***
Дазай чётко осознал, что из пари, заключённого с Одасаку, уже не выбраться, когда в ночь перед Хэллоуином его лучший друг заглянул к нему в общежитие, чтобы проверить, приготовил ли он заранее обговорённый костюм. Услышав стук в дверь, Осаму нехотя встал с кровати, где он читал в относительном спокойствии — его надоедливый сосед уже вышел, встречаясь с друзьями перед вечеринкой, — и пошёл открывать дверь. Ода стоял на пороге с закусками, уже в костюме и с несходящей ухмылкой на лице, пока Осаму прогуливался по комнате. — Ну, давай посмотрим, Дазай. — Озорно произнёс Сакуноске, присев на кровать друга и оставив крабовый рангун на столе Осаму. Последний закатил глаза, пробормотав «хорошо», и сделал вид, что неохотно идёт к своему шкафу, чтобы достать костюм, от перспективы ношения которого внутри всё холодело, одновременно переполняя его возбуждённым волнением. Всё началось примерно за две недели до Хэллоуина, когда Дазай, как обычно, присоединился к своему другу в университетском кафетерии на обед, пребывая в печальном настроении. Усевшись рядом с Одой, заранее принёсшим еду для них обоих (отчасти потому, что знал, что иначе Дазай просто не будет ничего есть до позднего вечера, выживая на кофе и, если повезёт, яблоке), Осаму скрестил руки над головой, как бы прячась от мира, и издал раздражённый, нечленораздельный звук. Совершенно невозмутимо, поскольку подобное было обычным явлением после одной конкретной лекции, Сакуноске спросил: — Кто выиграл спор на этот раз? Когда вместо ответа он получил лишь сердитую гримасу, Ода усмехнулся: — Очевидно, не ты. Дазай закатил глаза, натянув выше воротник водолазки, чтобы спрятать в нём половину лица. — Одасаку, он такой надоедливый! Он сказал, что, хотя и можно утверждать, что Белоснежка черпает своё вдохновение из реальной истории графини Маргариты фон Вальдек, чётких доказательств этому нет! И поэтому нет необходимости обсуждать Братьев Гримм на этом занятии! — А разве она не из шестнадцатого века? — Да, и? — И это курс по произведениям средневековья? — К чему ты клонишь, Одасаку? — Считается, что средневековый период закончился примерно в начале 1400-х годов, разве нет? Значит, Чуя прав в этом вопросе. Издав очередной стон, Дазай натянул свитер на голову, прячась от реальности. Эта ситуация и так была неловкой, поскольку совершить такую банальную ошибку на глазах у всей группы было для Дазая довольно унизительно, но Одасаку мог бы и подыграть ему, притвориться, что он согласен, позволяя Осаму сохранить остатки достоинства. Но, увы, этому не суждено было случиться, как показал разговор. Профессор уже давно привык к тому, что два его лучших студента спорят во время дискуссий. Да и все остальные присутствующие тоже. Даже те, кто впервые посещал занятия с ними после двух месяцев непрерывных академических препирательств, привыкли к тому, что эти соперники найдут способ поссориться практически из-за любой темы. Но на этот раз это было нечто столь глупое и мелочное! Кто-то в классе упомянул оригинальную «Белоснежку», используя её как образец развития средневековой сказки до настоящего варианта. Дазай обожал сказки братьев Гримм, поэтому, естественно, он счёл должным выразить свою страсть, замаскированную под комментарии, в изложении некоторых своих знаний по этому вопросу. И конечно же, маленький надоедливый чиби выставил его дураком, надменно заявив, что это даже не связано с изучаемым материалом! Вот уже три года Чуя являлся чем-то вроде академической занозы в боку Дазая. Оба они изучали европейскую литературу, познакомились на одном из вводных курсов и сразу же почувствовали необходимость доказать друг другу свою правоту. Чуя сразу же невзлюбил снобистское отношение по типу «я самый умный в комнате», проявляемое Дазаем с той самой секунды, как тот переступил порог университета. Конечно, Осаму пришлось бороться за свою честь, как он потом красноречиво выразился в разговоре с Одой, и пытаться доказать глупому чиби, что такое поведение вполне заслуженно. Так и началось их соперничество. За три года оба выиграли и проиграли больше споров друг с другом, чем могли сосчитать или вспомнить. Но особенным (или, скорее, особенно раздражающим) в этой ситуации было то, что Дазай должен будет возвращаться домой к самодовольной ухмылке Чуи до конца года. Возможно, это была просто его карма (хотя в глазах Дазая, скорее, ужасная несправедливость), но когда в первый день последнего курса университета он вошёл в свою комнату в общежитии и увидел там Накахару, его челюсть отпала. Из всех людей, которых он мог получить в качестве соседа по комнате, он получил именно этого глупого коротышку! Но за два месяца, прошедших с тех пор, ни один из них не попытался поменять место жительства. Одасаку наблюдал за разыгрываемой перед ним трагедией и спокойно жевал своё любимое острое карри, казалось, глубоко задумавшись. Хотя он уже привык к тому, что его лучший друг живёт в полном отрицании собственных чувств, это не переставало его забавлять. В большинстве случаев все сильные эмоции, выражаемые Дазаем, неизбежно всегда были связаны только с одной из двух тем: либо с литературой, либо с Чуей. Когда дело доходило до всего остального, Осаму становился холодным и апатичным, и не проявлял никакого интереса. А с тех пор, как Дазай начал жить с Чуей, лучший друг Оды стал гораздо более эмоционально выразительным и оживлённым, чем раньше. Это было приятной переменой. Сакуноске очень нравился Чуя. Он был взбалмошным, временами агрессивным, но при этом очень добрым (ко всем, кроме Дазая), вежливым и заботливым. Каждый раз, когда Ода приходил в комнату Дазая, Чуя всегда радостно приветствовал гостя изверга, с которым ему приходилось сосуществовать, и предлагал ему чай. Конечно, Дазай тут же начинал кричать что-то вроде: «Прекрати пытаться подкупить моего друга своими ядовитыми жидкостями, ты, ничтожный монстр, Ода видит его насквозь». Сакуноске всегда смеялся над их взаимодействиями. Он даже заключил пари с Анго о том, сколько времени понадобится Дазаю, чтобы понять, что ему нравится Чуя. Сакагучи поставил на то, что до конца учебного года, а Ода утверждал, что до Рождества. Внезапно Одасаку пришла в голову блестящая идея, которая точно поможет ему выиграть пари. Он похлопал по покрытой свитером лежащей на столе голове, так как жалующийся Дазай всё ещё прятался в нём, и обратился к другу. — Значит, Чуя действительно не хочет говорить с тобой о «Белоснежке», да? Из-под свитера послышался чуть приглушённый ответ. — Я тоже не хочу говорить с ним об этом, Ода. Сакуноске поднял брови, стараясь не ответить: «Очевидно, хочешь». Будучи его лучшим другом, он знал, как много эти сказки значили для Осаму. Это были первые книги, которые он прочитал в детстве, и именно они вдохновили