***
Вечер входил в комнату Чанбина причудливыми тенями. За окном холодный ветер хлестал по деревьям, а первые капли дождя растворялись на стеклах акварельными разводами. Чанбин лежал на своей кровати в полной темноте. Единственным источником света был уличный фонарь за окном. Сейчас этот фонарь был для Со единственной опорой, напоминанием, что кроме него самого, за его счастье больше некому бороться. В этой ситуации с Чаном, он очень хотел бы быть сильным, не показывать, как ему тяжело, на самом деле, ждать. С каждым днём он всё больше и больше думал о том, а чего он собственно ждёт? Что, если ничего не выйдет, если Чан поймёт, что ошибся или ему будет сейчас очень сложно строить отношения, или они ему вообще не нужны? Что делать тогда? Да и сам Бин, если честно, не совсем понимал, как это, быть в отношениях. Что это значит на практике? Его, в целом, полностью устраивали их взаимоотношения, они и так были очень близки, однако Чанбину казалось, что как будто есть несколько пропущенных строчек, без которых вся эта их лирика не складывается. Одно было ясно предельно: он не узнает, пока не поговорит с Чаном. Нет смысла накручивать себя ещё больше. Он сделает это ещё раз, будет смелым, но терпеливым, просто спросит, готов ли друг всё обсудить. А друг ли? Со впервые задумался о том, кто они сейчас друг для друга. Конечно, они очень близкие люди, но почему-то, называть Чана другом Со больше не мог. Он уже давно для него нечто бо́льшее. За этими размышлениями Со совсем не заметил, как начал дремать. Его разбудил звук открывающейся входной двери. Чан. Со тихо поднялся и медленно открыл дверь из своей комнаты. Картина перед ним предстала умопомрачительная. Крис стоял в прихожей, неуверенно балансируя на одной ноге, пытаясь развязать шнурки на кроссовке. Он сердито пыхтел, потому что у него не получалось, пальцы как будто не слушались его. Нос и уши были красные от холодного ветра, а тёмные кудрявые волосы сейчас напоминали гнездо. — Ой! Не спишь? — заметив Чанбина, Чан вытянулся как по струнке, неловко перебирая пальцами край расстегнутой куртки. — Нет, не сплю. А ты чего… такой? — Бин рукой в воздухе как будто бы обвёл старшего. — Замёрз. На улице ветер поднялся, и дождь ещё, — пожал тот плечами. Тёплая улыбка тронула бледное лицо Чана. Он шмыгнул носом и вернулся к попытке снять свою обувь. Чанбин стоял, облокотившись на косяк своей двери. Почему-то эта картина его очень умиляла, Чан выглядел сейчас, как воробушек, выпавший из гнезда. Хотелось обнять его, согреть теплом своего тела, а окоченевшие пальцы отогреть своим дыханием... Поймав себя на этих мыслях, Чанбин встрепенулся. Давно ли у него появились такие желания в отношении Чана? Он не заметил… Но если не лгать себе, то всё вполне закономерно. Он любил Криса и, конечно, хотел касаться его. Наверное, вот она, одна из тех вещей, которая в представлении Со есть в отношениях двух влюбленных людей. Прикосновения. Не такие, какие есть между ребятами в группе, какие всегда были у них с Крисом. Другие, которые значат что-то, говорят о чём-то, подтверждают некую принадлежность друг другу. Да, определенно, он хотел бы так прикасаться к Чану. Но почему-то сейчас, когда всё было как-то неопределенно, Чанбин боялся зарождающихся желаний. Сейчас это ни к чему. Чан расправился с кроссовками, в конце концов, стянув их ногами, скинул куртку и, кивнув Бину в сторону кухни, прошагал мимо него туда. Через пару минут старший поставил на стол две кружки с горячим чаем. — Чуть не забыл, — он вышел в коридор и вернулся уже с коробкой, на которой красовался логотип кондитерской — я принёс чизкейк. На его лице снова сияла улыбка. Чанбин скучал по ней, именно по этой улыбке. Такая чистая, искрящаяся, заразительная, он уже давно не видел её. В последнее время, Чан улыбался скорее печально, задумчиво, устало. А прямо сейчас, именно эта улыбка дарила какое-то спокойствие… и… надежду? Надежду на то, что всё будет хорошо. Со улыбался в ответ. — Ва-а-у, вот это мне повезло, что я всё-таки не уснул, застал чизкейк, — Чанбин хмыкнул себе в кружку, пока Чан открывал коробку с лакомством. — Ты не понял, — старший на секунду остановился, бросил взгляд на Со, но тут же вернулся к коробке, — я купил его для тебя. Расправившись с коробкой, Чан пододвинул угощение поближе к Бину и как-то смущенно отвел взгляд. — Мне? — удивлённо вскинув брови, спросил Со. — Да, тебе. — Чан мягко улыбнулся, тут же как-то виновато опустив взгляд, — Хотел извиниться так, наверное. — За что? — всё ещё раскрыв в удивлении рот, Чанбин подался вперёд, как будто пытаясь заглянуть в глаза Чану, который так старательно прятал их, отводя взгляд куда-то в сторону. — Наверное за то, что избегал тебя, вроде как. — Вот же ж, паскудыш, я так и знал! — Со вскочил на ноги, уперев указательным пальцем Чану практически в нос. Он пытался выглядеть возмущённо, но его лицо и смешинки в голосе выдавали с потрохами. Почему-то Со не злился на Чана. Не мог. Он лишь был рад, что оказался прав в своих догадках, а не напридумывал. Но раз Крис сам признал это, и извинился, значит это уже в прошлом, как минимум, они уже разговаривают. — Черт, и долго ты собирался бегать? — Чанбин мягко улыбнулся и сел обратно на свой стул, заинтересованно