Welcome to the Internet

Как Микки и попросил, ему передали все письма для Йена. Фрэнни даже нарисовала ему картинку, которую, если честно, Микки хотел бы оставить себе: слишком уж хорошо получилось для почти трёхлетнего ребёнка. Про работу Микки тоже не забыл, пусть уже и стал сомневаться, что у Йена хватит сил на такое. Да и времени, на самом деле, тоже. Вроде прошло всего около трёх дней, но Микки понимал, насколько его мир был серым без Йена. Так же он чувствовал себя во время весенне-летней ссоры: ни одного яркого цвета. Интересно, а как ощущал это Йен? У него была семья, с которой он мог всем поделиться. Его мир был цветным даже без Микки. Чтобы не скучать, Микки увязался за Дебби, которая отводила Фрэнни в детский садик. Фрэнни всё ещё не могла ходить на большие расстояния, так что сейчас ехала в коляске и, кажется, уже засыпала. Микки её прекрасно понимал: небо было сине-серым, и солнце уже выглядывало гораздо реже. Темнеть тоже начинало раньше, причём гораздо: когда Микки уходил на работу, уже был закат. Вот и сейчас солнце ещё даже не собиралось показываться. Может быть, оно уснуло вместе с Фрэнни. Микки никогда в жизни к детским коляскам не притрагивался, и ощущалось это странно. На себе он чувствовал какие-то взгляды от девушек: что-то среднее между флиртом и умилением. Видимо, вся эта тема с «заботливыми отцами» и правда была чем-то особенным в глазах женщин, а Дебби ведь прямо рядом шла, это её ребёнок. Микки быстро постарался выбить эти мысли из головы: Йен въелся в его мозг и заставляет думать о проблемах в обществе. Пусть лучше он думает о… Точно, будет думать о том, что ему не о чём подумать. — Эй, Микки, ты сможешь её забрать вечером? Я покажу тебя там, скажу, что ты зайдёшь, — Дебби отвлеклась от телефона, в котором что-то усиленно искала. Микки даже порывался заглянуть, но всё, что увидел — запрос «дешевые рестораны рядом». Кажется, у кого-то свидание. Микки даже завидовал. — Во сколько? — Микки остановился на светофоре и немного наклонился вперёд, чтобы заглянуть в коляску. Фрэнни уже начинала просыпаться и вертеться туда-сюда: наверное, пыталась снова уснуть, но безуспешно. — М-м-м, в полпятого. У меня встреча, я не смогу, — Дебби вздохнула и поджала плечи, чтобы хоть немного согреться. Микки был не лучше и больше походил на капусту из минимум пяти слоев одежды. Про Фрэнни и говорить было нечего: у малышей уже давно наступил «зимний сезон», и все они были похожи скорее на маленьких пингвинят, которые только-только начинали ходить. — Только если на твоей тачке, — Микки глубоко зевнул и потёр глаза, опираясь на ручку коляски. — Эй, Фрэн, как дела? — он выглянул снова, протягивая руку через капюшон коляски. Фрэнни тут же взяла Микки за пальцы и, кажется, довольно хихикнула. — Дядя Микки! — она обернулась и посмеялась, из-за чего Микки и сам улыбнулся. Вот бы всегда так. Сам Микки отцом никогда стать не думал, да и не хотел, на что у него было две причины: ответственность и всё же какие-никакие, но склонности к насилию. Сидеть с тихими детьми «родственников» — пожалуйста. Справляться с чем-то своим — нет. И опять вина перед Йеном, который, в общем-то, хотел бы стать родителем. — Привет, шибздик. — Микки, хватит! — Дебби хлопнула Микки по затылку и нахмурилась, обращая внимание на загоревшийся зелёный. Они едва-едва успевали прийти вовремя. — Да ей же нравится, чё ты жалуешься?! Я ж не тебя так называю, — Микки недовольно вздохнул и отпустил Фрэнни, надавив на ручку коляски и переходя дорогу. — Нудила. — Я всё