Ибо Бог так возлюбил этот мир, что пожертвовал Своим единственным Сыном ради того, чтобы каждый, кто уверует в Него, не погиб, а обрёл вечную жизнь.
— Евангелие от Иоанна 3:16
Чонин смотрел на Хёнджина, абсолютно завороженный его сосредоточенностью. Было что-то чрезвычайно чувственное в том, как его глаза перебегали с холста на Чонина и обратно, как резкими движениями кисти он запечатлевал каждую частичку своего парня. Несмотря на то, что он работал практично и умело, каждый взмах кисти был похож на ласку холста, а его глаза были мягкими и любящими, когда встречались с глазами младшего. Чонин глубоко вдохнул и попытался взять себя в руки. Он должен позировать и не двигаться, а не пялиться на своего парня, как на кусок мяса. Но Хёнджин не облегчал задачу. В магазинчике внизу весь день готовили рисовые пирожки на пару, и даже если на улице был февраль и ледяной холод, в квартире Хёнджина было жарко. Чонин полагал, что это хорошо, но из-за этого младший постоянно отвлекался, потому что невозможно было надеть слишком много одежды из-за высокой температуры. В данный момент Хёнджин был одет в испачканные краской спортивные штаны и свободную футболку без рукавов, руки были обнажены, а мышцы мягко напрягались при каждом движении. — Если ты продолжишь так на меня смотреть, я не смогу никому показать эту картину, — с небольшой ухмылкой сказал Хёнджин, на мгновение встретившись взглядом с Чонином, после чего вернулся к холсту. — Хм, не понимаю о чём ты, — поддразнил младший, стараясь не слишком ерзать, пока Хёнджин дорисовывал последние детали. Хёнджин нарисовал контур за пару дней до этого и сделал большую часть картины, опираясь на фотографию Чонина, но он хотел, чтобы мелкие детали были сделаны с натуры. Чонина не пришлось долго уговаривать, чтобы он позировал в выбранном наряде: свободная рубашка, слегка свисающая с его плеч, и джинсы, настолько разорванные, что местами ткань держалась лишь на нескольких ниточках. В руках у него была какая-то книга, которую Хёнджин велел держать небрежно, и Чонин не до конца понимал, как правильно это сделать, но поскольку Хёнджин ни разу не поправил его, он полагал, что художник остался доволен. — Я всегда так на тебя смотрю, — подняв бровь, ответил Чонин своему парню. — И именно поэтому мне приходится начинать свои проекты заранее, потому что иначе я никогда ничего не успею, — с ухмылкой сказал Хёнджин, на что младший только усмехнулся. — А теперь сиди спокойно, я пытаюсь дорисовать твои глаза, — добавил он, и Чонин позволил ему вернуться к своей работе, а сам устроился поудобнее, чтобы просто наблюдать за работой парня, пока из колонки в углу доносилась тихая музыка. Хёнджин был похож на ангела: резкое и редкое февральское солнце падало на него из окна, как плащ, а его светлые волосы сияли, словно нимб. Чонин хотел вписать его в каждую свою книгу, увековечить Хёнджина до такой степени, чтобы он никогда не исчез из этого мира, даже когда они умрут и исчезнут, а их кости превратятся в пыль. Он чувствовал это: мириады миров и бесчисленные персонажи, в каждом из которых есть частички его вечной любви. По правде говоря, Чонин не хотел ничего, кроме как вечно поэтично и, возможно, чересчур драматично рассказывать о Хёнджине. — Во сколько у тебя заканчиваются занятия в следующую пятницу? — спросил Хёнджин очень непринужденным тоном после пары молчаливых минут. — Хм, 14-го? — спросил Чонин, медленно листая книгу, стараясь сохранить спокойное выражение лица. — Я должен закончить около полудня, но я думал потом встретиться с Йедамом. А что? — Чонин посмотрел на своего парня безразличными глазами. Хёнджин прекратил работу и наблюдал за ним с настороженным выражением лица. — Ты хочешь погулять с Йедамом… 14 февраля? — Хёнджин спросил так, словно не мог поверить тому, что услышал. Это было слишком легко. — Да, а что? — спросил младший, изо всех сил стараясь подавить улыбку. — Какой-то особенный день? — Это же День святого Валентина! — возразил Хёнджин, опуская кисть и с негодованием глядя на парня. — Ты хочешь сказать, что планируешь провести день влюблённых со своим другом? — Ты простой, как три копейки, — громко рассмеялся Чонин, прикрывая рот рукой и наслаждаясь преданным взглядом Хёнджина. Радостное выражение быстро сползло с его лица, когда Хёнджин отбросил палитру и набросился на младшего, в глазах ясно читалось намерение защекотать его. — Нет, нет, нет, — заскулил Чонин, отползая назад, чтобы босыми ногами отгонять Хёнджина от себя. — Ты не можешь измазать меня краской, — предупредил младший, поставив ногу на грудь Хёнджина, чтобы удержать его на расстоянии, его глаза всё ещё искрились счастьем. — Это испортит твою эстетику. Он рассмеялся, когда Хёнджин вздохнул и отступил, плюхнувшись на стул рядом с матрасом, и, скрестив руки, раздраженно надулся. Чонин хихикнул, отложил книгу и сел рядом с Хёнджином. — Я не забыл про День святого Валентина, Хёни, — мягко сказал он, стараясь выкрутить своё очарование на максимум, и улыбнулся Хёнджину. — Я закончу около полудня. Я подумал, что мы начнём с кофе в нашем кафе, — добавил он и поцеловал парня в щеку, пытаясь утешить своего всё ещё надутого возлюбленного. — Я хотел устроить нам ужин в каком-нибудь модном