***
Конечно, Дахху забыл про ужин. Библиотека Хогвартса не могла сравниться ни с одной другой: высокие своды потолков, усыпанные бликами от витражных окон, напоминали кроны деревьев; длинные ряды шкафов будто нетерпеливо вибрировали от переполняющих их магических таин, а воздух мягко обволакивал ароматами цветов за окном, чернил, пергамента и лакированного дерева. Пол тихо скрипел под поношенными башмаками, и ему вторило шелестение открытой книги учёта за стойкой библиотекаря. Стойкой Дахху. Осознание новой роли настолько взбудоражило юношу, что следующую пару часов он носился по огромному помещению, сортируя свежеприбывшие книги, проверяя состояние старых, убирая пыль со стеллажей и двигая туда-сюда высоченные лестницы на колёсиках, чтобы добраться до самых высоких полок. В порыве увлечённости Смеющийся даже сбросил с шеи привычный шарф, а с головы — такую нетипичную для конца августа шапку, позволив въерошенным кудряшкам рассыпаться по лбу и ушам. Наступал вечер, солнце сначала залило библиотеку малиново-витражными лучами, а затем скрылось за лесом, оставляя после себя серебристо-синие сумерки. Дахху не заметил ни сгустившегося полумрака вокруг себя, ни тихих шагов в коридоре: он был слишком увлечён старинным фолиантом, найденным под одним из дальних шкафов. В то же время дверь даже не скрипнула под пальцами незнакомца, скрывая его присутствие, а сам он удивлённо замер, провожая ледяным взглядом чужую серебристо-призрачную фигуру. В свете луны худой силуэт библиотекаря казался эфемерным, чужеродным, будто мог растаять, стоит тебе моргнуть. Тонкие шрамы тянулись вдоль его шеи от линии роста волос, стыдливо прятались под воротником белой рубашки и снова выглядывали уже из-под её закатанных рукавов. Незваный гость дрогнул, стоило юноше в зале шевельнуться, притягивая книгу ближе к носу, и он крепче сжал ручку двери, делая тихий шаг назад. Половица всё-таки предательски скрипнула под начищенным ботинком, и Смеющийся в библиотеке испуганно подпрыгнул, оборачиваясь к двери. Но там уже никого не было. «Чёрт, уже так темно, — пробормотал Дахху, пряча таинственную книгу в ящик своего стола и суетно напяливая шапку. — Я точно пропустил ужин. Профессор меня убьёт!»***
— Новый призрак в библиотеке? — едва заметно вздёрнул бровь Морган, прохаживаясь по своему кабинету и расставляя на полках учебники и образцы неудавшихся трансфигурационных заклинаний. — Не помню, чтобы кто-то о нём сообщал. Этерна, ты кого-то нового встречала? Призрачная девушка, восседающая на столе профессора Гарвуса и весело болтающая босыми ногами, замотала головой. — Новеньких давно не было, — ответила она, почёсывая зияющую рану в груди. Гарвуса от такой картины аж передёрнуло, и он, чуть не выронив два новеньких томика Эмерика Свитча, гаркнул призраку: «Хватит так делать! И сними свою задницу с моего стола!» — Этерна в ответ только закатила глаза, взмывая под потолок. — Очень загадочно, — задумчиво протянул Давьер, откидываясь на чужом профессорском кресле и выуживая из кармана роскошной синей мантии свеженькую сигару. — Разве загадки Хогвартса — это не по твоей специальности, Морган? Не хочешь изучить сей удивительный феномен? — в голосе Анте так и сквозила лёгкая ирония. Коротким взмахом палочки он поджёг сигару, и дым тут же охватил его строгую фигуру. — Я же просил тебя не курить эту гадость в моём кабинете! — взорвался Морган, моментально разворачиваясь — только полы мантии взметнулись — и заклинанием вышибая «гадость» из пальцев коллеги. Давьер только тяжело вздохнул, запрокидывая голову к потолку. — А ведь это была Фуэнте Дон Артуро, сто шестьдесят американских долларов за штуку… — И ты можешь позволить себе такое убийственное, — Морган иронично выделил последнее слово, — удовольствие на зарплату преподавателя? Не смеши, — он поджал губы и спихнул чужие ноги в лакированных ботинках со своего заваленного пергаментами стола. — Я всё ещё наследник знатного рода, а моя сестрёнка Авена работает в американском Министерстве Магии, — изящно отмахнулся Давьер, скучающе пробегаясь взглядом по верхним листкам на столе: «Опять пытается взяться за свою диссертацию», — тихо пробормотал он, пока Гарвус рывками собирал листки в кучу и прятал в ящик стола. — Того самого рода, который отказался от тебя из-за твоего участия в акции по «воскрешению» армии Тёмного Лорда? — Морган с грохотом захлопнул ящик и пристально взглянул на коллегу. Наступила неприятная тишина, и только Этерна под потолком тяжело вздохнула, прежде чем скрыться за каменными перекрытиями. Глаза Анте холодно блеснули, тут же теряя всякие эмоции, а Морган качнул головой. — Ладно, забыли. Так о чём мы? — О твоём научном интересе в отношении загадок Хогвартса, — Давьер лениво поднялся из-за стола, пряча стальные глаза за отросшей чёлкой. — Это уже давно не моя специальность! Напомнить, кто занял место преподавателя Чар и из-за кого мне пришлось сменить сферу деятельности на трансфигурацию? — снова взвился Гарвус, наконец занимая своё кожаное кресло и складывая руки на столе. — Если тебе так интересно разобраться в этой загадке, то сам… — Кто-то обсуждает загадки — и без меня?! — весело вопросил третий голос, такой воодушевлённый и громкий, что, казалось, он тут же заполнил всю комнату одним своим вопросом. Кажется, Давьер даже тихонько застонал, потирая переносицу. Лицо Моргана же застыло где-то между радостью — «ну хоть кто-то прервал этот напряжённый диалог!» — и недовольством — «Мерлин, только не Голден-Халла…» Но это правда был Берти — профессор защиты от тёмных искусств, вечно энергичный, заинтересованный и лезущий не в своё дело. Лучший друг Гарвуса, так-то, но тот никогда не признает этого вслух. — Профессор Голден-Халла, Вас вряд ли заинтересует сие происшествие. Оно несколько не входит… в Ваши компетенции, — подчёркнуто вежливый тон преподавателя чар так и сквозил скрытой угрозой. — Да ну? А я думал, это в Ваши компетенции, мистер Давьер, — как вы там говорили? «Смерть есть враг мысли?» — не входит убийство молодых магов. Но вот мы оба здесь, — Берти улыбался, засунув ладони в карманы брюк, но смотрел в спину Анте остро и напряжённо. Чародей никогда не признается, что от такого взгляда у него всегда бежали мурашки. — Если собрались драться, делайте это хотя бы не в моём кабинете, — устало вздохнул Гарвус. Эти двое никогда не ладили: Берти — моралист, молодой аврор в прошлом и любимец студентов в настоящем — и Анте — человек, ступивший на кривую дорожку и ставший частью последователей Новых Пожирателей смерти. Оправданный после суда, да, и даже преподающий в школе. Но всё же… Анте Давьера в Хогвартсе не особо любили, хотя все без исключения признавали его талант к древней магии, практическим чарам и преподаванию. Наверное, поэтому МакГонагалл и разрешила ему остаться. Или же директор знала ещё что-то. Моргану, в целом, было не так важно: Анте не был маньяком, как о нём говорили, или снобом — хотя вот это уже проскальзывало в речи и поведении. Зато он точно был хорошим собеседником и неплохим коллегой. А ещё да — и в этом Гарвус тоже никогда не признается — Анте походил на него самого в школьные годы, когда у Моргана совсем не получалось завести друзей. Его тогда взял под опеку шумный и яркий Голден-Халла — староста курса, капитан сборной по квиддичу, любимец девушек… Да так и не отлип до сих пор: даже квартиру в Лондоне они делили на двоих, не-считая-собаки. Кажется, блондин остро чувствовал, что пора вернуть Вселенной должок и тоже стать кому-то «Спасением от одиночества» (Морган сам скривился от излишнего пафоса). Только вот незадача: двое его единственных не-друзей совсем не могли поладить. Даже сейчас — продолжали перекидываться подчёркнуто-вежливыми колкостями, стоя по разные стороны его стола. — Так что там с призраком? — устало протянул Гарвус, чувствуя, как подступает затяжная мигрень. — Призрак юноши в библиотеке, — Анте как-то странно запнулся. У него что, покраснели уши? — Я вчера увидел его, когда собирался забрать забытую книгу…***