слышу, — Дебби недовольно хмыкнула и снова посмотрела в телефон, ещё и с довольной улыбкой. Микки тут же закатил глаза, будто бы он не делал точно так же, когда получал сообщение от Йена. Особенно в самом начале, когда получить хоть толику его внимания было главным успехом. Такое происходило с самыми первыми сообщениями, когда Микки просто поблагодарил его за фотографии. Чёрт, он до сих пор прекрасно помнил те снимки, хотя прошло уже столько времени… — Эй, слыш, так чё про тачку? — Микки надавил на ручку чуть сильнее, чтобы приподнять коляску. Почти пришли: здание детского сада уже было за оградой. — Ключи можно взять, нет? Я не успею тогда нихера. — А, да, они у меня в комнате. Извини, совсем уже потерялась, — Дебби посмеялась и убрала пряди за ухо. Она прямо светилась, Микки не мог этого не заметить. Чем ближе к саду они подходили, тем шире её улыбка становилась. — Эй, погоди, а с коляской чё делать? Мне эту бандуру всю с собой тащить? — Микки вздохнул, понимая, что ответ будет «да». Видимо, его решили использовать по полной, раз он оказался в доме единственным, кто был свободен. Вот вернётся, и что ему делать? На стенку же от скуки полезет. — Ага, я тебе её сложу, так будет удобнее, — Дебби приоткрыла калитку и пропустила Микки вперёд, наконец убирая телефон в карман. Как только они подошли к лестнице, Дебби осторожно стала брать Фрэнни на руки. — Проснулась уже, да? Умничка, Фрэн, ты хорошо спишь, — она посмеялась и поцеловала дочку в лоб, пока Микки только наблюдал за этим со стороны. Ну… мило, ладно, он не собирался этого скрывать. Ещё и Фрэнни выглядела смешно: было видно только её глаза и кончик носа. — Давай, заходим. — Ага, — Микки кивнул и снова надавил на коляску, но та уже была значительно легче. Дебби придержала ему дверь, и как только Микки зашёл внутрь, то тут же хмыкнул: повсюду была куча такой же малышни возраста Фрэнни, несколько воспитателей, вряд ли старше самого Микки (что, наверное, было хорошо) и довольно милая и тёплая обстановка. Тёплая — в буквальном смысле: Микки стало жарко. Пришлось развязать шарф и расстегнуть куртку. — Привет, Дебби! Привет, Фрэнни! Девушка, которая до этого сидела чуть ли не в другом конце комнаты, быстро поднялась и начала помогать «освобождать» Фрэнни из розового комбинезона. Микки сразу обратил внимание на то, как и Дебби, и эта девушка улыбнулись друг другу. Что ж, теперь всё встало на свои места… Они с Йеном так же улыбались друг другу, если встречались, например, за завтраком, когда Микки не ночевал с ним. — А вы…? Микки тут же выпал из мыслей, когда обратились к нему, и дёрнулся. Да, точно, он же должен что-то сказать. Наверное. — А, это её дядя. Помнишь, я рассказывала? Он её заберёт. Микки пробормотал тихое «здрасьте» и кивнул, для вида проверяя телефон. Он и так неловко тут стоит на месте с этой коляской, надо же хоть чем-то заняться… Пялиться в пустой экран — лучшее занятие, которое он придумал. Даже в переписку с Йеном зашёл. «Был в сети 03.10.18, 15:29» Последнее сообщение — «Пошли есть». Микки вздохнул и пролистал немного вверх, просматривая, что они писали друг другу в тот день. Просто отсылали фотографии, такие глупые и странные, но весёлые. Им было… весело. В какой-то момент Микки поймал себя на мысли, что ведёт себя так, словно Йен умер, и к чёрту всё закрыл. — Ну всё, мы пойдём! Пока-пока, Фрэн. — Пока, мама! — Пока, шиб- Микки даже не успел договорить, как Фрэнни обняла его за ногу, и немного улыбнулся. — Пока, дядя Микки! — Давай, шибздик, беги играть, — Микки