Я не хочу опоздать

Кажется сейчас земля уйдёт из-под ног. Сейчас ему кажется, что всё кончится. Flashback У Фионы снова паршивый день. Она болеет на ногах, потому что она — стержень семьи. Без неё просрочат счета за воду и электричество, без неё Фрэнк опять сотворит очередную херь и просто дай боже чтобы это не коснулось детей, без неё дома не появятся продукты, все же на учёбе, без неё не появится лишних денег… Без неё здесь всё рухнет и восстановить это будет практически невозможно. Семья не готова существовать без неё, по крайней мере сейчас. Йен приходит домой. После очередных тренировок, стрельбы, бега… Он так счастлив, тренировки прошли хорошо. Он заходит домой с улыбкой на лице, что бывает так редко. Он до сих пор помнит что он снял с себя первым, как разулся, что он положил на пол и как оно лежало. Все мелочи того дня врезаны в память тёмными мыслями, кровью, стыдом, невыносимыми душевными терзаниями. Он до сих пор помнит во что была одета Фиона тогда, в тот злополучный вечер… — Фиона, привет! На стрельбе набрал больше остальных, представляешь? Я везде попал в самый центр. Это так круто. Я почти не целился. — Йен, не тараторь. Ты весь светишься прям. Расскажи медленнее — сказала Фиона, не отрываясь от готовки чего-то на ужин. Йен тогда чуть не лопнул от счастья. Рассказывал как он стрелял по мишеням и с каждым новым попаданием становился всё счастливее. Радость накрывала его с головой и Йен был счастлив. Просто счастлив. Это не было чем-то вымученным, вроде того раза, когда они заплатили за счета последними деньгами и выжили, когда они были искренне счастливы, находя что-то хотя бы отдалённо напоминающее еду. Ему было так спокойно и тепло внутри. Впервые именно так. — Фиона? Девушка наградила его лёгкой улыбкой, и посмотрела на него, на секунду оторвавшись от приготовления еды. — Мне кажется… Ты… Ты плохо выглядишь. И правда, девушка была чересчур бледной, губы были покрыты трещинами, из которых иногда сочилась кровь, глаза были красными. Общий вид девушки был каким-то измученным, уставшим. Она поправила волосы. — Просто много всего навалилось… — Ты болеешь? — больше утверждение чем вопрос, что накрыло Йена с головой и смыло до последней крупицы счастье от стрельбы. — Да, это не смертельно, просто простуда… — Фиона… Это серьёзно! Ты… Ты почему тут насаешься вообще? Ты должна лежать! Может стать хуже. — Ну… — в интонации Фионы явственно звучало что-то от безвыходности положения, боли и чего-то, что Йен так и не смог различить — вы должны есть, мыться горячей водой, включать свет… Это деньги, труд. Это — моя работа. — Сколько дней? — уже не пытаясь продавить свои убеждения спросил он. — 5… — Фиона зашлась громким кашлем. — Тише, тише… — Йен подошёл к ней ближе, тёплой ладонью погладил по спине в попытке облегчить её состояние — Какая температура? — Я меряла утром. Тогда было около 39. Йену было больно… Очень больно. Его сестра пахала как проклятая с кашлем, температурой… А он даже не заметил. «Йен Клэйтон Галлагер, ты слепой долбоёб, который не заметил, что его родной сестре плохо, ты всё это время был занят собой, а она заботилась о том чтобы твоя брильянтовая задница была накормлена, в тепле и в уюте..» — раздавалось в голове… Сам Йен гнобил себя за всё. Его не нужно ругать, он итак слишком хорошо справляется. — Тебе надо полежать. Пошли. Отлежишься, попьёшь горячего чая, тебе станет лучше. — Ужин, я не закончила готовить. И дома куча дел… — Фиона тебе лучше отдохнуть, ты же понима… — не успел Йен договорить, как Фиона начала падать на пол без сознания. Благо руки, лежащие на её спине, подхватили девушку и не дали удариться об пол — Фиона? ФИОНА! ФИОНА ОЧНИСЬ! ПРИЙДИ В СЕБЯ! Дальше всё размыто. Словно под гипнозом он начал делать какие-то дела. Он не думал что и когда он должен сделать. Он просто знал что делать именно сейчас и делал. Фиона, кровать, готовка еды, заваривание чая, поиск лекарств. Словно в фильме, где сценарий говорит актёру что ему делать. Фиона очнулась минут на пять, в силу своего состояния она уже не сопротивлялась действиям брата. Она молча выпила лекарства, полила горячий чай и уснула. Йен молча ушёл, закрыл дверь в комнату и