Бог оглядел Свое творение — все оно было очень хорошо
— Бытие 1:31
Чонин нервно одёрнул рубашку. Он выглядел вполне презентабельно, но всё равно было странно, что мать не суетится вокруг, пытаясь одновременно привести всех в безупречный вид и выйти из дома. Он не замечал этого раньше, но каким-то образом придирки матери стали рождественской традицией. Чонин закрыл глаза и глубоко вдохнул, чтобы загнать боль туда, где ей и место. Последние несколько дней были тяжёлыми. Он не уверен, что справился бы со всем, если бы Хёнджин, Феликс и все остальные не поддерживали его. Они были рядом, чтобы выслушать его разглагольствования, утешить, когда он плакал, и отвлечь, когда слишком глубоко погружался в свои мысли. Но Чонин был слишком упрямым. Ничто, даже родители, не могло помешать ему стать самим собой. И вот он здесь, в канун Рождества, разодетый и готовый к походу в церковь, как обычно, только ничто не было обычным. Парень открыл глаза и вышел в гостиную, готовый к мессе. Он остановился, с удивлением увидев, как Чан расслабленно раскинулся на диване в чёрной рубашке и пиджаке. Когда Сынмин вышел из кухни в костюме, Чонин окончательно растерялся. — Что… — он только хотел спросить, что происходит, как его прервали: дверь распахнулась, и в комнату ввалились Хёнджин, Джисон и Минхо, а за ними Чанбин. — Мы здесь, — запыхавшись, воскликнул Джисон и рассмеялся, когда Чанбин чуть не споткнулся о порог. — Чанбин последний! — оповестил он Чана, который с нежностью смотрел на него. — Соседи, — тихонько укорил Сынмин, наблюдая за тем, как все четверо избавляются от курток и обуви, чтобы присоединиться к нему на диване. — И сколько раз в итоге переодевался Хёнджин? — спросил Чан с понимающей улыбкой. Хёнджин закатил глаза, уже направляясь поцеловать Чонина. — Пять раз, — рассмеялся Джисон, поправляя свой тёмный пиджак. — Привет, — вздохнул Хёнджин и громко чмокнул Чонина в щеку, просто чтобы позлить стоящего позади них Джисона. — Ты выглядишь очень мило, — сказал он с ухмылкой, от которой у Чонина подкосились колени. Похоже, он точно знал, что делает с бедным сердцем Чонина. — Привет, — ответил Чонин, немного удивлённо оглядывая комнату. — Могу я спросить, почему ты выглядишь так хорошо? "Хёнджин действительно выглядит на все сто", — заметил Чонин, окидывая парня взглядом. Он был одет в черные брюки и безупречно белую рубашку с темно-синими полосками. В отличие от остальных, на Хёнджине был мягкий кардиган, который, насколько помнил младший, принадлежал Джисону и должен был быть великоват, но на длинной фигуре парня смотрелся идеально. Его глаза были подведены тончайшей черной линией, а мягкое серебристое мерцание придавало им особую привлекательность. Он выглядел идеально. — Хм-м, конечно, для тебя, — улыбнулся Хёнджин, потянувшись за поцелуем к Чонину. — Хотя я немного сомневался, насколько скромным мне следует быть. Мама заставляла меня надевать костюм, когда мы ходили в церковь на Рождество, но, прости, милый, я больше не делаю этого ради Иисуса. Эта рубашка — самая консервативная из всех, что у меня есть, этого должно быть достаточно. Чонин молча смотрел на него, абсолютно ошеломлённый, а затем обвёл взглядом остальных, оценивая, как они одеты. Паззл окончательно сложился, когда Феликс вышел из своей комнаты: светлые волосы были аккуратно уложены, на шее красовался знакомый крест и он надел свой церковный пиджак. Они все шли с ним. — Всё в порядке? — спросил Хёнджин, нервно оглядываясь по сторонам, когда Чонин не ответил сразу. — Может, мне стоило надеть пиджак? — Он обеспокоено прикусил губу. Чонин не смог удержаться от того, чтобы