Медная монета

      Ледяная вода стыда обливала Кавеха, что не смел с самого утра смотреть Аль-Хайтаму в глаза. И что же теперь делать? Как быть дальше? Блондин смотрел куда угодно, только не на секретаря.       Алкоголь не помеха, чтобы все вспомнить, что случилось вчера. Люди после пьянки на утро следующего дня просто себе сами врут, будто они ничего не помнят. Архитектор помнил, помнил, к несчастью, всё до деталей. О, великие Архонты, скажите, что это всё было сном! Так почему сейчас только один он пытался сохранить спокойствие, пока рядом шагающий его друг, Аль-Хайтам, был непоколебим, как то самое старое древо, что не брали даже самые грозные штормы перемен.       Инициативу заводить разговор на себя брать Кавех не желал, и вот опять друзья идут молча, как чужие друг другу. Блондин проснулся в одинокой кровати, когда Хайтам уже давно был на ногах — а спал ли секретарь вообще? Они быстро прошлись по магазинам, хотя это архитектор должен был вчера сделать самостоятельно.       Рядом прошли двое мужчин, что узнали сразу Кавеха, пока тот даже их не заметил. Секретарь, взяв под руку друга, потянул в сторону. Признаться, ему было отвратительно видеть эти не скрывающие мужской интерес взгляды вчерашних собутыльников. Кавех еще даже не осознает, что он девушка, и ведет себя довольно откровенно, что в частности привлекает похотливые умы людей, которые положили на блондина глаз. Отвратительно.       — Мы не успеем в Мондштадт придти к вечеру. Мы опять будем на улице спать? — Кавех присел на старую, всеми забытую лавочку.       — Нет, по пути будет постоялый двор, там мы и переночуем. — Секретарь посмотрел на друга, который устало склонил голову. — Идём?       Архитектор сорвал колосок и стал его общипывать, не решаясь заводить разговор. Аль-Хайтам подошёл к блондину и, как орёл, навис над ним пребывая в раздражительном для Кавеха молчании.       — Почему ты не хочешь говорить со мной о прошлой ночи? — архитектор швырнул колосок. Сероволосый парень присел на корточки, чтобы лица были на одном уровне, он положил руку на плечо блондина.       — И что ты хочешь этим диалогом решить? — секретарь не имел никакого желания обсуждать то, что не принесёт плоды. Он считал данную тему для разговора пустотой тратой сил и времени.       Все же Кавех удостоился чести посмотреть на Хайтама, и сердце, как травинка с упавшей с нее росой, дрогнуло. Обычное касание ладони и чертовски маленькая дистанция между ними. Секретарь, в глаза которого читалась забота, в ожидании смотрел на друга.       Блондин невольно размечтался. Не хватает легкого поднятия руки Аль-Хайтама, чтобы Кавех прислонился к ней щекой, ощутив теплоту, а расстояние между их губами снова сократится.. Кавеху резко захотелось узнать вкус губ секретаря, потому его взгляд вцепился в них.       — Кавех? Ты еще пьёшь настойку Тигнари? — блондин помотал головой, спустившись с небес на землю. О чем он сейчас думал?       — А? Да, я.. — архитектор встал следом за секретарём       — Ты весь бледный. — Хайтам нахмурился. — Воздержись от приема настойки.       — Что? Почему? — архитектор выгнул удивлённо брови, ответом на его вопросы было потемнение в глазах.       — Мой ответ будет нечем аргументировать, но, как друга, я тебя прошу послушаться меня.       Хайтам закинул руку блондина за свою шею и, придерживая его за талию, направился до постоялого двора "Ваншу". Кавех ощущал недомогание, он, как лёд, был готов расстаять и слиться вместе с секретарём прямо здесь, посреди дороги. Аль-Хайтам переживал вдвойне за архитектора. Он понимал, что происходило с другом и прекрасно знал, что помогло бы Кавеху в данный период, но не хотел подобным образом помогать ему — это неправильно. Они дошли до двора, их встретила миловидная девушка, прислуга данного заведения.       — Мы бы хотели снять у вас на ночлег комнату.       — Хорошо, проследуйте на лифт, — пригласила их работница жестом.       Кавех отцепился от Аль-Хайтама и ступил на подъемник. Комната на двоих. Он и Хайтам. Ночь. Уединение. Грязные мысли противной паутиной снова окутали его. Он покосил на секретаря.       —"Ты же хочешь этого, как и я, Хайтам." — Если бы архитектор был сейчас в своем мужском обличии, то член его, как скала, твёрдо стоял бы, своей гордивой стойкой вызывая чувство стыда у Кавеха. А вот и плюсы быть девушкой.       