ресторане, — тихо сказал Хёнджин, опустив глаза на колени. — Но сейчас просто невозможно найти свободный столик, и я… — он замолчал, его глаза стали грустными и отрешёнными. Чонин вздохнул, покачав головой. — Мне плевать на деньги, Хён, — сказал Чонин с болью в сердце. Это не было проблемой между ними как таковой, но поскольку родители Чонина не прекратили ежемесячные переводы — скорее всего, это был признак того, что его отца мучила совесть, — было очевидно, что у младшего гораздо больший капитал, чем у Хёнджина, у которого была только стипендия и деньги, которые он зарабатывал в круглосуточном магазине. Впрочем, Чонин и так не особо много тратил, стараясь откладывать как можно больше на случай, если ежемесячные переводы вдруг прекратятся. Он подрабатывал в библиотеке и уговорил Рюджин в их кафе обучить его профессии бариста. Чонин потихоньку осваивал рисование листьев вспененным молоком. Тем не менее, ни у кого из них не было много денег, чтобы ими раскидываться. — Я знаю, что Феликс витает в облаках из-за того, что Чанбин заказал им столик в том супермодном месте, — сказал Чонин, пытаясь поймать взгляд своего парня. — Но мне всё равно. Вообще-то я бы предпочёл, чтобы мы не ходили ни в какие шикарные места. Главное, чтобы у нас был день, чтобы любоваться друг другом, а если ещё закажем жареного цыплёнка и воспользуемся возможностью, что вся моя квартира полностью в нашем распоряжении, то это будет просто замечательно. — Ты уверен? — Хёнджин застенчиво поднял голову, нервно теребя пальцами шнурок своих штанов. — Да, Хён, я уверен, — улыбнулся Чонин, вытягиваясь, чтобы переплести их ноги. — Я люблю тебя, а не идею идеального свидания. И это просто пятница в феврале. В будущем их будет больше. — Ты всегда так уверен, что мы будем вместе вечно, — сказал Хёнджин, глядя на младшего. — Как ты можешь быть так уверен? Со мной никто никогда не был так долго, — признался Хёнджин, прикусив губу. — Потому что они — не я, — честно ответил Чонин, глядя на своего парня. Сомнения Хёнджина были не новы, но Чонин был рад, что он их высказал. — Ты был создан для меня, а я для тебя. Конечно, с другими не получилось. Я точно знаю, что никого не полюблю так сильно, как тебя. Даже сомневаться не в чем, — сказал он, стараясь наполнить свой голос всей искренностью, на которую был способен. — В моём сердце всегда будет место только для тебя. Только ты, Хёнджин. Хёнджин просто смотрел на него, нервно сжимая пальцы. Чонин понимал, что дело не в том, что старший не верит ему, а в том, что весь его опыт говорит против того, что говорит Чонин… И это нормально. Когда-нибудь он убедит Хёнджина. Его сомнения никогда не поколеблют фундамент, на котором были построены их отношения. Чонину просто нужно было время от времени укреплять его, и это было прекрасно. Более чем хорошо. Чонин никогда не устанет повторять Хёнджину, как сильно он его любит и заботится о нём. — Я люблю тебя, — тихо сказал Хёнджин, не встречаясь с Чонином взглядом. — Я не могу быть таким же красноречивым, как ты… Но я надеюсь, что ты прав. Я бы хотел нарисовать тебя, когда ты состаришься и поседеешь, — почти застенчиво добавил он, и Чонин почувствовал, как сердце его потеплело. Он действительно не сомневался в любви Хёнджина. Их любовь — это навсегда. — Итак, пятница, — неловко прокашлявшись, сказал Хёнджин, явно желая поговорить о чём-то другом. Иногда эмоции переполняли его, и это было нормально. Чонин был не из тех, кто говорит, он всё ещё боролся с собой большую часть времени. — Кофе и, может быть, что-нибудь из еды на вынос? — Феликса не будет всю ночь. Чанбин ему не сказал, но он забронировал номер в отеле с огромной ванной и видом на город, — сказал Чонин, поглаживая пальцами лодыжку Хёнджина. — Он выглядел очень странно, когда говорил об этом, так что я думаю, что это какая-то их фантазия — потрахаться в пентхаусе, или в большой ванне, что-то в этом роде. Я не хотел знать, поэтому не спрашивал, — продолжил Чонин, вызвав смех у своего парня и заставив его расслабить плечи. — Чудилы, — сказал Хёнджин, ласково покачав головой. — Значит, вся квартира действительно в нашем распоряжении. Только мы вдвоём? — Мхм, — с ухмылкой согласился Чонин. — Но ничего непристойного на диване. Мы с Феликсом установили правила, и теперь гостиная предназначена только для поцелуев. — Я всё равно предпочитаю твою кровать, — кокетливо сказал Хёнджин. — Больше места, чтобы разложить тебя, — подмигнул он, заставив Чонина покраснеть. — И тебе легче притворяться, что у тебя нет сил вставать, и придумывать отговорки, чтобы остаться на ночь, — сказал Чонин и рассмеялся, когда Хёнджин посмотрел на него с недовольством. — И это прекрасно, потому что я люблю спать рядом со своим большим и тёплым парнем, — успокоил его Чонин, сопровождая свои слова нецензурными звуками поцелуев. — Приятно знать, что ты считаешь меня горячим, — с ухмылкой ответил Хёнджин, заработав толчок от Чонина. — И твой брат, — добавил он, снова произнося слова слишком непринуждённо, и потянулся за бальзамом для губ. — Он всё ещё планирует приехать на следующей неделе? — Пока да, но если не на следующей, то через неделю, — ответил Чонин, продолжая поглаживать пальцами лодыжку Хёнджина. — Ты же