Disintegration

Окно и дверь выходят на разные стороны, и Сяоцзюню приходится обойти дом, весь окружённый ночью, непроглядной и неизмеримой. Дождь чуть стихает, но Сяоцзюнь чувствует, как намокает и тяжелеет капюшон его кофты. Ему холодно – и хорошо. – ЯнЯн? – зовёт Сяоцзюнь, остановившись посреди тёмной улицы. Он видит несколько светящихся окон, что-то тёмное, наваленное под одним из них, вдалеке – одинокий, недостижимый маяк – фонарь. Рядом с собой он не столько видит, сколько ощущает движение, и чьи-то знакомые руки, большие и тяжёлые, прижимают его лицом к стене дома. – Ты?.. – выдыхает Сяоцзюнь, шокированный встречей. – А ты кого искал? – Куда ты пропал? Тебя больше года не было! – И что, скажешь, вспоминал меня? – Я не забывал тебя, мудак ты хренов, ни на один день! Сяоцзюнь пытается вырваться, развернуться, чтобы посмотреть в лицо – хотя что он там увидит, в этой кисельной темноте? – но держат его крепко. – Пойдём ко всем, – просит Сяоцзюнь, уже чувствуя, как ему в задницу упирается твёрдый член и чужая грубая рука стаскивает капюшон. – Да на кой чёрт мне эти все, – тихий, измученный смех щекочет ухо. – Никто обо мне и не вспоминал. И ты не вспоминал, не ври мне. Сяоцзюнь хочет сказать, что всё не так, что он ошибается, но в этот момент его припечатывают щекой к стене, сдирая кожу, и горячий рот впивается в шею. Когда Сяоцзюнь вернётся, промокший и дрожащий, с расцарапанной щекой и покрытой засосами шеей, Тэн рассмеётся. – Выглядишь как школьница, которую отымели в туалете, – скажет он, и Сяоцзюнь расплачется.