запуская десертную ложку в чизкейк. Он отметил, что Чан заметно расслабился, наконец-то открыто смотря ему в глаза. Это был отличный знак, ведь Со очень хотел, чтобы этот разговор прошёл как можно более легко и спокойно. Ему очень многого стоило выдержать всё это время, не выказывая нетерпения и не накручивая себя ненужными сомнениями и опасениями. Сейчас между ними воцарилась именно та атмосфера уюта и спокойствия, которую он так любил. Чан проигнорировал его вопрос, лишь смущённо, и всё ещё немного виновато, улыбнувшись. Он тоже взял столовый прибор, наклоняясь ближе к десерту. — Можно мне кусочек? Бину пришла в голову идея и, подстёгиваемый каким-то чувством небывалого авантюризма, он незамедлительно решил воплотить её в жизнь. Со отхватил своей ложкой немаленькую порцию лакомства и поднёс к лицу Чана. Тот, в свою очередь, заметно растерялся, но послушно открыл рот, принимая угощение. Чанбина очень веселил растерянный вид старшего, и он машинально закусил нижнюю губу, сдерживая смешок и отводя взгляд в сторону. — Чефо смефнофо?! — Чан попытался возмутиться, но с набитым чизкейком ртом получилось не очень убедительно, отчего тот сам начал давиться смехом и сладким угощением. — Эй! Прожуй сначала, подавишься же, глупый! — Со подвинул Чану ближе его кружку с чаем. Несколько минут они просто продолжали есть десерт, изредка бросая друг на друга смущённые взгляды. Чанбин каждой клеточкой тела ощущал присутствующее напряжение, но оно не было тяготящим. Скорее немного неловким, но отчего-то будоражащим и окутывающим каким-то сладким предвкушением. За окном стало совсем тихо, прямо как на их кухне. Десерт был съеден, Чан немного рассказал о том, чем занимался в эти дни. Со был рад, что старшему действительно удалось отдохнуть, посвятить время себе. Ему не часто выпадала такая роскошь. А теперь, когда отстранённые тихие разговоры сошли на нет, а чай в кружках практически закончился, оба молчали, пытаясь отыскать на их дне что-то невероятно важное в данный момент. — Как ты? — неожиданно серьезно задал вопрос Чан, выжидающе смотря Бину прямо в глаза. Тот в свою очередь немного растерялся, не понимая, как именно ответить, но быстро сообразил, что пора… Пусть всё произойдёт сейчас, пока им так хорошо и спокойно здесь. — Честно, Чанни, я не знаю, — Бин опустил взгляд на свои пальцы, которые выводили замысловатые узоры на гладкой поверхности стола. — Я не знаю, чего ожидать, потому и не понимаю, как себя чувствовать. В данный момент, наверное, я немного в растерянности. — Почему? — Чан шумно сглотнул, не отрывая внимательного взгляда от лица напротив. Его застал врасплох такой прямой и честный ответ. А самое главное, он пытался всеми силами игнорировать как на него действует неформальное, сказанное Чанбином так ласково, обращение. Он давно его не слышал в свою сторону. — Я не знаю, что у тебя на уме, — Чанбин поднял взгляд, встречаясь с чановым — вижу, что ты очень много думаешь, что тебя это очень тревожит. Я хочу как-то облегчить твои переживания, но не могу, потому что понимаю, что это касается меня. А давить я не хочу, мы договорились всё обдумать, и я уважаю твои границы. Но мне всё равно тревожно, и чем дольше ты так грустно смотришь на меня, тем тревожнее. Бин замолчал, а Чан опустил глаза куда-то в пустую кружку. — Слушай, — снова подал голос Чанбин — я знаю, что всё не просто, понимаю, что для тебя это была ещё дополнительная головная боль накануне камбэка. Я просто хочу, чтобы ты знал, я не требую никаких ответов сейчас, просто, пожалуйста, не отдаляйся так… Это… больно. Голос Со дрогнул, что не ускользнуло от внимания Чана. Он встревоженно уставился на младшего, пытаясь, кажется, что-то ещё отыскать в его лице, что не услышал из его слов. — Бинни, прости меня, пожалуйста… — Чан наклонился вперёд, заглядывая в лицо Со. — Если ты ещё раз попросишь прощения, я не знаю, что сделаю! — Чанбин нахмурено посмотрел на старшего, замирая всем телом. Он не знал, почему именно сердится. То ли страшно услышать, что последует за этим "прости", то ли потому что не хочет, чтобы Чан испытывал вину за свои чувства, какими бы они не были. — Ммгмм, какой сердитый малыш... — Чан состроил передразнивающую гримасу и усмехнулся. А Бин… Ну, он просто не знал, как реагировать на то, что услышал. Кто? Малыш? Это он то? Это смущало, очень. Потому что в такой обстановке, потому что сказал Чан. Потому что смотрел сейчас так, как будто специально, как будто понимал как это действует на Со. — Айщ! Прекрати! Тебе ветер мозг отморозил? — Чанбин грубит несознательно, просто пытается отбиться от смущения. А Чан только посмеялся на это, снова возвращая лицу лёгкую улыбку. — Ладно, наверное, пришла моя очередь говорить серьёзно, — старший выпрямляется всем телом, как будто настраиваясь, а Чанбин, кажется, перестаёт дышать, ожидая предстоящей развязки. — Я действительно много думал, Бин. В основном, конечно, сомневался, не буду лукавить. Чанбин дёрнулся на этих словах непроизвольно, выходя из ступора, что не осталось незамеченным Чаном. — Я… Это не по поводу моих чувств, Бин, я не лгал, — как будто читая мысли младшего, поспешил уточнить Крис. — Я просто не знал, что делать дальше. Мы… Ты сам же знаешь, в каком мы положении. Чанбин понимающе