его любовь к литературе. Конечно, Дазай никогда не стал бы делиться этим ни с кем, поэтому Ода выбрал более безопасное, но немного более хитрое замечание: — Тебе стоит нарядиться Белоснежкой на Хэллоуин, Дазай. Осаму вылез из-под свитера, со слегка покрасневшим лицом от того, что он прятался под шерстью, выглядя озадаченным: — О чём это ты говоришь? — По мне, так это просто отличный план мести. — Ода пожал плечами. — Месть? Это не месть! — Подумай об этом. Чуя хочет избежать разговора о Белоснежке, но как он сможет, если ты нарядился в неё? К тому же, разве она не твоя любимая? Дазай задумался на мгновение. Ода был прав, по крайней мере, отчасти: история о том, как принцессу, погружённую в мёртвый сон, будит её принц, действительно была одной из его любимых. А Чуя, в свою очередь, дал Дазаю прекрасную возможность досадить ему в течение следующего месяца или около того, показал, о чём именно он не хочет говорить. Тем не менее, он не видел логики в предложении Оды. Было трудно отрицать, что идея была интригующей. Он бы хорошо смотрелся в платье, а может быть, и в диадеме… Но всё же он не мог так просто согласиться на предложение, которое могло выставить его дураком, не получив ничего взамен. Дазай сузил глаза, подложив сложенные руки под подбородок. — Если я соглашусь, то ты должен будешь тоже надеть что-нибудь идиотское. Может, нарядиться феей? С маленькими крылышками? — Я не вижу ничего идиотского в том, чтобы нарядиться феей. — Посерьёзнел Ода. — Ну и ладно! Я буду Белоснежкой, а ты — феей! — Договорились. Одасаку улыбнулся. Похоже, Анго скоро придётся раскошелиться.***
Дазай солгал бы, если бы сказал, что не был в восторге от своего костюма. Предложение Одасаку его ничуть не расстроило, а перспектива досадить Чуе, переодевшись в принцессу, заставила его ликовать от радости. Они собирались на вечеринку в честь Хэллоуина у Фицджеральда, богатого студента, приехавшего обучаться заграницей, который обычно устраивал экстравагантные сборища для половины кампуса. Там обязательно должны были быть все, и Накахара не был исключением. За две недели, что Осаму потратил на подготовку, он вложил куда больше труда в свой костюм, чем, пожалуй, хотел бы признаться. Он не хотел покупать его в магазине, в основном потому, что то, о чём многие могли бы подумать, услышав «Белоснежка», не имело ничего общего с оригинальной сказкой. Он не хотел надевать диснеевскую сине-жёлтую версию платья, поэтому позволил себе некоторые художественные вольности. В итоге Осаму одолжил платье у Йосано, нашедшей для него великолепное длинное светло-голубое шифоновое платье с разрезами на юбке, украшенными белым кружевом. Шикарное декольте не было слишком откровенным, но всё же показывало достаточно кожи, или, в случае Дазая, бинтов. Сегодня он обмотал шею, руки и только некоторые части груди, и так как платье было длинным, решил надеть изящные сапоги на шнуровке. Платье должно было доходить до пола, но Дазай был выше Акико, поэтому его подол касался только половины икры. Образ был дополнен диадемой, также любезно предоставленной Йосано, у которой их было несколько. Белые цветы, обрамляющие вырез, добавляли изящности, и приятно контрастировали с его тёмными волосами. В качестве макияжа Осаму лишь нарисовал стрелки подводкой для глаз, стараясь не нагружать и без довольно драматичный образ. Одасаку не стал так тщательно продумывать свой наряд, выбрав зелёное платье средней длины с купленными в магазине крыльями. Это выглядело особенно уморительно, когда Ода зажигал сигарету — курящую фею не каждый день увидишь. Когда Дазай и Ода приблизились к большому дому с множеством дорогих украшений вокруг, Осаму очень сильно поблагодарил прошлого себя за то, что не согласился делать это один. Заставить Оду сделать это вместе с ним было скорее способом почувствовать себя в безопасности. Как бы ему ни было всё равно, что подумают люди, он всё равно испытывал определённую неловкость, когда дело касалось ношения платьев на публике. А в этом платье его бинты были очень заметны, поэтому, несмотря на то, что это был Хэллоуин, и это был всего лишь костюм, Дазай не мог не испытывать некоторого беспокойства. Взяв у Оды сигарету, Осаму глубоко затянулся, задумавшись, не находится ли Чуя уже на этой вечеринке. Не то чтобы он действительно хотел его видеть, но, в конце концов, смысл всей этой затеи был в том, чтобы досадить Накахаре. Дазай знал, что как только он увидит Чую, они просто начнут новый спор, и точно на тему сказок. Какая-то часть его (или огромная) с нетерпением ждала этого момента. Закончив свой маленький перекур, оба мужчины выбросили сигареты в урну и пошли внутрь. Очевидно, большинство приглашённых уже были здесь, большие толпы людей в различных костюмах танцевали и прыгали под звуки популярной музыки. Двухэтажный частный дом с просторной гостиной, большими окнами и всевозможными спиртными напитками на кухонном острове создавал атмосферу вечеринки. Дазай и Ода огляделись, пытаясь найти там кого-нибудь из знакомых, которых теоретически должно быть не меньше нескольких человек. Однако первым их поприветствовал не хозяин, а владелица платья Дазая и студентка медицинского факультета Йосано. Женщина была одета в костюм ведьмы, длинное чёрно-фиолетовое платье, а на лице — замысловатый и стильный макияж. — Я смотрю, моё платье идёт тебе гораздо больше, чем мне, Дазай! — воскликнула девушка, подбегая поприветствовать двух своих друзей. — Я даже завидую! — Акико, привет. — Ответил Ода, а Дазай просто кивнул, вглядываясь в толпу. Он вдруг осознал, что ему нужно будет выпить хотя бы пару бокалов, чтобы почувствовать себя комфортно в такой большой толпе. Музыка казалась слишком громкой, и хотя никто не смотрел на него, Дазаю казалось, что смотрят. — Ты видела кого-нибудь, кого мы знаем? — осторожно поинтересовался Дазай, стараясь не выдать себя по лёгкой дрожи в голосе. — Думаю, почти все здесь. Анго скучает в углу, а Коё я потеряла несколько минут назад, но, кажется, вы последние. Дазай снова огляделся, притворяясь, что не ищет кого-то конкретного. Он заметил Ацуши, беседующего с Акутагавой в костюме вампира возле телевизора в гостиной с напитком в руке, оживлённо рассказывающего ему какую-то историю. Рюноскэ даже выглядел заинтересованным. Удивительно. На секунду сердце ёкнуло, когда он увидел вспышку рыжих волос на танцполе, но это была всего лишь Коё, танцующая с соблазнительной блондинкой. Больше он никого не узнавал. Они последовали за Йосано на относительно пустую кухню, за исключением нескольких, похоже, пьяных людей, незнакомых им. Дазай старался не подавать виду, что спешит к бару, хватая пластиковые стаканчики, чтобы сделать себе и Одасаку смешанные напитки — виски и, может быть, колы. Йосано и Ода