Не то чтобы у Дахху была такая привычка — пропускать приёмы пищи. Просто как настоящий учёный, полностью посвятивший себя загадкам и истории современной магии, он никак не мог сделать выбор в пользу завтрака, если в библиотеке его ждал очень занятный томик мемуаров одной из сильнейших династий британских волшебников — Давьеров. Вчера он не успел толком изучить его, бросившись разбирать вещи (каждому ящику в комнате — своя бирочка) и скрестись на кухню в мольбе о позднем ужине. Но сегодня у него был ещё целый день в библиотеке. А потом ещё один, и ещё — пока не наступит сентябрь и в школу не хлынут юные волшебники. Двери библиотеки приветственно скрипнули, распахиваясь перед ним, залитые утренним солнцем стеллажи будто приосанились при виде нового хозяина. Сегодня здесь пахло свежестью и зеленью — кто-то из домовых эльфов услужливо оставил открытыми пару окон. Пробежавшись пальцами по шероховатым корешкам ближайших книг, Дахху проскользнул к своему столу и удивлённо замер. Ящик был выдвинут почти до конца, а долгожданной книги в нём не оказалось. Юноша нахмурился, посмотрел под столом, за ним, слазил даже под ближайшие шкафы — но вывод оставался один: мемуары забрали. Смеющийся задумчиво постучал пальцами по столу и полез в журнал учёта: если книга была, то у неё было и место на полке. А значит, её перемещения были под юрисдикцией Дахху. Следовательно, если книгу кто-то взял без спроса, то библиотекарь вполне имел право потребовать своё обратно. Изучение ведомственной книги увлекло юношу. Сотни и сотни наименований и авторов, кривые строчки новых и исключённых книг, отдельный список для запретной секции с прописанными уровнями опасности для каждого фолианта… Незаметно наступил полдень, помещение затопила поздняя августовская жара, и Смеющийся стащил с головы шапку, позволив влажным кудряшкам облепить лоб. Дахху несколько раз вскакивал, проверяя наличие тех или иных книг на положенных им местах и записи в читательских карточках, сверяя с главным журналом и делая себе пометки. Но и три часа спустя кропотливой и многозадачной работы, утренняя пропажа так и не нашлась: её просто не существовало в этой библиотеке, и юноша даже подумал, а не привидился ли ему интригующий томик. Он присел прямо на свой стол, задумчиво посасывая кончик пера, и стал вглядываться в витражное окно. — Ого! А мне говорили, ты призрак! — Смеющийся аж подпрыгнул от раздавшегося от дверей звучного голоса. Красивый рыжеволосый молодой человек стоял у входа, оперевшись плечом о шкаф, и с задорной улыбкой разглядывал его. — Д-добрый день? — запнулся Дахху, взмахом палочки отправляя все карточки и книги по местам. — Я Дахху Смеющийся, новый библиотекарь, — вспомнил представиться он, когда незнакомец подошёл ближе, с вежливой заинтересованностью оглядываясь. — Берти Голден-Халла, преподаватель Защиты. Ты новенький? Не видел тебя в прошлом году. — Да, вчера приехал на замену мадам Пинс, — он пожал протянутую мозолистую ладонь и не смог сдержать ответную улыбку. Что-то в рыжеволосом мужчине было очень знакомым и почти родным. Хитрый взгляд голубых глаз так и метался по помещению, будто выискивая тайны, но при этом не теряя доброжелательности. Ах да, прямо как у Тинави в их первую встречу. — А что вы сказали про призрака..? — но Берти только отмахнулся: «Коллега с ума сходит», — и ещё раз внимательно оглядел Смеющегося. Дахху смущённо поправил шарф и манжеты, удостоверяясь, прикрыты ли старые шрамы. — Дахху… А ты случайно не друг Кадии? — знакомое имя тут же смело всякую неловкость между ними. — Конечно! А Вы..? — Давай на «ты». Она была моей младшей два года назад в аврорате, столько о тебе рассказывала!.. И, слово за слово, история за историей, — они совсем не заметили, как уже стали чуть ли не лучшими друзьями, обсуждая общую знакомую и обещая обязательно представить друг другу и других товарищей — Тинави и Моргана. — Ну кстати нашу Ледышку ты сможешь встретить прямо сейчас! — Берти выудил из кармана часы на цепочке. — Как раз время обеда. — Оу, — Дахху запнулся, неловко отводя взгляд. — Я не могу бросить библиотеку, так что обедаю здесь, — он звякнул в висящий на стене волшебный колокольчик, и тут же в соседней комнатке, которая была кабинетом библиотекаря, кто-то завозился и зазвенел посудой. — Эльфы всё приносят прямо сюда. Берти разочарованно вздохнул, проводя по волосам ладонью, но всё равно ещё раз улыбнулся: — Ну ладно, до скорого тогда! Я зайду к тебе, как будет время между составлением планов занятий и улаживанием вопросов с магглорожденными сиротами, — Берти помахал на прощание и уже почти покинул библиотеку, когда Дахху вдруг вспомнил: — Берти! А ты случайно не знаешь, кто-то из профессоров брал книги сегодня утром? — Голден-Халла задумался на секунду, а потом кивнул. — Профессор чар упоминал, что хотел забрать свою книгу, которую забыл тут ранее. Но она, вроде, не была библиотечной. А что, что-то пропало? — он опасно нахмурился, глаза блеснули каким-то странным предвкушением. — Нет-нет, — Смеющийся замахал руками, неловко улыбнувшись. — Просто хотел убедиться. Рыжеволосый пожал плечами и вышел, аккуратно прикрывая за собой дверь. Профессор чар, значит? Дахху задумчиво подёргал тёмную кудряшку и удалился в свой кабинет, из которого уже пахло чем-то восхитительным.***
— То есть ты испугался идти в библиотеку и просто призвал свою книгу заклинанием, я правильно понял? — голос Карла звучал немного глухо из-за гудящего огня. Давьер только тихо застонал, стягивая шейный платок и убирая назад взмокшие волосы. Пользоваться каминной сетью в качестве средства связи в такую жару — чистое самоубийство, но других способов поговорить с братом без бесконечного ожидания нового письма сейчас не было. В его спальне теперь было не просто душно, но невыносимо — и не спасали даже настежь распахнутые витражные окна в полстены. Солнце двигалось к западу и бессердечно заливало комнату своим кровавым сиянием, бликуя на шёлковых синих простынях и оседая тенями на резном дубовом гардеробе. Хрустальная чернильница на письменном столе рассыпала вокруг себя радужные блики, которые, подобно настоящим зайчикам, двигались по стенам и оседали у Давьера на ладонях. — Я не испугался, Карл, — пробурчал мужчина, сбрасывая жилетку вслед за платком, и закатывая рукава рубашки. — Я посчитал это наименее энергозатратным. — И испугался, — хмыкнула кудрявая голова в камине, тут же возмущённо ойкая, когда Анте пнул разделяющую их решётку. — Да ладно тебе, Нэт, — старое прозвище болезненно прошлось по слуху, резонируя где-то под рёбрами, — мне-то можешь сказать, что ты запал на этого «призрака». Там по одному твоему письму было понятно. Ауч! Да хватит в неё бить! Останешься без ботинок и мудрого совета! Давьер хмыкнул, — и в этом звуке было столько противоречивых чувств, что Карланон в камине только вздёрнул бровь. Брат ещё раз прошёлся по комнате, раскладывая вещи по местам, мимоходом глянул в зеркало, оценивая синяки под глазами, прикрыл навязчивую чернильницу платком, — количество красок в комнате тут же сократилось раза в три. Младший в камине молчал. Старший, казалось, собирался с мыслями. — Amorem canat aetas prima, я же слишком стар для этого, — наконец произнёс Давьер, глядя куда-то на простирающиеся вдали зелёные поля. Небо раскрашивалось оранжево-алым, болезненно темнело фиолетовым где-то вверху, — и это не вызывало в душе преподавателя ни единой приятной ассоциации. Ладони казались красными. Что ж, им не впервой. — Fata viam invenient, — тут же ответил Карл, отфыркиваясь от искр. — А ещё amor etiam deos tangit. Если хотел блеснуть латынью, выбрал не того человека, я так хоть весь вечер могу, — юноша ещё раз фыркнул, а потом вдруг нахмурился — даже атмосфера в комнате переменилась, заставив Давьера отвернуться от окна и замереть чёрным силуэтом напротив огня. — Ты же помнишь, что, что бы ни писали жёлтые газетёнки, ты ни в чём не виноват? Пошёл вместо меня к тем придуркам, потерял палочку, решил работать двойным агентом, но влип окончательно, попался, сдал их всех… Тебя даже верховный суд магов оправдал! — Только вот я убил