всё же присел перед ней на одно колено и приобнял, прижав к своему плечу и погладив по спине. — Пока. Вечером увидимся. — А дядя Йен? — Он, эм… — Микки нахмурился и поднял взгляд на Дебби, ища поддержку, потому что сам никакое оправдание придумать не мог. — Он просто очень занят сейчас. Прям очень. — Мама, а можно дядя Йен меня тоже когда-нибудь заберёт? — Мы у него спросим, когда он вернётся. Хорошо, Фрэн? — Да! — Всё, мы пошли! Пока-пока! *** — Опаздываешь, — Йен улыбнулся уголком губ и подпёр голову рукой. Микки опоздал-то всего минут на 10 от начала «встречи», но этого было вполне достаточно. — Да ты видел блять, чё на ул- А, да, не видел. Короче, там пиздец, — Микки потёр глаза: он надолго уснул, как только вернулся. До сих пор не был совсем в себе. — Мы с Дебби отвели мелкую в детсад, всё норм. Ну я вернулся, вся херня, лёг спать. Потом собирался к тебе, там блять метель, это пиздец. У меня волосы до сих пор мокрые, а я в капюшоне был блять, всё в ебало летит. — …и как тебя ветром не снесло? — Йен тихо посмеялся и, по традиции, положил руку на стекло. Микки с небольшой задержкой сделал так же и наконец расслабился. Из-за того, что было на улице, у него всё ещё немного кружилась голова. Мог ведь поехать на машине Дебби, если бы не каша вместо мозга. — Ты ж маленький такой. — А на этой ноте ты затыкаешься, — Микки посмеялся и стеснительно опустил взгляд, склонив голову. — Тебе передали уже? — Да, я не успел ещё посмотреть… Но мне что-то не очень нравится объём. Что вы мне туда подсунули? — Чтоб не скучал. Это сочинения эти твои, она через Дебби бабло передаст, я или оставлю у нас, или тебе на счёт закину тебе, как хочешь. Так что покупай себе ручку и работай. — Так мило с вашей стороны, — Йен с улыбкой закатил глаза и посмотрел на собственное же размытое отражение в зеркале, убирая с глаз выпавшие пряди. — Я уже думаю это всё сбрить, надоело… Или оставить? — Если ты маллет отрастишь, мы сразу же к херам разведёмся, — Микки хмыкнул и склонил голову, щурясь. — Бля, а хотя… Лан, будет, за что подержаться, — он подмигнул Йену и практически повторил его движения, поправив и свои волосы. Он, если честно, был не лучше, но сбривать точно не собирался. — Ой, бля, щас ахуеешь. Чуть не забыл. — Что такое? — Йен прильнул поближе и склонил голову, закусив губу. Если Микки так говорил, то всё либо очень хорошо, либо невероятно плохо. — У вас намечается Лип-младший, но это пока не оч точно, — Микки вскинул брови и пожал плечами. Он-то эту новость уже успел переварить, пусть на него она никак бы и не повлияла. — Что?! — Йен широко раскрыл глаза и нахмурился, тут же отстраняясь от стекла. — У Липа ребёнок будет?.. С Тэми? — Ну а с кем ещё-то? Они там пока решают, оставлять или нет, хрен знает. Но мне чёт кажется, что оставят, — Микки пожал плечами и улыбнулся уголком губ. — Ого… — Йен широко улыбнулся и откинулся на стуле, прикрыв одной рукой губы. Так, будто бы стеснялся улыбаться. — Я так и знал, что он будет следующим, если честно. — Ну, вот, угадал, — Микки откинулся так же, но всё равно протянул руку обратно, касаясь уже самыми кончиками пальцев. — Сегодня нормально спал? Выглядишь получше. — Ну… Нет, меня опять парень сверху доставал. Это лучше, чем сразу лезть и насиловать, но я всё равно в каком-то шоке, не знаю. И что мне делать? — Э-э-э… — Микки тут же опустил взгляд и почувствовал себя виноватым за то, что делал вообще чёрт знает когда. Он ведь был таким же, только не лавировал вокруг да около, а сразу переходил к делу. Сейчас