не обнять своего парня и не прижать его к себе. — Спасибо, — ответил Чонин, прижимаясь лицом к шее парня, глубоко вдыхая и стараясь не обращать внимания на слёзы. — Ох, любимый, — вздохнул Хёнджин, прижимая младшего к груди. — Мы не отпустим тебя одного. По крайней мере, точно не в этом году. — Спасибо, — проговорил Чонин хриплым от слёз голосом, прижимаясь к Хёнджину так, будто от этого зависела его жизнь. — Я… Я… Так вам благодарен, — сказал он, впиваясь пальцами в плечи своего парня. Ему казалось, что если он отпустит его, то может разорваться на части. Как жестоко усвоил Чонин, исцеляться было почти так же больно, как и разрываться на части. — О, Инни, — ворковала Джисон, подходя к паре, чтобы обнять их. Остальные последовали за ним, и вскоре Чонин оказался в центре групповых объятий посреди гостиной. — Мы никогда не отпустим тебя одного, — сказал Чан откуда-то из-за плеча, его голос, как обычно, был спокойным и добрым. — Мы всегда будем с тобой. — Это день рождения Иисуса, и меньшее, что мы могли бы сделать, — это прийти на вечеринку, — добавил Джисон, заставив Сынмина и Минхо смеяться. — Мы все попадём в ад, — пробормотала откуда-то Чанбин. — Ни в коем случае, — нахально ответил Минхо. — Я уверен, что Инни заключит выгодную сделку, чтобы нас всех пустили. — Не думаю, что это так работает, Мин, — осторожно сказал Чан. — Я даже уверен, что так не бывает. — Хм, как там зовут этого чувака-ангела, который охраняет ворота рая? — спросил Минхо. — Святой Пётр, — подсказал Сынмин. — О, точно! — радостно воскликнул Минхо. — Ну, он просто ещё не знаком с Инни. Уверен, даже ему придётся сдаться. — Какая вера, — сухо пробормотал Сынмин. — Некоторым это необходимо, — хихикнув, добавил Феликс. — Знаете, у некоторых из нас тут трогательный момент, — прервал их Хёнджин с натянутой улыбкой, и остальные медленно отстранились, позволив Чонину отойти подальше и глубоко вздохнуть, вытирая слезы. — Через несколько минут мы пойдём в церковь, ты должен выглядеть хорошо, — с нежностью пробормотал Хёнджин, положив руку на плечо младшего. — Лучше выкинуть это из головы, — проворчал Минхо, и Чонин потерял дар речи, захихикав. — Вы все идиоты, — вздохнул Чонин, поднимая голову и оглядывая друзей. — Но я люблю вас. — Он взял Хёнджина за руку и улыбнулся, смахнув оставшиеся слезы. — Всё, пошли, — сказал младший, расслабив плечи, и в его груди поселился покой.oOo
Чонин лучезарно улыбнулся Доюну, когда тот медленно подошёл к нему, и поприветствовал священника поклоном. Приятное послевкусие от только что закончившейся мессы всё ещё витало в воздухе. Хёнджин и Феликс стояли у него за спиной и немного нервничали, пока священник разглядывал их. — Счастливого Рождества! Рад видеть тебя, Чонин, — сказал Доюн с блеском в глазах, когда заметил, что Хёнджин придвинулся немного ближе к Чонину. — Вижу, ты сегодня привёл с собой друзей. Как мило, — добавил он и улыбнулся Феликсу, который устало наблюдал за ним. Остальные прошли мимо них, кивнув Доюну, и скрылись за дверями и множеством людей, которые задерживались вокруг, чтобы поприветствовать своих друзей. — Это, — сказал Чонин, притягивая Хёнджина к себе. — Это мой парень, Хёнджин, — с гордостью представил младший. — Привет, Хёнджин, — с улыбкой поприветствовал его Доюн. — Чонин много рассказывал о тебе. Надеюсь, мы ещё увидимся, — добавил он, переведя взгляд на Феликса, — И, конечно, со всеми остальными друзьями Чонина. Если вы уговорите его присоединиться к хору, я буду вам бесконечно благодарен, — он ухмыльнулся, переводя взгляд на Чонина. — В январе, — пообещал Чонин, медленно отходя в сторону, чтобы