Утешить животное желание способна лишь человеческая любовь с небольшой похотью, смешанной со страстью, что не дана даже собаке. Им нужно всего-навсего стянуть с себя лишнюю одежду, а руки ласкали бы друг друга, пока поцелуй делал стоны их тише. Ноги подгибаются от одной мысли, как бы твёрдый член Аль-Хайтама проникал в мокрое лоно Кавеха.       — Что это с ней? — озадаченно провожала взглядом Юй Кавеха, оставшегося на лифте. Лифт поехал обратно.       — Не выспалась она. — Хайтам подошёл к краю и лицезрел вид прекрасной страны контрактов, отвлекаясь от мыслей о своём друге.       В последние дни мысли заняты были лишь об одном Кавехе, как курица с яйцом, Аль-Хайтам носился за ним, переживал, заботился. Достав из библиотеки книгу, втайне изучал болезнь его, чтобы скорее избавить от несчастья своего друга, но всё выглядит так, будто Хайтам себя теперь пытается спасти от несезонный течки архитектора. Понадобится помощь лучшей ученицы за последние века — Лизы, к которой отправила сама Академия. Единичный случай и в этом поможет разобраться один единственный человек? Что за знание было раскрыто этого мира ей?       Комната и две отдельно стоящие кровати. Кавех завалился сразу на постель, обнимая подушку.       — Сейчас бы помыться, — он приподнялся и посмотрел на друга, что направлялся обратно к двери. — Тут нет бани?       — Нет. И вообще мы не в отпуск отправились, чтобы так тратиться, — секретарь посмотрел на ключи от комнаты и сжал их в кулак, — побудь пока здесь, я схожу нам за ужином.       Архитектор громко выдохнул и уронил голову на постель. Его тело, как пороховая бочка, было готово взорваться от любого прикосновения. Ему казалось, что даже одежда на нем возбуждала. Блондин расстегнул рубашку и снял ее, повесив на спинку стула. Кавех подошёл к зеркалу, он никогда не думал, что будет наслаждаться своим отражением. Челвеческое тело — творение природы, творец, которого не переплюнет никто. На пол упали штаны, теперь архитектор стоял в одних плавках перед зеркалом. Тело пылало, уничтожая последнюю силу воли Кавеха сдержать себя от желания помастурбировать, он схватился за края зеркала, с шумом выдохнув       — Чёрт.. — парень опустил голову.       — Тебя уже стыд передо мной даже не берет?       Кавех вздрогнул, не заметив, как вернулся Хайтам с подносом еды, прикрывая дверь. Блондин возмущённо воскликнул, скрещивая руки на груди:       — Будто ты не видел меня голым. — Архитектор старался всем видом показать свою невозмутимость.       — Но это не позволяет тебе в таком виде расхаживаться передо мной, — секретарь расставил на столике еду. — Если бы зашёл не я, а кто-то другой, то сказал бы:"Будто голое тело не видели"? — парень присел и стал есть, игнорируя друга.       Архитектор, накинув на себя рубашку, присел напротив, всё еще дуясь на слова Аль-Хайтама. Минута, две, три, наконец-то, Кавех придумал ответ:       — Они всё равно не знают, кто я.       Секретарь кинул взор на блондина. Улыбка скрылась его за чашкой горячего чая.                               *      *      *       За окном уже было темно, а Кавех еще не спал, пока его друг видел третий сон. Блондин при помощи Мехрака пытался воссоздать свою идею в виде 3D-модели, но как бы он не пытался, не рисовал, все выходило не так, как он представлял; ему чего-то не доставало, а чего именно, сам не знал. Злости на себя не хватало. Парень отключил лампу, возле его кровати и улёгся.       — Спокойной ночи, Мехрак, — летающий ассистент грустно откликнулся и погас, пока блондин мрачно уставился на спину Аль-Хайтама.       Сегодняшний день не задался, как и предыдущие. Помимо того, что ход его работы никак не продвигается, так и чувство возбуждения не покидает его тело.       Из головы Кавеха не выходили развратные мысли. Так почему его идеи опять не разделяет этот душный, чересчур правильный, слишком привлекательный и красивый телом секретарь? Архитектор, как смерть, стоял возле кровати Аль-Хайтама немигающим взглядом сверля его насквозь.       Сглотнув, он так и не смог побороть сильное желание, хотя бы просто прикоснуться губами к щеке друга. Блондин медленно наклонился к лицу парня и, убирая свои волосы, задержав дыхание, был близок к своей цели. Сердце бешено стучало, так страшно.. так хочется обычной ласки, простого секса..       — Интересный ты, Кавех. — Архитектор резко отдёрнулся, пока секретарь медленно повернулся в его сторону, принимая сидячую позу. — Тебя бросает в жар?       Аль-Хайтам решил провести диагностику состояния друга, пока тот, не теряя момента и позорясь до конца, резко запрыгнул на секретаря, который в свою очередь не ожидал данной выходки.       Блондин поставил по обе стороны от лица Хайтама руки, тем самым контролируя ситуацию; Кавех тяжело дышал, а зрачки чёрной краски заполонили светлую радужку его. Секретарь сконфузился, стиснув зубы, прижался к спинке кровати.       — Хайтам, почему ты не хочешь это сделать вместе со мной?       — Твое желание является следствием болезни, — секретарь был зажат между другом и кроватью, а обстановка заставляла потететь. — Я не желаю с тобой заниматься любовью.       — Ммм? Да? — блондин, забыв, что такое стыд, сломал рамки понятия "дружба" и, неожиданно даже для самого себя, схватился одной рукой за пах секретаря, нахально надавливая, — а твой член как раз не против.       — Прекрати, — зашипел Хайтам.       Темная комната не позволяла разглядеть румянец , выступивший на щеках серволосого парня, только глаза, улавливая слабый свет, опасно блестели. Аль-Хайтам мог бы поддаться страсти, но одна мысль его деражала на кортком поводке.       Нет времени сомневаться в своих действиях, пора идти до конца. С такой мыслью делал напор Кавех, без зазрения совести касаясь губами шеи секретаря. Губы нежно покрывали поцелуями кожу, Кавех старался не навредить, считал ее достаточно хрупкой. Только подумать, до чего они добрались, хотя Хайтам никак не поддерживал деяния блондина, но и не отталкивал его. Архитектор отстранился:       — Ну и где реакция? — Аль-Хайтам отвернулся. Кавех недовольно фыркнул. — Посмотри на меня, прошу.       Секретарь, моргнув, послушно, посмотрел на друга. В его взгляде выражалось недовольство, смущение и — чего побоялся архитектор — злость. Блондин открыл рот, чтобы что-то выдавить из себя, но совесть оказалась куда тяжелее. Пропала страсть архитектора, как звёзды с приходом солнца.       — Прости, я.. — Кавех нервно усмехнулся. Это была жалкая попытка добиться своего удовлетворения методом домогания. — Что-то мне не хорошо..       В ответ секретарь мог съязвить, наругать, высказать свое недовольство, но он молчал, ожидая, что скажет или сделает дальше Кавех.       Темнота сгущалась вокруг друзей, они, как два кота, вцепились друг в друга взглядами, ждали подходящего момента. И всё, что мог сделать Кавех, снова сглупить. Вместо сотни извинений он вцепился в губы секретаря в грубый поцелуй. Хайтам же в ответ быстро среагировал: он оттолкнул Кавеха — пощечина.       Дешевый роман, глупая постановка этот ваш поцелуй, который усугубил ситуацию. Человек, в котором не зажглась страсть, не вспыхнет желанием ответить поцелуем на поцелуй. Откуда вообще Кавех решил, что это разрулит сценарий?       Архитектор ухватился за место удара, где распространялась жгучая боль, но как ни странно он не ощущал обиды, напротив, он ощущал себя позорищем, заслуживающее эту пощечину.       Хайтам в ужасе посмотрел на свою ладонь и перевел взгляд на друга, который слез с него уже и молча сидел на полу. Что-что, но руку он не собирался никогда поднимать на него, к несчастью, блондин его вынудил это сделать. — Кавех.. — Хайтам.       В один голос произнесли имена друг друга, они снова встретились взглядами, но как же им не хватало слов, чтобы уяснить ситуацию, что оба чувствуют себя виноватыми. Секретарь поднялся с постели и, быстро накинув на себя одежду, покинул комнату, стараясь не видеть эти глаза, в которых боялся прочитать слово "боль". Поскорее бы прибыть в Мондштадт, оставить Кавеха на попечение ведьме и покинуть его, чтобы больше не терпеть всего этого.       Блондин уткнулся носом в подушку, как перед погружением в воду, заглотнул воздуха. Теперь между ними не просто разлом, а пропасть, разделявшая их мирки. Кавех хотел кричать от отчаяния, сгорая со стыда, броситься в окно, разбиться и забыть всё, что случилось сейчас. А ведь во всем виноват он сам. Подушка приняла удар, она стала барьером для протяжного крика слова "Сука".