мой самый лучший.

У Череватого родители уехали на дачу, оставив квартиру на сына. Он этому был рад до чертиков, практически сразу же устроив дома вписку, на коею позвал весь свой класс и несколько своих друзей с параллели. Не пришли лишь единицы, сославшись на плохое самочувствие или на то, что родители их не отпускают — на самом же деле им просто не хотелось. Компания будущих десятиклассников собралась у Влада ближе к девяти вечера. Не успело веселье толком-то начаться, как Марьяна уже успела надраться, перебравшись ближе к туалету. Гецати пошел за ней, всеми возможными силами стараясь улучшить ее состояние. Виктория и Лина уже успели сблизиться со знакомыми Влада, не обращая внимания на остальных. Сам же Череватый, отпивая из пластикого стаканчика — хер его знает, которого по счету — дешевый алкоголь, мило общается со своими друзьями. Олег сидел в их компании, даже не притрагиваясь к выпивке. Он вдыхал в свои легкие дым виноградной одноразки, вслушиваясь в разговоры Влада и нескольких незаномых ему парней. Олег уже достаточно долго выслушивал то, как Череватый, мягко говоря, плохо отзывается о его старшем брате — Саше. Он старался не реагировать на это, понимая, что разум Влада поплыл от немалого количества алкоголя. Но вот наконец драгоценное терпение Шепса удосужилось лопнуть вместе с его, казалось, безграничным спокойствием. Точкой невозврата становится то, что Олег решает вмешаться в увлекательный и познавательный монолог Влада. — Я тебе ебало снесу, если ты еще раз что-то о нем скажешь, — срывается с олеговых уст, пока их обладатель, глядя на Влада, делает очередную тягу. На это Череватый лишь начал заливаться, высмеивая тепепь не только Александра, но и Олега: — Ой, Господи, погляди: нашу принцесску задели за живое. Сейчас убежит и в голос расплачется. — выпаливает Череватый, на что его не менее пьяные друзья отзываются смехом. Конечно, Владик не раз умудрялся получить от Шепса по лицу, но что ж взять-то с бесстрашного Владика? Он у нас всегда на рожон лезет, провоцируя своего любимого Олежку. А Олежка-то понимает, что этот идиот так и не научился воспринимать слова всерьез, поэтому Шепс решает вновь взять на себя столь ответственную задачу по вправлению мозгов Череватому грубой силой. Олег уже привычным жестом бьет Влада кулаком по челюсти. Все присудствующие, наблюдающие за этой картиной, разом замолчали, кидая косые взгляды на разворачивающуюся драку. На это Влад лишь прыскает, а губы его растягиваются в кривой ухмылке. — Олеж, Олеж, потом реветь будешь ведь. Ради Христа, молю, научись уже воспринимать правду должным образом. Череватый заводит руку над Олегом, которому тут же прилетает ответка по лицу. Из разбитого носа Шепса струится кровь. Гецати, не пойми откуда взявшийся, оттаскивает готовившегося нанести очередной удар Олега от Влада — друзья Череватого поступают так же, только уже по отношению к Владу. Успокаиваются парни только по прошествии семи минут. Друзья Влада отпускают его, Олег же сам высвобождается из хватки Кости. Подобрав с пола свою электронку и прикрыв нос рукой, Шепс в несколько шагов доходит до коридора, надевает куртку — не смотря на то, что на улице лето, было довольно прохладно, — обувь и выходит в подъезд, громко хлопая дверью. Быстро спустившись по лестнице, он достает телефон, намереваясь набрать Диме, но вовремя останавливает себя, решив обойтись сообщением — Олег понимал, что его голос сейчас наверняка выдаст олегово состояние, а этого не хотелось совершенно. Олег: Дим, привкт. Можно к тебе прийти сейччс? 21:56 Олег знал наверняка: Матвеев сейчас точно не спит. Тем не менее, Дима сам говорил, что Шепс может звонить и писать ему в любое время. Так что вины за собой Олег никакой не почувствовал – да и не в его темпераменте. Дима же в свою очередь ответил практически моментально, — Олег даже не удивился. 