кивнул, он действительно понимал. Но где-то в районе груди всё равно больно заныло. — И мне всё ещё непонятно и тревожно, я несу ответственность перед группой, компанией, но в первую очередь, что касается наших взаимоотношений, мне кажется, что я несу ответственность за твои чувства. Ну и мои тоже. — Чан глубоко вдохнул, кажется, готовясь сказать то, что поставит некую точку в его монологе, а Чанбин понимал, что тот иррациональный страх, который захлестывал его сейчас не сравнится с тем, что он испытывал перед признанием. Со пытался совладать с собой, но получалось из рук вон плохо. В горле пересохло и он, то и дело, пытался сглотнуть, но это не приносило облегчения. Казалось, в горле снова образовался огромный горький ком. Очень хотелось найти какую-то опору, чтобы просто ухватиться. — Бинни, посмотри на меня, пожалуйста — до сознания Со донёсся тихий обеспокоенный голос. А он в свою очередь крепко зажмурил глаза. Он не мог смотреть Чану в глаза сейчас, просто не мог. — Хээй, Би-и-н — ещё более тихий и мягкий голос позвал. — Чан, просто говори дальше, пожалуйста — Чанбин как будто задыхался, он понимал, что это страх так на него действует, слова выходили обрывисто, с придыханием. Вдруг, Со почувствовал, что его пальцы аккуратно переплелись с чужими. Обе руки оказались в плену рук старшего, который успокаивающе поглаживал большими пальцами тыльные стороны ладоней Бина. — Хорошо, — наконец продолжил Чан, — я не отказываюсь от своих слов, слышишь? Я люблю тебя, Бинни, — на этих словах Со широко распахнул глаза, — и хочу попробовать дарить эту любовь тебе, если ты сам хочешь этого. Я полностью понимаю и принимаю ответственность за своё решение, за то как это может в будущем повлиять на группу или на нас, я буду в ответе за это, потому что так будет правильно. Чанбин слушал, даже не моргая почти. А Чан тем временем продолжал. — Я всё ещё не знаю, как именно мы должны вести себя друг с другом, потому что я знаю только то, что чувствую и чего хочу я. Поэтому, Чанбин-и, нам нужно всё обсуждать, открыто говорить о своих чувствах и желаниях, много разговаривать. Со своей стороны, я обещаю, что не буду избегать тебя и всегда буду идти на разговор. Тебя я прошу о том же. Говори мне, пожалуйста, о чём думаешь, хорошо? Со несколько раз моргнул, в полной мере осознавая всё услышанное. А потом почувствовал, как будто огромный камень свалился с его плеч. Во всём теле появилась такая лёгкость, что, казалось, он мог бы взлететь. В груди как будто открылся какой-то горячий источник, разливая своё тепло в каждый уголок души. Улыбка сама собой появилась на лице, прорисовав ямочку на щеке. Искрящееся счастье на пару с лёгким смущением рвались из глубины сердца. Чанбин выдохнул. Самое сложное позади. — Хорошо, Чанни, я полностью согласен с тобой. И.., я рад, очень! Ты буквально озвучил мои мысли, ведь я тоже не совсем понимаю, как нам быть дальше, но если ты готов, то мы разберёмся, — Чанбин сиял, когда говорил это, а Чан отражал его сияние. Пару секунд они просто молча смотрели друг на друга. У них на двоих сейчас было так много счастья в глазах, что хватило бы на всех жильцов этого общежития. Но оно было только для них. — Бинни… — Да? — Я хочу обнять тебя сейчас. — Хорошо. — Я могу это сделать? — Определённо. Чанбин практически вылетел из-за стола, бросаясь в простёртые объятия. Чан крепко прижал его, немного покачивая, как всегда делал это раньше. Но для Бина эти объятия ощущались совершенно по-новому. Сейчас он был в руках не друга Чана, а своего… Стоп. — Чанни-и, — Со отстранился, растерянно смотря в глаза старшего — а мы… типа… как это называется? — В каком смысле? — Чан вопросительно нахмурил брови. — Мы кто? Ну, друг другу, теперь, кто? Старший изумлённо открыл рот. На его лице за секунду промелькнуло так много эмоций: замешательство, осознание, растерянность и, кажется, понимание. — Я… как-то даже не думал об этом. Для тебя важно сейчас дать нам какое-то название? — Чан спрашивал серьезно, он внимательно следил за реакцией Чанбина. А важно ли ему? Наверное, не очень. Он просто будет считать его своим. У него есть его Чан, этого более, чем достаточно. — Нет, сейчас, точно нет, — Бин мягко улыбнулся и сам медленно притянул Чана в объятия. Они стояли так, обнявшись, ещё какое-то время. Чанбину было так тепло и спокойно в этих объятиях, он впервые за долгое время чувствовал себя так. Чан крепко сжимал его плечи и практически невесомо поглаживал широкую спину. Бин чувствовал его теплое дыхание где-то над ухом, и это вызывало мурашки в районе шеи. Так непривычно, но как-то правильно и легко эти новые ощущения давались младшему. Он прижимался к груди Чана и слышал, как бьётся сердце напротив. Наконец-то, он мог отпустить себя. Хотя бы наедине, больше не нужно быть вечно начеку, контролировать слова, действия и взгляды, теперь он может быть тем, кто он есть, он может открыто говорить о своих чувствах и желаниях, как и сказал Чан. Чанбин очень хотел убедиться в реальности происходящего окончательно. Ему нужно проверить, действительно ли он может… Ну или он просто очень хотел поддаться появившемуся внезапно желанию. Ему всего-то нужно было немного повернуть голову, что он и сделал. А затем, аккуратно, как будто боясь