даже думать об этом было стыдно, но тогда он откровенно собой гордился. — Я не знаю, мужик, честно. Спи лицом к комнате, что ли. Хотя ты вертишься, как хер знает что. Бля, правда, я не знаю, что тебе посоветовать, это я всех ебал, мне никогда защищаться не нужно было. — …хорошо, а они как от тебя защищались? — Никак, в том и дело. Все сдавались после одного или двух раз, а мне только в кайф было, что они так боятся и уже даже не стараются. — Мда, я в дерьме, — Йен улыбнулся уголком губ, чтобы разрядить обстановку. — А если бы мы были в камере вместе, но не были знакомы друг с другом… — Йен чуть прищурился и прильнул обратно к стеклу. — Ты бы меня так же доставал? — Да, но только я бы это делал для того, чтобы это ты меня выебал. И я очень сомневаюсь, что ты бы это сделал. — Почему? — Мужик, мой, э-э-э… Как это называется? Язык любви? Йен пару раз кивнул. — Так вот, мой язык любви — недовольно на тебя таращиться каждый раз, когда ты рядом проходишь, и бить тебя плечом. Ты это и без меня знаешь. Мне кажется, если и выебал бы, то из необходимости, потому что стояк мешает. — М-м-м… Нет, не думаю, — Йен нахмурился и немного побегал глазами, но потом зацепился за взгляд Микки и стал смотреть только на него. — Ты ко мне не лез бы, но всё равно оказывал знаки внимания. Грубые, но всё же. Так что я бы сразу понял, что тебе чего-то от меня хочется. — Бля, я щас это всё слишком ярко представляю… Мне так хочется, чтобы ты блять рядом был, — Микки улыбнулся уголком губ и фыркнул носом. — Хорошо, а потом? — Хм… — Йен задумчиво поднял взгляд вверх. — И в один раз, когда ты бы меня толкнул, я бы очень осторожно взял тебя за талию. — Мгм, дальше, — Микки кивнул пару раз и прикусил губу. — И потом продолжал бы делать так всё больше и больше, а в какой-нибудь из дней с радостью прижался к тебе сзади. — И чтобы у тебя ещё стояк через эти штаны видно было, да? — Абсолютно, — Йен игриво улыбнулся уголком губ, когда заметил, что Микки покраснел. — …ну, чё, спасибо за идеи для дрочки, а то у меня уже воображение к хуям летит. — Всегда пожалуйста, детка, — Йен послал Микки воздушный поцелуй и подмигнул, фыркнув носом. — «Детка»… Ты противный, — Микки посмеялся и уже сам почувствовал жар на щеках. — Думаю, я только что помог нам двоим, — Йен посмотрел вниз и задвинулся получше под небольшой столик. — Серьёзно?! — Микки тут же рассмеялся и подвинулся ближе, будто бы сам был лучше. — Ты невозможный. — Эй, мы оба представляли это! — Сохраним фантазии на ночь, лан? — Микки снова приложил руку к стеклу и постукал пальцами. — Детка. — Пошёл ты, — Йен склонил голову с улыбкой и вздохнул. Даже в таких разговорах, в которых похоти явно было больше, он понимал, как же сильно был влюблён. Микки смотрел на него так же. Тот самый взгляд, о котором когда-то давно говорила Мэнди. — Я люблю тебя. — Я тебя тоже… очень, — Микки сделал небольшую паузу перед последним словом, но всё же справился. Ему всё ещё с небольшим трудом давалось говорить «я люблю тебя». Эти слова казались ему какими-то далекими. Такими, которые он бы никогда не дал себе произнести. И ведь говорил же. Было, для кого. — Мы, наверное, становимся такими романтиками в самой хреновой обстановке… Микки тут же перестал улыбаться, вскинул брови и разочарованно покачал головой. — …люблю, когда ты меня молчаливо осуждаешь. — Ага, продолжай думать над своими шутками, я тогда вообще с тобой говорить не буду, — Микки всё же улыбнулся уголком губ и осмотрел наглую мордашку перед собой. — Ты уродливый такой. — Взаимно, — Йен