остальные могли поговорить с Доюном. — И счастливого Рождества, — бросил он через плечо, после чего Феликс и Хёнджин пробормотали «Счастливого Рождества», следуя за Чонином. — Вот видишь, я же говорил, что он хороший, — сказал Чонин, выходя из церкви, и, слегка дрожа от холода, направился к остальным. — Вроде бы не так уж и плох, — неохотно пробормотал Хёнджин, когда они спустились по ступенькам на улицу. — Он мне даже нравится, — сказал Феликс и посмотрел на Чонина, который махал рукой лесбийской паре, уже направлявшейся к автобусу. Они обменялись веселым «Счастливого Рождества», после чего поспешили домой. — И все такие милые, — добавил он, застёгивая куртку. — Так и есть, — ответил Чонин, когда они подошли к своим друзьям. — Что вы думаете, ребята? — спросил он, зная, что для большинства из них это был первый поход в церковь. — Мне понравилось пение, — задумчиво произнёс Минхо, засунув руки поглубже в карманы. — Хёнджин был прав, у тебя действительно потрясающий голос. — Мне понравилась проповедь, — сказал Джисон, глядя куда-то вдаль. — Нам всем нужно быть добрее друг к другу и к самим себе, — пробормотал он, прислонившись к Сынмину. — Может быть, я бы пришёл сюда ещё раз, — нерешительно сказал Феликс, подходя ближе к Чанбину, и их руки соединились, как магниты. — Когда-нибудь, — робко добавил он, — когда буду готов. — Только скажи, — произнёс Чонин, слегка дрожа. Он улыбнулся, и сердце сжалось, когда увидел, как Сынмин и Минхо пытаются подавить зевоту. Он знал, что в это время они обычно уже спят, тем более что завтра парни планировали увидеться, чтобы обменяться подарками и встретить австралийское Рождество Феликса. — Ладно, по домам, — сказал Чан, оглядывая всех присутствующих. — Пойдёмте, — продолжил он, подгоняя их к автобусу. — Уже поздно, и некоторым из нас пора спать, пока они не начали ворчать. — Я никогда не ворчу, — одновременно возмутились Минхо и Сынмин. — Конечно, — ответил Чан, а Чонин рассмеялся и, взяв Хёнджина за руку, направился в сторону дома. Позади них остальные тут же начали громко жаловаться, привлекая к себе внимание нескольких человек. — Думаю, это будет хорошей традицией, так ведь? — спросил Хёнджин, притягивая Чонин к себе. — Ходить в церковь на Рождество и усложнять жизнь Чану всю дорогу до дома? — уточнил младший, оглядываясь через плечо на своих друзей. Джисон смеялся, Минхо каким-то образом заставил Чана нести его, а Сынмин сводил с ума Чанбина, пока Феликс пытался успокоить своего парня. — Точно, — рассмеялся Хёнджин, оглядываясь через плечо. — Похоже, мы можем заниматься этим долгие годы, — добавил он, переведя взгляд на Чонина. — Думаю, ты прав, — согласился парень, бросив последний взгляд на своих друзей, прежде чем прислониться головой к плечу Хёнджина и продолжить свой путь домой. — Я бы с удовольствием.oOo
Чонин распахнул глаза, и его сердце гулко забилось в груди. Он оглядел комнату, ожидая, что всё вокруг сейчас обрушится ему на голову. Паника бежала по венам, как муравьи, а в ушах звенело. «Это был сон, просто сон» — повторял он про себя, глядя в сторону: ангельское личико Хёнджина покоилось на соседней подушке, которую Чонин наконец-то достал из шкафа. Повернувшись, он глубоко вдохнул и посмотрел на человека, который владел его сердцем так полно и так всецело. Хёнджин не оставит его. — Я люблю тебя, — прошептал парень. Сон оставил после себя отголоски той боли, через которую он прошёл, когда ему сообщили, что Хёнджин «умер». Он поднял дрожащую руку и робкими пальцами убрал прядь волос с лица своего парня. Его возлюбленный немного поворчал во сне, надувшись и пробормотав