***
Надоедливая мелодия телефона уже давно успела смениться беззвучным режимом, пока статная женщина в строгом костюме шла вперед по длинному стерильному коридору. На плечи ее был накинут белый халат, делающий бледное лицо дамы более больным и призрачным. На чем еще, как не на белом, будут видны следы ее бессонных из-за работы ночей? Поворот, за ним еще один, а следом лестница. Весь путь ее проходил под аккомпанемент стука каблука. Единственного звука, нарушавшего спокойствие огромного здания лечебницы. Дверь отворилась, и пред Одалией предстала заветная комната, в коей хранилась причина беспокойства женщины. — Амелия, — голос был тих, а в тоне всё также присутствовали стальные нотки. Возможно, она была бы рада видеть свою дочь, если бы, конечно, умела радоваться. — Здравствуй, дорогая, — прошла она вглубь помещения, не решаясь подходить слишком близко к дочери. Неожиданно открылась дверь, и раздался до боли знакомый голос. Амелия было подумала, что ей померещилось, но увидев на пороге человека, которого меньше всего хотела видеть, поняла, что это не галлюцинации. Сердце забилось быстрее, чем очередь вылетает из автомата, а в горле встал ком. В глазах поселился страх. — М-матушка..? — с дрожью в голосе спросила девушка. Внезапно страх сменился агрессией, и Блайт, оскалившись, почти прошипела — Что ты здесь делаешь? — Легкий вздох слетел с уст дамы, а на губах ее появилось подобие улыбки. — Я ведь должна хотя бы иногда лично узнавать состояние своей дочери, в самом деле, — склонила она голову набок, будто совсем не замечая агрессии со стороны дочери. Одалия всегда желала лишь лучшего для своих родных, трудясь в поте лица ради них. Какого же было ее огорчение, когда все успехи оказались напрасны. Семья совсем не понимала ее потугов, выставляя саму Одалию в самом худшем свете. Она ведь не была злодейкой, нет. Одалия – обычная женщина со своими требованиями и принципами. И не ее вина, что не каждый способен эти принципы принять и понять. — И ты же не хочешь сказать, что я напрасно взяла сегодня отгул?— Амелия сделала несколько вдохов и выдохов, успокаиваясь. Ей не нужен сейчас очередной приступ. — Получается, что напрасно. Я не желаю тебя видеть. — мятноволосая отвела взгляд от матери, обращаясь к котёнку, поглаживая его рукой. — Разве так общаются дочери со своими матерями? Могла бы попытаться проявить хоть каплю уважения, — Одалия была непоколебима. Она была убеждена, что лечение Амелии должно пойти на пользу в их отношениях, отчего подобная реакция совсем не вызывала у Одалии удовлетворения. Мятноволосая издала звук, похожий на рык. «Как же она заебала» — подумала девушка, понимая, что ещё пара минут на едине, и она не сможет сдерживать слов. Закусив губу, Амелия ответила: — Матушка, пожалуйста, я не желаю сейчас с тобой разговаривать. Выйди из палаты.— — Я думала, тебя здесь лечат, а не делают более неуправляемой, — брови Одалии чуть сошлись к переносице. — Быть может мне поговорить с врачами о твоём лечении или перевести тебя в другую клинику?— — А давай врачи сами будут решать, как меня лечить? — язвила мятноволосая — тебе недостаточно того, что ты меня в психушку затолкала?— — Уж поверь, тебе давно стоило пройти специалистов, дорогая, — поправила она невидимые складки на своем пиджаке, пока губы искривились в легком отвращении. — И я совсем не думала, что ты станешь лишь неуправляемее от этого— — Конечно ты не думала — Амелия исподлобья смотрела на женщину. Ей хотелось сбежать, закрыться от неё, не видеть этого вечно каменного лица. Но делать нечего, придется "отбиваться" — Потому что ты не умеешь этого делать. По крайней мере, если это не в выгоду тебе. — — Тише, милая, — выпрямилась Одалия, чуть подняв подбородок. Всем своим видом она походила на скалу, одинокую и непоколебимую. И единственное, что можно сделать с таковой, – лишь броситься вниз. Подальше от ее острого ужаса. — Ты ведь не