переглянулись, бросив друг на друга знающий взгляд, пока Дазай открывал бутылку алкоголя, стоя к ним спиной. Оба заметили надежду, с которой Осаму несколько минут назад оглядывал комнату, прекрасно зная, кого он ищет. Акико назвала бы это очаровательным, если бы не заметила, как забинтованные руки сейчас с трудом открывали «Джек Дэниэлс». — Так кем же ты тогда должен быть, Сакуноске? Какой-то феей? Мужчина ответил в своей обычной спокойной манере: — Да, так и есть. Идея Дазая. — А, Белоснежка и её… крёстная фея? Осаму повернулся, в каждой руке по стаканчику, на его лице застыла ухмылка, не доходящая до глаз. — Ода фанат Золушки. Однажды даже спутал её с Белоснежкой! Йосано рассмеялась и сделала глоток из напитка, который Дазай передал Оде, подмигнув ему. Сакуноске, казалось, не возражал. — Несмотря ни на что, вы оба выглядите замечательно. Не хотите ли потанцевать? Танцпол, хотя и представлял собой отдельную комнату с несколькими диванами, сдвинутыми к стенам, был заполнен толпой пьяных студентов. Громкая музыка и выпитый виски помогли Дазаю немного расслабиться, и едва уловимое чувство тревоги от того, что вокруг столько людей, а он ещё и в платье, немного улеглось. Хотя обида от того, что он так и не увидел реакцию Чуи, потому что его нигде не было видно, никуда не делась. Йосано сказала, что все здесь, но включает ли это соседа Дазая? Они не были настоящими друзьями, не входили в одну группу друзей и проводили время вместе только в классе или в общежитии, изредка выбираясь на вечеринку, но никогда вместе. Хотя оба игнорировали тот факт, что если один из них вскользь упоминал о том, что он будет находиться в непосредственной близости от алкоголя в определённом месте, второй всегда каким-то образом оказывался там же. Пока Дазай танцевал со своими друзьями, довольно грациозно двигая длинными конечностями в такт ритму, он не мог не думать о том, что, возможно, немного просчитался. Казалось, что он понадеялся на что-то, придуманное в его голове, не имеющее веса в реальности. У Чуи не было никаких причин быть здесь; не было даже ясно, знал ли он, что Дазай придёт сегодня вечером к Фицджеральду. И чего он вообще пытался добиться? Внезапно Осаму почувствовал, что ему хочется (а может, и требуется) выпить ещё. Он наклонился к уху Йосано, танцующей совсем близко к Оде, и крикнул о своём намерении ненадолго вернуться на кухню. Получив кивок в ответ, Дазай направился прочь от толпы, давая этим двоим немного… уединения? В последнее время он заметил, как часто его друзья строили друг другу глазки, и даже уже давно предвидел что-то подобное, совершенно не имея ничего против. Ода и Акико во многом подходили друг другу. Однако сейчас он не мог не чувствовать себя третьим лишним. Дазай прекрасно понимал, что его друзья никогда не захотели бы такого, и они не бросят его здесь одного, чтобы поцеловаться в чулане, но… Когда Дазай вернулся на кухню, он обнаружил там чуть больше народу, чем раньше: не кто иной, как хозяин дома, Фицджеральд, в окружении двух своих американских друзей. Даже не зная, кто они, можно было сказать, что эти люди богаты. Их костюмы точно были больше от кутюр, а на одной из девушек, Маргарет, было такое экстравагантное платье, что Дазаю показалось, что он попал на фотосессию. Другой парень был одет как священник, выглядел самодовольным, хотя всем видом показывал, что не хочет здесь находится. Осаму знал Скотта, хотя и не очень хорошо, в прошлом они вместе посещали пару занятий. Иногда Дазай писал курсовые работы для этого бизнесмена (за смехотворно завышенную цену, конечно), который был больше озабочен налаживанием связей и отношений, чем посещением лекций. — Дазай, это ты? — Поприветствовал его американец, улыбаясь. — Ого, я тебя почти не узнал! Такой костюм… кто ты? — Фицджеральд, отличная вечеринка. — Ответил Дазай, уже жалея, что не пошёл вместо кухни в другое место, ведь в гостиной, похоже, тоже были какие-то напитки. Осаму совсем не хотелось сейчас находиться рядом с этими людьми, да и вообще с кем бы то ни было. Дазай подошёл к бару и взял стаканы, чувствуя на себе уставившиеся взгляды. — Дазай, я всегда хотел спросить. — Начал Фицджеральд, и Осаму, наливая виски в стакан, уже знал, что подобные вопросы ни к чему хорошему не приведут. — Что это за бинты? И это платье… ты что-то вроде… принцессы-мумии? Дазай прикусил губу, чувствуя себя неловко. Несмотря на свою обычно громкую, общительную манеру поведения, к которой привыкли все его друзья и знакомые, Осаму был не из тех, кто ищет внимания. Никто не понимал, что единственной причиной такого поведения Дазая в классе было то, что с ним всегда был Чуя. Чуя, которого нигде не было, а Дазай был слишком труслив, чтобы спросить у кого-нибудь, не видели ли они его. Маргарет неожиданно повысила голос: — Если ты собирался изображать мумию, то я не думаю, что платье было правильным выбором. Оно слишком… красивое для такого, как ты. Дазай обернулся, сузив глаза. Хм. Так вот что она хотела сказать. — Я Белоснежка. — Осаму усмехнулся, снова прячась за улыбкой, наблюдая надменные взгляды всех троих. Фицджеральд хмыкнул, потянулся в передний карман и достал свой телефон: — Дазай, прости меня, но Белоснежка совсем не похожа на то, что на тебе надето. Однако, — в глазах американца мелькнуло нечто гораздо более опасное, чем озорство. — Я очень хочу сфотографировать тебя в таком виде. Осаму почувствовал, что ему необходимо в эту же секунду убраться из этой кухни. Горло сжалось, а дыхание спёрло, а до этого и так уже неспокойно бьющееся сердце ускорило свой ритм. Ему совсем не нравилось, в какую стезю направлялась эта ситуация. — Я бы предпочёл, чтобы ты этого не делал. — Процедил Осаму ледяным тоном. — Ой, да ладно, Дазай, не будь таким! Это же вечеринка, в конце концов, нет? Сейчас, сейчас. Скажи «чи»… Внезапно телефон Фицджеральда упал на пол из-за удара по запястью. — Эй, говнюк! Он сказал, что не хочет фотографироваться. Все четверо повернулись лицом к говорившему, глядя на невысокого рыжего парня в дверном проёме. Дазай невольно улыбнулся и прикусил губу. Разве это не приятный сюрприз? Фицджеральд, конечно же, так не думал, выглядя раздражённым. — Простите, кто вы, чёрт возьми, такой? Парень в костюме демона зашёл на кухню, миновав американцев, и подошёл к Дазаю, глядя прямо на него. Уголки губ Осаму непроизвольно приподнялись от того, как на него смотрели. — Я Накахара Чуя, его сосед по комнате. Лучше спроси, кто ты, чёрт возьми, такой, чтобы фотографировать людей без спросу. — Я хозяин этой вечеринки и человек, который купил всю выпивку, которую вы сегодня пили, Накахара-сан. А это, — продолжал Скотт, поднимая с пола свой девайс, — очень, очень дорогой телефон. Чуя смотрел не на него, не обращая внимания на последнее замечание, а