знаешь, что не обязан идти со мной, если не хочешь. — Будто я позволю тебе встретиться с ним одному, — мрачный взгляд Хёнджина навис над младшим. — Я не позволю им снова обидеть тебя. Я помню, ты сказал, что он просто хочет поговорить, но я ему не доверяю. — А тебе и не нужно, — успокаивал Чонин, взяв Хёнджина за руку. — Я просто хочу, чтобы ты знал, что моя семейная драма не твоя обязанность. Но если ты хочешь пойти со мной, то я тебя не останавливаю. Чем быстрее он познакомится с тобой, тем быстрее привыкнет видеть нас вместе, и тем быстрее всё перестанет быть странным. По крайней мере, его девушка очень милая. Не то чтобы Чонхван не принимал выбор Чонина и место Хёнджина в его жизни. Просто, возможно, он был чересчур заботливым. Его девушка быстро нашла общий язык с Чонином, и они часто переписывались в Instagram. В отличие от того, во что, казалось верила его мать, семья Хваён была не такой строгой, и, как оказалось, Хваён очень хорошо относилась к однополым отношениям. Судя по всему, она была заядлой читательницей BL. Чонин не собирался смотреть в зубы дарёному коню, даже если это было несколько неожиданно. Прогресс должен был откуда-то взяться, полагал он. — Я в деле, семейная драма и всё такое, — сказал Хёнджин, продолжая возиться с бальзамом для губ. — Не может же она быть хуже моей собственной? — С горечью добавил он, бросив короткий взгляд в окно. Чонин наконец рассказал Хёнджину о том, как несколько недель назад столкнулся с его родителями, и это привело к очень долгому разговору и немалому количеству слёз. У Чонина было ощущение что у Хёнджина никогда не было возможности по-настоящему поговорить о случившемся, и после всего, что он сделал для младшего, он был уверен, что Хёнджин больше никогда не будет чувствовать себя одиноким со своими проблемами. — Хорошо, что мы встретились одинаково поломанными, — успокаивающе сказал Чонин, поймав взгляд Хёнджина. — Я же говорил, что мы идеально подходим друг другу, — приторно-сладко добавил он, заставив Хёнджина сдержанно хихикнуть, когда тот наконец откупорил бальзам для губ. — Дурила, — сказал Хёнджин, и комнату наполнил сладкий аромат ванили. Чонин проследил за тем, как бальзам движется по губам его парня, и тёмное желание, бурлившее в его животе, вновь пробудилось. — Можно мне тоже? — Чонин сел и наклонился ближе к парню, матрас заскрипел под ним, когда он встал на колени, упираясь локтями в бедро Хёнджина. Блондин приподнял бровь, глядя на Чонина. — Конечно, — ответил Хёнджин, но вместо того, чтобы отдать бальзам, он надел колпачок и положил его на стол рядом с креслом. — Иди сюда, — сказал он, жестом приглашая Чонина наклониться ближе. Парень, закатив глаза, подыграл ему, наклонившись и с привычной лёгкостью захватив губы Хёнджина. Как и всегда, соприкосновение их губ ощущалось, как возвращение домой. Движения были лёгкими и естественными, удовлетворение захлестнуло Чонина до самых кончиков пальцев. Это был его дом, его сердце, его всё. Чонин окутался сладким ароматом ванили, когда губы его парня медленно и нежно прикоснулись к его губам, и между ними воцарилась атмосфера безмятежности. Чонин вздохнул, а Хёнджин хмыкнул в ответ и разорвал поцелуй, чтобы посмотреть на младшего со всей любовью в мире. — Я люблю тебя, Чонин, — прошептал он, улыбаясь в губы парня. — Я люблю тебя так сильно, что иногда это причиняет боль, — признался Хёнджин, снова соединяя их губы, такие же сладкие и мягкие, как и прежде. Сердце Чонина сжалось от боли за возлюбленного. Он протянул руки и положил на лицо Хёнджина, нежно лаская его, пока они не разошлись, чтобы перевести дыхание. — Я тоже люблю тебя, Хёнджин, так сильно, что буду рад разделить твою боль. Раздели её со мной, и всё будет хорошо, — сказал Чонин, отстраняясь, чтобы посмотреть на Хёнджина как следует. Его парень смотрел на него слегка влажными глазами, явно ощущая, каким переполняющим чувством иногда становится любовь. — У нас всё будет хорошо, Хён, — пообещал Чонин и нежно чмокнул губы Хёнджина, после снова поцеловал его на этот раз приглашая парня, позволяя ему углубить поцелуй. Чонин откинулся назад, положив руку на щеку Хёнджина, и снова улегся на кровать. Хёнджин легко последовал за ним, до сих пор не отрываясь друг от друга. Чонин прервал поцелуй, чтобы глотнуть воздуха, а Хёнджин устроился между его ног, оставляя сладкие дорожки поцелуев по горлу парня, задерживаясь на одном месте и нежно покусывая кожу. Чонин тяжело вздохнул и притянул возлюбленного к себе, чтобы соединить их губы в поцелуе. Хёнджин зажал его нижнюю губу между зубами и слегка пососал её, после чего снова погрузился в поцелуй, вдавливая Чонина ещё глубже в матрас. Хёнджин пустил в ход руки, мимолетно прикасаясь к младшему, впитывая моменты, когда он позволял повелевать собой и касаться абсолютно всего. Чонин чувствовал, как огонь начинает гореть в его венах, как слишком узнаваемая жажда наполняет его до краёв. Больше, больше, больше! — Хён, — выдохнул Чонин в губы Хёнджина, его глаза были закрыты, а разум находился в оцепенении. — Я хочу быть сверху, пожалуйста. Хёнджин кивнул, в последний раз поцеловав губы Чонина с ванильным привкусом, и только после этого позволил уложить себя на спину. Младший поменял