человека, Карл! — Анте взорвался, цепляясь пальцами за спинку кресла. Дыхание сбилось, последние кровавые лучи скользнули по полу размазанными лужами. — В попытке вернуть палочку я убил человека, и это знают все. А вот остальное — только ты, директор и Морган Гарвус. — Морган Кто? — удивился юноша со слишком детскими чертами лица для своих двадцати восьми. — Подожди-подожди, Нэт, ты что, завёл друга? — слишком много восторга звучало в чужом голосе, и Анте решил не продолжать диалог, одним взмахом гася магическое пламя. Он упал в стоявшее рядом кресло и стал напряжённо изучать звёздный потолок. Сумерки охватывали комнату, откусывая от реальности целые предметы и готовясь поглотить и преподавателя следом. Но первыми до него добрались старые, уже проржавевшие, будто шестерёнки в неисправных часах, мысли. Он, Анте Давьер, один из лучших магов своего поколения и потомок знаменитого чистокровного рода, шесть лет назад убил человека. Не случайно и не злодея. Тогда ему казалось, что другого выхода нет, что это единственный способ выжить и достичь эфемерной цели — всех спасти, всех предупредить, выйти героем. Только, конечно, всё пошло не по плану, а закончилось — скулу призрачно засаднило — кулаком в лицо от собственного брата. Рэнди всегда был эксцентричным. А Анте никогда не любил объяснять причины своих поступков. Так и разошлись: Теннета (по старому домашнему прозвищу) — за порог и прочь из семейного древа, Рэндома — обратно к его опытам где-то в Бразилии. И только Карл возмущённо заламывал брови на очередную громкую статью в «Пророке», порывался пойти в суд и поддерживал с братом связь, передавая гостинцы от Авены. Чудо, что за семья. Хоть романы пиши. Анте втянул в себя наконец-то становящийся прохладным воздух с ароматами цветов и книг и распахнул глаза. Тьма почти покорила комнату, только окно слабо светилось голубым. Захотелось пройтись, пока этажи ещё не кишели маленькими шумными волшебниками.***
Коридоры школы таинственно молчали, окутанные серебристой дымкой летнего вечера. Гулкий звук шагов резонировал под сводчатыми потолками и затихал под гобеленами и за рыцарскими латами. Замок будто спал, завёрнутый в свою пустоту, как в одеяло. Прикинув, Анте рассчитал, что ужин должен был скоро закончиться, а значит, пока ему не грозили ни столкновения с коллегами, ни вежливые разговоры с ними же. Один поворот, второй, несколько шагов по волшебной лестнице, прыжок через пропавшую ступеньку и вежливый кивок живым портретам героев на стенах, — и Давьер сам не заметил, как уже вновь оказался у входа в библиотеку. Старинные двери, покрытые лаком с паутинкой тонких трещин, были приоткрыты, и на пол падал тонкий луч лунного света. Профессор замер, сжав в тонких пальцах инстинктивно прихваченный с собой томик семейных мемуаров. Эта книга — последнее, что швырнул ему Рэнди, выталкивая из особняка: «Изучи, как наши предки боролись с Тёмным лордом, братишка. Чао!» Анте всегда был хорошим учеником — вот и изучал. Только с целью выяснить, как вернуть место в роду, а не следуя совету взбалмошного родственника. Давьер вздохнул и всё-таки толкнул приоткрытую дверь — он уже здесь, так почему бы не воспользоваться этим? Библиотека встретила его привычным равнодушным молчанием. Никаких призраков юнош не наблюдалось, — и под рёбрами у волшебника что-то дрогнуло, не то печально, не то облегчённо. Отгоняя непрошенные мысли, Анте присел за дальний стол в читальном зале и призвал над собой магическую сферу. Почему-то совсем не хотелось зажигать свечи под потолком или масляные светильники на стенах, будто они могли разрушить всю таинственность волшебной библиотеки. Тихо шелестели страницы, за окном дул пряный ветер, утягивая скрипучие деревья в свой незамысловатый танец, пахло летом, пергаментом и чем-то холодным — то ли кожаными переплётами, то ли одиночеством. Взгляд Давьера бегал по косым строчкам рукописи, фраза за фразой, пока глаза не начали слегка болеть от напряжения, а тяжёлые веки не стали опускаться всё дольше и чаще. Несколько раз потерев лицо и пообещав себе пойти в спальню сразу после того, как закончит эту главу, Анте даже не заметил, как вскоре задремал, уткнувшись носом в сложенные на книге руки…***
Дахху чуть не бежал обратно к своему кабинету. Призраки и портреты удивлённо оборачивались вслед юноше в потёртой коричневой мантии, шарфе и шапке — сейчас точно август? Смеющийся же даже не утруждал себя запоздалыми приветствиями и проявлениями вежливости — в голове стучала только одна мысль: Он. Забыл. Закрыть. Библиотеку. На второй же рабочий день! Хотелось бы обвинить во всём Голден-Халлу, ввалившегося к нему перед ужином, чтобы утащить на пиршество и познакомить наконец с другими коллегами, а потом — и всех других преподавателей, так и не отпускавших юношу, пока тот не выдал по пунктам всю биографию и не рассказал всё об успехах бывших однокурсников… Однако Смеющийся знал, что сам виноват в своей невнимательности и податливости. Вот, получи и распишись! Если кто-то уже вынес очередную книгу без спроса — и в этот раз библиотечную — всё будет на его, Дахху, совести. Двери под пальцами приветственно скрипнули, распахиваясь, и юноша, замирая на пороге, прислушался. Судя по едва подрагивающему магическому фону, в помещении точно кто-то был, — но почему-то не издавал ни звука. Смеющийся напрягся все телом и аккуратно выудил из кобуры на бедре свою волшебную палочку, делая скользящий шаг по каменным плитам. Ряд за рядом он преодолевал высокие шкафы, немного нервно высвечивая самые тёмные углы, опасаясь, что оттуда вот-вот кто-то выпрыгнет. Но в ответ ему лишь поблёскивали золочёные корешки особенно старых и роскошных книг, да редкие портреты прошлых библиотекарей недовольно щурились, бормоча что-то о наглости молодого поколения. Наконец сквозь полки отделявшего читальный зал большого шкафа с современными книгами магии вдруг проступил серебристый свет, и Смеющийся заинтересованно выглянул из-за угла. За самым дальним от входа столом под тусклой магической сферой спал человек. Дахху тихонько подошёл ближе, шепнув «Нокс», чтобы сразу не разбудить незнакомца ярким светом. Тот даже не шелохнулся, лишь сильнее свёл к переносице прямые тёмные брови. Что же, незваный гость — к облегчению Смеющегося — не был ни полтергейстом, ни забравшимся в замок бродягой, на что указывали его очевидная осязаемость и богато расшитая серебряными нитями рубашка. Преподаватель? Наклонившись ближе к чужому аристократичному лицу с совершенно не светскими синяками под глазами («явно сильное истощение и недостаток сна», — по лекарской привычке подумал юноша), Дахху вдруг заметил помимо очевидной красоты спящего, ещё и спрятавшуюся под его пальцами книгу. «Вор мемуаров!» — мысленно воскликнул парень, узнав старинный том, и еле сдержал возмущённый порыв растолкать похитителя и высказать ему всё о проникновении в частно-общественную собственность. Нужно было думать логически. Смеющийся ещё раз оглядел спящего: волшебной палочки нигде не наблюдалось, руки лежали по краям книги, зацепив тонкими, будто музыкальными пальцами шёлковую закладку, взъерошенная голова с тёмными волнистыми волосами сползла ближе к локтю, так что только пара верхних страниц колыхались от чужого глубокого дыхания. Библиотекарь кивнул своим мыслям и, закатав рукава, спрятав палочку и скинув мешающийся шарф, осторожно потянул за край мемуаров. Строчка за строчкой выглядывали из-под бледных кистей гостя, пока наконец лишь уголок книги не остался под его властью. Но именно в этот момент мужчина проснулся. Бум! — Ой, — слегка извиняющимся тоном протянул Смеющийся, с растерянной улыбкой глядя на свалившегося от испуга вместе со стулом незнакомца. Взгляд стальных холодных глаз сонно заметался между библиотекарем и мемуарами, пока наконец не замер на чужом призрачно подсвеченном лице. — Прос… — но гость лишь вытянул вперёд раскрытую ладонь, останавливая, и другой рукой мученически потёр переносицу. — Привидится же спросонья. Точно не нужно было сюда в ночи соваться. Завтра же первым делом возьму у Помфри