осторожно надышал на стекло и нарисовал маленькое сердечко. — Вот так. О, кстати, можно тебя кое о чём попросить? — Чё такое? — Микки посмотрел на сердечко и улыбнулся, но потом перевёл взгляд на Йена. — Когда вернёшься домой, в нашей комнате в ящике лежит открытое письмо. Мне кажется, во второй полке. Ты можешь мне его принести завтра? — Ага. Это которое от твоего отца? Созрел наконец? — Ну да, почему бы и нет? Да и я бы хотел тебя с ним познакомить, ну и про Монику рассказать, всё такое… Я сам его знаю всего минут 30 по факту, мы никогда не общались после того, как впервые увиделись. Я думаю написать ему что-нибудь отсюда. Как думаешь, стоит сказать, что я в тюрьме? — Ты такой долбоёб, Йен, — Микки улыбнулся уголком губ и покачал головой. — И я тебя за это пиздецки люблю. Хотел бы поцеловать очень сильно. — И я тебя… и потрогать тоже. Взять за руку. Ну так что? Он, наверное, будет в восторге, и его жена тоже будет в, ну, в «восторге», — Йен показал пальцами кавычки и закатил глаза. — А какой он вообще? — Ну… Лучше, чем Фрэнк. Богатый. У него есть сын, так что у меня есть ещё один сводный брат… У него есть жена, которой он изменил с Моникой. Ну, и он очень добрый, раз хочет со мной общаться. Я не претендую ни на что в любом случае, но вдруг. — Ты выбил нам трёхсотку, этого уже достаточно, — Микки улыбнулся уголком губ и вздохнул. — Хорошо, всё сделаю. Тебе снится что-нибудь? — Эм… Либо ничего, либо всякий бред. Но «ничего» — чаще всего. А тебе? — Ну, мужик, я сплю с твоей подушкой, так что догадайся. *** «Дорогой… «— Нет, так не пойдёт.» Йен уже в который раз думает, как начать писать письмо. Микки заскочил сегодня ненадолго, и всю ночь с их вчерашнего разговора Йен думал о том, о чём расскажет. О тюрьме тоже упомянет: пусть отец знает, чем его сын тут занимается (и не гордится им). К чёрту, придётся оставить это противное «дорогой», которое прививали каждому ребёнку ещё с детского сада. Йен считал это слишком уж… пафосным, что ли, но телефона у него в ближайшее время не будет. «Дорогой Клэйтон, Извини, что ответил с таким опозданием. Честно, я не знал, стоит ли вообще это писать, но живём один раз…» «— Так по-глупому звучит… Надеюсь, он оценит.» …так что вот он я. Я сейчас нахожусь не в самом лучшем месте, и причиной для гордости это явно не нахожу, но если уж рассказывать, то говорить, как есть. Я не знаю, когда ты получишь это письмо, но после 24 ноября можешь отправлять ответ на мой домашний адрес. Ты знаешь, где я живу. В начале июля умерла Моника, и мне до сих пор от этого очень грустно. Другие были счастливы, но я в своих чувствах до сих пор разобраться не могу. Я не ненавидел её так, как это делали остальные, но и особой любви не испытывал. Нас очень сблизило биполярное расстройство, что, как мне кажется, довольно интересная причина связи для ребёнка и родителя. «— Профессорам бы своим это показать…» Как только я освобожусь из места, в которое попал, то сразу напишу тебе по-нормальному. Мне столько всего хотелось бы рассказать, может быть, даже на личной встрече, которая продлится больше 30 минут. Я надеюсь, что у тебя и твоей семьи всё хорошо. У нас, например, уже не осталось и толики того хаоса, который был раньше, и я не знаю, радоваться этому или нет. Сам я иногда едва свожу концы с концами во всех планах. Я бы очень хотел познакомить тебя со своим женихом (надеюсь, ты не разочаруешься во мне ещё больше). Наверное, это всё. Крепко обнимаю, Йен» — Эй, Сантьяго, — Йен выглянул, чтобы посмотреть на заскучавшего «соседа» сверху. Йену ни в какую не хотелось с ним контактировать, особенно из-за того, что он делает с ним, но как-то раз, в свободное время, Йен обратил внимание на то, чем Сантьяго «зарабатывает». Он украшал конверты, которые заключённые посылали своим семьям и друзьям, маленькими рисунками чёрной ручкой. — Поможешь мне? — Чё, наконец согласен? — послышался едкий смешок, и Йену тут же стало некомфортно. Он не хотел расплачиваться за такую мелочь своим телом. — Я щас не в настроении. «И будь не в нём всегда, пожалуйста…» — Нет, я хочу, чтобы ты мне конверт украсил, я собираюсь отправить отцу письмо и- — А что мне будет взамен? Я для гринго просто так не работаю. «Гринго»… Йена уже раздражало это слово. В Саутсайде было, да и есть, много испанцев, мексиканцев и латиноамериканцев, и в особенности Йену из-за бледной кожи и рыжих волос часто давали такое прозвище. Лучше бы просто называли рыжим-конопатым. — Ладно, хорошо, — Йен тяжело вздохнул и нахмурился. Думал, стоит ли выйти из этого разговора или нет: он и так был в проигрыше по всем фронтам. Ладно, к черту. — Что мне для тебя сделать? — Разд- — Нет, без пошлостей. У меня свадьба скоро. — Так и у меня, но похуй мне, — Сантьяго опять рассмеялся, и Йен даже не понял, было ли это шуткой и передразниванием, либо правдой. В часы посещения Сантьяго он никогда не видел, так что врал, наверное. — Давай, твоя novia не узнает. — …кто? Я не знаю испанский. — Настоящий гринго. Как можно быть в тюряге и не выучить испанский? — Я здесь первый раз. Может быть, если убью всю свою семью, то выучу. — Хех, ну, попробуй. «Невеста» это. — А… Узнает, узнает. «Она» всё знает, — Йен хмыкнул и завалился обратно на свою койку. Вот этой ночью ему точно придётся защищаться. Уже скоро начнут выключать свет. — Мог бы просто сказать «нет», боже. — Лан, hasta mañana, Pelirrojo. — Это ещё что значит? Интересное оскорбление, надеюсь? — Ага, «сука потасканная». — …очень приятно, спасибо. И тебе спокойной ночи. Что-то всё же было не так. Ничего плохого слово в себе, на самом деле, не несло. Просто «рыжий». *** Уже прошло две недели. С Микки Йен встречался каждый день, и пару раз они даже решились на «свидание» без стекла, один на один. Всё оказалось так, как Микки и говорил, а Йена и вовсе приковали к столу наручниками, на что Микки довольно ухмыльнулся и время от времени поглядывал. «— Ты будто кого-то убил, а не просто набуханный тачку водил. — А что, тебе нравится? — Ну, в тюрягу я бы с тобой поиграл.» — Галлагер. Йен тут же обернулся на охранника, который грубо толкнул его в плечо, как и каждый день до этого. Микки ведь уже у него был, они попрощались минут 10 назад, а потом тот убежал сидеть с простывшей Фрэнни. Тогда кто пришёл сейчас?.. Может быть, Дебби опять притащила ему работу, хотя предыдущую Йен сдал только вчера. — Кто там? — Йен на ответ не надеялся, охранникам на заключенных глубоко плевать, но почему-то именно этот с «особым трепетом» относился к Йену. Всегда выдергивал именно его. — Мне-то откуда знать? Быстрее. — Ладно, боже, — Йен закатил глаза и вздохнул, выходя в большую комнату, где остальные всё ещё сидели и общались с близкими. — Туда иди. Твоё обычное. «Твоё обычное»… Это место уже надо загородить и написать на нем: «Собственность Йена Галлагера». Йен специально выглянул чуть вперёд, и как только увидел не менее растерянный взгляд, какой был и у него 7 лет назад, то тут же ускорился. — Эм… привет, — Йен, как только сел к стеклу, поджал губы, но уже через мгновение неловко