их местами, закинув ноги на бёдра парня и оседлав его. Хёнджин поднял на него глаза, полные обожания. Чонин опустился и снова впился в его губы, на этот раз взяв контроль на себя. Он нащупал руки Хёнджина и положил их на свои бёдра, застонав, когда Хёнджин, используя вновь обретённую силу, направил его вниз, толкая Чонина навстречу своему растущему желанию. — Хён, — стонал Чонин в его рот, положив руки на грудь Хёнджина, чтобы стабилизировать себя, когда отстранился. — Я не думаю, что это лучший способ наносить бальзам для губ. — Тебя что-то не устраивает? — спросил парень, обхватывая руками талию Чонина и удерживая его на месте, когда снова толкнулся ему навстречу. Младший закрыл глаза и с трудом выдохнул от нахлынувшего на него удовольствия. — Потому что я всегда могу остановиться, — поддразнил блондин, скользнув мягкими губами по губам Чонина в нежной манящей ласке. Чонин приник к губам своего возлюбленного, проникнув глубже, перехватывая дыхание Хёнджина. Он проглотил ещё один стон, прижимаясь ближе, руки парня сжимали его талию, бедра обхватывали Хёнджина, и каждый из них направлял свои движения, стараясь быть ближе, быть одним целым. — Не смей останавливаться, Хён, — шептал Чонин, запуская руку в волосы парня. — Никогда не останавливайся, — добавил он, резко дёргая Хёнджина за волосы. Блондин застонал, когда Чонин углубил поцелуй, прижимая их друг к другу. Они тёрлись друг о друга, и желание, которое кипело в Чонине почти весь день, расцвело, когда он почувствовал, как Хёнджин льнёт ближе к нему, твёрдый и нетерпеливый. Младший прикусил его губу, издав ещё один стон. — Блять, Инни, — сказал Хёнджин, и его руки соскользнули с талии Чонина к бёдрам, крепко сжимая и направляя его вниз, обрушив на них очередную волну удовольствия. — Ты меня убьёшь. — Я только начал, — улыбнулся Чонин, осыпая лицо Хёнджина мелкими поцелуями. Младший наслаждался каждым моментом их близости, как знакомо и привычно это было, как в каждом жесте и прикосновении чувствовалась забота друг о друге. — М-м-м, верно, — пробормотал Хёнджин, переведя взгляд на шею Чонина и начав осыпать её поцелуями по всей длине. — Я подожду до конца, — поддразнил он, и младший наказал его, ещё раз дёрнув за волосы, сильнее сблизив их друг с другом. Чонин зашипел, когда они потёрлись друг о друга, стараясь быть ещё ближе. — Никогда не оставляй меня, — сказал Чонин, серьёзно глядя на Хёнджина. Необъяснимый страх охватил его при мысли о жизни без этого человека. После Рождества ему не снились кошмары, но тот ужас всё ещё сжимал в тиски его сердце. Трёх лет без Хёнджина было достаточно. Чонин не переживёт, если потеряет его ещё раз. — Мы идём вместе или не идём вообще, — сказал Хёнджин, также серьёзно отвечая на взгляд Чонина. Он прижал их друг к другу. — Для меня тоже больше никого нет, — добавил он и поцеловал младшего так нежно и мягко, что тому пришлось сдерживать слёзы от нахлынувших эмоций. — Я люблю тебя, — прошептал Чонин, как будто это был секрет, хранимый только между ними, даже если весь мир уже знал об этом. — Я тоже тебя люблю, — ответил Хёнджин, его губы ласкали Чонина с каждым словом. — И в этой жизни, и в следующей, — продолжил он, скрепляя свои слова глубоким поцелуем. Чонин застонал, когда Хёнджин снова толкнул его вниз, прижимаясь к нему так, словно от этого зависела его жизнь. Их губы прильнули друг к другу, поцелуи становились всё глубже, прикосновения заходили всё дальше. Чонин никогда бы не устал от этого. Ощущение тепла Хёнджина, его шелковистых волос, пробивающихся сквозь пальцы, бархатистой кожи под руками, песня их губ, вздохи и стоны, которые они извлекали друг из друга. Чонин мог целовать Хёнджина годами, десятилетиями, веками, и никогда бы не устал. Если бы Хёнджин и дальше продолжал так прикасаться к нему, заставляя удовольствие волнами накатывать на него, Чонин мог бы умереть счастливым. Хёнджин играл с поясом штанов Чонина, пальцы судорожно перебирали ткань на его пояснице, заставляя парня медленно сходить с ума. Хёнджин любил дразнить, затягивать и доводить Чонина до исступления. Младшему было хорошо известно, как Хёнджин может целый час дразнить и дразнить, не давая получить удовольствие. К счастью, Чонин тоже умел играть в эту игру. — Знаешь, мне кажется, ты забыл рассказать мне кое-что о своей религии, — сказал Чонин, прерывая поцелуй и отстраняясь, чтобы посмотреть на своего возлюбленного. — Очень важная часть о поклонении, — пробормотал младший, слезая и опускаясь на колени перед Хёнджином, расположившись между его ног, а его руки дразняще бегали вверх и вниз по внутренней стороне бёдер парня. — Инни, — Хёнджин застонал, когда Чонин провёл руками по его бедру, задевая то место, где явно выпирало напряжение парня, скрытое за тканью спортивных штанов. Его возлюбленный наблюдал за ним широко раскрытыми глазами, когда руки Чонина поднялись выше, зацепили пояс его штанов и потянули вниз. Хёнджин не стал возражать и приподнял бёдра, позволяя младшему полностью стянуть с себя одежду. — Любовь — это таинство, которое нужно принимать, стоя на коленях, — сказал Чонин, дьявольски улыбаясь, наклоняясь к нему. — Ты серьёзно цитируешь Оскара Уайльда, когда… — Хёнджин не успел закончить фразу, его сбил, вырвавшийся из него стон, когда Чонин взял его в рот, почувствовав знакомый вкус на языке. Чонин смотрел на парня сквозь ресницы, не сводя с него глаз, а затем опустился ниже, глубоко заглатывая Хёнджина.oOo