нормальное снотворное… — тихо бормотал он, выпутываясь из стула и поднимаясь на ноги. Отряхнув идеальные брюки со стрелками от невидимой пыли («Тут чисто, я сам сегодня всё отдраил!» — мысленно возмутился Дахху), брюнет всё-таки ещё раз поднял глаза на библиотекаря. Взгляд грозовых глаз столкнулся со взглядом фисташковых, молодые люди замерли друг напротив друга: Дахху — возмущённо-растерянно, бездумно ковыряя ногтём обложку всё-таки отнятой книги — и незнакомец — в состоянии полнейшего непонимания происходящего, тянущийся за этой самой книгой. Смеющийся воспользовался этим мгновением, чтобы внимательнее всмотреться в своего ночного посетителя: на худом лице с до неприличия прямым носом отпечатались складки богато расшитой рубашки, отчего гость выглядел бы невиннее и мягче, если бы не холодные и цепкие глаза, будто сканирующие юношу. Изящные тонкие губы были искусаны и покрылись корочкой, лоб расчертили первые морщины, будто их обладатель вечно хмурился — прямо как сейчас. И весь он был воплощением уходящего золотого века — элегантный и изящный, но чуть-чуть потускневший, утративший былое величие. — Не привидилось, — коротко резюмировал посетитель, очерчивая странным взглядом чужую шею, покрытую росчерками шрамов. Дахху тут же зарделся, запнулся и не нашёл ничего лучше, чем прикрыть «уродство» ладонями. Злополучная книга так и лежала между ними, освещаемая голубоватым светом магической сферы.***
Анте всегда любил красивые вещи. Не меньше он любил и загадки. Но самым волнующим для него всегда были таинственные и интересные люди. Например, взявшийся будто из воздуха юноша в белой рубашке — тонкий, лёгкий, слегка сияющий каштановыми кудряшками и бледными салатовыми глазами. Присмотревшись, профессор осознал свою ошибку: юноша не был полупрозрачным и неплотным, как прочие призраки. Вряд ли полтергейст — слишком спокойный и очаровательный, а значит — человек. «Человек, объединяющий в себе и красоту, и загадочность», — навязчиво подсказало сознание почему-то ехидным голосом Карла. Анте прищурился, ещё сильнее сдвигая брови к переносице, и юноша напротив невольно вздрогнул. Колыхнулись растрепавшиеся кудряшки, одна рука всё ещё безрезультатно пыталась прикрыть шею, а вторая уже тянулась за шарфом, комком брошенным на углу стола. Тонкие ленты шрамов обвивали чужие веснусчатые предплечья, тянулись до самых ладоней, переплетались, прятались в смутных тенях и рукавах искристо-белой рубашки, снова появлялись на ключицах и танцевали вдоль шеи вплоть до самого подбородка. Давьер не мог оторвать от них взгляда, прослеживая каждый рубец от его зарождения и до исчезновения то в складках мягкой ткани, то в волнисто-кудрявых прядях. Один — самый наглый и дерзкий — шрам даже пересекал линию челюсти, цепляя нервными краями щёку. Совершенно нерационально хотелось к нему прикоснуться, самыми кончиками пальцев, — и от этой мысли что-то дрогнуло внутри, взволнованно затягиваясь узлом. Да, красивый. Как сумбурные и кажущиеся хаотичными — как иронично — «Призраки ночи» Мориса Равеля, неминуемо складывающиеся в великолепное по звучанию и сложности произведение для фортепиано. Неровные края некоторых шрамов напоминали бесконечные диезы и скачки тридцать вторых — резкие, рваные, но так идеально вписывающиеся в общую картину. Будто правда — призрак поэта, спустившийся из небытия, чтобы вдохновлять прочих страждущих. Юноша наконец дотянулся до шарфа, наспех обвязывая его вокруг шеи, и наваждение спало, а Анте пару раз кашлянул, пытаясь вернуть пропавший голос и самообладание. — Доброй ночи, я прошу проще… — начал Давьер, наконец отводя взгляд и снова протягивая руку к злополучным мемуарам, но парень напротив быстро схватил их со стола, тут же прижимая к груди, и приосанился. — Вы забрали эту книгу без разрешения, вынесли из библиотеки, а позже и вовсе на ней уснули, я… — он сглотнул, снова оказавшись прямо перед стальными глазами, но закончил. — Как новый библиотекарь, я вынужден её конфисковать. Брови Давьера, кажется, только что побили собственный рекорд по высоте взлёта. — Молодой человек, я хотел бы исправить возникшее недоразумение. Это моя книга, я по неосторожности действительно забыл её в библиотеке вчера утром, — ага, потому что Морган снова влетел сюда, завывая о своей диссертации и прячась от вездесущего Голден-Халлы, — но вскоре забрал. Я не знал, что Вы уже приехали и посчитали мои действия кражей, за что прошу прощения. Меня зовут Анте Давьер, я преподаватель чар, — он слегка склонил голову в качестве приветствия. — А вот Вы, позвольте спросить..? — Дахху. Дахху Смеющийся, — через пару секунд выдохнул юноша, тут же теряя всякую строгость, и положил книгу на стол. — Простите, Вы правы. Просто эта книга, — он тоскливо провёл пальцами по кожаному корешку. — Я надеялся найти в ней ответы для своей научной работы… «Ещё один с диссертацией…» — мысленно протянул Давьер и запустил пальцы в волосы, дав себе мгновение на размышления. А потом бросил ещё один взгляд на встрёпанного и похожего на воробушка неловкого юношу и вновь прервал его жестом руки. — Что же, — профессор кивнул сам себе, — забирайте. Мне она всё равно ничем не помогла, — и показательно сделал шаг от стола, пряча лицо в полумраке и расслабленно опираясь на оконную раму за спиной. — Ч-что? — вздрогнул Смеюшийся и тут же, будто обжигаясь, одёрнул ладонь от мемуаров. — Правда? — в его бледных и глубоких глазах блеснула детская радость, но юноша быстро взял себя в руки. — Я не могу, это же Ваша семейная реликвия. — Ещё минуту назад Вы хотели её — как Вы там выразились? — «конфисковать». И вас это ничуть не смущало, — Дахху показалось, в чужом голосе проскользнули смешинки, но уголки губ профессора едва ли сдвинулись на долю дюйма. Смеющийся почувствовал, как жар затапливает щёки и кончики ушей. Он уже хотел как-либо себя оправдать, но собеседник лишь толкнул к нему мемуары, с тихим шорохом скользнувшие по дереву, и начал медленно огибать стол, направляясь к двери. — Кто позаботится о старой книге лучше библиотекаря? Вы сами видели, я плохой чтец. Где Вы её вчера нашли? Под столом? За тумбой? — Под книжным шкафом, — растерянно пробормотал юноша, следя широко распахнутыми глазами за движениями Давьера. Тот только снова удовлетворённо кивнул. — Вот видите. Я полностью некомпетентен. Забирайте и читайте истории моего расчудесного семейства с самым возможным удовольствием, — незаметно он уже оказался на границе светового круга, и лишь серые глаза тускло блеснули отражением магической сферы. — Доброй ночи, мистер Дахху. Через десяток секунд в другом конце библиотеки скрипнула дверь.***
Смеющийся развалился на мягких белых простынях в позе звезды и протяжно выдохнул. Прежде, чем вернуться в спальню, он тихонько изучил башню с личными апартаментами преподавателей: в комнаты вели дубовые двери или портреты в полный рост — каждый зачарованный по-своему. В башне жили далеко не все преподаватели: многие предпочитали спальни в собственных кабинетах, смежных с их учебными классами. И всё же нужную комнату Дахху нашёл: чёрные двери с серебряной резьбой в виде планет и целых галактик, находящихся в постоянном движении, соседствовали с маленькой деревянной табличкой: «А. Давьер. Проф. чар и заклинаний». Библиотекарь задумчиво коснулся летящей прямо напротив его носа каметы, и та, вспыхнув и едва ощутимо кольнув пальцы, исчезла. Смеющийся поспешил скрыться. И вот сейчас он лежал и изучал высвеченные настольной лампой трещинки в каменных плитах потолка. На тумбочке рядом покоились «Мемуары семьи Давьер: от магической революции до падения Тёмного лорда». В общем-то, сложно было назвать это полноценной книгой: написанная исключительно от руки, она напоминала скорее личный дневник нескольких членов великого семейства. Однако всё ещё имела оглавление. Дахху со стыдливым любопытством пробежал взглядом по именам, указанным там, но разочарованно обнаружил, что никакого «Анте» в списке не значилось. Последним из авторов там был некий Элохим, — и у Смеющегося нервно дёрнулась бровь: «Кто-то серьёзно