на Дазая, серьёзно вглядываясь в лицо перед ним. Искал ли Чуя признаки страха или тревоги? Откуда он вообще взялся? Был ли он там всё это время? Тогда почему он не видел своего чиби до сих пор? От такого пристального взгляда Чуи Осаму показалось, что воздух покидает комнату, а на щеках появился румянец. Накахара на секунду сузил глаза, а затем, оглядев Дазая с ног до головы, облизнул нижнюю губу и ухмыльнулся. Осаму резко ощутил, как его лицо становится горячим. — Пойдём, скумбрия. Эта вечеринка всё равно отстой. От того, что произошло дальше, в мозгу Дазая произошло короткое замыкание. Чуя дотянулся до его руки, взял её в свою и, потянув за собой шокированного Осаму, вывел их обоих из кухни, направляясь к задней двери. Чуя выглядел фантастически. Его костюм демона, выполненный в оттенках тёмно-красного, чёрного и жёлтого, подчёркивал его фигуру. Его грудь была прикрыта топом, оставляя открытым подтянутый живот, что вызывало у Дазая желание поглазеть. Длинные свободные брюки обхватывали его талию, а рога на голове с рыжими волосами, ниспадающими на одно плечо, казались такими мягкими, что Дазай не мог не задаться вопросом, каковы они на ощупь. Накахара повёл их обоих в сад дома, остановившись у скамейки под деревом. Ночь была прохладной, но Дазай чувствовал себя разгорячённым от танцев, и ему казалось, что прохладный воздух приятно освежает после всего, что только что произошло. Рыжий отпустил руку Дазая, потянулся в карманы за пачкой сигарет и зажигалкой и предложил одну своему соседу по комнате. — Скумбрия, ты в порядке? Дазай снова, хотя и с трудом, натянул на лицо сияющую улыбку. — Да, в полном порядке, чиби. Не обращая внимания на раздражающее прозвище, Накахара нахмурился. Если бы Дазай был в порядке, как он утверждал, он бы ответил что-нибудь раздражающее вроде «ой, чиби заботится обо мне, это так мило!». — Ты уверен? Ты выглядел довольно бледным. — Мы с Фицджеральдом просто не сошлись во мнениях, что фотогенично, а что нет. — Попытался пошутить Дазай. Ему действительно не нравилась вся эта ситуация. Ни капельки. Ничего ужасного не произошло, но какая-то часть его (и, возможно, большая часть, чем он надеялся) почувствовала себя задетой комментарием Маргарет. Возможно, это было нормально, но он точно знал, что она имела в виду под «кем-то вроде тебя». И судя по тому, как они отреагировали на его костюм… что ж, неудивительно, что никто не понял, что он Белоснежка. Или даже принцесса. Он совсем не похож на неё. Выражение боли, должно быть, отразилось на его лице, потому что Чуя вдруг забеспокоился. Он сделал шаг ближе к Дазаю, наполовину поднял руки, как будто хотел положить их ему на плечи, но потом решил отказаться. Осаму взглянул на него, смутившись, когда понял, что по его лицу ползёт пара слезинок. Ну, чёрт. — Дазай. Он смотрел на Чую, этого великолепного, красивого, доброго ко всем, кроме Дазая, Чую, и ему хотелось плакать ещё сильнее. Вся эта ночь прошла совсем не так, как он планировал, хотя он и не хотел признавать этого. — Дазай, присядь. Повинуясь, Осаму сел на каменную скамью, продолжая курить сигарету, скрестив ноги и опёршись на сложенные руки. Чуя не был уверен, что именно ему стоило сделать, но он точно не собирался оставлять своего соперника в полном одиночестве. — Итак, ты решил нарядиться принцессой… — Чуя слегка усмехнулся. — Ну, это, конечно, можно было предугадать. Зная тебя, кем ещё. Осаму поднял на него глаза, ловя себя на мысли, что это довольно приятная перемена. Он всегда смотрел на Чую сверху вниз и следил, чтобы он об этом не забывал, но только потому, что никогда не мог сказать вслух о его временами возвращающимся комплексе, что он слишком высок. Было приятно не быть в одиночестве в этот момент, чувствуя… что бы он там ни чувствовал. Дазай Осаму никогда не был экспертом в расшифровке слабых попыток собственного разума распознать эмоции и был рад, что Чуя не придал этому значения, продолжая разговор. — Чуя такой ужасный, так оскорбляет меня. Но отчасти ты прав. Но я не просто какая-нибудь принцесса. Сможешь угадать? Накахара задумался на мгновение, затем, сдавшись, выдохнул: — Понятия не имею. Скажи мне. — Нет, ты должен угадать, Чуя, иначе будет неинтересно. В глазах Накахары мелькнул озорной блеск, и тоном, звучащим на пару октав ниже, чем обычно, он спросил: — Что я получу, если угадаю правильно? Дазай дважды моргнул. Возможно, он выпил слишком много (всего один стакан), но Чуя… Чуя флиртовал с ним? Был только один способ выяснить это. — Хммм, ну, это зависит от того, чего ты хочешь. — О, не волнуйся. — Чуя шагнул ближе, его колени коснулись ног Дазая. — У меня есть пара отличных идей. Осаму смотрел на эту дьявольскую красоту перед ним, не разрывая зрительного контакта, поднял сигарету к губам, медленно вдыхая дым и стараясь не растаять под давящим взглядом лазурных глаз. — Зная тебя, скумбрия, это скорее всего какая-то литературная отсылка… И ты сказал, что ты принцесса, так что… — Внезапно на лице Чуи появилось выражение понимания, и он сдержанно захихикал. — И ты обожаешь Братьев Гримм, хотя почему-то считаешь, что они родом из средневековья. Дазай, скажи мне… ты Белоснежка? Осаму сглотнул, кивая, почувствовав, что его раскусили, как будто Чуя догадался о чём-то, чего он сам ещё не знал. Дазай внимательно следил за реакцией. Ухмылка Накахары разрослась от уха до уха, и он рассмеялся низким тоном, от которого Дазай почувствовал жар в нижней части живота. — Значит, я прав. Как это интересно, Осаму. — Медленно Чуя поднял руку, чтобы коснуться подбородка Дазая, подставив под него один палец, чтобы немного приподнять его голову наверх. — Если ты Белоснежка, то значит ли это, что я твой принц? В конце концов, я ведь только что спас тебя. Дазаю хотелось бы посмеяться над чиби за то, что он сказал что-то настолько нелепое, но, видимо, все мысли покинули его гениальный мозг. Взгляд был сосредоточен исключительно на великолепных губах Чуи в паре сантиметров от него. Накахара не мог не наслаждаться этим моментом. Он стоял и смотрел на надоедливого соперника, которого знал уже три года, отдавшегося в его руки, даже не отвечая, просто ожидая поцелуя, с раскрасневшимся лицом и трепещущими ресницами. Это было почти восхитительно. Наконец, получив возможность ответить, Дазай едва слышно пробормотал: — Ты… скорее демон… Улыбаясь во весь рот, Чуя ответил: «Да, возможно», наклонился и поцеловал свою наглую Белоснежку. Наблюдая за происходящим как в замедленном действии, Осаму был слишком шокирован, чтобы хоть как-то отреагировать. Было ли это на самом деле? Неужели Чуя Накахара, его соперник, сосед по комнате, самый надоедливый и глупый чиби на планете, действительно целует его? Поцелуй казался сюрреалистичным, почти как в сказке, и мозг Дазая