Чонин тихонько вздохнул, опустив взгляд на свой кофе. Ему с самого начала всё это казалось плохой идеей, и он немного жалел, что не прислушался к себе на этапе планирования. Он послал брату умоляющий взгляд, призывая его вести себя мирно, хотя Хёнджин явно не был в том состоянии, чтобы вести себя должным образом. Чонин барабанил пальцами по бедру своего парня, надеясь, что он скоро возьмёт себя в руки. Хёнджин, не обращая внимания на умоляющие прикосновения Чонина, поднёс руку ко рту и откусил ещё один кусочек яблока, хруст которого был почти нестерпимо громким в тишине между ними. Чонин приподнял бровь, глядя на своего парня с недовольным выражением лица. Хёнджин невинно улыбнулся в ответ, медленно жуя, и притянул младшего к себе, положив ладонь на его плечо. — Итак, — произнёс Чонхван, расправляя пиджак и теребя салфетку. — Как вы вообще встретились? — Он напряжённо спросил, сузив глаза, когда Хёнджин в очередной раз громко откусил яблоко. Чонину захотелось ударить их обоих. — Я подружился с друзьями Инни, — ответил Хёнджин, сглотнув и облизнув губы. Он наклонил голову в сторону, его чёлка упала на глаза. — Встретились на их еженедельной вечеринке. Не буду врать, нам потребовалось немало времени, чтобы забыть о том, что меня объявили мёртвым, — добавил он, одарив Чонхвана убийственным взглядом, после чего снова впился зубами в яблоко, откусывая по кусочку. — Чонин был, мягко говоря, шокирован. Чонин вздохнул и снова посмотрел на свой кофе. По крайней мере, он не создавал почти удушающе напряженную атмосферу. — Могу себе представить. Удивительно, что он тебя узнал, — многозначительно сказал Чонхван, окинув взглядом Хёнджина. — Ты изменился… Очень. — Хм, для Чонинни я всегда выгляжу на все сто, не так ли? — Хёнджин доел яблоко до последней крошки и крепче обхватил Чонина, его пальцы впились в плечо парня. — Я всегда хочу показать ему всё самое красивое, — сказал Хёнджин с улыбкой, от которой младший слегка покраснел. Хёнджин и впрямь постарался на славу. Он выглядел как нельзя лучше, но и как нельзя хуже. Не было никаких сомнений, что он надел наряд, который, как он знал, будет провоцировать. Он уложил волосы, завязав длинные, недавно окрашенные в блонд пряди в пучок, несколько прядей окрасил в синий цвет в тон рубашке и насыпал немного блёсток, чтобы они переливались на свету. Чонин мог оправдаться тем, что Хёнджин пришёл из своей студии, где заканчивал некоторые свои проекты. Чонин никак не мог объяснить остальной наряд своего возлюбленного. Его рубашка выглядела так, словно он собирался на вечеринку, а не на первую встречу с братом своего парня. Она была глубокого королевского синего цвета, отчего кожа Хёнджина казалась гладкой, как шёлк, а волосы — светлыми, как у феи. К тому же оно было переплетено тонкими кружевными панелями, что делало его вид очень сексуальным и соблазнительным. В голове Чонина уже созревали непристойные планы, когда они вернутся домой. И ещё макияж. Хёнджин подвёл глаза, тонкая чёрная линия усиливала опасный взгляд, который он бросал на Чонхвана. На его веках переливались золотистые тени, которые изо всех сил старались удержать внимание Чонина только на Хёнджине. Хёнджин был одет так, чтобы вскружить всем головы, и, Боже, это работало. Чонин немного опасался, что ему придётся поливать некоторых людей вокруг них водой из-за того, как они смотрели на его парня. Он не мог их винить, но всё равно ощущал, как в нём вскипает чувство собственничества, когда чьи-то глаза слишком долго задерживались на Хёнджине. Всё это резко контрастировало с братом Чонина, который был одет в непритязательную голубую рубашку, простые брюки и пиджак в тон, и выглядел скорее, как человек, направляющийся на деловой обед с адвокатом, а не на обычную чашечку кофе в кафе. Сам Чонин был одет как бы между этими двумя крайностями: потертые джинсы, аккуратный свитер, чокер, который Хёнджин навязал ему на шею, и крест. — Хёнджин выглядит так же, как и всегда, — слегка покашливая, защищался Чонин, изо всех сил стараясь сохранять нейтралитет. — Смена цвета волос не заставит меня забыть эти глаза, — сказал он с, как он надеялся, непринуждённой улыбкой. Учитывая, что Хёнджин начал гордо ухмыляться, а его брат выглядел слегка ошарашенным, Чонин решил, что ему это не удалось. — Значит, ты узнал мои глаза? — спросил Хёнджин тёмным и соблазнительным голосом, многозначительно проведя большим пальцем по плечу младшего, после чего взял руку Чонина в свою, переплетая их пальцы и кладя их на стол прямо перед Чонхваном. — Просто это ты, — отмахнулся Чонин, бросив на своего парня взгляд, который призывал его вести себя прилично. — Тебя трудно забыть, — добавил он, закатив глаза. — А ты, Хёнджин, художник, верно? — спросил Чонхван, глядя на их соединенные руки. — И этим можно зарабатывать на жизнь? — Да, я художник. У меня есть стипендия по искусству, а, как ты, возможно, не знаешь, её очень трудно получить. А ещё я пишу тексты песен для одной перспективной продюсерской группы, — пожал