назвал сына «богом» на иврите?» Дахху задумчиво почесал шрам на запястье и вновь вспомнил, как Давьер в библиотеке обжёг своим взглядом всю его шею. По спине проскользнули мурашки, а губы невольно поджались: наверняка маг был в ужасе от этих старых ран. Или вовсе подумал, что Смеющийся — жертва оборотней. Что, в целом, было не так далеко от правды… Юноша происходил из семьи мага и обычной женщины, а его отец во время второй войны с Воландемортом активно работал на стороне Дамблдора. Потому-то однажды к ним с мамой и ворвалась стая Фенрира Сивого. Дахху совсем не помнил того дня, но именно тогда он остался с этими рубцами по всему телу и лишился одного из родителей. А через пару недель и отец не вернулся домой. Шрамы почти зажили, мальчика под крыло взяла любящая бабушка-маггла, а на память ему остались только головная боль в ночи полнолуний да призрачные мгновения солнца и тёплых объятий, в которых угадывались мамины и папины руки. Смеющийся с шумом втянул воздух через нос и сел. Зеркало напротив кровати услужливо отразило его сгорбленную фигуру в большой потёртой футболке, оголяющей ключицы. Дахху посмотрел по-ту-стороннему себе в глаза и уловил в них давно отринутую тоску: после смерти бабушки пару лет назад эти всепоглощающее одиночество и завывающее самобичевание почти сожрали его заживо. Но рядом оказались старые друзья, чтобы вытащить, выбить мрак из сердца и пойти искать новую цель — вместо так и не пригодившегося и не оказавшего помощи в нужный момент лекарского искусства. «Ох, Кадия, Тинави, были бы вы тут», — подумал парень, снова падая назад и зарываясь носом в пряно пахнущую лавандой подушку. Лампа на столе магическим щелчком невидимых пальцев перестала гореть.***
— Так ты отдал ему наши семейные мемуары? — с полу-ухмылкой спросил из огня Карл, пока Анте педантично наливал себе чай в крохотную фарфоровую чашечку. — Он сделал ЧТО?! — тут же глухо прозвучало визгливым тоном откуда-то из недр камина. Видимо, младший брат прямо сейчас был в фамильном особняке. — Мне сей «опус» всё равно никак не помог, — пожал плечами профессор, разваливаясь в кресле и закидывая ноги на низкий резнёный столик. — Фамильная ценность! Да этот павлин вообще знает, что на нахзаце я там и свои очерки оставил на память?! — продолжал верещать где-то за языками пламени Рэндом, явно готовый отпихнуть младшего брата и лично залезть в камин. Карл только смешливо фыркнул, Анте слегка вздёрнул бровь и промолчал. Мерлин знает, что братишка мог там понаписать, но это были уже не его заботы. Может, ещё не поздно сменить фамилию и откреститься от сумасшедшего семейства? Завтра неминуемо начинался учебный год, и у Давьера уже фантомно болела голова от шумных и непоседливых первокурсников, которые обязательно захотят сразу изучить что-то «такое крутое, чтобы стать лучшими магами поколения!» Очередной тяжёлый вздох не мог ускользнуть от замолчавшего в камине Карланона: — Нэт, что ж ты как старик-то вздыхаешь, ну? Тебе едва тридцать в ноябре исполнится, рано жаловаться на радикулит и пить витаминчики! — Nil permanent sub sole, — по привычке протянул старший, а потом, глянув на закатывающего глаза брата, отмахнулся. — Ладно-ладно, только бодрость духа, — и через секунду бубняще добавил: — Попробовал бы сам студентов учить, понял бы мои чувства. — Кстати о чувствах! — в камине таки появилась вторая голова, нагло впечатывая Карланона лицом в угли. — Ты же, Теннетушка, не просто так мемуары наши отдал, а любовничку своему? Расположение завоевать пытаешься? Не надоело людьми пользоваться? — растянул губы в широком оскале Рэндом. Его белые волосы колыхались вместе с языками пламени, создавая образ какого-то мифического духа. По традиции, Анте просто потушил огонь, не желая продолжать разговор. Любовник, ха? Да Давьер опасался близко к юноше подходить: тот казался слишком хрупким, будто вот-вот рассыпется призрачным наваждением. Да и собственная репутация… Почему-то нервные окончания начинало неприятно покалывать от мысли, что Смеющийся тоже будет коситься на него как на убийцу. Привычное безразличие к окружающим подозрительно давало слабину. Надо было всё-таки сходить в Больничное крыло.***
С наступлением сентября дни вдруг стали пролетать один за одним. Первой яркой вспышкой воспоминаний — приветственный пир, где Смеющегося взял под опеку слишком взбудораженный Берти, обнимавший то Дахху, то недовольно хмурящегося Моргана за плечи («Не рушь и мою репутацию, рыжая бестолочь», — краснел преподаватель трансфигурации и отводил глаза). Затем — первый день работы со студентами, когда юные волшебники тихонько скреблись в библиотеку и восторженно замирали перед бесконечными книжными полками, заставляя Дахху гордо выпячивать грудь. И следом — день за днём с книгами, шумными гриффиндорцами и тихими слизеринцами, пропущенными обедами и восхитительными ужинами. Смеющийся даже не заметил, как прошло несколько недель, за которые с профессором Давьером он пересекался разве что пару раз за завтраками. Прочитанные мемуары так и лежали на прикроватной тумбочке, ежедневно напоминая о невозвращённом долге. Вновь встретились они совершенно случайно и снова под покровом туманной ночи, когда Дахху спешил к себе в спальню после ужина. Статная фигура в чёрной мантии только-только сворачивала к профессорской башне, когда её окликнул Смеющийся. — Мистер Дахху, рад снова видеть Вас, — кивнул Давьер, притормаживая. Сегодня он спрятал отросшие волосы за уши, что молодило его сразу лет на пять. Библиотекарь не мог этому не улыбнуться, поправляя высокий ворот изумрудного свитера. — Взаимно, профессор, — и, позволяя пропустить себя вперёд по лестнице, Смеющийся продолжил. — Я всё никак не мог вернуть Вам мемуары. Если Вы не против подождать, я сейчас зайду за ними, — Давьер кивнул, но вспомнив, что его не видят, коротко согласился вслух. А затем, заметив, как Смеющийся в очередной раз натягивает рукава поближе к кистям, с любопытством протянул: — Почему Вы постоянно прячете шею и руки? — А почему Вы пропускаете общие ужины? — тут же парировал Дахху, секундно оборачиваясь и опаляя собеседника взглядом. Внутри что-то странно дёрнуло от — библиотекарь настаивал — совершенно бестактного вопроса. Давьер вздохнул, изящно взмахивая рукой: — Туше. Они уже дошли до первой площадки со спальнями и, хотя обоим было выше, затормозили. От профессора едва заметно тянуло запахом табака, который смешивался с проникшим в замок ароматом жухлых листьев. Где-то вдали слышалось потрескивание факела. — Не думайте, что я хотел Вас задеть, Дахху. Я просто не считаю, что в шрамах есть что-то предосудительное. Они лишь доказывают, что Вы выжили, — серьёзно проговорил Давьер, небрежно скользя взглядом по чужим узким запястьям. Смеющийся, казалось, растерялся от такого честного и прямого ответа: уши под шапкой вспыхнули, возражение застряло поперёк горла. Преподаватель не шутил, не выражал никакого отвращения или опаски, лишь вновь смотрел Дахху прямо в лицо своими холодными серыми глазами. — Но и в присутствии на ужинах нет ничего зазорного… — попытался он, действительно внутренне обеспокоенный, что почти никогда не видел Анте за приёмами пищи, но тот лишь поджал губы и отмахнулся, первым делая шаг вверх по лестнице. — «Не стоит портить коллегам аппетит», как мне давно посоветовали. Это не сложно — поесть одному, тем более, если в тишине и за хорошей книгой. Дахху смотрел, как чужая спина удаляется, и вспомнил один диалог с Берти: «Мне не особо нравится Давьер: у него тёмное прошлое — в каждом газетном архиве можно найти упоминания. Я бы рассказал тебе личные впечатления с того дела, но политика конфиденциальности аврората, сам знаешь… Да и сам Давьер… Ну о чём с таким снобом разговаривать? Хотя, конечно, ты должен всё решать для себя сам». Дахху тогда не полез в архивы. Как историк, он очень ценил документы о различных событиях, но также знал: почти всегда они субъективны и следуют политическим установкам своего времени. А в общих чертах он и так помнил эту историю: сам Смеющийся в тот год был на седьмом курсе, и весь Хогвартс гудел о «предателях новой истории» и «последователях почившего Тёмного Лорда». Задумавшись, юноша даже не заметил, как его спутник почти скрылся на следующем этаже. — Анте, постойте!***