с трудом справлялся с этой задачей. Губы Чуи были мягкими, идеальными, и он продолжал покусывать нижнюю губу Осаму. Затем, услышав тихий скулёж прямо в поцелуй, Накахара улыбнулся, переместив руку на перевязанную шею Дазая, и на секунду прервал контакт, чтобы похотливо прошептать: «Открой рот». Углубив поцелуй, Чуя просунул свой язык в рот Дазая, круговыми движениями проводя им по кончику. В низ живота дёрнуло возбуждение, а сильное желание застонать окатывало волнами. Это был всего лишь поцелуй, но он хотел гораздо большего: руки, губы, поцелуи и зубы Чуя везде, на нём, в нём… Дазай умел целоваться. Такой милый и податливый, полная противоположность тому, как он обычно себя вёл, позволяя Чуе вести… Так невыносимо сексуально, как и платье, и диадема. Господи, неужели Дазай нарядился специально для него? Если бы он знал, то не стал бы пол вечера торчать с Тачихарой и Гин на втором этаже! Чуя прервал поцелуй, когда заметил, что октябрьская погода не идеально подходит для уже дрожащего Дазая в летнем платье. Однако было так забавно наблюдать, как Осаму наклонился вперёд, следуя за Чуей с закрытыми глазами, не желая прерывать прикосновение. Положив ладонь на щёку Дазая, Накахара провёл большим пальцем по припухшей нижней губе. Слегка приоткрыв рот, он облизнул его, от чего по позвоночнику Чуи пробежала дрожь. — Осаму, тебе холодно? Не хочешь посидеть в моей машине? Дазай наконец-то открыл глаза и затуманенным взором посмотрел на Чую. Он выглядел так великолепно и скандально, посасывая чужой палец, обводя его искусным языком и резко дыша. Не в силах говорить, он только кивнул, стараясь не отпускать большой палец Чуи. — Так хочешь взять меня в рот, принцесса? Пойдём. Позволь мне согреть тебя. С этими словами и ноткой сожаления Чуя вынул руку изо рта Дазая, протягивая её ему, чтобы помочь встать. Осаму взглянул на него, на секунду как бы не понимая, а затем взял руку Чуи и встал, позволяя отвести себя к машине Накахары, припаркованной неподалёку. Чуя открыл переднюю дверь и завёл двигатель, чтобы они могли прогреть его, после чего быстро вышел из машины, чтобы открыть заднюю дверь для Дазая, который устроился на заднее сиденье машины, слегка приподняв юбку. Платье было не самым дорогим, но всё же он не хотел его испортить, ведь он его, в конце концов, одолжил. Накахара проследил за этим жестом взглядом, в котором было что-то забавное и сродни обожанию, и последовал за ним внутрь, закрыв дверь. В желтоватой темноте машины Чуя казался ещё прекраснее. Внезапно Дазая дёрнуло от необходимости задаться вопросом — что именно они делают? Может быть, ему стоит спросить… но не сейчас, не когда Чиби смотрел на него затуманенным от вожделения взглядом. — Ты выглядишь великолепно, ты знаешь? Осаму сглотнул. Он и не подозревал, как сильно ему нужно было это услышать. Особенно от Чуи. Он знал, что, вероятно, покраснел ещё больше, и какая-то часть его была очень рада, что их окружает тёмная атмосфера. — Ну… кхм. Спасибо. Значит, тебе нравится мой костюм, Чуя? Накахара придвинулся ближе к Дазаю, почти слишком близко, но всё равно почему-то недостаточно, сел рядом с парнем в шифоновом платье, задевая ногой юбку Осаму. Обдавая горячим дыханием губы Осаму, Чуя прошептал: — Очень. Нарядился… для меня. Глаза Дазая расширились, а дыхание сбилось. Он немного поёрзал, желая придвинуться ближе к Накахаре или спросить его о чём-то, просто чтобы послушать, что он ещё скажет. — Знаешь, принцесса… если ты так сильно хотел, чтобы я тебя оттрахал, тебе нужно было только попросить. С этими словами, Чуя сократил пространство между ними, снова целуя его губы, но на этот раз в поцелуе не было мягкости, только зубы и язык. Он хотел слышать хныканье и стоны Дазая, хотел, чтобы тот был на грани наслаждения, хотел слышать его мольбы… Дело было не только в платье или во всей ситуации, в какой-то степени соркестрированной Дазаем. Чуя уже некоторое время пытался признаться себе, что жизнь с его академическим соперником, безусловно, открыла в нём некоторые сложные чувства. Никто другой не раздражал его так сильно, но не было никого, с кем бы он предпочёл проводить время. Иногда Накахара лежал ночью в своей постели и слушал, как дышит Дазай, думая об их общении в течение дня или размышляя о том, как он мог бы лучше аргументировать свою точку зрения на занятиях. Осаму занимал его мысли чаще всего, заставляя его хотеть развиваться, больше учиться, хотя бы для того, чтобы проучить этого надоедливого всезнайку, который в данный момент так сладко скулил ему в рот. Чуя положил руку на колено Дазая поверх ткани, наслаждаясь тем, как тот так очаровательно реагирует. Юбка была длинной, заканчивалась на полпути вниз по икрам, поэтому Чуя, почувствовав длинную тонкую ногу под своей рукой, пощупал конечность до подола, приподнимая его, чтобы коснуться кожи. Дазай дышал тяжелее, положив руки по бокам, не зная, что с ними делать. Он так много хотел сделать с Чуей, но понимал, что без помощи Накахары он не может осуществить ни одно из своих желаний. — Подними для меня свою красивую ножку, детка. — Прошептал Накахара на ухо Дазаю, облизав мочку и прикусив её. Повинуясь команде, Дазай положил ногу поверх коленей Чуи, раздвинув ноги и предоставив ему доступ. Рука на голой икре Дазая скользнула вверх, под юбку, дошла до колена и затем — на бёдра, мучительно медленно, заставляя его снова хныкать, с вожделением глядя на Чую. — Чуя… — Да, принцесса? — Накахара улыбнулся. — Чуя, я… — Я знаю. Не волнуйся, Осаму. — Чуя наклонился, чтобы поцеловать забинтованную шею, прикусил открытый участок кожи и потянул за неё, прежде чем закончить фразу. — Я приласкаю тебя как следует. Дазай почувствовал острое напряжение в собственном члене, когда рука Чуи снова провела по его ноге под юбкой. Мягкая ладонь, вероятно, из-за перчаток, которые он всегда носил, а теперь отбросил ради костюма, поглаживала кожу, бросая в жар каждым прикосновением. Накахара совсем не торопился, пристально глядя в глаза Дазая, когда, наконец, добрался до его твёрдого члена. Осаму резко выдохнул, почувствовав, как Чуя отодвинул его нижнее бельё и обхватил пальцами его член, пару раз нежно погладил его, затем увеличивая темп. В то же время Чуя снова поцеловал Дазая, вторая рука легла на его талию, придвинув мужчину ещё ближе к себе. Вкус Накахары во рту и его рука на члене заставили Дазая застонать, а его рука оказалась на шее Чуи, когда он приоткрыл рот и поцеловал в ответ. Большой палец провёл по кончику члена Дазая, собирая капли спермы, чтобы размазать их и использовать в качестве смазки. Он ускорил свои движения, заставляя Дазая жалобно скулить в поцелуй, дыхание учащалось с каждым толчком. Воздух в машине словно нагрелся, и от разницы температур запотевали стёкла. Дазай