улыбнулся. Мимика у них с Клэйтоном была практически идентичная, даже зажимались от стеснения они одинаково. Будь Микки рядом, он бы с радостью за таким понаблюдал, а потом ещё и в разговоре припомнил. — Здравствуй, — Клэйтон улыбнулся уголком губ и наконец выдохнул, опуская плечи. В душе он был рад. По-настоящему. Не тому, конечно, что его старший сын сейчас общается с ним через стекло, а возможности увидеть его снова. — Ты… повзрослел. — К сожалению, — Йен похихикал и закинул ногу на ногу, склонив голову. — А ты всё такой же. — Тоже взрослею, к сожалению. На себе это не так ощущается, но когда рядом есть кто-то маленький, то понимаешь, насколько всё же скоротечно время. Я очень пытался представить, как ты сейчас выглядишь, но ты превзошёл мои ожидания. — Правда? Внешне, может быть. А вот внутри — куча проблем, — Йен вздохнул и поджал губы, но улыбаться не прекращал: кажется, он и правда был наконец готов к воссоединению. — Я уже как-то близок к тому, чтобы признать, что я такой же, как и она. — Йен, я не знаю, через что ты прошёл за эти годы, но на Монику ты совсем не похож. Только если расстройством, правда… Но я надеюсь, что к нему ты относишься более ответственно, — Клэйтон прильнул поближе к стеклу, и Йен точно узнавал в нём себя. Так вот, каково это — быть похожим на своего родителя. — Я стараюсь, да. Бывают моменты, конечно, когда что-то плохое случается, и это может месяцами тянуться. Наверное, это не самое лучшее, что я мог бы сказать, но я настолько часто стал попадать в психбольницу, что завёл там себе хорошего друга. — Да? Расскажешь о нём? Это интересное место для заведения дружбы, конечно. — Ещё бы. Его зовут Джереми, ему будет 28 в апреле… Знаешь, он — один из таких сумасшедших, которые умеют маскироваться. С ним если не начнёшь говорить, то не поймёшь, какой он на самом деле. Мы с ним очень похоже выглядим… Я бы мог назвать его своим наставником, думаю. У него много разных диагнозов, но мы хорошо сошлись. — Что ж… интересные у тебя друзья, — Клэйтон посмеялся, и Йен тут же расслабился: он почему-то был уверен, что тот разочаруется в нём еще больше. А был ли он разочарован вообще?.. Это ведь Йен надумал себе сам, потому что боялся. — Ты много пишешь о своём женихе, мне было бы интересно и про него послушать. Про мою Люси ты и так знаешь. — О, ну, — Йен сразу же улыбнулся уголком губ и опустил взгляд. — Мы познакомились пару лет назад, и в день, когда я сюда попал, у нас была вторая годовщина. В том году это он так загремел. Ну, не важно. Его зовут Микки, очень острый на язык. Ты знаешь Милковичей? Пять минут вниз по улице от дома тети Джинджер. — Сам, к счастью, не сталкивался, но Фрэнк с… эм… Забыл имя… — Терри? — Да, может быть. Они с Фрэнком весь район «терроризировали». Невероятная парочка, конечно: два подростка, один из которых застрелить готов кого-нибудь за милую душу, таскает за собой второго — «недопонятого философа». Я был младшим братом, Фрэнк иногда брал меня с собой, но это было так… страшно. Мы с его братом-близнецом, Джерри, всё понять не могли, что же их так связывало, даже в крайности уходили. — Ну вот, тогда мне даже нечего рассказывать, — Йен довольно посмеялся и широко улыбнулся. — Микки готов кого угодно за меня застрелить, а я плетусь сзади и иногда выдаю умные мысли. И я даже боюсь спросить, какие вы с Джерри «крайности» надумывали, потому что, зная Терри… — Это все детские шутки, Йен. Я думаю, ты и так поймёшь, о чём я. Даже когда Фрэнк познакомился с Моникой, мы всё равно не были в нём полностью