366oi.: привет Олеж что у тебя случилось? где ты уже успел накосячить? 21:57 Олег: Да нормаллно у меня все. Скажи, я могу к тебк прийти щас, 21:57 ? 21:57 366oi.: жду 21:58 Получив ответ, Шепс убирает телефон в карман, перед этим чуть-ли не уронив его прямиком в лужу. Сказать, что Олег не ожидал того, что Дима не откажет ему, было бы неправильно. Дима ему еще никогда не отказывал. Матвеев был старше Олега чуть меньше, чем на три года. Вот только уже годам к семнадцати Дима съехал от родителей и на данный момент жил на съемной квартире, в коею не пускал практически никого, кроме Олега. А приходил он к нему довольно-таки часто. Как же повезло, что идти оказалось не долго, а бежать и того быстрее. Именно бежать. Бежать, не обращая внимание на неслабую боль, головокружение и это обилие крови, которая, мать его, все никак не переставала течь: алая жидкость уже начала стекать вниз по носоглотке, а Олег непроизвольно морщился, ощущая мерзкий привкус железа у себя во рту. Минут так через семь Олег наконец-то добрался до диминого подъезда, набрал на домофоне нужный номер. Не прошло и десяти секунд, как дверь подъезда открылась; Шепс зашел в дом. Уже в лифте Олег нажимает на цифру восемь. Сам лифт, казалось, ехал донельзя медленно. И вот наконец он на нужном этаже. Шепс сразу же выбегает через еще не полностью открывшиеся двери, быстро оказывается около нужной ему двери, нажимает на кнопку звонка, слышит противную трелль, исходящую из квартиры, но не отпускает, пока дверь не открывается. Особого приглашения не нужно было: Шепс заходит в квартиру, обходя Матвеева и слегка задевая его плечом. Матвеев закрывает за ним дверь и переводит взгляд на Шепса. Наконец, Олег дает себе слабину: упирается спиной к стене, скатываясь по ней и оказываясь на корточках; откидывает голову назад, из-за чего огромный сгусток крови скатывается в олегово горло — мерзко. Олег убирает руку от лица, — кровь стекает теперь по губному желобку, по губам, подбородку и шее, позже алые струйки скользят под одежду, впитываясь в ткань. Теперь Дима видит: ладонь олегова вся в крови; рукав черной куртки покрылся более темными от влаги пятнами — тоже кровь. Да Олег уже, казалось, весь в собственной крови. Взлохмоченные чутка влажные волосы Шепса легли ему на глаза; Олег пытается ловить ртом воздух, параллельно стараясь не захлебнуться в обилие крови. Парень запускает чистую руку в волосы, привычным жестом убирая их с лица назад: теперь видно, что Олег смотрит на Диму. А Дима, до этого стоявший в полнейшем ступоре, заприметив этот взгляд, уже скоро оказывается на коленях подле Шепса, расстегивает его куртку, снимая и пока что оставляя на полу. — Олежка, мать твою, объясни мне — как? Ну вот как у тебя получается постоянно вляпываться в какую-то хуйню? — срывается с диминых уст в то время, как он сам пытается помочь Олегу, проигнорировавшего его вопрос, подняться на ноги. И ему это вскоре удается. Дима ведет Олега в ванную, не обращая внимание на дорожку из алых пятен, оставленную за ними. Включает воду, чуть наклоняя Шепса, застявляя его упереться руками в край раковины; все еще придерживая Олега одной рукой, набирает в ладонь холодную воду, умывает его, повторяет эти действия еще несколько раз, пока не убеждается в том, что лицо Шепса теперь чистое; споласкивает его руку и раковину от крови. Матвеев выключает воду, отходит за аптечкой, оставляя Олега в том же положении, чтобы капли крови падали исключительно в раковину, а сам Олежка не упал. Возвращается Дима довольно быстро; достает из аптечки вату и перекись, обращаясь к Олегу: — Так, щас с ватками походишь, пока кровь не остановится, там уже разберемся. Смочив вату раствором, Дима аккуратно вставил небольшие комочки в нос Шепсу, стараясь не причинить лишней боли, однако все равно