плечами Хёнджин, сжимая руку Чонина. — Да, Чан, ты его помнишь, — поспешил вмешаться Чонин. — Он основал свою маленькую компанию, которая продаёт песни. Они написали песню для той группы, которая тебе нравится, — добавил парень с ноткой гордости. — Хм, — только и ответил Чонхван. Чонин строго посмотрел на него. — Это здорово. Ты должен сказать мне, какая именно песня, я потом послушаю. — Она действительно классная. И работы Хёнджина тоже потрясающие, ты же видел мой пост, который я недавно опубликовал? — Чонин улыбнулся, желая поскорее уйти домой и вернуться только, когда эти два идиота будут готовы вытащить свои головы из задниц. — Хм, картина, на которой ты полураздетый? — Чонхван неодобрительно хмыкнул, а улыбка Хёнджина стала ещё шире. — Да, где моя рубашка едва ли распахнута, — устало ответил Чонин. — Это Хёнджин нарисовал. Мне показалось, что он очень хорошо изобразил меня, — добавил он, делая глоток кофе. — Разве в наше время искусством можно зарабатывать на жизнь? Я просто хочу убедиться, что у моего младшего брата есть кто-то, кто может о нём позаботиться, — сказал Чонхван, сурово глядя на Хёнджина. — В конце концов, Чонин дорог мне, и я люблю его всем сердцем. Для меня важно, кого он полюбит. — Что ж, хорошо, что Чонин — самый важный человек в моей жизни, — ответил Хёнджин, крепко сжимая руку младшего, с лёгкой злостью в голосе. — Он не просто мой парень, он мой лучший друг и семья. — Семья — это кровь, — сказал Чонхван, откинувшись на спинку кресла и оглядывая Хёнджина. — Семья — это то, что у тебя есть, а не то, что ты обретаешь после нескольких месяцев знакомства. — Это гораздо, блять, больш… — бросил в ответ Хёнджин, в его глазах мелькнул гнев. — Хёнджин — семья, — перебил Чонин с тяжёлой окончательностью. — И он останется семьёй, так что вам двоим лучше прекратить всё, что вы делаете, или я уйду и оставлю вас здесь одних, — резко произнёс он. — Чонхван, я понимаю, что ты хочешь защитить меня, но Хёнджин — не причина моего обращения. Не из-за него я стал геем, и уж точно не из-за какой-то интрижки, о которой ты подумал, так что прекрати, — сказал Чонин, сузив глаза и посмотрев на брата. — Я люблю Хёна всем сердцем. И люблю уже много лет. Мне не нужно, чтобы он заботился обо мне, потому что я сам прекрасно с этим справляюсь, — добавил он, повернувшись к своему парню, который с ухмылкой смотрел на Чонхвана. — И даже не начинай, Хён, — сказал Чонин с суровым видом. — Ты мог хотя бы попытаться быть немного более сговорчивым. Чонхван — не мои родители. Он поддерживает меня и любит. Если бы это было не так, его бы здесь не было. Вы оба должны дать друг другу шанс, иначе из этого ничего не выйдет, — закончил он, поднимая руку Хёнджина и целуя её, чтобы немного приглушить резкость своих слов. Не то чтобы Чонин не понимал Хёнджина. Он был тем, кто утешал младшего в декабре, после негативной реакции родителей на его выход, тем, кого собственные родители выгнали и объявили мёртвым, и тем, кто подбадривал Чонина, всякий раз когда того одолевали сомнения… Но они оба должны были приложить усилия. — Ну что, Чонхван, как дела в университете? — сменил тему Чонин, повернувшись к брату, который смотрел на него немного шокировано. — Он всегда такой страшный? — спросил Чонхван, глядя на Хёнджина, который кивнул. — Бывает и хуже, — с улыбкой ответил Хёнджин. — Никогда не играй с ним в монополию. Он с тебя шкуру спустит. Он как маленький босс мафии в теле доброго христианина. — Эй! — полусерьёзно возразил Чонин. Он просто радовался, что им удалось хоть раз поговорить, не толкая друг друга на конфликт. — Ну что ж, — с улыбкой сказал Чонхван, повернувшись к младшему. — В университете всё хорошо. Я очень хочу поскорее его закончить, — добавил он, отпивая глоток кофе. Его плечи всё ещё были немного напряжены, но он хотя бы старался. — Какой вид права ты изучаешь? — Хёнджин бросил короткий взгляд на Чонина, а затем перевёл глаза на Чонхвана. — Что-то респектабельное, я надеюсь, — добавил он с дразнящей ухмылкой, но на этот раз в ней не было злобы. Чонин вздохнул и стал слушать, как его брат рассказывает о своей учёбе.oOo
— Я рад, что ты приехал, — пробормотал Чонин, прижимаясь к шее брата и вдыхая его знакомый запах. — Я скучал по тебе, — добавил он тоненьким голоском. Чонин не жалел о своём решении, совсем нет, но это было тяжело. Ему не хватало звонков мамы, и как бы они его не пугали, он всё равно чувствовал, как у него сводит живот, когда телефон звонил, но это была не она. — Я тоже рад, что приехал, — сказал его брат, обнимая так же крепко. — И он не так уж плох, когда немного расслабится, — он замолчал на мгновение, прежде чем продолжить. — Но если он тебя обидит, я… выясню, сколько мне грозит за то, что я избил его до полусмерти, — добавил он, отстраняясь, чтобы посмотреть на Чонина. — Тебе придётся встать в очередь, — сказал младший и посмотрел на Хёнджина, который ждал, привлекая к себе излишнее внимание, пока он давал им возможность попрощаться наедине. — Остальные мои друзья уже следят за нами. И я действительно люблю его, — добавил он, повернувшись к брату. — Я знаю. Я вижу это по твоим глазам, — грустно улыбнулся Чонхван, поглаживая лицо Чонина одной рукой. — Мой младший