чувствовал, как от возбуждения тянет низ живота, тяжело дышал, отвечая на каждое прикосновение, на каждую ласку, на каждый укус нижней губы… — Чуя… Чуя… подожди…. Накахара немедленно остановился; в глазах читалась паника, возможно, он сделал что-то не так. — Если ты продолжишь, я кончу. — Краснея, пробормотал Дазай, но достаточно громко, чтобы быть услышанным. Чуя расслабился и усмехнулся: — Очень на это надеюсь. — Чуя! Это испортит платье! Убрав руку с члена Дазая, Накахара положил обе руки на спину, ища молнию, улыбаясь. — Тогда давай снимем его с тебя, хорошо? Осаму кивнул, следя глазами за тем, как Чуя осторожно нащупал молнию на спине Дазая. Это было так странно, видеть своего соседа по комнате таким мягким и внимательным, обращающимся с ним так, словно он был сделан из стекла… Он не думал, что заслуживает такой заботы, и часть его не хотела, чтобы этот момент заканчивался. Неужели после этого они снова станут просто соседями по комнате? Он не мог точно объяснить, что его беспокоит, но решил поволноваться об этом позже, когда Чуя не будет раздевать его глазами и в буквальном смысле. Накахара расстегнул молнию платья, опустив плечики ниже, но Дазай остановил его и поднял руки, как бы говоря, что так будет проще снять платье. Чуя улыбнулся — такая принцесса, ей богу, ничего не может сделать сама; но, возможно, Дазай заслужил такое обращение сегодня ночью. И каждую ночь, если эта глупая скумбрия позволит ему. Когда платье было сброшено и очень аккуратно сложено на переднем сидении, Дазай остался в одних бинтах и нижнем белье. Он не дрожал, так как машина уже прогрелась, но рядом с великолепным рыжеволосым демоном с лазурными глазами, идеальным прессом и ухмылкой, способной убить, Осаму не мог не чувствовать себя немного неловко, когда Чуя стянул с него трусы, оставив его полностью голым, кроме бинтов. Чувствуя это, Чуя прошептал: «Ладно, давай сделаем по-честному», и снял свой топ, бросая его где-то неподалёку, поскольку его состояние волновало его не так сильно, как платье Осаму. Чуя собирался снять и фальшивые рога от костюма, но когда его руки потянулись к ним, Дазай остановил его, сверкнув взглядом: — Нет, оставь их. Накахара облизнул губы и улыбнулся. Хорошо. Если Дазай хотел так поиграть, он не собирался спорить. Снова приблизившись к Осаму, Чуя положил руки на длинные ноги и, внезапно ухватившись за колени, потянул Дазая всем телом вниз, чтобы его спина оказалась на заднем сиденье машины, а ноги раздвинуты вокруг Чуи. Дазай задохнулся от резкого движения, хотя оно ему безумно понравилось, но теперь над ним нависал полуголый демон, соблазнительно улыбаясь. Чуя наклонился, целуя обнажённые части шеи Дазая, заставляя его издавать очередные стоны, каждый из которых ощущался как победа. — Ммм, Чуя… Руки Дазая нашли путь к лопаткам Чуи, ухватившись за них, а его длинные ноги обхватили талию рыжего, притягивая его ближе, заставляя Накахару лечь поверх его эрекции, движение, от которого Осаму нетерпеливо заскулил. Сколько ещё глупый чиби будет заставлять его ждать? В конце концов, он уже ждал три года. Чуя продолжал целовать шею Дазая, оставляя следы, опускался к его обнажённым соскам, посасывая один из них, слыша в ответ резкие вздохи и хныканье. Он чувствовал собственную растущую эрекцию, реагируя на представшее перед ним зрелище — Дазай Осаму, всезнайка, самый раздражающий человек в мире, распластанный под ним, стонущий, как шлюха… Это свело бы с ума любого мужчину. Нетерпеливо Чуя двигал бёдрами вперёд, надавливая на стояк Дазая, заставляя того издавать звуки, похожие на мычание или стоны. Это было невыносимо мило. — Чуя… Я… У меня ничего нет с собой. — Не страшно. У меня есть. Дазай недоверчиво посмотрел на Накахару, наблюдая за тем, как тот достаёт из кармана маленький флакончик со смазкой. — Ты просто… носишь это с собой? — Я собирался на вечеринку в университете! Что ты от меня хочешь? — Чуя рассмеялся. — Честно говоря, я удивлён, что ты ничего не принёс. Прежде чем Дазай смог остановить себя, он проболтался: — Я не был уверен, что ты будешь здесь, и… Вот чёрт. Осаму прикрыл глаза, покраснев, не готовый увидеть реакцию Чуи. Ну, не то чтобы он планировал, что они окажутся полуголыми в замкнутом пространстве, но… но, может быть, он надеялся? Его сосед по комнате моргнул пару раз, пытаясь осмыслить то, что только что услышал. Возможно, им было о чём поговорить после. Но не сейчас. — Это… как-то очень очаровательно, О-са-му, — пробормотал Чуя, подавшись бёдрами вперёд и снова наклонившись, чтобы поцеловать грудь Дазая. — Я бы даже сказал, мило. Значит, ты всё спланировал, да? Тогда расскажи мне, Дазай… как ты представлял себе сегодняшний вечер? Он всё ещё прикрывал глаза забинтованной рукой, отказываясь смотреть на Чую, хотя оба улыбались. Что ж, так дело не пойдёт. Чуя схватил Дазая за оба запястья, заламывая их над головой: — Отвечай, когда я задаю тебе вопрос, детка. Что. Ещё? Дазай почувствовал, что краснеет ещё больше от властного тона Чуи. Если бы он знал, что слизняк так ведёт себя во время секса, он бы уже давно с ним переспал. —Я… — Дазай повысил голос, всё ещё держа ноги на талии Чуи. — Ты мог бы связать мне руки? — Ммм… — хмыкнул Чуя, начав расстёгивать пояс из ткани. — Что ещё? — Я представлял, что ты будешь… отсасывать мне. До тех пор, пока я не попрошу тебя трахнуть меня… Расстегнув пояс брюк, Чуя вернулся к рукам Дазая, которые всё ещё были над его головой, и начал связывать запястья вместе. Не слишком туго, но достаточно, чтобы ограничить движения. — Похоже, ты всё предвидел, Осаму. Дазай пылал от одной только сладкой речи и тона, которым сплеталось каждое предложение из прекрасного рта. Он извивался под Накахарой, тяжело дыша, и смотрел прямо в его глаза, полные вожделения и обожания. — Держи руки над головой для меня, Осаму. Дазай кивнул, а затем сложил губы в беззвучном «о», когда Чуя, без всякого предупреждения, резко взял его ноющий член в рот. Сначала он только провёл языком по кончику члена Дазая, издав громкий стон. Осаму казалось, что он ждал этого целую вечность, отчаянно желая, чтобы Чуя прикоснулся к нему как следует, как он обещал ранее. Было так приятно, когда он лизал головку, посасывая, пробегая по уздечке языком, а затем опустил голову ниже, принимая в себя ещё больше Дазая, от чего по позвоночнику последнего пробежала дрожь. Внезапно Осаму пожалел, что попросил связать ему руки, ведь теперь ему хотелось провести рукой по роскошным волосам Чуи. Накахара начал двигать головой вверх-вниз, используя язык, чтобы стимулировать нижнюю часть члена Дазая. Поза, в которой сидел Чуя, была не самой удобной, хотя довольные стоны компенсировали колющее ощущение в ногах. Он всё ещё сидел между ног Дазая, которые занимали большую часть пространства