услышал недовольное шипение со стороны последнего. — Ничего, потерпишь. В следущий раз будешь осторожнее. — на автомате выдает Матвеев, убирая аптечку, а после вдруг смотрит на Олега, собираясь сказать еще что-то, но передумывает в самый последний момент. Томно вздохнув, Дима кивает в сторону двери, мол, «пошли», уже было хочет помочь Олегу, но тот отмахивается, пробубнив хриплое «я сам», на что Матвеев лишь пожимает плечами, выходя из ванной комнаты. Олег выходит за ним, сразу же пожалев, что отказался от чужой помощи: от резкой смены положения голова начала болеть сильнее; Шепс вновь чувствует железный привкус во рту; мир перед глазами поплыл. С горем пополам он все же осиливает себя и идет за Димой на кухню. Матвеев жестом указывает на стул, а Олег вовсе и не против подчиниться, усаживаясь за стол, на столешницу коего он операется локтями. — Ну, Олежка, жду подробный рассказ о твоих удивительных приключениях, затронувших тебя на этот раз и о боях, в коих пришлось побывать тебе сегодня. — роняет Дима, ставя перед Шепсом стакан воды и кладя рядом пару таблеток — обезболивающего, судя по всему. Матвеев скрещивает руки на груди, уперевшись торсом в кухонный гарнитур; Олег после услышанных слов закатывает глаза, но замечая воду и обезбол, благодарно кивает, принимает лекарство и почти залпом опусташает стакан. С громким стуком поставив опустевший сосуд на стол и с не менее тихим вздохом Олег отвечает: — Череватому хотел ебало набить, а тут, блять, наоборот вышло. — Дима не успевает спросить, — Шепс, будто бы прочитав его мысли, продолжает, — Я не буду спокойно стоять и слушать, как моего, сука, родного человека оскорбляют. Так эта гнида, блять, еще и не постеснялась в моем присудствии Сашку засрать, прикинь? Меня порой в ахуй загоняет наглость людская, блять. Диме уже не впервой приходится слушать жалобы Олега на Влада. И Дима никогда не понимал одного: они, Череватый с Шепсом, терпеть друг друга не могут, так почему ж они тогда всегда стараются пересечься даже в моменты, когда можно обойтись без стычек? — Ах, Олежка-а, — на выдохе начал Матвеев, — когда ж тебя жизнь уже научит на мудаков здоровье и время свои не тратить, а? Особенно здоровье хочу выделить. Ну вот уж если совсем не получается конфликта избежать, — реши лучше все словами, зачем к рукоприкладству-то прибегать? — Дима замечает неоднозначный взгляд Олега. В изумрудных глазах читаются: и обида, смешанная со злостью и непониманием; и разочарование; и грусть. Но Дима спешит развеять эти негативные эмоции, — Нет, ты не понял. Я не пытаюсь как-то упрекнуть тебя. Сказать, что ты был не прав, поступив данным образом, я тоже не могу. Это будет неправильно. Правильно то, что ты заступился за близкого тебе человека. Я такое одобряю. Но… — Дима не успевает договорить. — Ебал я твое одобрение, Дим. Я к тебе за поддержкой пришел, если че. Пока шёл, сука, чуть не наебнулся нахуй. Но пришел же, блять, все-таки. — тихо рычит Шепс, а Дима, пропустив мимо обидные слова, спешит успокоить Олега. — Во-первых, Олег, успокойся, пожалуйста. Меньше мата. Не заводись снова, хорошо? Никто не заставлял тебя приходить ко мне. И я не договорил. — Бля, давай ты мне еще поуказывай, а. Че ты там не договорил? Я уже понял, что ты меня пристыдить хочешь. Мамкой мне второй не становись, Димчик. — Олег закатывает глаза, отворачиваясь от Матвеева, будто бы не собирается слушать его дальше. Любой бы уже выставил Шепса за дверь, не желая больше с ним возиться, но только не Дима. Дима-то знает, что Олег просто пытается показаться закрытым, ни в чем не нуждающемся подростком. На самом же деле ему очень нужна была поддержка и все те советы, которые давал ему Матвеев. — Олеж, я не пытаюсь пристыдить тебя. И никогда не пытался. Пойми уже это. Ты поступил правильно, попытавшись поставить его на