По разные стороны баррикады

Чёрные коты, если следовать поверьям, всегда оставляли за собой яркий след из несчастий. И похоже, что Баллистер случайно попал под их покровительство, начиная с убийства королевы и заканчивая отношениями с Амброзиусом, всё больше портившиеся с каждой новой встречей. Хотя, учитывая, как Голденлойн старался быть как можно ближе к нему, рискуя своим местом в страже, возможно мужчине просто казалось. Баллистер никогда не хотел бы залезать в ту бочку неприятностей, в какой оказался, да ещё и утаскивать с собой на дно нескольких близких ему людей, одна личность из которых стала таковым неожиданно быстро. Но раз он уже попал впросак, то не стоило ухудшать и нагнетать обстановку, что он и пытался втолковать Нимоне. Но девочка была слишком независима и стойко стояла на своём желании разгромить всё вокруг, а Баллистеру оставалось следить, чтобы та не угробилась, выучиваясь быть, если не отцом, то хотя бы хорошим товарищем для такого необычного ребёнка, что слегка дезориентировало. Блэкхарту всегда было сложно уложить две картинки: то, как он заботится о неком человеке, и то, как кто-то беспокоится о самом Баллистере. Это чувствовалось ужасно непривычно и неестественно, если вспомнить, что как таковой эмпатии к другим мужчина практически никогда не чувствовал, привыкнув к тому, что его не любят. К тому, что он всегда останется простолюдином, неизвестно что забывшим на службе наравне с наследственными рыцарями. Баллистеру пусть и не было приятно слышать за спиной шепотки, но в конце концов это стало обычным фоновым шумом, лишь изредка прерываемым придирками Тодда. В любом случае, несмотря на слой этого панциря, Баллистер все равно всегда боялся подумать, какие выводы о нем могут сделать, порождая липкий страх, что он вдруг станет стопроцентным изгоем на "работе", и другие небольшие опасения, которые было бы сложно идентифицировать по отдельности, но все вместе ползавшие по венам маленькими паучками. Поэтому Баллистер всегда старался делать все один, не имея возможности полностью знать, не изменится ли позиция или сторона человека в самый необходимый для мужчины момент. Постоянно шагая по пути совершенствования себя, как человека, Баллистер старался контактировать со всеми только по мере необходимости, при этом сохраняя нейтрально-положительные отношения и не переходя как свою, так и чужую черту личного комфорта. Исключение составлял разве что Амброзиус, на которого Блэкхарт бессознательно мог положиться с самого детства, отчего чужой взгляд, говоривший, словно он – самый главный враг народа (притом возникший именно тогда, когда Баллистер нашёл настоящие доказательства невиновности и пришёл вершить справедливый суд) приносил больше боли, чем любой другой. Что удивительно даже для самого Блэкхарта, так это то, что даже такой удар не поставил его на колени и не затуманил мозг, отчаянно напоминавший о девочке, что по-прежнему была под его ответственностью. Пожалуй, именно в те моменты, когда привычный мир ополчился против него, Баллистеру открылись другие отделы мозга с чувствами и ощущениями (и даже не с теми, что так привычно сопровождают "злодеев", как ненависть или разрастающееся жжение злости). Трепет по отношению к ценности жизни и аккуратность к чужим травмам, если таковые имелись. Это было чрезвычайно ново для мужчины, но Блэкхарт всегда был открыт новому, будь это проектировка новых деталей для руки на основе только законченных изобретений или эксперименты с перевоплощениями Нимоны, к которым он постепенно привык и в некоторой степени даже полюбил, и не боялся, когда что-то неизведанное заявляется на порог (после Нимоны перестал окончательно). И эта забота, какую он старался оказывать Нимоне, так резко свалившейся ему на голову, как раз входило в категорию "новинок". Тем не менее, как и сказала когда-то девчонка, как бы он не менялся, Баллистер по-прежнему оставался тем, кем и являлся, чопорным рыцарем (стражем хотя бы для самого себя), так сильно боявшимся выделиться из толпы, рискнуть всем, что ему было хоть когда-то дорого и наконец перевоплотиться в того, кем