спугнуть, прижался губами к мягкой ткани футболки Чана, за которой сейчас неистово трепетало чужое сердце. Неожиданно, для самого себя, Чанбин вдруг понял, каким на самом деле глубоким и чувственным получился этот жест. Он осторожно отстранился и поднял взгляд на лицо старшего. Чан, кажется, не дышал. Его губы разомкнулись в немом вздохе изумления, а глаза блестели чем-то незнакомым Чанбину. — Я могу теперь сделать так? — тихим голосом спросил Со, скорее ради того, чтобы хоть что-то сказать, потому что в тишине между ними, его мысли стали уноситься с бешеной скоростью в какой-то тёмный уголок его души, который он раньше запер за сотнями "нельзя". — Определённо. — облизнул пересохшие губы Чан, возвращая недавнюю фразу младшего. — А так? — Со широким медленным движением провёл ладонью от плеча старшего к его груди, а затем вниз, останавливаясь в районе пупка. Чана заметно тряхнуло от этого действия, он шумно втянул воздух в лёгкие и зажмурился. — Боже, Бин! Чанбин и сам был в шоке от своих действий. То есть вот на такое судьба подарила ему смелость, а на невинное признание ему пришлось соскребать её из последних сил с чего-то, что вроде называют волей. — Прости, это слишком, да? — Со испуганно отдернул руку и аккуратно отступил, даруя Чану личное пространство. — Нет! — старший будто неосознанно вскинул свою руку, пытаясь удержать Бина за плечо — Нет… всё хорошо, просто неожиданно. Чан снова улыбался мягко. Он медленным, каким-то изучающим движением провёл от плеча Чанбина, по всей руке и сплёл их пальцы вместе. — Как ты смотришь на то, чтобы провести время вместе сейчас? Можем фильм посмотреть, — Чан смотрел на их переплетённые пальцы. Что-то было в его взгляде, в голосе сейчас, что заставляло сердце Чанбина гулко забиться где-то выше груди, так, что хотелось проглотить это пульсирующее чувство. — Давай. К тебе или ко мне? — Бин внутри себя чуть не завопил от того, как двусмысленно эта фраза могла прозвучать, но на его лице отразилась только немного испуганно-застенчивая улыбка. — Пошли ко мне, у меня телек больше, — усмехнулся старший. И они пошли. Так и держась за руки, Чан завёл Бина в свою комнату, шуточно представляя гостю свою скромную обитель, как будто раньше он здесь не был. Со практически по-хозяйски расположился на кровати Чана, пока тот принялся включать приставку и искать, что посмотреть. Чанбин был в этой комнате сотни раз, как и на этой кровати с Чаном. Они так же смотрели что-то, играли в игры, порой просто болтали, а пару раз даже засыпали рядом. Они были по-настоящему близкими друзьями, поэтому просмотр фильма на кровати вместе не должен стать чем-то новым и смущающим. И он не был таким. Они выбрали какую-то старую комедию и удобно устроились на подушках. Несколько минут они просто сидели в тишине, а потом, после первых забавных сцен, принялись, как в старые добрые, комментировать всё происходящее на экране, смеясь больше не от фильма, а от своих глупых шуток. Ближе к середине просмотра, Чан пододвинулся, перекинув руку через плечо Бина, а тот удобно умостил голову практически на груди старшего. И снова никакой неловкости. Чанбин следил за своими ощущениями, но ничего, кроме уюта и спокойствия не находил. В какой-то момент, он почувствовал, как Чан переместил свою руку с его плеча в волосы. Это было так чертовски приятно, как короткие ногти проходились по коже головы, запуская мурашки, а после, кончики пальцев мягко поглаживали. Чанбин посмотрел на лицо Чана, его взгляд был сосредоточен на экране, а его нижнюю губу, как будто нервно, терзали зубы. В остальном, он казался тоже расслабленным и спокойным. Уловив на себе взгляд, он повернулся, вопросительно вздернув брови. Чанбин лишь улыбнулся и отрицательно покачал головой. Ему до покалывания в кончиках пальцев хотелось чего-то. Ещё какого-то прикосновения, взаимодействия, проявления внимания. Но он понимал, что сегодня и так получил столько всего, о чем до этого старался даже не думать, поэтому просто решил вернуться к просмотру. Однако совсем неосознанно, то и дело подергивал ногой, такое проявление нервного напряжения и, возможно, нетерпения. Он даже не замечал этого, но это не осталось незамеченным. — Что-то не так, Бин? — Чан немного сжал пальцами волосы на затылке младшего, привлекая внимание. — Что? Нет, с чего ты взял? — удивился внезапному вопросу тот, как-то слишком быстро протараторив. — Ты буквально вибрируешь, — ласковый смешок вырвался из Чана, и он положил руку на бедро Со, немного сжимая, прерывая этим его подергивания. — Прости, это само, — Бин бросил быстрый извиняющийся взгляд на Чана, а потом отвернулся к экрану. — Ага, — кивнул старший, всё ещё улыбаясь, но руки почему-то убрал, сложив их в замок в районе своей талии. Фильм уже почти заканчивался, а Чан всё это время так и просидел в таком положении, больше не касаясь Чанбина, даже когда тот отстранился и специально сел чуть поодаль. Он, наверное, надеялся, что привлечёт этим внимание Чана, и тот, потеряв телесный контакт, пусть всего лишь чанбинова плеча, сам придвигается ближе. Глупо? Ну да.. А кто сказал, что Чанбин сейчас вообще будет руководствоваться логикой или своим разумом? Ему, где-то в глубине души, хотелось себя одернуть и перестать вести как подросток, впервые