несколько невнятных слов, после чего с глубоким вздохом зарылся лицом в подушку. Чонин невольно улыбнулся, его сердце успокоилось, и последние следы сна исчезли. Хёнджин здесь, в его постели, в его сердце, в его душе. Хёнджин жив. Он закрыл глаза, радуясь, что хотя бы не помнит сон в деталях, но всё равно знает, о чём тот был. Кошмары всегда были об одном и том же: о потере Хёнджина и страхе быть разоблачённым, страхе стать грешником. Чонин вспомнил, как старший держал его за руку на протяжении всей полуночной мессы, смущённо наблюдая за тем, что всё происходило немного иначе, чем в их старой церкви. Парень всё время боялся и сомневался, страх застыл в глазах, когда он оглядывался по сторонам. И всё же Хёнджин был там. Был там, потому что это было важно для Чонина. Он открыл глаза, едва видя блондина в тусклом свете. Парень протянул руку, аккуратно поглаживая лицо любимого, и нежно поцеловал в лоб. Простыни мягко шуршали вокруг них. — Я никому не позволю причинить тебе боль, — тихо произнёс Чонин, в его словах звучала решимость. — Не позволю никому отнять меня у тебя, и никто никогда не заберёт тебя у меня, — прошептал он в темноту, надеясь, что Бог услышит его слова. — И в горе, и в радости я буду любить тебя до самой смерти, — пообещал Чонин, поглаживая щёки возлюбленного большим пальцем. — Всё, что принадлежит мне, будет принадлежать тебе, все радости я буду делить с тобой, и с этого дня я твой, и даже Бог не разлучит нас, — прошептал он, проводя пальцами по волосам Хёнджина. Старший был так прекрасен, что даже в тусклом свете парень чувствовал, как его сердце раздувается, становясь слишком большим для его груди. Когда Чонин был с Хёнджином, он был целым, законченным и совершенным. Он знал, что ему всегда будет не хватать родителей, они всегда будут для него едва зарубцевавшейся раной, но он не жалел о своём выборе, просто не мог. Как он мог сожалеть о том, что подарило ему Хёнджина? Сегодняшний день доказал, что он поступил правильно, что весь этот хаос последних нескольких месяцев стоил того. Все его друзья, которые не были верующими, присоединились к нему в церкви. Феликс, который так боялся, что его прогонят, всё равно пошёл с ним, а Хёнджин, всё ещё страдающий от ран, нанесённых родителями во имя их веры, всё ещё был с ним… Его родители никогда бы не сделали ничего подобного. Когда Чонин предложил им стать частью его новой жизни, они отвергли сына, отбросили прочь и ясно дали понять, что позволят ему вернуться, только если он изменится и станет таким, каким они хотят его видеть. Родители говорили, что любят его, и Чонин им верил… Но сомневался, что их любовь была такой же, как его. Они, может, и любили сына, но друзья любили его иначе, потому что любили Чонина таким, какой он есть, каким он станет, а не по биологическим обязательствам. Они любили его за него и ни за что другое. И он любил их по тем же причинам. — Чонин? — пробормотал Хёнджин, едва проснувшись, и потянулся, глядя на Чонина. Он был похож на сонного котёнка. — Почему ты не спишь? — добавил блондин едва слышно, когда его глаза снова закрылись. — Ш-ш-ш, — прошептал Чонин, раскрывая руки и позволяя Хёнджину подвинуться ближе и окутать его. — Спи, — добавил он, и старший уже снова засыпал в его объятиях, прижавшись головой к груди своего парня. Чонин обнял возлюбленного крепче, наконец-то почувствовав покой. Что бы ни преподнесла им жизнь, они выживут. Вместе.oOo
Господь Всемилостивый,
Я буду охранять его вечно.
Я буду оберегать его от зла и держать близко к своему сердцу.
И когда настанет день, я умоляю Тебя позволить ему присоединиться ко мне.