сразу же пошёл в ванную. Он уже не помнит где он об этом услышал. В новостях об очередном самоубийце? В журнале? От кого-то из школы? Видел у друзей? Да чёрт его знает. Может что-то из этого, может узнал как-то иначе — это сейчас совершенно не имеет значения. Бритвы действительно дорогие, так что бедная семья купила парочку многоразовых бритв и с того момента тратилась намного меньше. Дешёвые лезвия действительно стали хорошей заменой одноразовым бритвам. Только всё было бы проще, если бы они по-прежнему покупали одноразовые бритвы… Йен рыдает. Тихо. Без единого звука, силой сжимая где-то в глотке рвущиеся наружу всхлипы, стоны и прочее. Сейчас он просто режет свою руку, проклиная свою невнимательность, свою беспомощность, принимая тяжкую ношу — ответственность. Он ненавидит себя за то, что он ничего не заметил, ничего не сделал. Он сидел на шее у старшей сестры, которая еле-еле вывозила это физически. «Ты жалок и слаб, ты беспомощен и мерзок» Боль, разлившаяся по небольшой части предплечья, немного успокоила его внутреннее самобичевание и помогла очистить разум и отрезвить голову. Теперь он должен встать на место Фионы. Йен кое-как вывез этим вечером на себе бремя Фионы. Непомерная ответственность и домашняя загруженность не давали передохнуть и минуты. Как вдруг он услышал хлопок входной двери. Это мог быть только Лип. — Хей, Фиона! На Липа из кухни посмотрел Йен в кухонном фартуке и с огромной миской в руках. — Лип, тише, Фиона спит. — Всмысле? Она обычно позже ложится. — Она заболела. Уже 5 дней как. Всё время на ногах. Она потеряла сознание. Я уложил её в кровать, дал каких-то лекарств, она сейчас спит. — Ты ведёшь себя как-то странно. Может устроим перекур в фургоне? Лип ясно дал понять, что намерен поговорить с парнем тет-а-тет, где в ходе диалога он и пара самокруток желали знать что терзает парнишу. Лип всегда видел брата насквозь, видел когда он странно себя ведёт, когда он скрывает что ему больно, когда его брату страшно. Он был Йену больше чем просто брат, это его личный наставник, психолог, защитник и ещё пунктов восемсот. Йен быстро согласился с высказанным прямо предложением, поставил миску и пошёл с братом к их месту. И вот уже в темноте фургона горят две точки на концах ровных самокруток. А Йен впервые так долго молчал. Старший не торопил его и не допрашивал. Он просто был рядом. Лип знал брата, казалось, лучше чем себя. Он знал его привычки, пристрастия, предпочтения, тайны, от самых мелких до достаточно весомых, от безобидных до ужасающих. Он видел как парня что-то гложет, что-то мешает и причиняет боль. Йен молча курил в долгий затяг, а потом сам начал разговор. — Я так себя ненавижу за то, что не понял этого раньше. Я будто сидел у Фионы на шее. Отчасти и из-за меня она болела на ногах так долго… — Ты же понимаешь, что это был её выбор. Что ОНА выбрала молчать, а не ты. Ты просто не знал. — Об этом можно говорить долго… Но… Лип, — голос младшего дрогнул — я кажется сделал что-то очень плохое. Это не пройдёт для меня бесследно. — Не заставляй меня переживать. — Тут проще показать, но лучше это сделать дома. — Добро — мимоходом кинул куда-то в сторону своей двери Лип. Уже дома рыжий стоял, оголив своё левое предплечье, показывая брату увечья, что он нанёс себе сам, утопая в собственных мыслях. Лип стоял в полном шоке держа любезно протянутую братом руку. — Я знаю что я могу. И знаю, что не в силах оказать психологическую помощь. Я могу просто быть рядом. Но всё же, для справки: я не хочу чтобы ты впредь причинял себе боль. Говори мне, говори со мной, ведь это однажды может спасти твою жизнь. Младший слушал его не поднимая взгляда от пола, но при этом очень внимательно. — Пошли обработаем и перевяжем это всё. — Лип… — Я не скажу. — твёрдо и чётко ответил старший — Спасибо… — устало, почти шёпотом на выдохе выдал Йен. Лип стал ему ещё ближе. Сейчас Лип созерцал самое личное, прикасался к самому сокровенному, держал в руках его слабость, его боль. Только это не спасёт… Flashback Сейчас он умрёт морально, а потом добьёт себя сам. Он САМ сделает этот шаг, он САМ совершит эту ошибку, он погаснет вместе с тем, чего жаждал больше всего в своей жизни.