Комната Давьера была под стать хозяину: немного мрачная, строгая и по-своему богатая: на рабочем столе высились магические инструменты из тончайщего серебра, на каминной полке рядком стояли редкие магические фолианты, а стену над ними украшала карта звёздного неба, плавно перетекающая на полоток и оживающая галактиками и системами под каменными сводами. Синее кресло, почти чёрное тяжёлое покрывало на кровати, покрытый бурым ковром пол… Что-то всё это напоминало Смеющемуся. — Вы учились в Рейвенкло? — спросил он, с интересом осматриваясь, пока хозяин покоев не очень аккуратно пытался втиснуть мемуары между томиками «Стандартной книги заклинаний» и «Новых направлений магической науки». — Да. Голден-Халла Вам рассказал? Я был старостой школы, когда он поступал, — кинул через плечо Давьер, пытаясь не уронить с полки фигурку дракона. Дахху придержал магический артефакт, который тут же ожил и потёрся чешуйчатым носом о его пальцы. — Нет, догадался по интерьеру, — улыбнулся он и аккуратно почесал дракончика под челюстью, отчего тот тут же благодарно завалился на бок, подставляя живот. Анте бросил на него короткий нечитаемый взгляд, протянув «А, понятно», и наконец заставил книги на полке стоять ровно. — Тоже рейвенкло? — Да, пять лет назад выпустился. Но в моё время старостой был профессор Морган, — Смеющийся последний раз погладил норвежского горбатого — если ему не изменяли познания в магозоологии — и перевёл взгляд на Давьера. Тот явно рассматривал его всего секундой ранее, но сейчас задумчиво изучал предметы на столике у камина: пузатый чайник, источающий лёгкие завитки пара и терпкий травянистый аромат, пара тонких фарфоровых чашек и писчее перо со стопкой исписанных разными почерками пергаментов — видимо, работы студентов. — Кажется, эльфы уверены, что Вы останетесь у меня на поздний чай, — констатировал Анте, кивком указывая на чашки. Смеющийся растерялся от такого не-приглашения и замер перед стальными глазами, но через долю секунды взгляд Давьера смягчился. — И я сам не буду против компании, пока буду разбираться с контрольными третьекурсников. Смеющийся наконец расслабился и кивнул, позволяя профессору призвать для себя из угла комнаты ещё одно кресло. — Я как раз, если Вы не против, хотел поподробнее расспросить Вас об истории семьи Давьер в годы битвы с Воландемортом. В мемуарах меня заинтересовал один вопрос… Кажется, они засиделись до глубокой ночи. Тепло разожжённого камина и тихий скрип пера убаюкивали, а хороший разговор расслаблял, побуждая больше улыбаться и лучше узнавать друг друга. Запах чернил щекотал нос, а на языке оседал вкус бергамота. Дахху, повинуясь жару чая и огня всего в метре от себя, почти оголил предплечья, но вовремя одёрнул пальцы. — Вы можете закатать рукава, я не буду смотреть или задавать вопросы, — склонившись над очередным пергаментом, проговорил Анте как бы между делом. — Я уже говорил Вам, в этом нет ничего стыдного или некрасивого. Более того, на мой взгляд, — он секундно запнулся, стрельнув на Смеющегося глазами, — они очень красивы. Надеюсь, Вы правильно поймёте мои слова. Когда собеседник вновь отвернулся, Дахху позволил себе задохнуться румянцем и грохотом сердца. «Правильно поймёте»? Да он уже вовсе ничего не понимал, особенно собственную реакцию. Стало совсем удушливо жарко, и Смеющийся наконец приподнял рукава. Белые шрамы змеями скользнули по запястьям. «Красиво?» — невольно задумался юноша. Но впасть в рефлексию ему не позволил вдруг прозвучавший вопрос: — К слову, Дахху, может, нам следует перейти к неформальному общению? Я чувствую себя каким-то стариком, когда со всеми коллегами Вы общаетесь на «ты», но не со мной, — фраза была произнесена вскользь, будто собеседника вовсе не заботил ответ, но Смеющийся увидел, как замерло перо в чужой руке в ожидании вердикта. — Да, Анте, пожалуй, ты прав.***
Анте вздрогнул, сквозь сон почувствовав, что кто-то тормошит его за плечо. Чужие тонкие пальцы цепко, но мягко сжимали его руку, затем замерли, а через секунду едва коснулись скулы, убирая щекочущую нос прядь. Под рёбрами, где, как утверждали учебники анатомии, должно было биться сердце, что-то трепетно сжалось. Давьер, проводя большую часть жизни в одиночестве или светском обществе, где приличной дистанцией были как минимум тридцать дюймов, не любил касания просто из-за отсутствия привычки к ним. Но эти твёрдые, но чуткие прикосновения почему-то не вызывали отторжения. Ведомый непроснувшимся подсознанием, мужчина чуть наклонил голову, вновь чувствуя на щеке прохладные пальцы. В жаркой комнате это было таким приятным освежающим ощущением. Так хорошо… — Анте, — дрогнул строгий голос где-то над головой. В миг Давьер ощутил и затёкшую от неудобной позы спину, и тяжесть стопки пергаментов на коленях, и тихий треск прогоревших дров. Он заснул в своём кресле, пока был в комнате не один. Эта мысль вспышкой заклинания пронзила сознание, и профессор резко распахнул глаза, отстраняясь от обеих рук Смеющегося. Кажется, они уже были в такой ситуации. В этот раз юноша напротив не казался призраком. Окутанный слабым золотым светом масляной лампы, в мягком свитере с закатанными рукавами и растрёпанными кудряшками, он скорее воплощал в себе такие позабытые слова, как «уют», «спокойствие» и «дом». Давьер нахмурился собственным слишком поэтичным мыслям и потёр глаза. — Прости, когда я уснул? — Дахху на вопрос только неловко улыбнулся, подбирая со стойки у двери брошенную мантию. — Не так давно. Мне было жалко будить тебя. Следы хронического недосыпа были слишком… на лицо, — он неопределённо повёл рукой в сторону Давьера. — Я собирался уйти и не хотел бросать тебя так. Постарайся снова заснуть в более подходящей позе. Доброй ночи. Когда дверь тихо закрылась за библиотекарем, Анте огляделся. Пустые чашки были аккуратно вложены одна в другую на краю стола, откуда их смогли бы забрать эльфы, все светильники, кроме стоящего на тумбе у стены, — потушены, чернильница оказалась закрыта, а с кровати пропало покрывало. А ещё почему-то едва уловимо пахло лавандой — так ненавязчиво и тягуче, что хотелось снова отдаться дрёме. «Удивительная… забота», — без особого осознания своих чувств по этому поводу подумал Давьер, вставая и потягиваясь. Уже через несколько минут он вновь провалился в сон — с той лёгкостью, которую не ощущал уже, казалось, несколько лет.***
В следующие дни всё едва заметно переменилось. Было ли это влияние вновь воцарившегося тепла и солнца, или студенты наконец поймали ритм учёбы и меньше шумели, но Давьер вдруг почувствовал, как дышать в стенах замка стало значительно легче. Он даже выбрался на один матч по квиддичу, завистливо глядя на парящих студентов и тонко улыбаясь тому, как некий библиотекарь в вязаной шапке бурно поддерживал знакомых со времён учёбы рейвенкловцев. А ещё, к ужасу пары мнительных преподавателей и восторгу упомянутого библиотекаря, Анте… стал появляться на ужинах. Сидя рядом с Дахху, он тратил всё время трапезы на рассказы — об изученных в Америке способах колдовства, об истории собственного рода и знакомых волшебниках, о внутреннем устройстве Министерства Магии и услышанных от других легендах о тех или иных местах и людях. Смеющийся был благодарным слушателем: записывал некоторые моменты в блокнот с кожаным переплётом, иногда осторожно спорил с чужой точкой зрения и раз за разом задавал всё новые вопросы, разжигающие чужой интерес и развязывающие язык. Профессор и сам не заметил, как восторженный блеск в чужих глазах стал ему лучшей наградой, а его отголоски во взглядах студентов начали вновь подогревать любовь к преподаванию. А ещё к слушателям вдруг стал подключаться Морган, а за ним — и Голден-Халла, сначала бесконечно ворчащий и отвлекающий сидящего рядом Гарвуса, а потом возмутительно воодушевившийся и слушающий чуть не с открытым ртом — Дахху только хихикал, когда