Позволь ему войти в Твоё Царство рядом со мной,
потому что наши души никогда не должны быть разделены.
Пожалуйста…
Я люблю его.
Я так сильно его люблю.
oOo
Выйдя из своей комнаты, Чонин зевнул, спрятав лицо в ладонях. Он растерянно оглядел гостиную, не помня, чтобы в ней было так много украшений, когда ложился спать. — А вы времени зря не теряли, — сказал он Феликсу и Чану, которые сидели на диване и пили горячий шоколад, а Чанбин развалился на кресле, рядом с ним остывала чашка кофе. — Я не спал, — пожал плечами Чан. Чонин закатил глаза и направился на кухню, намереваясь сделать себе кофе. — А без украшений Рождество не Рождество, — добавил он со смехом, когда младший громко выругался. Причиной его негодования стала кофеварка, обмотанная мишурой. — Уверен, что это пожароопасно, — крикнул в ответ Чонин, но после некоторых ухищрений всё же добыл себе кофе и вернулся в гостиную, удобно устроившись на полу. — Когда придут остальные? — спросил он, пряча очередной зевок. — Скоро, — пожал плечами Чан, когда Чанбин начал тихонько похрапывать. — Или как только Минхо удастся выпнуть Джисона из постели. Он написал мне около четырех утра о чём-то, что видел на Youtube, так что сомневаюсь, что он много спал. — По крайней мере, Хёни уже здесь, — сказал Феликс, кивнув головой в сторону спальни Чонина, где из-под одеяла торчала макушка Хёнджина. — Думаю, его тяжелее всех растолкать, он бы точно опоздал. — Хм, его не так уж сложно разбудить, — пробормотал Чонин, глядя на спящего парня, голова которого все глубже и глубже зарывалась в подушку Чонина. Он должен благодарить Бога за то, что во время переезда в продаже была кровать только такого размера. Если бы у Чонина была односпальная кровать, им бы пришлось несладко. — Думаю, есть большая разница в том, как бужу Хёни я и как это делаешь ты, — с ухмылкой сказал Чан. Младший подумал, не кинуть ли в него подушкой, но в итоге лишь пожал плечами. Чан не ошибался. Как и предсказывал Чан, остальные члены команды не заставили себя долго ждать. Как только Джисон прибыл и уселся на Чанбина, напугав его, Чонин отправился за своим парнем. К всеобщему недовольству, Хёнджин довольно легко ожил после того, как младший несколько раз его поцеловал. Немного покричав — в основном жаловался Минхо, что голоден — и поев, они принялись разворачивать подарки. Чонин вместе с остальными умилялись, когда Феликс прослезился, глядя на картину с их с Чанбином изображением, которую нарисовал Хёнджин. Чонин рассмеялся, получив подарочную карту от сильно расстроенного Чана, который извинялся, что не смог подарить что-то получше. — Вот, — сказал Чонин, чуть не подпрыгивая в предвкушении и протягивая Хёнджину подарок. Парень улыбнулся, принимая его, и слегка нахмурился, почувствовав, насколько тот тяжёлый. — Что ты там спрятал? — спросил он, разворачивая яркую бумагу и доставая кожаную куртку, которую он так хотел, что Чонин предложил купить её. — Инни… — ахнул парень, расстегивая куртку и обнаруживая большой набор дорогих карандашей. — Я спрашивал в магазине, и они сказали, что эти самые лучшие, — пробормотал Чонин, прикусив губу, пока Хёнджин просто смотрел на карандаши. — У меня есть чек, если ты хочешь что-то другое, — добавил он, когда парень продолжал молча смотреть на карандаши. — Чонин, ты хоть знаешь, сколько они стоят? — спросил Хёнджин широко раскрытыми глазами, уставившись на Чонина. — Ну, я же за них заплатил, так что да, — с кривой ухмылкой ответил Чонин. — И это были мои деньги. Я знал, что ты никогда не купишь ничего такого дорогого… Но это твоё искусство. Ты заслуживаешь самых лучших и дорогих материалов, чтобы