переживающий какой-то романтический опыт. Но чёрт возьми! Это практически он и есть! И да, он собирается выяснить почему Чан сделал так, потому что такой порядок вещей младшего совсем не устраивал. С началом титров Чан поднялся и выключил телевизор. Когда он повернулся к кровати, Бин сидел на краю, нахмурено, почти сердито смотря на него. — В чём дело? — удивился старший. — Почему ты убрал свои руки? — Что? — Твои руки, ты убрал их и просидел так до самого конца фильма, — Чанбин выжидающе смотрел в глаза. — Бини, ты как-то неоднозначно отреагировал, я просто… — А как я отреагировал? — Не знаю, как будто нервничал, — Чан сел рядом, как-то устало ссутулившись и опустил руки на кровать между своих ног. — Прости если сделал что-то не то. — Да прекрати ты, — Бин несдержанно закатил глаза, а старший изумлённо уставился на него, — я уже говорил тебе перестать извиняться, чувствую себя, как будто хрустальный, иначе я за себя не ручаюсь. — Эээ, я не совсем понимаю тогда… — Всё хорошо, Чан, — Чанбин развернулся к нему всем телом, устало вздыхая, — Я имею ввиду, что всё нормально, ты можешь прикасаться ко мне, я совсем не против этого. — Ладно… — кивнул старший, — Просто ты… Как будто напряжён был, я подумал, что это… слишком. — Я бы сказал, если бы было слишком, — просто ответил Бин. Чан на это немного смущённо улыбнулся и, как будто вспомнив что-то, задумался. — А что тогда…? — Я, кажется, ждал ещё чего-то, — опережая вопрос, сказал Чанбин. — А. Вау… — немного взволнованно выдохнул Чан и, кажется, подвис. — Слушай, мы ведь пообещали, да? Говорить напрямую. Старший кивнул, ожидая продолжения. — Так вот… — Чанбин облизнул пересохшие от волнения губы, — я бы хотел уточнить тогда, могу ли я касаться тебя, ну знаешь… Ну как-то… Боже… — Со спрятал лицо в ладони, чувствуя, как краска приливает к щекам. Что там по поводу «влюбленного подростка», Чанбин? Всё его существо кричало от разрывающих противоречивых чувств. Не хотелось чувствовать себя смущённо, хотелось уверенно. Хотелось казаться расслабленным, знающим о своих желаниях и свободно высказывающим их. Но как там говорится? «Надо быть, а не казаться». А с этим пока явно есть проблемы. — Бинни, э-эй… — Чан придвинулся, обнимая младшего, прижимая так близко, как только возможно, — Я не думал, что мне нужно уточнить этот момент, дорогой. Чанбин всё ещё смущённо, но с подозрением в глазах посмотрел на Чана. Во-первых, старший никогда не назвал его так. Во-вторых, означают ли его слова, что он не против? Как много вопросов, как много неуверенности, как много лишних мыслей, в данный момент. — Просто ты сказал про то, что знаешь только о своих желаниях… И я, ну.. хочу понять о чём ты. — Ты меня с ума сведёшь, боже… — Чан закусил нижнюю губу, пряча искрящуюся улыбку, а Чанбин боялся, что от этого вида совсем провалится сквозь пол. — Слушай, Бинни, я сказал это, потому, что подозревал, что настанет момент, когда кто-то из нас захочет обсудить определенные вещи. Например, допустимую для другого физическую близость, и чтобы мы могли открыто говорить об этом, я сказал о том, что мы должны будем обсуждать всё. Но, по всей видимости, именно это мы сейчас и делаем? Чан говорил серьёзно, но его лицо выражало такую нежность, что Чанбин чувствовал, что снова краснеет, только от этого взгляда, не говоря уже о контексте. Мысль о том, что Чан в принципе размышлял о таких вещах, как допустимая физическая близость, он старался гнать от себя, как только мог. Но получалось плохо. — Так, хорошо, — старший как будто почувствовав, как закипает мозг Чанбина, и смотря не просто в глаза, а, кажется, в душу Со, продолжил, — Я хочу, чтобы ты прикасался ко мне, делал то, что считаешь возможным, допустимым. Было бы неплохо, если бы ты, конечно, сначала говорил словами, чтобы я не умер от неожиданности, я был бы очень признателен тебе.. — Я хочу поцеловать тебя, — выпалил Бин, не дав Чану закончить. Кажется, тот уже начал привыкать к внезапным приступам смелости младшего, и к тому, что его теперь будут постоянно бесцеремонно перебивать, потому что он только как-то сладко усмехнулся. — Тогда целуй. И Чанбин пропал в этот момент. Голова кружилась неистово только от одной мысли о том, что сейчас должно было произойти. Он удобнее пересел на кровати, садясь на свои пятки, сложив руки между своих ног, напротив Чана. Старший повторил его действие и тоже сел так, смотря прямо в глаза, продолжая очень мягко и загадочно улыбаться. Со казалось, что в данный момент он готовился прыгнуть в пропасть, сердце бешено стучало, а во всём теле ощущалась дрожь. Он никогда раньше не целовал кого-то по-настоящему. Но он знал, что Чан более опытен в этом плане. Так почему же он не возьмёт инициативу на себя? Бан просто ждал, перебирал пальцами нитку из покрывала на своей кровати и смотрел. Смотрел мягко, но с читаемой ноткой нетерпения во взгляде. ― Ты точно хочешь этого? ― Чанбин придвинулся ближе, его быстро затуманившийся взгляд уловил дернувшийся кадык старшего. ― Бинни, я хочу этого на самом деле очень давно, поторопись, пожалуйста, я не молодею ― Чан тоже нервничал, и младший понимал это по торопливой глупой болтовне. Бин глубоко вдохнул напоследок, как перед прыжком в воду, и прильнул своими губами к губам