у Анте от такого внимания лицо чуть не сводило судорогой. А ещё Рэндом раз за разом врывался в их вечерние беседы с Карлом, поминутно требуя вернуть ему книгу («Ты же сам мне её отдал?» — «Ты не оправдал ожиданий! Верни!»). Давьер уже серьёзно думал о том, чтобы бросить несчастные мемуары прямо в огонь: проверить, сгорят или перенесутся по каминной сети, — но всё же сдерживал себя. Честно, он уже начинал скучать по временам, когда его «изгнание» означало сведение контактов со средним братом к минимуму. Близился ноябрь. Хогвартс укутывался в шерстяные мантии и ароматы специй, за витражными окнами хлестали ледяные ливни, а в гостиных всё жарче натапливали волшебные камины. У Анте выдался свободный день: пятикурсники первоклассно подготовились к занятию, и профессор решил освободить их (и себя в первую очередь) от домашнего задания. А потому уже после обеда он ленивой походкой направился в сторону библиотеки. Откинув полы мантии и спрятав мёрзнущие ладони в карманы строгих серых брюк, он неторопливо пересекал первый этаж школы, на ходу кивая здоровающимся студентам и преподавателям. Однако… — Профессор Давьер, там Ринду смыло в озеро, пожалуйста, помогите! — мокрым комком мантий и шарфов налетели на него два первокурсника в зелёно-синих тонах. Большие глаза смотрели с полнейшим ужасом: видимо, дети не нашли никого из профессоров, и Анте был их последней надеждой. Давьер, тихо проклиная непогоду, сложившийся выходной и глупых детей, так жаждущих увидеть старого гигантского кальмара, накинул на голову капюшон и кивнул: «Ведите». В библиотеку он дошёл просто из принципа — держа на локте истекающую водой мантию, фыркая от лезущих в лицо мокрых волос и по пути закинув в Больничное крыло бессознательное тело мелкой слизеринки, из-за которого вторая рука была занята и профессор не мог воспользоваться сушащим заклинанием. Трагично оставляя после себя хлюпающие лужи и слушая благодарные рыдания друзей «утопленницы» в спину, он наконец добрался до знакомых резных дверей. В помещении почти никого не было, только за ближайшим столом обосновались семикурсники-хаффлпаффцы, возглавляемые своим старостой Артуром Эдинброгом. Они тут же пооборачивались на нового посетителя и шокированно вытаращились, увидев облик многоуважаемого профессора. Анте лишь привычно кивнул и, поджав губы: «Срамота-то какая, Мерлин. Где же будет моя репутация завтра», — пошлёпал напрямую к стойке библиотекаря. — Анте! Как я ра- О БОЖЕ МОЙ, НЕ ПОДХОДИ К КНИГАМ, — Смеющийся тут же вскочил со своего стула и, пролетев мимо Давьера, одним взмахом палочки убрал воду с деревянного пола. А затем строго нахмурился — очаровательная складочка пролегла между бровей, заставив профессора невольно улыбнуться, — и потащил друга в свой кабинет, бесконечно бормоча и причитая. В маленькой комнатке, забитой закрытыми шкафами со стеклёными дверцами, в которых хранились старые учётные книги и читательские карточки, почти не было свободного места: только потёртый стол с десятком ящичков да узкое кресло за ним. Смеющийся, окинув Анте строгим взглядом, сначала отнял его промокшую мантию, которая витиеватым движением кисти расправилась, высушилась и отправилась на сундук в самом углу, а затем проделал схожую махинацию и с самим профессором, обдувая его мощным потоком прохладного воздуха. — Прости, теплее не получится, — с извиняющейся интонацией протянул библиотекарь, одной рукой показывая Давьеру снять и жилетку тоже. Тот только отмахнулся: «Забудь», — но не стал уточнять, что он и сам бы себя высушил за секунду, стоило только достать палочку из кобуры на бедре. Через пару минут Смеющийся удостоверился, что одежда более или менее высохла, и усадил друга в своё кресло, направляя палочку на чужие волосы, с которых неприятно капало льдом за шиворот. Отчего-то ощущение, как тонкие пальцы цепляли пряди и мягко проводили по всей их длине, очень успокаивало. Анте прикрыл глаза, давая обдуть своё лицо, и откинулся на спинку, позволяя лёгкой слабости завладеть телом. Несмотря на так и не отступивший холод после вынужденного купания, по скулам и сердцу расползалось лихорадочное тепло. Когда магический ветер стих, Давьер вдруг почувствовал на себе пристальный взгляд и поднял веки. Смеющийся был буквально в пяти дюймах, жадно вглядываясь в его лицо. Тёмные ресницы вздрогнули, отбрасывая тень на фисташковые глаза с расширенными зрачками, и Дахху отпрянул, откашливаясь. — Подожди секунду, попрошу эльфов заварить чай, — и он юрким зверьком скрылся за дверью. Профессор лишь непонимающе моргнул, прикладывая ладонь к щеке. Та просто горела.***
— Анте, я, конечно, знаю, что ты не особенно любишь обсуждать личное… — Морган закатил глаза на чужой выразительный взгляд и запустил руку в волосы. — Но послушай, ладно? Лучше не бегай от этого. Всё равно не спрячешься даже на самом одиноком пике Норвегии, поверь моему опыту. — Ты говоришь о шалле, которое купил два года назад? — Просто запомни мои слова! — рявкнул Гарвус, по-дружески сердясь, и, развернувшись на пятках, стремительно покинул чужой класс. Что ещё за «это», Морган? То же мне, мастер таин… Анте ударил по клавишам, слегка промахиваясь по аккорду, и рояль взвизгнул неровной септимой. Профессор вздохнул и с извинением погладил инструмент, извлекая из него тихие и нежные звуки. Выручай-комната, вновь найденная и зачарованная после войны, никогда не подводила ни студентов, ни преподавателей, которые искали уголок для нетипичных занятий. Например, если одному профессору чар вдруг была нужна музыкальная комната с высококлассным клавишным инструментом. Светлое большое помещение со скрипучим паркетом и одним единственным роялем по центру, давно стало тайным пристанищем Давьера, где он мог спокойно поразмышлять и размять пальцы. Вновь коснувшись белой и чёрной клавиш, профессор зажал левую педаль, глуша звук струн, и стал быстро перебирать ноты, которые мгновенно сливались в знакомую и любимую мелодию. Всё-таки маггловские композиторы были гениями. Музыка струилась по комнате, оседая лёгким эхом под высоким потолком, пахло недавно выкуренной терпкой сигарой и полиролью для дерева, а в голове путались мысли. Анте не особо привык к… вниманию. Заботе, поддержке, состоянию нужности кому-то. Восторг Смеющегося не душил и не связывал по рукам, как бывало в прошлом с навязчивыми коллегами и спутниками, но подсознательно от него всё равно хотелось сбежать. Потому что мальчишка на семь лет младше — был слишком хорошим, окружал всех вокруг своим теплом и слишком легко доверялся. И даже ни разу не спросил о его прошлом. Хорошим мальчикам не нужны убийцы под боком. Пусть даже раскаявшиеся и расплатившиеся за свои грехи. Переходя ко второй части багатели, Давьер с грохотом удалил по музыкальным интервалам, невольно наращивая темп и экспрессивность. Рояль гудел, пальцы летали по клавишам, секунды и терции бились в такт заходящемуся сердцу. Бежать-бежать-бежать вслед за нотами, чтобы не привязаться, не растаять под внимательным взглядом, не- «Не простить себя», — услужливо пропел в подсознании голос Рэнди, сопровождаясь третьей, самой тревожной частью пьесы. Перед глазами замелькали воспоминания шестилетней давности: самонадеянное лицо Карла, собственный крик, совсем маггловская драка, сопровождаемая сбитыми костяшками и стекающей по щеке кровью, последний вздох оппонента и залитые красным руки… Давьер с трудом сделал глубокий вдох, заставляя себя успокоиться, и позволил пальцам устремить мелодию вверх-вверх, за счастливыми мгновениями: первые студенты, знакомство с Морганом, вечера за обсуждениями истории, чужие фисташковые глаза и растрёпанные кудри, неожиданное тепло пледа на плечах — ещё на той неделе, в кабинете библиотекаря после неосторожного чиха профессора… Бег звуков стал замедляться, возвращая Анте здравомыслие, и с последней нотой в его сознании даже возникла какая-то идея, что-то такое простое и важное, но… В помещении раздались тихие аплодисменты. Профессор вздрогнул, выпрямившись, и обернулся к двери. Там, подперев косяк плечом, стоял Дахху — как всегда укутанный в несколько слоёв. Он неловко сделал шаг вперёд, пряча улыбку в вязаном шарфе, и заметил: — Никогда ещё не слышал, чтобы «К Элизе» играли столь экспрессивно. Анте, Вы полны скрытых чувств. В закоротившем сбитым пульсом сознании Давьера билась только одна единственная мысль: он ведь точно закрывал дверь.***