думаешь, что меня в самом деле может задеть что-то подобное? — тихая усмешка, будто яд, слетела с губ Одалии. Амелия поднялась с кровати, вставая босыми ногами на холодный кафель. Вот только отношение матери, которое она выдавала за "любовь и заботу", было в сотни раз холоднее. Она стояла от женщины на расстоянии полутора метров, смотря в леденящие голубые глаза. — Говори, зачем пришла и проваливай — прорычала Блайт. — Всего лишь проверить тебя и узнать, скоро ли смогу забрать тебя... — весь взгляд старшей Блайт сочился придирчивостью. — Но, видимо, сделала я это слишком рано.— — Забрать? — икривилась Амелия в недоумении — Неужели надоело издеваться над младшими? — — Не говори так, будто над тобой тут ставят пытки... Лоботомию, если память мне не изменяет, отменили в прошлом веке, — Одалия лёгким движением руки взяла лицо Амелии за подбородок, заглянув прямо в глаза дочери. — И свои истеричные потуги будь добра оставить для других.— — Руки убрала! — крикнула Амелия, дёрнувшись назад и перехватывая кисть матери собственной рукой — Не. смей. ко мне. прикасаться — по словам отчеканила она. — Милая, поумерь свой пыл, — резко дернула Одалия рукой, вырываясь из хватки своего чадо и делая шаг назад. — Думаю, мне стоит вызвать санитаров...— — Вызывай! Уж всяко лучше, чем с тобой в одной палате находиться! — она активно жестикулировала. На лице, шее и руках выпирали вены от перенапряжения. Одалия безо всяких эмоций наблюдала за этой картиной. Со стороны могло показаться, словно все эмоции из женщины были перенаправлены в ее дочь: пока одна была холоднее льда, вторая же полыхала жарче пламени. Полные противоположности, которые не были способны найти гармонию в общение друг с другом из-за одной лишь схожей черты – гордости. — Как пожелаешь, милая, — спокойно протянула Одалия, разворачиваясь и приоткрывая дверь. Она не стала покидать палату, лишь вытянув голову из нее и набрав побольше воздуха в легкие. — Санитара сюда! Срочно! — ни капли волнения в сильном голосе, что отчеканил каждое слово.***
Шатенка подумала и взвесив она все за и против, она решила не задавать вопросов по поводу Амелии, сама разберется, да и у самой Амелии мало доверия к старшему Блайту, поэтому она не стала показывать мед карту мятноволосой. Глянув на часы, уже прошел час с её ухода, пора проведать Блайт. Прижав к себе блокнот с записями она встала с кресла. —Нет.. уже нет, до свидания— Без особых эмоций сказала Носеда, мнение о мужчине изменилось, не в лучшую и не в худшую сторону, но вести неуважительно, она не собирается. Забрав все нужное она вышла из кабинета, и направилась быстрым шагом к палате Амелии. Что то в душе трепало, ей было неспокойно. Тишина давила на уши, она с угрюмым и строгим видом шла по коридору, чаще всего при таком состоянии её побаивались, но сейчас в здании было пусто. Аладор удивлённо посмотрев на девушку, он тихо фыркнул продолжая пить чай и даже не провожая Люсию до двери, мужчина просто остался сидеть в своём кресле разглядывая документы – странная она сегодня конечно.. — пробормотал он, облокотившись о кожаную спинку сидения. заметив интересный документ о неком "Калебе", мужчина заинтересованно нагнулся вперёд разглядывая текст. неизвестно работает он тут или лечится, это оставалось необъяснимой тайной, которую хотел узнать Аладор. Взяв документ и встав с кресла, мужчина направился в коридор, громко шагая и шумя препаратами в кармане.***
— Ебанутая — уже не стесняясь слов, подвела итог Амелия, приложив руку к переносице. «На долго там Люсия ушла? Уберите от меня эту конченную» — возмущалась в голове Блайт, наблюдая за действиями матери.***
Стоя прям перед дверью, она услышала голос и открытие двери. Встретившись взглядом с Одалией Люсия до сих пор была с покер фейс (кхм извините за формулировку) —Что здесь происходит?— Серьезным тоном спросила Носеда, выгибая одну бровь. Смотря сверху вниз на женщину.