Чана. Ответ последовал незамедлительно, из-за чего у младшего дыхание выбило начисто. Чан двигал губами мучительно медленно, направляя, но не напирая. Чанбин постарался максимально расслабить губы и просто двигаться за старшим. Это ему точно понравилось, потому что через несколько секунд Чан издал что-то наподобие полустона-полувздоха и придвинулся телом ближе, положив свои руки на шею Чанбину. Со плавился. Ощущение горячих мягких губ на своих собственных отрывало крышу начисто. А когда он почувствовал, как по его нижней губе скользнул язык, то и сам несдержанно выдохнул, открываясь для Чана. Как только Чанбин ощутил, что их обжигающее дыхание слилось окончательно, в одном невыносимо несдержанном танце языков, он пропал… Совсем… Мало, мучительно мало! Хотелось больше и ближе! Чанбин очнулся, когда уже буквально уложил старшего на лопатки, почти залезая сверху. Он не мог насытиться его поцелуем… Такими желанными, горячими губами, его руками на своих плечах, шее, в волосах… Хотелось больше, всего и сразу! Он готов слопать Чана целиком, но кажется и это не сможет утолить его желание. Со отстранился и испуганно уставился на лицо старшего, который кажется находился не совсем в здравом рассудке. Чан тяжело дышал, а его зрачки практически поглотили радужку. Он крепко сжимал волосы на затылке Бина одной рукой, а вторую прижал к своей груди, как будто пытаясь восстановить своё сердцебиение. — Эм-хм, я… увлёкся, прости. — Чанбин хотел было отстраниться, но ему не позволили. Чан пригвоздил его к себе, крепко обняв двумя руками, всё ещё тяжело дыша, теперь куда-то в макушку младшему. — Ты… Госпдибоже.. — неразборчиво выдохнул Чан, после чего сделал ещё пару глубоких вдохов и выдохов, окончательно восстанавливая дыхание. — Так, я понял.. Всякие эти милости и чизкейки идут нахер, тут вообще-то серьёзные вещи.. — Чан, пожалуйста… — Чанбин обречено захныкал куда-то в футболку Бану — я прошу тебя, это смущает, прекрати. — Тебя смущает?! — Чан по-доброму рассмеялся, за что получил гневный взгляд и тычок в бок. — Ай.. Понял, понял.. Да ладно тебе, Бин, это было горячо, определённо – самый горячий поцелуй в моей жизни, и нам обоим понравилось, ты же сам понимаешь, тут нечего смущаться. — Я смущаюсь не этого! — снова уткнувшись в грудь старшего проговорил Со. — Меня твой последующий трёп смущает, зачем обязательно комментировать всё!? — Ну как, мы же договорились… Обсуждать всё — грудь Чана сотрясалась от тихого смеха, а Чанбин уже готовился либо к своей смерти от смущения, либо к смерти Чана от рук разгневанного себя. — Если ты не прекратишь это, то пожалеешь — Со предпринял ещё одну попытку вырваться, но безрезультатно. Внезапно старший перевернул их, заблокировав любую возможность Чанбина к отступлению и принялся покрывать его лицо короткими поцелуями, не переставая счастливо хихикать. Чанбин за этот недолгий вечер, кажется, очень сильно прокачал свою нервную и сердечно-сосудистую систему. Эти американские горки эмоций не могли пройти без последствий для ментального здоровья, как минимум, а как максимум, могли привести к сердечному приступу. Старший продолжал свою поцелуйную пытку, когда Со начал истошно пищать и брыкаться от разрывающего чувства неловкости. Слишком неуместно чувствовались эти милости на контрасте с ощутимым напряжением в спортивках обоих. — Чан! Чан! Бан Кристофер, усмири уже своего внутреннего монстра! — Внутреннего? — Чан отстранился и хитрющим взглядом уставился на Со, играя бровями. Выглядел он совершенно как умалишённый. Дьявольский блеск в глазах должен был напугать младшего, но, в разрез со здравым смыслом, этот вид старшего запустил обжигающую волну куда-то в низ живота Бина. — Если ты сейчас скажешь какую-нибудь пошлую шутку, я уйду — тяжело сглотнув, тихо сказал Чанбин. — Ни в коем случае, я не допущу такую оплошность — Чан расплылся в довольной улыбке и мягко прильнул к губам тяжело дышащего Со. Поцелуй, невероятно нежный и чувственный, по началу, становился с каждым вдохом глубже и развязнее, а температура в комнате росла с каждым прерывистым выдохом младшего. В ход пошли руки старшего, и не встретив сопротивления, скользнули под домашнюю футболку, с лёгким нажимом проследовав сначала вверх по рёбрам, а потом вниз, до тазовых косточек. Чанбин рефлекторно подал бедра вверх от этих действий и, кажется, спустил воображаемый курок около висков обоих. Комнату на секунду заполнили два протяжных низких стона. Чан уткнулся своим лбом в лоб Бина и с совершенно развратным выражением лица толкнулся в ответ, уже определённо намеренно, медленным выверенным движением. Чанбин заметался от острых разрывающих ощущений. Было невыносимо даже подумать о самоконтроле, хотелось сорваться с этого обрыва головой вниз. Возбуждение ощущалось уже не только в своём теле. Оно витало в воздухе, чувствовалось в прерывистом дыхании, читалось в глазах напротив, а также осязаемо упиралось чужим телом в собственное, и не нуждалось в каких-либо комментариях. Со сжал волосы на затылке старшего, не в силах больше выдерживать зрительный контакт, притянул к себе, вовлекая в беспорядочный кусачий поцелуй. Чан совершенно не смущаясь стонал прямо в поцелуй, продолжая медленные ритмичные толчки бедрами. В какой-то момент, первые острые