Disintegration

Пончик – так звали щенка, который был у Тэна в детстве. То есть, щенок был у Куна, но они с Тэном жили в домах напротив и проводили вместе почти всё время, и потому Пончик был собакой Тэна, так же как кошки Тэна были кошками Куна. Однажды Кун взял с собой Пончика и куда-то повёз его вместе с родителями, а вернулся через несколько часов уже без него. Тэн запомнил, как стоял у окна и ждал, что сейчас Пончик выскочит из машины, но его всё не было, а Кун даже не посмотрел на окно Тэна, как делал это всегда, когда возвращался откуда-то. – Зачем ты это сделал? Если бы ты ничего не сказал родителям, Пончик мог бы ещё жить, – сказал Тэн, когда они увиделись на следующий день. Кун тогда промолчал – и продолжал молчать во все следующие разы. А Тэн продолжал напоминать ему: – Почему ты не дал умереть ему дома? – говорил он, когда они ссорились. Или: – Он был таким весёлым. Даже если он мучился, радости в его жизни было больше. И ещё: – Ты украл у него несколько месяцев жизни. Или даже: – Ты предал его. Ты предатель. Кун никогда не отвечал. Он весь как будто замирал внутри, сдерживая что-то – может быть, слёзы, а может, хотел послать Тэна матом. – Кун, а помнишь Пончика? – говорит Тэн в то невыносимо мечтательное серое утро, наблюдая за его реакцией. Они лежат в постели Куна, укутавшись в одеяла, как в детстве, и всё это немного глупо, потому что они так и не переспали. Кун больше не замирает, но молчит долго, очень долго. – Помню, – отвечает он, наконец. – Знаешь, его смерть была первая, которую мне довелось увидеть. Там, в клинике, я был с ним. Родители ушли, мама сказала, что не может на это смотреть, а я остался. Я был с ним, когда ему сделали укол. Я не бросил его, – говорит он, открыто глядя Тэну в глаза. – Я никогда не был предателем. – Поэтому я всё ещё считаю себя своим другом, – улыбается Тэн и по-кошачьи ластится к его боку.