брат вырос и обзавёлся парнем, — вздохнув, он перевёл взгляд на Хёнджина. — Хотел бы я сделать больше, чтобы мама и папа образумились, но… — Того, что ты здесь, уже достаточно, — с улыбкой сказал Чонин. — Ты пытаешься. Это много значит для меня. И для Хёнджина. — До них дойдёт, — криво усмехнулся брат. — Когда-нибудь. Мы с Чонхви хотя бы дали понять, что думаем. Теперь их ход. — Может, когда-нибудь, — без особой надежды сказал Чонин. — Но передай Хваён, что я с нетерпением жду встречи с ней. Она кажется очень милой. — В следующий раз я постараюсь приехать с ней и Чонхви… Может, мы познакомимся со всеми твоими друзьями. Устроим семейную встречу? — спросил Чонхван, отстраняясь от Чонина с нерешительной улыбкой. — С удовольствием, — ответил Чонин, чувствуя себя немного легче. — А теперь убирайся отсюда, а то опоздаешь, — проворчал младший, выталкивая брата за дверь. Коротко попрощавшись, Чонин отправил брата в путь, глядя ему вслед, пока тот не затерялся в толпе. — Он не так уж плох, — сказал Хёнджин, подойдя к парню и осторожно взяв его за руку, чтобы не привлекать внимания окружающих. — Я вижу в нём много от тебя. — Хм, он тебя тоже не ненавидит, так что можешь расслабиться, — с улыбкой успокоил Чонин, взял Хёнджина за руку и начал путь домой. — Было приятно с ним повидаться, — добавил он с глубоким вздохом, глядя на серое небо над головой и гадая пойдёт ли позже снег. Была середина февраля, до Дня святого Валентина оставалось всего несколько дней, а прогноз погоды уже давно предсказывал снег. Чонин вздохнул, слегка прислонившись к Хёнджину, пока они медленно шли к дому. Последние два месяца были самыми лучшими и самыми трудными в жизни Чонина. Они с Хёнджином по-настоящему освоились в жизни друг друга. Парень взял его с собой на вечеринку, чтобы познакомить со всеми своими друзьями-художниками, и весь вечер расхаживал перед ними, как павлин, демонстрируя Чонина. Похоже, все уже были наслышаны о Чонине и были рады познакомиться с ним… и поделиться своими историями о глупых поступках Хёнджина. Чонин, в свою очередь, познакомил Хёнджина с Йедамом и Соджин, что прошло лучше, чем ожидалось, и, как это обычно бывает, жизнь пошла своим чередом. Младший посещал только литературные курсы, и хотя семестр только начался, ему уже нравилось это гораздо больше, чем он думал. А в отношениях всё было идеально, или настолько идеально, насколько это вообще возможно. Их острые углы всё ещё стачивались, и с каждым днём они всё лучше подходили друг к другу. Они впервые поссорились, в результате чего Чонин выскочил из дома и захлопнул дверь перед лицом Хёнджина. Это было настолько незначительно, что он уже и не помнил, из-за чего, но помнил ярость и гнев, которые длились до конца лестницы, пока здравый смысл не вмешался, и он, развернувшись, пошел обратно, встретив Хёнджина на полпути, и оба упали в объятия друг друга и извинились. С тех пор они стали больше разговаривать, и Чонин стал лучше определять свои границы, плакать, когда ему нужно было плакать, и высказывать свой гнев и раздражение, пока они не переросли в ярость. Хёнджин стал лучше говорить, когда ему нужна ласка, а когда — пространство, когда он хочет, чтобы Чонин был собственником, чтобы успокоить его неуверенность, а когда — чтобы напомнить ему, что он любим. Они росли. Медленно, комфортно и вместе. Но не всё было так радужно. Чонин начал потихоньку узнавать, что значит быть открытым. Он вспомнил случай, когда Хёнджин зашёл за ним в церковь, а младший столкнулся с одним из пожилых мужчин, который сказал ему, что, возможно, не стоит целовать своего «друга» перед церковью, и приказал «подумать о детях». Чонин был ошеломлен до глубины души. Всё стало ещё хуже, когда одна из соседок увидела, как Хёнджин целует его на прощание, и с тех пор насильно оттаскивала сына от Чонина, как будто гомосексуальность была заразной, а Чонин прыгал вокруг, как мультяшный дьявол, пытаясь заразить как можно больше невинных детей. Чонин начал говорить об этом с Феликсом, и это было одновременно грустно и немного успокаивающе — знать, что это нормально. Тем не менее парень старался не думать об этом. Он поцеловал Хёнджина на прощание, как всегда, и целовал, когда встречался с ним после церкви. Чонин сжег все мосты, перевернул свою жизнь, чтобы стать самим собой, и не собирался позволять кучке фанатиков изменить это. Может, это и не было идеальным, но для Чонина это всё равно казалось совершенством. — Ты как будто не здесь, — сказал Хёнджин, осторожно взяв Чонина за руку. — Тебе грустно? — Нет. Да. Может быть, — вздохнул Чонин. — Это не так просто, как мне хотелось бы. Но мне не хочется плакать, так что это уже прогресс, — улыбнулся парень, вспоминая, как впервые поговорил с братом на Рождество. На самом деле, ему казалось, что он никогда не плакал сильнее, чем в тот день. Его рука поднялась, и он с благодарностью прижал крест к груди под одеждой. — Они одумаются, — пообещал Хёнджин, крепко сжимая пальцы своего возлюбленного. — А если нет, то я выживу, — сказал Чонин, снова взглянув на небо. — У меня есть ты, наши друзья, мои братья, Йедам, Соджин… У меня есть своя семья. Если они не хотят быть её частью, это их проблемы. — Ты такой мудрый, — улыбнулся