место. Вот только этот способ не кажется мне совсем радикальным. В помещенни на некоторое время повисает тишина, звон которой неприятно отдает в ушах. Наконец Олег решает нарушить молчание, заметно смягчив тон: — Любой в здравом уме бы уже давно послал бы меня, выставил за дверь там. Как же тебе удается меня терпеть, Дим? А, Дим? Почему ты никогда не отказываешь мне? Заботишься, типо. Реально, как мамка. — Просто я ненормальный, — бросает Дима усмешку. — Разве это плохо, что я беспокоюсь о тебе? Ты ж любитель влезть во всякую хуйню. Того, гляди, откинешься, и двадцати стукнуть не успеет. — Дима резко меняет манеру речи, понимая, что раз Олежка свой пыл поумерил, то и ему самому можно успокоиться. — Зачем ты постоянно тратишь на меня свое время? Со школы еще ты меня...опекаешь, что-ль? Нах я те сдался, а, Димка? Мне уже неловко, как-то. Для меня ты весь такой из себя, а я в любой момент тебя матом покрыть готов. Усмехнувшись, Матвеев выдал первое, что пришло ему на ум, моментально пожалев об этом: — Нравишься ты мне, походу. Цени это, эгоист неблагодарный. Вот же блять. До Димы только дошло, что он, фактически, прямо сейчас признался Олегу в своих к нему чувствах. Дима не успел оправдаться, услышав смешок со стороны Шепса. После, увидев улыбку на чужих устах, которую Олег так старательно пытался сдержать, Матвеев готов поклясться: ему захотелось в гроб лечь. Он проебался, так тупо спалился. Это пизд… — Я тоже тебя очень люблю, мой милый Матвеев. — Олег заглянул в глаза Диме. Улыбка с олеговых губ не сходила, а в темно-зеленых омутах отчетливо приметны были спокойствие и игривые искры. Ох, благо! Олег сочел это за шутку. Мир Димы чудом поднялся со дна, стоило ему это осознать. Матвеев улыбается в ответ: уголки его губ слегка подрагивают. Дабы точно не выдать своего волнения, Дима прикрывает рот рукой и слегка наклоняет голову, пряча глаза под свисающей на лицо челкой. Признаться честно, Диме нравится Олег. Причем понял это Матвеев еще в школе. Он даже помнит, когда именно к нему пришло осознания того, что он неровно дышит к Шепсу. Он помнит, как сейчас: ему семнадцать, Олегу — четырнадцать. Они очень часто пересекались как в школе, так и не в ее пределах. В какой-то момент Дима решает подружиться с Олегом, а последний был вовсе и не против пойти на контакт. Они быстро нашли общий язык и темы для обсуждения. Уже спустя пару месяцев общения появилось ощущение, что они были знакомы несколько лет, поддерживая постоянное общение. Матвеев считал Олега для себя просто хорошим другом. Считал. До одного момента. Еще тогда, будучи одиннадцатиклассником, Дима съехал от родителей, перебравшись в съемную квартиру, в коей и продолжает свое существование по сей день. Олег уже в то время часто приходил к Матвееву. Но вот однажды он пришел к нему в ужасном настроени. И это еще мягко сказанно. Шепс тогда точно так же, как и сегодня, вдавливал эту объебанную кнопку звонка чуть-ли не до посинения в пальцах. Открыв ему в тот день, Матвеев, увидев Олега, услышал от него лишь: " Дим, я не могу так больше. Я, блять, не вывезу». А Диме большего и не нужно было. Он впустил Олега к себе. Позволил тому высказаться о всех своих проблемах: о родителях, которые ценят в Олеге лишь успехи в учебе и все решают за него (собственно, по этой причине Олег вскоре и переехал к старшему брату); о рпп, начавшемся из-за сильного стресса; о едком желании покончить со всем разом — с собой. Дима все это выслушал. Разрешил обнять себя, прижаться всем телом и, насколько бы мерко это не было, засрать всю свою одежду слезами и соплями — ну и что с того, что футболка после этого полетела в мусор? Дима не был против и того, что, бившись в истерике, Олег, окончательно сорвавшись, высказался и о нем самом. Столько мата и оскорблений тогда полетело в сторону Матвеева. Но