создавать прекрасные вещи, — продолжил он немного неуверенно. Он посмотрел на остальных, опасаясь, что сделал что-то не так, но вдруг почувствовал, как Хёнджин обхватил его за плечи и повалил обоих на пол, обнимая Чонина. — Они потрясающие, — сказал Хёнджин, прижимая младшего к своей груди. — Я так давно хотел их, но никогда не мог себе позволить, даже когда жил дома. Мой папа считал, что это слишком много, чтобы тратить на глупые карандаши, — добавил он и поцеловал Чонина в щеку. — Я люблю их, я люблю тебя, спасибо тебе большое. — Не за что, — ответил Чонин, и его щёки слегка покраснели, когда Хёнджин помог ему подняться. Он застенчиво посмотрел на своих друзей, а затем пробормотал «и я люблю тебя» в ответ своему парню. Хёнджин получил ещё один поцелуй, когда младший открыл его подарок — кожаную куртку, почти такую же, как ту, что Чонин только что подарил ему, но с красочным рисунком цветов на спине. Чонин чуть не заплакал, когда провёл пальцами по цветам, и улыбнулся, узнав орхидеи, прячущиеся среди цветов, те самые, что цвели прямо над его кроватью. Сердце заколотилось, когда он наклонился, чтобы обнять Хёнджина. — Мне очень нравится, — сказал Чонин, поглаживая мягкую кожу. От неё так сильно пахло Хёнджином, что парню казалось, будто его обнимают, когда он примерил куртку. Но долго носить её он не стал, поспешно сняв и положив так, чтобы можно было любоваться цветами. Младший охал и ахал, когда Сынмин получил от Хёнджина дневник с милейшей собачкой на обложке, и хохотал до упаду, когда Джисон подарил Чану подарочную карту на «бесплатные объятия для снятия стресса», а Чанбину — на «бесплатную няню» (для кого именно, он не уточнил, сказав, что Чанбин наверняка найдёт, за кем последить), среди нескольких других вещей, найденных им в магазине. Для Хёнджина Джисон купил самый симпатичный голубой свитер, который Чонин когда-либо видел, и уже строил коварные планы по его похищению. В конце концов, какой смысл в парне, если ты не можешь украсть его одежду? Сынмин подарил всем что-то продуманное и практичное: Хёнджин восхищался своей новой кистью, а Чонин оценил лампы для его растений. Минхо был последним, кто вручал подарки. Он приводил в недоумение людей, даря им самые странные вещи, но Чонин был очень тронут их с Минхо селфи, аккуратно помещенное в рамку, украшенную самодельными наклейками с кошками старшего. Младший думал, что они уже закончили, и начал потихоньку собирать разлетевшиеся кусочки обёрточной бумаги, когда Хёнджин вытащил из-под дивана небольшой свёрток. Он с любопытством огляделся по сторонам, и все остальные притихли, их внимание сосредоточилось на Чонине. — Это от всех нас, — осторожно сказал Хёнджин, протягивая красиво завернутый подарок. — Мы вроде как собрали всё, что у нас осталось, и купили это, — добавил он, когда Чонин медленно взял свёрток и начал разворачивать голубую бумагу. — Что вы сделали? — спросил он с нервной улыбкой. Ему было немного не по себе от того, что все они смотрели на него так, будто он вот-вот сломается. Парень моргнул, когда из голубой бумаги показалась бархатная шкатулка с золотым логотипом. Бросив последний взгляд на Хёнджина, он осторожно открыл коробочку, и у него перехватило дыхание. Внутри коробки лежал красивый простой крест. Взяв его в руки, Чонин почувствовал, как на глаза навернулись слёзы. Серебро было холодным на ощупь, но быстро согрелось в руках. Парень рассматривал его, снова и снова поворачивая. Крест был совершенно голым, типичный протестантский, без каких-либо украшений. Он был больше, чем его старое распятие, и немного тяжелее. — Раз ты больше не хочешь носить свой старый