Хёнджин, оглядевшись по сторонам, и быстро поцеловал Чонина. — Потому что я мудрый, — подмигнул Чонин и рассмеялся. — А ещё я совсем забыл тебе сказать, — продолжил он, повернувшись и посмотрев на Хёнджина. — Ты сегодня чертовски великолепно выглядишь, и было нечестно с твоей стороны так одеться, зная, что мне придётся сидеть перед братом и притворяться, будто я не хочу сорвать с тебя всё это, как только увижу, — мрачно произнёс Чонин, облизывая губы. Рядом с ним споткнулся Хёнджин. — Инни! — возмутился парень с шокированным смехом. — Ты не можешь говорить мне такое, когда мы на улице, — надулся он, но его щёки запылали, не имея никакого отношения ни к холоду, ни к смущению. — Тогда не дразни меня, — сказал Чонин, размахивая их руками, когда они свернули на тихую улочку, где были только они и старшеклассник, направлявшийся домой. — Знаешь, — начал Хёнджин, и голос его вдруг стал серьёзным, когда он остановился под голым деревом, тянущимся через стену, скорее всего, из маленького сада. Оно было окутано сказочными огнями, и Чонин не мог не вспомнить их первое свидание. Поцелуй под фонарями, бумажный снег и чувство абсолютной радости, охватившее его. Казалось, что это было вчера, но в то же время было ощущение, что с тех пор прошёл целый век. — Я очень-очень люблю тебя, — сказал он, глядя прямо в душу Чонину. — И я тебя тоже очень-очень люблю, — ответил младший, глядя на своего парня, и на его лице расцвела улыбка. Уже стемнело, и над ними зажегся свет, заставив Чонина поднять глаза и улыбнуться. Лампочки были похожи на маленькие звёзды, освещавшие их путь. Почувствовав, как Хёнджин крепче сжал его руку, Чонин опустил взгляд и встретился с серьёзными глазами своего парня. — Запечатлей моё имя на своём сердце, как печать, как знак на руке, — сосредоточенно произнёс он, и сердце Чонина перевернулось в груди. — Ибо любовь сильнее смерти, — процитировал он слова из Библии, сумбурно и неправильно, но сердце Чонина учащённо забилось, а на лице расцвело выражение чистой любви. — Люта, как преисподняя, ревность; стрелы её — стрелы огненные; она пламень всесильный, — закончил за него Чонин, правильно процитировав конец. Он обожающе улыбнулся своему возлюбленному. — Это стих, который мой отец прочитал моей матери, когда они обручились, — сказал он, вспоминая, как мать повторяла его снова и снова, глядя на отца с обожанием. — Раньше ты всегда приходил и спрашивал меня о цитатах на уроках Библии, не так ли? — Хёнджин прикусил губу, глядя на Чонина. — Ты помнишь? — удивлённо спросил младший. — Но я думал, что ты помнишь только моего брата? — Я нашёл несколько твоих старых фотографий, когда ты вчера убирался, и вдруг вспомнил, как ты выглядел. В семнадцать лет ты был совсем крохой. Всегда улыбался, а этого, — он провёл пальцем в перчатке по скулам Чонина, — ещё не было. — Не напоминай мне об этом, — рассмеялся парень, покачав головой. — Я выглядел как ребёнок лет до девятнадцати. — У меня никогда не хватало смелости сказать тебе, что ты, скорее всего, лучше меня понимаешь их смысл, — признался Хёнджин. — Каждый раз, когда ты подходил ко мне, я паниковал, не зная, что тебе сказать. А ты просто смотрел на меня такими большими глазами, — с нежностью сказал он. Чонин тепло улыбнулся, зная, что Хёнджин редко вспоминает что-то хорошее с тех времён, что были ещё до его переезда в Сеул. — Я спрашивал тебя только потому, что мне нравилось слушать твой голос, — признался парень и рассмеялся, когда Хёнджин удивлённо уставился на него. — Что? Ты так мило листал свою Библию, отчаянно ища цитату, о которой я спрашивал, — вздохнул Чонин, вспоминая, как он был абсолютно потерян в Хёнджине тогда. Сейчас всё было ещё хуже. — Значит, тебе даже не нужна была моя помощь? — спросил Хёнджин, приподняв бровь, когда Чонин покачал головой. — Я вроде как должен был сразу это понять, — со смехом признал он и притянул младшего к себе, обхватив его руками. — Я рад, что мы снова встретились, — сказал Хёнджин, его тон стал серьёзным. — И что в этот раз мы оба были готовы к этой встрече. Если Бог есть, то я благодарен за эту часть моей жизни. — Aere perrennius, — тихо произнёс Чонин, которому нравилось, как темнели глаза Хёнджина, когда младший говорил на латыни. Кто бы мог подумать, что изучение этого языка даст такие преимущества? — Прочнее бронзы, — улыбаясь, перевёл Чонин. — Вот что такое наша любовь, Джинни, прочнее бронзы. — Кто-то может принять это за предложение, — томно произнёс Хёнджин, пристально следя за губами своего парня. — Пока нет, — ответил Чонин всё с такой же яркой улыбкой. — Но однажды, когда я буду готов, когда ты будешь готов, Хён, я сделаю тебе предложение… Так что прими это как обещание. Однажды ты навсегда станешь моим в глазах Бога и всего мира. Я найду способ или создам его сам, — добавил он, наклоняясь и быстро прижимаясь губами к губам Хёнджина, как раз в тот момент, когда вокруг них начал падать снег. — О, — сказал Чонин, отстраняясь и глядя вверх. — Хён, снег идёт, — усмехнулся он, глядя на своего парня, который в ответ лишь наклонился и снова поймал его губы, скрепив их любовь глубоким поцелуем. Чонин улыбнулся и обнял Хёнджина за плечи, наслаждаясь вкусом яблок на губах своей второй половинки.