что Диме-то? Дима смог понять. Дима простил. Убедил, что все будет хорошо, дал успокоительного, позволил заснуть у себя на плече. И именно в этот момент Дима понял: он влюбился. Олег решил довериться, проораться, грубо говоря, а Дима, совсем как дурак, влюбился. С годами чувства крепли: вся голова Матвеева была забита Олегом. Его пугает, что Шепс в один прекрасный день просто-напрсто захочет прекратить общение, послать Диму к чертям и навсегда вычеркнуть его из своей жизни. Из мыслей Диму вырвал Олег, сейчас стоявший напротив и машущий рукой перед его носом. — Димка, только не говори, что ты нас покинул. — произносит Шепс, слегка присев, заглядывая в лицо Матвеева. — Придурок. — Дима невесомо ткнул пальцем в лоб Олега, поднимая на него взгляд карих глаз. — Ты как? — Чмошник. — ответка невольно срывается с уст Шепса. — Жив твой Олежка. Вот только бошка болит у Олежки, вот-вот откинется. — Будет Олежке уроком: кулаками махаться — не выход. Ты мне лучше скажи: Сашка твой в курсе, где ты и что с тобой? — димин взор на долю секунды устремляется на настенные часы. Для себя Матвеев отвечает, что время уже половина одиннадцатого вечера. — Он в курсе, что я у друга с ночевкой. — не задумываясь, выпаливает Олег с абсолютно спокойным выражением лица. Не получая ответа, Шепс быстро теряет интерес к димкиной персоне, вытаскивая ватки, наскозь пропитавшиеся кровью, из носа. — О, — срывается с олеговых уст в то время, как он сам понимает, что кровь остановилась, — кровища-то не хлещет больше. — Ого, — подхватывает Дима, — не хлещет. — Так я это и сказал, долбоеб. — язвит Шепс. — Так я это подтвердил, умник. — ответил Матвеев. — Ой, иди на хуй. И без тебя хуево. — Олег наконец выкинул в мусор вату, которую до этого так увлеченно разглядывал. — Я смотрю: стоишь ты устойчиво; на разговоры ни о чем силы имеются. Значит, тебе уже лучше. — Дима ухмыльнулся. А Олегу ведь и правда стало чуть лучше. — Ну, раз уж ты у меня на ночь, пойдем, я тебе шмот чистый дам. Не дожидаясь ответа, Матвеев уходит в свою комнату. Олегу ничего не остается, кроме как последовать за ним, не забыв, конечно, об излюбленном деле — закатить глаза. Олег застал Диму за тем, как тот роется в шкафу. Шепс прислонился плечом к дверному проему, наблюдая чуть-ли не за каждым действием Матвеева, уходя постепенно в свои мысли. В скором времени на кровать полетели широкие шорты и оверсайз футболка. — Шмотки бери и вали в душ. — Дима решил не церемониться. — Ты че, Димка? Я ж наебнусь. Больной я еще, плохо мне — умираю. — возражает Олег, но и Матвеев своих позиций сдавать не собирался. — На голову ты больной в прямом смысле, Олеж. Шуруй давай. Больше Шепс перечить не стал: взял одежду и ушел в душ. Олег относится именно к той группе ненормальных, которые не просто моются, а по часу или более варятся в кипятке. Вот только на все процедуры у Шепса в этот раз ушло буквально минут пятнадцать. Причина заключалась в том, что, как только он полил на голову водой — пиздец, какой горячей — из душевой лейки, у него из носа вновь пошла кровь. У Димы чуть сердце не остановилось, когда он услышал такое обилие мата из ванной, коего не доводилось услышать еще никогда в жизни. Олег, поняв, что полотенце-то ему не дали, предпочел взять димино, нежели просить чистое. Кое-как он вытерся, оделся, чудом не залив вещи кровью, — а ее, кстати, было уже гораздо меньше, чем ранее, прошу заметить. По окончании всего Олег выходит из ванной и замечает, что Димка уже успел вытереть все, что оставил после себя Шепс, да и куртку, лежавшую на полу и на которую Олежка уже несколько раз успел забить огромнейший болт похуизма, Дима повесил в шкаф. Прикрыв нос рукой, дабы не обнулить димины старания – не зря же он полы отдраил – Шепс зашел в комнату Димы, плюхаясь рядом с ним на кровать. — Димка, у меня