Одержимый

Но вот он — Майлз Моралез, очередная ошибка природы, очередная чистая голова не имеющая причин к существованию. Очередная. Мигель пытается начать сначала. Объяснить, может даже войти в положение. Но попытки быстро заканчиваются. Майлз потерял отца. Теперь этот юноша выглядит по крайней мере любопытно. Реакция вполне ожидаемая, каждая мышца на лице мальчишки растекается подобно акварели на тонкой бумаге. Он просачивается сквозь разум, отображаясь пятном. Мигель молча глядит, руки сложены на груди, бровь приподнята, ему плевать. Майлз не стоит его волнения, но даже так Мигель не может отделаться от чувства беспомощности. Майлз особенный. У него есть близкие, дорогие его сердцу люди, он не одинок. Он не должен быть здесь и ждать поддержки от того, кто остановил его. Не здесь должен быть Майлз, не сидеть на холодном бетоне, не ждать извинений. Он должен идти дальше, должен принять, это его судьба, она ему предначертана. — Хватит тут сидеть, — хрипло говорит Мигель. Конечно, Майлз ведь ребёнок, пусть остынет, поплачет. Пусть рыдает за закрытыми дверьми, пусть молчит, не подаёт виду, пусть будет стараться проглотить в себе боль. Конечно, подобные действия могут привести к одичанию. Майлз может в один момент забыть, для чего ему дана сила. Но Мигель ведь сдерживается, значит и этот глупый ребёнок тоже справится. — А не то что? — Сипло уточняет Майлз. — Придушу, — выплёвывает Мигель, чувствуя, как верхняя губа непроизвольно дёргается. — Валяй, — посмеивается Майлз, несколько лениво выгибая бровь. — Любопытно на что способны твои клыки, — Моралез выпячивает нижнюю губу и прикрывает глаза. Он открыт. Ему плевать. Он готов мереть. — No, gilipollas, — Мигель усмехается. — ¿Por qué? — Смеётся Майлз, голос у него при этом скрипит, и мальчишка приоткрывает глаза. Зрачки расширены, на веках отпечатались слёзы, губы покусаны, но даже сейчас, пребывая в неприятной близости к Мигелю он кажется живым. Великолепным. Отчётливо вдруг отпечатывается понимание — Майлз Моралез не сможет стать диким необузданным животным, этот парень будет свободным. Свободным от правил, он будет продолжать поступать правильно, не смотря на причинённую ему боль, он пойдёт по своему пути. Он не повторит ошибок Мигеля. — Хочешь чтоб я надрал тебе задницу, паршивец? — Глухое рокотание слышится из грудной клетки Мигеля, очередная искра злобы вспыхивает в его сердце, но на лице Майлза не видно признаков гнева. Лицо юноши осунулось, голова чуть наклонена в бок, видны отметины от морщин под глазами. Парень не настроен на драку, очевидно, этот мальчишка ждёт извинений. Отчего-то Мигель знает, в этом сражении он — заведомо проигравший. Майлз встаёт, ноги заметно подрагивают, руки приглаживают волосы, юноша отводит взгляд. В отличие от Мигеля он знает себе цену. Он смотрит, на то как Мигель подходит ближе, как злобная тень накрывает тело Майлза, как когтистые руки тянутся к лицу, чтобы разорвать его на части. Но кто к кому тянет руки? Мигель, ослеплённый яростью. Или Майлз, с интересом ощупывающий его выпирающие скулы?