его считали: кровожадным убийцей. Но он и так и так не вписывался в список "нормальных" маньяков, озлобившихся и несущихся сломя голову в пекло. Чужие мнения не сумели отбить у мужчины умение оценивать ситуацию здраво и не лезть попусту на рожон, пусть и разбавляемое повсеместной наивностью, шевелившейся в ответ на фразы "Я смертельно ранена, босс". Но в точно такой же мере он был обычным человеком, личностью с правом на счастье, Баллистером, в которого поверила королева. Тем, на кого Университету так сильно хотелось спустить всех собак. Его учили подчиняться приказам, хотя мужчина никогда не страдал от отсутствия тактичности, этого у него было в достатке. Со временем на точно таком же уровне Блэкхарт научился понимать, когда стоит прикусить язык и послать всех и вся к черту и не заиметь проблем. А иногда наоборот, прикусив язык процедить, что ошибался. Баллистер умел признать свою неправоту, именно исходя из неё накапливая опыт. И именно этот опыт не позволял ему в этот раз уступить и промолчать. Пора было отстоять то, чего он был лишен сам и чего была достойна и Нимона тоже. Уважения и, какой-никакой, но любви. Баллистер устал приносить несчастья одним лишь своим существованием. Пусть он и привык уступать всегда, находя разные, отличные от привычных, методы выхода из положения, пора было выработать ещё один план, самый грандиозный из всех. И ладно, что каждый раз, когда он составлял рисунок нового пути (который в итоге всё равно становился картой для игры с фишкой-собачкой), отображая план действий, все нарисованное шло прахом, ничего не мешало Баллистеру свежо взвесить риски и импровизировать, что он и делал, спасая королевство от доведенной до края Нимоны и доказывая, что он не тот, за кого его принимали и эмоций в нем куда больше, чем одного желания крови. Наконец доказывая Амброзиусу, что тот тоже старается, чтобы дотянуться до неба. Чтобы показать, что может быть рядом с ним и любить так же, как и Голденлойн. И совершенно не имело значения то, что Блэкхарт больше довольствоваться логикой, чем отдавался эмоциям, считая, что одной любовью ничего не докажешь. Он знал, что Амброзиус ему верит, и одной человеческой души в его сторону оказалось достаточно, чтобы Блэкхарт начал действовать и обелять свое имя, склоняя чашу весов в свою пользу, пока Амброзиус морально подталкивал с другой. Чёрные коты всегда приносили несчастья, но, как ни странно, золотистые ретриверы (если, конечно, не получали по морде за излишнюю прилипчивость) так и хотели подарить им свою любовь, не забирая ничего с собой от второй стороны. Судя по этому, тотемное животное Баллистера, видимо, имело небольшое белое пятнышко на лапе, где и заняла свое место душа "золотого мальчика", так радостно улыбавшегося ему с другого конца зала каждый раз, когда мужчина чего-то добивался и получал заслуженные почести, хотя бы на небольшой миг чувствуя себя своим среди детей высшего ранга и купаясь в волнах облегчения и умиротворения, царившего вокруг под зорким глазом директора. В этом плане каждый из двух мужчин никогда не ловил звёзд с неба, стараясь здраво рассчитывать возможности и оставшиеся силы. Но в случае с их встречей, если так подумать, звезда решила сама спуститься вниз и отдаться в руки, освещая путь. Баллистер знал: нужные люди всегда приходят, и он безумно был рад тому, что всё-таки повстречал как верного друга, так и любовь всей жизни, от света улыбки которого шерсть становилась не черной, а темно-серой, и благодаря которой про него уже нельзя сказать: "Чёрный кот перебежал дорогу, к несчастью". Амброзиусу, как этому самому золотому "другу человека" и "золотому мальчику" доставляло непомерное удовольствие видеть, как рядом с ним Баллистер познает собственную важность и открывает новые горизонты и возможности сознания, адаптируясь к новой жизни с поддержкой общественности, к какой так стремился. ***

It's been a long day without you, my friend, And I'll tell you all about it when I see you again, We've come a long way from where we began. Oh, I'll tell you all about it when I see you again When I see you again...