Дахху услышал фортепиано, когда возвращался из кабинета Прорицаний, куда заносил новые учебники. Музыка струилась во восьмому этажу замка, эхом расползаясь по коридорам и лестницам, заставляя редких студентов удивлённо озираться и ускорять шаг: вдруг кто из призраков или полтергейстов развлекается? В отличие от них, Смеющийся поддался любопытству и поспешил на звуки: в замке редко слушали музыку, а если и делали это, то при помощи магических патефонов. Услышать же живое исполнение… Это было слишком интригующе, чтобы пропустить. Странная аудитория, которую он не помнил, оказалась прямо посреди этажа, напротив большого портрета волшебника в окружении разгневанных троллей. Дверь была едва заметно приоткрыта, будто сама комната ждала и приглашала Дахху. Сквозь щель на каменный пол падал тусклый холодный свет, цепляя носки ботинок библиотекаря. Смеющийся приоткрыл дверь и замер, чувствуя, как у него перехватывает дух. Посреди зала стоял чёрный рояль, но не он привлёк внимание юноши. Человек за ним — взметающиеся пряди волос цвета вороного крыла, летящие над клавишами тонкие пальцы, оголённые предплечья под тёмной льняной рубашкой, сурово поджатые губы… Анте Давьер был не похож на самого себя, будто беснующийся демон из легенд или воплощение грозовой ночи. Ничего общего с недавним уютным образом с неуложенными волосами и покрасневшим кончиком носа. Но тоже красиво. Поняв, что его не замечают, и задушив внутреннюю неловкость, Дахху прикрыл за собой дверь и замер у порога, вслушиваясь и тихо любуясь. Анте был замечательным собеседником, рассказчиком и другом, как бы ни отнекивался от этих званий. И Дахху ценил — и чужую хмурую чуткость, и лояльность к сотне вопросов, даже если время переваливало за два часа ночи, а обоим было вставать в семь, и удивительную заботу к его собственным душевным и физическим шрамам. Смеющийся и сам не заметил, когда стал потакать просьбам снять шарф и шапку или «реже мучить себя этими колючими воротниками», из-за чего в гардеробе вдруг появились джемперы с округлым вырезом. А ещё — как прекратил тосковать по Лондону и начал писать больше воодушевлённых писем подругам, в этот раз — искренних и очень длинных (Кадия даже пару раз ругалась на него в ответных записках). Анте не только занял мысли своими историями, но и отвоевал себе место в сердце библиотекаря. Оставался лишь один вопрос — был ли готов профессор его занять. Нужно ли оно было ему, известному магу, уважаемому студентами преподавателю и гению своего поколения. «Нужно-нужно, ты только поднажми, Кудряшка, а то эти теоретики — мужчины рефлексирующие, сами не додумаются», — всплыло в подсознании неожиданное заявление Берти во время одного из его визитов в библиотеку. Берущий неподалёку книги Морган тогда чуть не запустил в друга увесистый томик «Трансфигурации для начинающих», начав что-то возмущённо шипеть в сторону «Рыжей бестолочи». Музыка стихла, и тишина с запахом табака и лаванды вернула Дахху в реальность. Сдержав нервную дрожь в коленях, он подошёл к инструменту и пробежался пальцами по лакированной крышке. В ней тускло отразились глаза, полные судорожной решимости. — Я бы хотел рассказать тебе об этих шрамах. — Шесть лет назад я убил человека. Фразы сорвались одновременно, оседая смутными отголосками по углам зала. Кажется, даже сама Выручай-комната замерла, прислушиваясь. Серые глаза напротив вдруг напомнили Дахху не свинец и не сталь, а десяток разбитых мутных зеркал: осколки застряли глубоко под рёбрами, ёрзали, наполняли хозяина болью и страхом перед чужой реакцией. Сердце сжалось. Смеющийся почувствовал, как горестно дёрнулись собственные уголки губ. — Я знаю, Анте. Месяц назад я встретил в Хогсмиде твоего брата, и он мне всё рассказал. Пожалуй, будь они в другой ситуации, юноша бы даже испытал гордость от того, как шокированно стало выглядеть обычно бесстрастное лицо Давьера. Но сейчас он только тепло улыбнулся, привычным движением осторожно убирая волосы от чужих скул, и стянул шапку, затем шарф и свитер, оставаясь в тонкой рубашке. Ужаса и отвращения перед собственным прошлым, которое так настойчиво пыталось захватить и настоящее, цепляясь в его кожу этими болезненными белыми лентами, уже не было. Смеющийся расстегнул манжеты, закатывая рукава, освободил пару верхних пуговиц на воротнике, — друг напротив только непонимающе хмурился, явно собирась что-то спросить, но сбиваясь от чужих движений. — Когда мне было три, на мой дом напала стая Фенрира Сивого. Нет, Анте, помолчи. В этот раз ты меня послушай. Ты первый человек за долгое время, кто не удивился этим шрамам и не задал ни одного вопроса. Более того, сказал, — Дахху запнулся, заливаясь краской, и продолжил уже с меньшим запалом, — …что это красиво. И если… если ты захочешь сбежать от этого… То вообще-то ты обещал мне ещё рассказать про древние эпохи магии в Латинской Америке! Хотя я вообще-то не могу тебе ничего приказывать, — совсем сдулся юноша, пряча взгляд и кляня две кружки кофе, выпитые вместо обеда. Мурашки от непривычной прохлады, только начав свой бег по исполосованным запястьям, замерли под неловким, будто неумелым касанием мазолистых пальцев. Смеющийся резко поднял взгляд, и увидел, как Давьер тонко улыбается. В его позе уже не было прошлой изломанности, вернулись идеальная осанка и прямой взгляд. Будто подыгрывая, за окном впервые за день выглянуло солнце, обрамляя золотыми лучами чужую фигуру. — Сложно не послушаться человека, так нагло рискнувшего меня заткнуть. Неумелые и скованные объятия поперёк живота ощущались удушливым жаром для обоих: один не привык обнимать, второй не ждал от него объятий. Закатное солнце больше не отдавало запахом крови, вместо него в нос Смеющегося забивался сосновый парфюм с нотками дыма. Но не то чтобы это было что-то плохое.Вместо эпилога
Когда они, поздней ночью, возвращались в профессорскую башню, Хогвартс мирно спал, лишь изредка подглядывая за путниками полусонными портретами и скрипящими латами. На площадке с апартаментами они замерли, собираясь, как и всегда, попрощаться у комнаты Давьера и разойтись до завтрака, но вдруг соседняя дверь — спальни Гарвуса — скрипнула. В полумраке замерли две удивлённые фигуры: Морган — с очаровательным домашним ободком в волосах — и Берти — растрёпанный и как будто немного побитый. — Какие люди! — тут же воодушевился рыжий, делая шаг вперёд и убирая за спину отросшие волосы. Дахху заметил: без привычного хвостика тот выглядел едва ли лет на двадцать. В отличие от широко улыбающегося друга, Морган в полумраке выглядел так, будто готов был убить — и ночных гостей, и собственного лучшего друга. Однако возможного кровопролития помог избежать неожиданный вопрос Голден-Халлы. — Дахху, — он перевёл на Смеющегося взгляд, — а тебе рассказывали о таинственном призраке юноши в библиотеке? Анте рядом крупно вздрогнул, прожигая коллегу взглядом. Тот только засмеялся, мимоходом похлопывая Давьера по плечу — «Наш профессор тебе расскажет», — и удаляясь в сторону своей комнаты. Тяжёлые вздохи двух оставшихся преподавателей хором пронеслись по этажу. Дахху только растерянно поднял брови. А прямо через стенку, в книге на полке Анте косым почерком было написано: …И Нэт так и продолжает строить из себя героя, умалчивая эту историю. Вечно этот говнюк берёт на себя слишком много, молчит в тряпочку и страдает в одиночку! Тоже мне, старший брат и наследник рода! Да что б тебе мерлиновы подштанники вместо наволочек материализовались, Анте, перестань уже мне потакать и вернись в поместье! У нас тут проблемы с налогами без твоего надзора! В конце концов, Смеющийся же не уточнял, какого именно из братьев Давьер он встретил в Хогсмиде. А у Рэндома всегда были проблемы с признанием собственной неправоты.