крест, мы решили подарить тебе новый, — мягко сказал Чан. — Новый крест для нового начала, — добавил Хёнджин, вытирая слезы, которые начали проступать из глаз Чонина. — Ты должен нести только те кресты, которые тебе предназначены, верно? Чонин улыбнулся, глядя на своего парня и вспоминая их разговор в магазине. — А ещё ты странно выглядишь без него, — пожал плечами Джисон, протягивая руку, чтобы поправить волосы Чонина. — Я знаю, что ты часто пытался спрятать свой старый, но он постоянно высовывался из-под рубашки. Этот будет легче спрятать, к тому же у него гладкие края, так что ты не поранишься, — добавил Джисон с понимающей улыбкой. Чонин провёл пальцами по краям креста, которые совсем не походили на грубые и заострённые углы распятия, от которого он отказался. — Мы спросили Феликса, и он ответил, что протестанты носят нечто подобное, — сказал Сынмин, протягивая руку через Джисона, чтобы коснуться его плеча. — И да, это не золото, но мы купили его от чистого сердца, — добавил он с глуповатой ухмылкой. — Спасибо, — прошептал Чонин, надевая крестик через голову. Он лёг прямо на сердце, легче и приятнее, чем его распятие. — Я… — только и успел вымолвить он и разрыдался так сильно, что грудь сжалась от боли. — Ох, Инни, — Хёнджин прижал к себе парня, и у него на глазах появились слезы. К ним сразу же присоединились Джисон и Сынмин, и вскоре все остальные заключили Чонина в групповые объятия. — Я люблю вас, — всхлипывал Чонин, пытаясь прижаться к ним всем, чтобы хоть раз дать волю своим чувствам. — Я очень люблю вас всех, — икал он, не обращая внимания на то, что слёзы и сопли заляпали футболку Хёнджина, которая на самом деле принадлежала Чонину. — И мы любим тебя, Чонин, — сказал Чан и поцеловал младшего в макушку. — Сейчас и навечно. И ты не сможешь от нас избавиться, — добавил он, вызвав хихиканье у некоторых из них. Чонин ещё крепче прижался к ним, благодарность и любовь переполняли его грудь.oOo
Дорогой Бог,
Спасибо.
Спасибо за моих друзей.
Спасибо за любовь.
Спасибо, что позволил мне быть собой.
Спасибо, что привёл меня сюда.
Спасибо.
oOo
Чонин глубоко вздохнул, выйдя на кухню, щёки болели от чрезмерной улыбки. Он прислонился к стойке и закрыл глаза, вдыхая аромат дома и еды. В гостиной все остальные громко разговаривали, набивали щёки едой и просто вели себя как обычно. — Ты выглядишь умиротворённым, — мягко сказал Джисон, устраиваясь рядом с Чонином. — Тебе идёт, — с ухмылкой добавил он, мягко ударив плечом Чонина. — Я счастлив, — ответил младший, и его улыбка стала ещё шире, когда он услышал громкий крик Чанбина, что кто-то украл одну из его креветок. — Я так счастлив, и всё же… — Тебе так грустно, что хочется плакать, — мягко закончил за него Джисон, обнимая друга за плечи. — Если тебе это поможет, то я думаю, что это нормально. Ожидаемо, что ты испытыешь подобное, когда в семье случается что-то плохое. Полагаю, тебе нужно спросить себя, не жалеешь ли ты о чём-то из того, что произошло. — Ни о чём, — твёрдо ответил Чонин, открывая глаза, чтобы посмотреть на Джисона. — Я жалею, что не поговорил с родителями так, как хотел, и, возможно, жалею, что уехал, не попрощавшись… Но всё, что было раньше — ты, остальные и Хёнджин — я ни на секунду не жалею об этом. — Хм, даже о том, что ударил Хёни по яйцам? — спросил Джисон, прикусывая губу и стараясь не рассмеяться. — Знаешь, на факультете музыки и искусства тебя называют «Щелкунчиком». — Ну нет, — сказал Чонин, глядя на Джисона, который только кивнул ему, а улыбка стала ещё шире. — Неправда, — настаивал он, смущаясь. — Пожалуйста, скажи мне, что это не так. — Ты — легенда