гейзеры по-новой активировались. Я снова кровью истекаю. — так невинно произносит Олег, не видя в этом уже особой проблемы. Дима ничего не ответил и ушел, вернувшись уже со знакомой Олегу аптечкой. Уже очень скоро в носу у Шепса вновь оказались ватки. Вместо "спасибо" за свою помощь Матвеев получает лишь кивок. Этого ему вполне достаточно. Порывшись в своей одежде, принесенной из ванной, Олег достает электронку с излюбленным вкусом винограда, не церемонясь, делает затяжку. Дима, успевший уже убрать и аптечку, и вещи Шепса с кровати, садится рядом с ним. Тянется к одноразке в руке Олега и, без лишних манипуляций, забирает ее, прислоняя к собственным губам, делая тягу, вдыхая дым точно более десяти секунд. Он берет в себя, но ненадолго, выдыхая полупрозрачныую дымку в лицо Олега. А Шепс и не был против того, что у него отобрали одноразку. Его не возмущало и то, что Матвеев бесцересонно сидит и выкуривает остатки жидкости. Уж для кого как, а для Димки не жалко и совсем не противно. Вот только Олега удивляло одно... — Да ладно? Дим, ты ж у нас исключительно на обычных сигаретах. Так чего ж это тебя на электронки-то потянуло? — неожиданно сформировавшийся вопрос произносится Олегом, а Дима лишь делает новую затяжку. — Теперь я окончательно убедился, что лучше обычных сигарет нет ничего. Не взирая на свои слова, Дима продолжает выкуривать одноразку, а Олег более ничего не говорит. Молчит, наслаждаясь моментом. Он точно не знал: нормально ли то, что ему нравится зависать с Димкой в подобной обстановке. И нормально ли, что шуточные высказывания Матвеева, описывающие подобные моменты, по типу "ну, Олежка, а-ля романтúк у нас с тобой" Шепс все меньше и меньше воспринимал как шутку. Ну и похуй. — А, Димка, я, кстати, полотенце твое взял, ниче? Ты мне просто чистое дать не удосужился. — вспоминает Олег. — Раз такой внимательный, почему не удосужился попросить? — Дима произносит это абсолютно спокойно, хотя все равно слегка толкает Шепса локтем в бок. — Да чет в падлу мне было. Да и я подумал: ты ж не чахоточный, че мне будет-то? Не чахоточный же? — Нет, не чахоточный. Лешайный. — Че, реально? Да ну, пиздишь. — Почему? Я на полном серьезе. Я вижу, ты вон уже пятнами покрылся. — Классно. — И не говори. Олег первый не выдерживает, прыская, все же пытаясь сдержать смех, но...фак. Олежку прорвало. А вот Дима смог пересилить себя, остановившись на тихой усмешке, после возвращая серьезность в лице. И только глаза его выдавали: этот огонек ну просто невозможно было не заметить. Приступ, наконец, отпускает, и Олег вдруг, сам того не осознавая, кладет голову на плечо Диме, как и пару лет назад, когда тот его утешал. Парень прикрывает глаза, невольно произносит: — Бля, Дим, ты и представить не можешь, как я рад тому, что у меня есть ты. Я тебя люблю, Димка, обожаю просто. Постоянно удивляюсь, как тебе удается меня терпеть. Дим, спасибо. Дима сначала и не знает, что ему ответить, но истинный смысл фразы доходит до него довольно быстро. Слова сами вылетают из его уст: — А я-то тебя как люблю, мой милый Шепс. — А че, может, спать не будем? — быстро переводит тему Шепс, поднимая взгляд свой на Диму. — Ты не сможешь. — Матвеев усмехается, но все же соглашается. Еще около полу часа они общались обо всем, чем только можно: шутили, смеялись, успели даже поссориться, но быстро смогли вновь найти общий язык, когда Шепс решается наконец забрать у Димы одноразку, затянувшись, а Матвеев после вновь присваивает ее себе. Так они и курили, поочереди делая тяги, пока Олег в какой-то момент уже не мог – как и говорил Дима – и заснул, оставив Матвеева наедине с самим собой, в сопровождении лишь тошнотворного горьковатого привкуса на языке и в горле от закончившейся виноградной электронки. Уснуть Дима так и не смог, проведя остаток ночи залипая в телефоне.