше никогда не будет с ним груб. Ведь они истинные, они подходят друг другу на всех уровнях. Так ведь? – Это неправда, – его человеческая часть просит прекратить все, поставить их на паузу, чтобы нормально все прояснить. Но внутренний омега тает и тянется навстречу вымоченному в коньяке табаку. Плавится от его присутствия, готовится к их близости, выделяя смазку, пахнущую вишней и шоколадом. Кажется, цикл все же сбился. – Это все слухи, я на самом деле ни с кем... – Слухи? – рычит Чонгук. Он резко разворачивает Чимина спиной к себе и вжимает того грудью в дверь. Игнорирует сдавленный писк боли. Жесткой ладонью впечатывает в твердую поверхность голову омеги. – Ты переспал с моим другом, и сейчас врешь, что ни с кем? – Каким другом? – Чимин ошарашен. Его сознание покрывается туманом течки, когда человеческая часть уступает контроль омежьей. Но он до последнего борется, не желая, чтобы первый раз с истинным, в принципе его первый раз, произошел так. Грубо, в туалете университета, во взаимном недопонимании. Он все еще наивен и романтичен, хочет сказки. Но счастливый омега плавит его мышцы под дергаными из-за ярости движениями альфы. – Конечно, ты даже не запоминаешь, – в голосе Чонгука яд и что-то еще, тонкое и неуловимое, бьющее по нервам, выкручивающее болью. Чон чуть ли не срывает джинсы и белье с Чимина, обнажая его текущую задницу, и Пак чувствует себя чертовски уязвимым и грязным. Ему хочется это все прекратить, он отвечает «нет», но его тело ведет себя в соответствии с прилипшей репутацией. Он говорит, что не такой, как Чонгук о нем думает, а его омега подается навстречу грубым бесцеремонным рукам. Слезы срываются с ресниц и льются по щекам без всхлипываний со стороны Чимина. Они словно вода, не встречают препятствий и ограничений, просто бегут, беззвучно крича о внутренней боли. Но возбуждению все равно на его переживания, оно напитывает собой его член и задницу, умоляя о внимании альфы, который не поднимает взгляда выше талии юноши. – Почему ты? Почему мой истинный – главная шлюха универа?! – теперь за яростью, что клокочет в груди и черной смолью поднимает вверх из легких, слышны отчаяние и надрывная тоска. Чонгук, не церемонясь, берет принадлежащего ему омегу. Он вколачивается в мягкое, разомлевшее тело, пытаясь передать ему всю свою боль от осознания, с кем его связала судьба. Звон в ушах не дает парню расслышать рыдания, доносящиеся от Чимина. Все, что Чон хочет – отомстить за разбитые надежды и собственную веру в чудо. Он обладает течным омегой, владеет его телом и душой на правах истинного. На правах того, кто до конца жизни с ним повязан. Он оставляет синяки, показывая всему миру, что Чимин занят, но не оставляет метку, не желает признаваться никому, даже себе, что омега с опороченным именем хоть как-то с ним связан. И лишь кончив, юноша понимает, что только что трахнул шлюху без презерватива. – Надеюсь, я ничем от тебя не заражусь, – презрительно выплевывает Чон, натягивая чуть приспущенные до этого брюки. Чонгук не смотрит в сторону своего истинного. Ему противно, что именно он, именно Чимин, теперь навсегда часть его жизни. Обреченность. Он не хочет видеть довольное после привычного для универовской подстилки перепихона лицо. Пусть омеги, с которыми до сих пор был Чонгук, не могли похвастаться высокоморальностью и девственностью, но ни один из них не носил статус шлюхи. В отличие от того, чей запах заполнил каждую клеточку младшего, создавая безумный коктейль из пьяной вишни и дымного шоколада. Чонгук не может оставаться в этом помещении, где случился его первый раз с истинным. И пусть внутренний альфа вошел в гон на месяц раньше положенного, ему есть с кем провести ближайшие три дня. Ему нужно подумать, как жить дальше, когда мечта о чистом и невинном предначертанном разбилась о суровую реальность беспринципного Пак Чимина, чье имя сладким обещанием оседает в шепотке местных альф. Внутренний волк Чонгука рвется, стремится обратно, туда, в туалет, где он оставил на полу своего омегу. Но воля Чона крепкая, несгибаемая, он не позволяет себе поддаться инстинктам. Ему нужна трезвая голова, прежде чем он решит, что делать дальше. Один срыв от приобретения истинного не считается. Дальше он будет сильным, стойким, самим собой. А омега... о нем потом, позже, не сейчас.