университета, — усмехнулся Джисон, когда младший застонал и закрыл лицо руками. — Это было эпично. И заслуженно, — добавил он чуть более задумчиво, прислонившись к Чонину. — Но я рад, что вы нашли друг друга. — Я тоже, — сказал Чонин, выглядывая из-за дверной рамы и наблюдая за тем, как его маленькая хаотичная семья друзей сражается за куски свиного брюшка и креветки. — Итак, ты и Сынмин, да? — Без комментариев, — ответил Джисон, опустив глаза на свои ноги. — Хотя, когда он будет готов… я не откажусь. — Молодчина, — мягко сказал Чонин, похлопав друга по бедру. — Разве у вас нет дурацкого договора о том, что вы поженитесь, если останетесь холостыми в тридцать? Если повезёт, успеете до того, как Чан пригласит Минхо на свидание. — Да-да, — пробормотал Джисон, закатив глаза. Он немного помолчал, глубоко вдыхая, словно взвешивая свои слова. — Я рад, — наконец сказал он, глядя на друзей. — Теперь ты выглядишь намного счастливее. Свободнее. Будто ты наконец-то тот человек, которым, как я всегда знал, ты в итоге станешь… И я очень рад быть твоим другом. — Я тоже счастлив быть твоим другом, — ответил Чонин, положив голову на плечо Джисона. — Я рад дружить со всеми вами… Жаль только, что мои родители не видят того, что видите вы. — Сердце Чонина сжалось, и он понял, что ему придётся привыкнуть к этой печали. — Ну, может, когда-нибудь и увидят, — подбодрил Джисон, крепче прижимая к себе Чонина. — А если нет, то это их проблемы, — вздохнул младший, тихонько покачав головой. — Сказать легко, но поверить в это гораздо сложнее. И они — только первое препятствие. Уверен, будет ещё больше ненависти, ещё больше людей, которые не любят меня за то, что я гей, ещё больше людей, которые назовут меня грешником. И, что ж, Бог, конечно, выбрал для меня испытание, но он не стал бы этого делать, если бы я не был готов. — Хёнджин прав, — по-доброму усмехнулся Джисон. — Ты действительно удивительный человек. Не думаю, что большинство людей смогли бы быть такими спокойными. — Когда сталкиваешься с болью потери единственного человека, благодаря которому ты чувствовал себя живым, а потом он воскресает из мёртвых, то понимаешь, что у тебя есть приоритеты, — пробормотал Чонин, все ещё помня о печали, которую испытывал во сне. — И что тут скажешь? Я не отпущу ни одного из вас. Даже если мне придётся сразиться со Святым Петром или с кем-то ещё, кто охраняет вход в рай, чтобы забрать всех вас с собой, — добавил он с улыбкой, — я сделаю это. — Если кто и способен на такое, так это ты, — весело ответил Джисон, оглядывая гостиную. — Тебе лучше пойти к своему мужчине, он смотрит на меня так, будто хочет наорать за то, что я пытаюсь украсть тебя, — рассмеялся он, оторвался от Чонина и пошёл к холодильнику. — Я возьму содовую, за которой ты, собственно, приходил, — добавил он, легонько подтолкнув младшего. Чонин, закатив глаза, последовал совету Джисона и опустился на колени Хёнджина, обняв своего парня. — Ты в порядке? — спросил Хёнджин, в его глазах мелькнула тревога, и сердце Чонина снова стало слишком большим для его грудной клетки. Он оглянулся на своих друзей: на Чанбина, который кормил Феликса креветкой, на Минхо, который смеялся, не давая Чану поджарить мясо, и на Сынмина, который продолжал тоскливо поглядывать на Джисона, думая, что никто не видит. — Да, — ответил Чонин, повернувшись к Хёнджину, и его искренняя улыбка наконец-то вырвалась на свободу. — Всё просто идеально, — добавил он, наклонившись и нежно поцеловав парня в щеку, а затем забрал его палочки и украл кусок свиного брюшка с его тарелки. Хёнджин просто улыбнулся, глядя на Чонина так, словно тот был всем его миром.