на заднем сиденье машины, и Чуя даже пожалел, что не предложил сначала отвезти их домой, но ладно. Это место было не хуже других. Дазай тяжело дышал, пытаясь сдержать громкие стоны, вырывающиеся из него каждый раз, когда кончик его члена касался задней стенки горла Чуи. Дазай не мог сказать, что было приятнее — мокрое тепло или осознание того, что именно Чуя сейчас отсасывает ему. Одна только мысль заставила Дазая ещё сильнее выгибать бёдра, хныкать при каждом движении. Как он мог жить без этого? Внезапно Чуя отстранился, заставив Дазая бросить на него пристальный взгляд. — Раздвинь ноги ещё немного, Осаму. Повинуясь, Дазай раздвинул ноги как можно шире, заметив страсть в глазах Чуи. Словно под действием демонического заклинания, Дазай почувствовал, что в таком состоянии он сделает практически всё, что скажет ему Чуя. Накахара, наконец, потянулся к бутылочке со смазкой, которую он ранее бросил на пол, и открыл её одной рукой, не в силах скрыть похоть в своих глазах, когда он смачивал жидкостью пальцы. После того, как Чуя разогрел смазку в своей руке, Чуя потянулся к отверстию Дазая, не вводя пока палец, а просто поглаживая колечко мышц. Играть с Дазаем становилось всё интереснее. Осаму выдохнул и заскулил от прикосновения, и по мере того, как Чуя продолжал массировать его отверстие, дыхание становилось только тяжелее, а руки, всё ещё связанные над головой, слегка дрожали. Чуя не мог налюбоваться представшей перед ним картиной, глядя на нежную фигуру Осаму, раскрасневшееся лицо, шею и грудь, покрытые засосами, полностью эрегированный член, лежащий на животе, из которого сочилась сперма… Это было поистине незабываемое зрелище. — Дазай, посмотри на меня. Когда его глаза встретились с глазами Чуи, последний воспользовался моментом и ввёл первый палец, сразу же начав двигать его, уставшись прямо в карие глаза, наполненные вожделением. Дазай застонал от проникновения, но не почувствовал боли. Пока Накахара разрабатывал тугие мышцы, то ускоряя, то сбавляя темп, Осаму, чувствуя, что его лицо раскраснелось ещё больше, попытался отвести взгляд, но Чуя остановил его. — Не своди с меня глаз, принцесса. Я хочу, чтобы ты смотрел на меня, когда будешь стонать на моих пальцах, а потом умолял меня трахнуть тебя. Глаза Дазая расширились от этого заявления, и Чуя добавил второй палец, заставив Осаму почувствовать ещё большую растяжку. — Ааа!!! Чуя! Чу… Аааа! Бессвязные стоны Дазая становились всё громче, когда Накахара наконец надавил на его простату, не отпуская, а другой рукой снова обхватил эрекцию Дазая, поглаживая. Всё это казалось слишком тяжёлым, напряжение в низу живота грозило сойти на нет в кульминации, и всё это до того, как Чуя вошёл в него. Это напоминало самую приятную на свете пытку. В разгар наслаждения Дазай даже позабыл о том, что кто-нибудь может проехать мимо машины и увидеть их, увидеть его, и то, как Чуя заставляет его кончать… Словно прочитав его мысли, Чуя ухмыльнулся: — Боже мой, Дазай, неужели тебе не стыдно? Стонешь, как шлюха, на заднем сиденье моей машины, такой открытый и податливый… А вдруг кто-нибудь увидит нас, а? — Чуя добавил третий палец, продолжая движения, заставляя спину Дазая выгибаться, вызывая дрожь по всему телу. — Что если кто-нибудь увидит, какая ты распутная принцесса, Осаму? — Чуу… а! Чууя!!! — Да, детка? — Пожалуйста… пожалуйста, я больше не могу… Накахара прекратил поглаживать его член, используя руку, чтобы наконец освободить свою собственную эрекцию, уже причиняющую дискомфорт. Хотя глядя на распластанное зрелище перед ним, Чуя был готов забыть о собственном удовольствии, чтобы доставить удовольствие Дазаю. — Используй слова, Осаму. Чего ты хочешь, а? Три пальца растягивали Дазая так хорошо, что он чувствовал, как его стенки сжимаются вокруг пальцев Чуи, почти засасывая их внутрь. Накахара теперь каждый раз надавливал на его простату, но не прилагая усилия, явно забавляясь с ним. — Аааа! Чуя, пожалуйста, пожалуйста! Пожалуйста, трахни меня, Чуя, Чууя! Накахара никогда раньше не слышал, чтобы его сосед по комнате звучал так жалобно и отчаянно. Казалось, если он не получит желаемое прямо здесь и сейчас, то буквально расплачется. Даже если бы Чуя захотел, он не думал, что смог бы отказать Дазаю. — Не волнуйся, солнце, я сейчас. Осторожно, чтобы не причинить боль Осаму, Чуя вытащил пальцы и потянулся в карман за презервативом. Как бы он ни хотел наполнить Дазая своей спермой и посмотреть, как она вытекает из его растянутого отверстия, это нужно было обсудить отдельно. Накахара натянул презерватив на свой член, издав громкий полустон. Сегодня он совсем не прикасался к себе, и это было уже заметно. Смазав член смазкой, Чуя направил его к отверстию Дазая, заодно немного меняя позу, положив одну из длинных тонких ног Осаму себе на плечи. Одним быстрым движением Чуя вошёл в Осаму, не останавливаясь до самого дна. Оба застонали в унисон, Дазай закатил глаза, блаженно улыбаясь. Наконец-то! Тёплые стенки Осаму так крепко сжали член Чуи, что на секунду ему показалось, что он кончит здесь и сейчас. Он остановился на секунду, давая Дазаю привыкнуть к своим размерам, но ещё для того, чтобы дать себе передышку. — В тебе так хорошо, Дазай, о боже… Посмотри на себя, ты так великолепен… Моя Белоснежка… Дазай что-то пробормотал в ответ, слишком слабо, чтобы можно было разобрать, что конкретно, за чем последовал тихий стон. Говорить было сложно, как и дышать, а когда Чуя начал неторопливые движение бедрами, осторожно, чтобы не навредить, Осаму показалось, что его тело слишком напряжено и расслаблено одновременно. Ощущения заполненности были непривычными, а осознание того, что это именно Чуя, делало данный момент сюррелистичным. Волшебным. Постепенно увеличивая скорость, Чуя, изо всех сил стараясь не причинить Дазаю боль, сдерживал себя, чтобы не сорваться на бешеный ритм. Он положил руки по обе стороны от лежащего под ним мужчины, встретившись с ним глазами, улыбнулся. В таком виде Дазай выглядел просто скандально — почти полностью голый, со связанными руками, тяжело дышащий и смотрящий на Чую умоляющим взглядом, Осаму хотелось трахать до тех пор, пока он не будет кричать и стонать так громко, что его услышат на той дурацкой вечеринке. Он вышел почти полностью, оставив только кончик внутри тугого отверстия, и резким движением вошел до упора, упираясь членом прямо в простату Дазая. — Ааа!!! О боже, Чуя! С каждым толчком Накахара прикладывал все больше усилий, наслаждаясь стонами и дрожащим дыханием Дазая. Такой нежный и податливый под ним, Осаму совсем не двигал ногами, полуприкрыв глаза, подаваясь бедрами вперед навстречу Чуе. Салон машины наполнили хлюпающие мокрые звуки, но ни один из них не чувствовал стыда, едва ли заметив это. Поймав взгляд Чуи, Дазай