ощущения стали перерастать в дискомфорт. Чанбин чувствовал, как несколько слоёв такой мешающей сейчас ткани неприятно тёрли чувствительную кожу возбужденного члена. Он мягко отстранился от поцелуя и несколько раз моргнул, пытаясь сфокусировать поплывший взгляд. Лучше не стало, потому что теперь он во всей красе видел раскрасневшегося, растрепанного Чана, совершенно опьяненного происходящим. — Хэй, Чанни — Бин шепнул, после чего ещё раз коротко коснулся губ напротив. Старший тяжело дышал и пытался сфокусироваться на голосе — сними их. Чан остановился и уставился помутневшим взглядом. До его размотанного сознания, видимо, не сразу дошло о чём идёт речь. А когда всё-таки дошло, он задышал чаще, и как-то совсем отчаянно-жалобно простонал. А Чанбин внутренне взмолился, чтобы от этого звука, в совокупности с видом перед глазами, не кончить позорно быстро. — Уверен? — Чан вырвал ещё нескольких быстрых нетерпеливых поцелуев, ожидая ответа. — Уверен. Иначе я загорюсь от трения — усмехнулся Со. Чанбин снова потянулся за поцелуем, параллельно судорожно пытаясь расправиться с завязками на спортивках старшего. В голове пустота. Только жгучее желание. Бин обычный молодой человек, с длительным периодом вынужденного воздержания, его выдержки хватает ровно до момента, когда первое неуверенное, но обжигающее прикосновение посылает по телу разряд тока. Тормоза сорваны, из глубины лёгких вырывается громкий протяжный стон. Чан крепче сжимает в своих объятиях одной рукой, а второй плавными напористыми движениями ласкает истекающий член Чанбина. Весь мир Со сужается до первого фокусного расстояния, в поле которого мелькает то взмокшая, кудрявая челка, то закатывающиеся в тягучем удовольствии глаза. А собственный взгляд оторвать просто невозможно, хоть и яркие вспышки удовольствия ослепляют и вынуждают практически полностью сомкнуть веки. Своя собственная рука, ласкающая Чана, сейчас кажется абсолютно нереальной, несуществующей. Чанбин ловит себя на мысли, что хочет посмотреть и убедиться, что это вообще действительно происходит. Но тут же отметает эту идею, ибо только от того, что он представил это, ощущение неминуемо приближающегося оргазма ударило с такой силой, что пришлось зажмуриться, пытаясь отогнать опасную картинку. Ещё нет, не сейчас, не так быстро. Хочется дольше, больше, растянуть этот момент. Как будто страх, что это больше может не повториться, где-то на задворках сознания, парализует, не даёт возможности полностью отпустить себя. Чанбин слишком явно ощущает, что всё происходящее не сон, собственным телом ощущает. А в реальности не бывает так просто, так одурманивающе хорошо, не бывает без "но" и горьких "если". И "если" сейчас так хорошо, то чтобы уравновесить вселенную, обязательно будет какое-то "плохо", "больно" и какое-то "мне очень жаль". Ему очень не хотелось бы думать сейчас об этом, но мысли сами уносятся куда-то далеко. Он такой наивный. Наивный и глупый, потому что влюбленный. И это сейчас, всё похоже на "долго и счастливо", это сейчас "остальное не важно". Там, за пределами этой комнаты, будет совсем по-другому: сложно, не понятно, опасно. Там не будет "его Чана", потому что в их ситуации нельзя быть эгоистом, просто не получится. Их, на самом деле, вовсе не двое. И пусть даже Чан сказал, что всё под его контролем, на его ответственности, Чанбин не позволит взвалить этот груз на него одного. Груз… Так жестоко, но это правда, всё это – груз. В их мире, в их обстоятельствах… Их чувства и желания, на самом деле, груз. Тяжёлый, неудобный, взрывоопасный. И почему он решил, что справится с собой? Он так хорошо держался всё это время, пока всё было неопределённо, непонятно, пока рядом не было Чана, Чанбин так хорошо держался… Из пучины внутренней темноты вырывает надрывное и задыхающееся: — Бин… хэээй, вернись к.. ко мне, пожалуйста… Я просто, блять, х-хаа… П-просто будь со мной, слышишь? Я так близко… а-ах, Бинни, всё хорошо, слышишь? Я здесь… Давай, открой глаза, посмотри на меня. Чанбин вдруг обнаруживает, что сам еле может вздохнуть, в груди спазм, а в горле горький прожигающий ком. В глазах почему-то мутно и разглядеть Чана почему-то не получается, всё расплывается, как в оконном стекле после дождя. — Я с тобой, слышишь? Мы… а-ах… Мы вместе, здесь, я с тобой. Чан утягивает Со набок и ловко меняет их местами. — Смотри на меня, смотри, что ты делаешь со мной, смотри… Чанбин не соображая ничего, пытаясь вынырнуть со дна своего сознания, прийти в себя, опускает взгляд вниз и изумлённо замирает, не успевая сдержать отчаянный надрывный стон. Член Чана в его руке напряжённый, истекающий, такой красивый, по-настоящему, в реальности. А сам Чан смотрит сломлено, восхищённо, задыхается от чувств, от удовольствия, что доставляет ему Чанбин. Это всё наносит такой тотальный урон по самому́ существу Со, что тот просто не выдерживает, он ломается. Снова. — Я не могу, Чанни, мы не сможем… Это.. К-как это возможно!? Я не переживу, если это закончится! — грудь Со разрывают рыдания — Я так люблю тебя! — Я тоже люблю тебя, слышишь? Я здесь, я люблю тебя. Бинни, я люблю, люблю! А-аах! Чан, усиливая хватку на члене младшего одной рукой, другой прижал Со к себе так крепко, что тот вместе с громким стоном, кажется, выпустил