немного пошевелил связанными запястьями. — Ааа… Чуя… хочу прикоснуться к тебе, пожалуйста… Соображать, находясь внутри Осаму становилось сложнее с каждым мгновением, заставляя Чую гореть желанием дать Дазаю абсолютно всё, что он пожелает. Даже не ответив, он потянулся к связанным запястьям, одним движением потянув за узел, освобождая руки. Осаму тут же обхватил Чую за плечи, притянул его ближе, тихо прошептав «поцелуй меня». Повинуясь, Чуя немного приподнял бедра Дазая, обхватывая их, почти складывая его пополам, чтобы дотянуться и прикоснуться губами к его. Будь они в иной позиции, дотянуться было бы гораздо сложнее. Член Чуи в нем, вбивающийся в простату с каждым толчком, и его тело, такое прекрасное, горячее и совершенное, во всех смыслах — каждое действие кружило голову, удовольствие пленило своей быстротечностью, и на секунду ядовитая мысль о том, что это лишь временно, и то, что он мог бы принять за счастье, было доступно лишь однажды, сейчас, и больше никогда. Легкое прикосновение губ, и Осаму прижался к Чуе ещё сильнее, не желая отпускать. Он чувствовал приближение оргазма, а вместе с этим — неизбежное окончание этого неземного момента. Даже казалось, что это было просто слишком хорошо, чтобы быть правдой или когда-либо повториться, но прямо сейчас, в этот момент, Чуя был его, называл его милыми именами, целовал его, имел его, любил его… Или, по крайней мере, Дазаю хотелось так думать. За развратным стоном последовал громкий вздох, и Дазай кончил себе на живот, задыхаясь, с круглыми глазами, пытаясь вцепиться в Чую изо всех сил. Последний не останавливался, трахая его пока он содрогался от сокрушительного наслаждения, его внутренние стенки конвульсивно сжимались вокруг члена Чуи, который с каждым толчком все сильнее вбивался в простату. Дазай закатывал глаза, хныкал, а Накахара продолжал долбиться в него, теперь уже постанывая сам. Осаму решил для себя, что это самый прекрасный звук в мире. Чуя не опускал ноги Дазая со своих плеч, обезумев от ощущения напрягающейся вокруг него дырочки Осаму. С выдохом, больше похожим на стон, и последним движением бёдер, Чуя кончил в презерватив, тяжело дыша. Разум Дазая был блаженно пуст, никаких мыслей, кроме как о Чуе, не было. Он будто бы парил в затуманенном блаженстве, никогда раньше не чувствовал себя так великолепно во время секса, ни с одним партнером. Чуя, с его совершенством во всем, несомненно, слишком сильно завысил его ожидания, и Дазай уже с практически горьким сожалением понимал, что не сможет спать с кем-то ещё. Эта мысль была настолько приятной и печальной одновременно, что на глазах предательски наворачивались слезы. Накахара выскользнул из Дазая со стоном, с хриплым дыханием, стянул использованный презерватив, и, завязав его, бросил в мусорный пакет. Он слегка хихикнул, перемещая длинные ноги Дазая, стараясь уложить его так, чтобы ему было наиболее мягко и удобно. Но проблема была в том, что места для подобного было не так много. Дазай издал раздраженный звук и, дыша всё ещё неровно, позволил Чуе уложить его на спину, а сам свесил ноги чуть на бок, немного уперев их в дверь и переднее сиденье. Было очевидно, что Накахара действительно пришёл подготовленным — вытащив откуда-то влажные салфетки, он протер живот Осаму от его спермы, а затем осторожно сделал то же самое между ног, мимолетно улыбнувшись, услышав тихий скулеж. Приведя партнера в порядок, Чуя устроился со стороны сиденья, протиснувшись между Дазаем и мягким материалом, и лег сверху на Осаму, обнимая его плечи. Было понятно, что они будут должны поговорить о том, что произошло, Чуя хотел насладиться ещё парой минут спокойствия. Чуя положил голову Дазаю на грудь, прислушиваясь к все еще слегка учащенному сердцебиению. Воздух в машине был довольно теплым, не давая обоим почувствовать ничего, кроме уюта. Должно быть, в какой-то момент начался дождь, так как теперь капли дождя скатывались по стеклам, и приятный гул капель, бьющих по крыше, дополнял атмосферу. Лежать в объятьях друг друга расслабляло, слушая, как стучит дождь по крыше машины, наслаждаясь моментом. Осаму вдохнул запах волос прильнувшего к нему Чуи, проводя рукой по роскошным рыжим локонам. Как он и ожидал, они были шелковистыми на ощупь, идеальными. Как Чуя. Грудь Дазая медленно вздымалась и опускалась, и Чуя даже начал понемногу засыпать, убаюканный теплом объятий Осаму и его игрой с его волосами, когда услышал слабые всхлипывания. Чуя поднял голову. Слёзы, совсем как те, что были в саду, катились по острым скулам. — Осаму? Что случилось? Дазай покачал головой, прикрыв рот рукой, скрывая искаженную болью улыбку, и отказался отвечать. Чуя протянул руку к запястью Осаму, нежно отдернул ее и заставил его посмотреть в лазурные глаза. — Дазай, ты в порядке? Я причинил тебе боль? Пожалуйста, скажи, в чём дело? Осаму не знал, как ответить на этот вопрос. Он и сам не до конца понимал, почему плачет, его переполняли чувства, слишком много эмоций одновременно, в центре которых была одна, ужасная — чем бы это ни было, теперь всё было кончено. — Чуя не причинил мне вреда. Но… — Он умолк на мгновение, собираясь с мыслями — Я боюсь, что теперь Чуя будет меня ненавидеть, и я не уверен, что смогу это выдержать. Накахара выглядел озадаченным, и приподнялся на руках, чтобы сесть. Он потянул за собой и Дазая, чувствуя, что им, возможно, придется поговорить раньше, чем он планировал. — Ненавидеть тебя? С какой стати я должен тебя ненавидеть, Осаму? Дазай присел, глядя немного в сторону, и вытирал слезы. Затем, собравшись с силами, он решил, что может довести дело до конца. Когда он снова поднял глаза и посмотрел на Чую с выражением, в котором смешались боль, надежда и обожание, Накахаре не нужно было, чтобы Дазай что-то еще говорил. Чуя чуть не рассмеялся. Откинувшись на сиденье, добродушно улыбаясь своему любовнику, который теперь выглядел просто смущенным. — Знаешь, Дазай, для такого умного парня ты действительно идиот. Неужели ты думал, что после трёх лет знакомства я просто трахну тебя и исчезну? Осаму лишь моргнул, явно желая что-то сказать, но слова не шли, поэтому он просто уставился на по-доброму ухмыляющегося Накахару. — Ты действительно принцесса, за тебя всю работу должен делать. Ты мне нравишься, идиот. Даже несмотря на то, что ты чертовски надоедливый и слишком высокий, и ты ничего не ешь, очень притязательный по отношению к своим друзьям… Но всё равно мне нравишься. Чуя мягко улыбнулся Осаму, на лице которого теперь было выражение ликования вперемешку со страхом. — Я… нравлюсь Чуе? — Да, что я только что сказал? — Ну. Тогда все отлично, потому что, — Дазай, чуть усмехнувшись, придвинулся ближе к Чуе, обхватил его забинтованными руками, положив голову на его плечо — Чуя тоже нравится мне.