весь воздух из лёгких. Пульсирующее удовольствие, напополам с удушающей болью в груди, с такой силой бьёт по сознанию Чанбина, что тот на несколько секунд теряет связь с реальностью. На минуту вселенная замирает. Ни звуков, ни света, только лёгкая вибрация во всём теле. И такое спокойствие! Со ощущает, что он лежит на спине, а конечности его распластаны в разные стороны. Ему требуется добрая доля физических и моральных сил, чтобы просто открыть глаза. Перед ним Чан — тяжело дышащий, раскрасневшийся и определенно встревоженный. — Бин, ты как? Что-то не так? Я сделал больно? — он нежно поглаживает по плечу, внимательно улавливая каждую крупицу меняющихся эмоций на лице Чанбина. — Нет! — тут же выпаливает Со — Нет, всё в порядке. М-мне просто нужно пару секунд. Чанбин приподнимается на локтях, осматривая себя и окружение. Представший перед взором беспорядок заставляет смущённо прикрыть лицо рукой. На другой руке отчётливо ощущается липкость от свершившегося удовольствия старшего. Собственное тело всё ещё обнажено ниже пояса, и в голове борются два противоположных голоса, один из которых твердит незамедлительно прикрыться, а другой заманчиво предлагает стянуть с себя остатки одежды, потому что душно невыносимо. — Расскажешь в чём дело? — Чан ласково, практически шёпотом привлёк внимание к себе. Он нежно провёл большим пальцем по щеке Со, и тот только сейчас ощутил влажность под глазами. — Я не знаю — Чанбин всё ещё смотрел куда-то сквозь Чана. Ему сложно собрать мысли в кучу. Оглушительный оргазм, выбил всё, что теснилось в голове до этого. Одно было понятно предельно ー им точно необходимо поговорить об этом. — Ты ушел куда-то в себя, мне нужно было остановиться — Чан судорожно выдохнул, а его нижнюю губу нервно начали терзать зубы. — Чан… — Нет, Бинни, так нельзя, ты был не здесь, а я… — он отстранился и лёг на спину, уставившись в потолок. — Прости. — Чанни, — Чанбин, собрав всю свою оставшуюся силу, немного неуклюже забрался на Чана сверху. Поза максимально провокационная, если учесть, что они всё ещё раздеты и перепачканы в сперме друг друга. — посмотри на меня. Старший изумлённо уставился на Со, не сдержав тихого стона, когда почувствовал тесный контакт с телом над ним. — Что ты делаешь? — руки Чана рефлекторно взметнулись и опустились на талию младшего, как будто им там всегда было самое место. Чан удивлённо и немного неверяще наблюдал, пока Со удобно устраивался на нём сверху. — Значит так, — серьезно начал младший — я не знаю, что это было, но попробую объяснить, потому что это реально странная тема… Это… Это было похоже на переизбыток чувств, наверное. Что-то вроде того. Мне было так хорошо, что невольно закрались мысли о плохом. Потому что, так хорошо не может быть, Чан. Старший внимательно слушал, а под конец расплылся в самой широкой счастливой улыбке, которую Чанбин когда-либо видел. — Оооу, да ты издеваешься, ну что за милашка, я не могу. — Чан попытался притянуть Со за талию, уже потянувшись в явном желании поцеловать, но младший крепко упёрся руками в его грудь и нахмурено посмотрел. — Я серьёзно вообще-то. У меня тут кризис, воспринимай, пожалуйста, его всерьёз. — Чанбин отвёл взгляд в сторону. — Хорошо, продолжай. — Чан нежно поглаживает большими пальцами тазовые косточки Со, всё ещё держа того за талию, но всё-таки приподнимается, утягивая за собой младшего, удобно опираясь спиной на изголовье кровати. — Я вдруг подумал о том, что будет после. Ну, когда всё это закончится и нам придётся выйти из этой комнаты. Когда приедут ребята, когда начнётся рабочий график и мы непременно отдалимся, потому что уже нельзя будет вот так… — Чанбин говорил тихо, почти шепотом, потому что голос всё ещё немного дрожал, а новая порция ещё не пролитых слез дрожала у самых ресниц. Чан нахмурено слушал, не перебивая, только успокаивающее продолжая поглаживать талию и обнаженную поясницу Со. — Просто на контрасте с тем, как мне сейчас хорошо, мне невыносима мысль о том, что всё это может стать проблемой… — Бинни, — старший нежно провел рукой по волосам и притянул к себе, вовлекая в медленный, почти невинный поцелуй. Он вскоре отстранился, ресницы его мелко трепетали — я не могу тебе обещать что-то большее, чем свою искренность. Мы не можем знать, что будет ожидать нас там, — Чан бросил взгляд на дверь. — но мы можем придерживаться данного друг другу обещания и разбираться со всем этим вместе. Чанбин счастливо улыбался, пока одна предательски крупная слезинка всё-таки скользнула вниз. Старший словил её на щеке Со большим пальцем, а после прильнул к ошпаренному солью месту горячими губами.***
Ночь уже полноправно ступала по улицам никогда не спящего Сеула, а в комнатке Чана рождалась параллельная вселенная только для двоих любящих друг друга людей. Их вселенная так похожа на нашу реальность, но в ней отныне нет места для сомнений и снедающих противоречий. В ней всегда говорят о своих чувствах и желаниях открыто, в ней нет ничего неправильного или обременительного. Врата вселенной плотно закрыты на защёлку, и пока тишину в общежитии не нарушили знакомые, разные по звонкости и громкости голоса, вселенная существует по своим законам. Без условностей, без ограничений, в ней спокойно и легко, до беспамятства легко.