уверены, но с этим Терри он общаться стал в разы меньше. Милкович к нам часто наведывался, недовольный всегда был… Может быть, из-за ревности. Сам понимаешь, такое бывает у мальчишек. Йену даже было сказать нечего. Он поджал губы и вскинул брови в удивлении. Всю жизнь ему казалось, что между Галлагерами и Милковичами шла «война», пусть аж двое и тех, и других, были или до сих пор оставались вместе. История про Фрэнка и Терри его… впечатлила. Интересно, а Микки в курсе? — …надо же, — Йен хмыкнул и всё ещё пытался переварить то, что услышал. А надо ли Микки вообще такое узнавать? Станет еще переживать, что ничем от отца не отличается. — Эй, погоди, — Йен нахмурился и опустил взгляд. — Ты не пересекался у входа сюда с таким не очень высоким парнем? Чёрные волосы, чёрная куртка… Ещё с сигаретой, наверное. — Оу… Это твой? Ладно, это многое объясняет, — Клэйтон посмеялся и с довольной улыбкой посмотрел на Йена. — Да, пересекся. Мы навстречу друг другу шли, он на меня быстро посмотрел и опустил голову обратно, но потом будто бы знакомое лицо увидел и даже остановился. Пытался меня плечом толкнуть будто бы, но промахнулся… — Да, это мой Микки, — Йен тепло улыбнулся и опустил взгляд. «Мой Микки»… От собственных слов Йену становилось тепло на душе. По привычке ему хотелось покрутить кольцо, но его он не увидит ещё ближайшую неделю. Осталось не так уж и много. — Я хочу вас познакомить получше, а то он так и продолжил тебя толкать, чтобы на себя внимание обратить. Он, знаешь, с трудом может начать общение с людьми, с которыми хочет заговорить, поэтому делает вот так. — Проверено на собственном опыте, я так понимаю? — Клэйтон и сам улыбнулся, когда увидел на лице сына искреннюю улыбку. — Да, но это было ещё давно-давно. Мы случайно заново «познакомились», когда я уже забыл о его существовании, как и он о моём. Интересный опыт, но мы всегда были «вместе». Думаю, если бы познакомились в детстве по-настоящему, то могли стать вторыми Фрэнком и Терри. С хорошим концом обязательно, это важно. — Что ж, я всё равно за тебя очень-очень рад, — Клэйтон всё с той же заботливой и тёплой улыбкой приложил к стеклу кончики пальцев, на что Йен, пусть и с небольшим промедлением, но всё же ответил. — Эм… можно будет встретить тебя, когда ты выйдешь? — К-конечно, — Йен удивленно похлопал ресницами и даже немного застеснялся. Кажется, Клэйтона он никак не разочаровал… И это было просто прекрасно. — Меня должны выпустить на выходных, я на это очень надеюсь. Я слышал, что в 12 часов выпускают обычно… — Да, я знаю. Мы твою бабушку много раз встречали, не беспокойся. Обязательно буду. *** Ночь перед освобождением далась Йену тяжело. Он волновался. А чего волновался — сам не понял. Сантьяго просыпался от того, что иногда Йен вставал и начинал расхаживать по камере. Пару раз Сантьяго был близок к тому, чтобы задушить себя подушкой или наорать на Йена, но тогда на него наорут уже охранники. Может быть, задушат тоже. И Йена бы желательно тоже. — Ты заебал меня уже, hijo de puta. — А?.. — Йен сонно повернулся и вздохнул. Он и себя тоже заебал, если честно, но уснуть совсем никак не мог. На часах уже было почти пять утра. Йен по-честному пытался спать. Иногда даже выходило, но совсем ненадолго. — Pinche gringo… — Сантьяго недовольно прорычал и отвернулся к стене, прячась под одеялом. Не будь он сонным, придумал бы оскорбления получше, но к чёрту, скоро отоспится. *** — Галлагер. На выход. — Наконец-то… — Йен взял с собой некоторые вещи, которые у «появились»: не до конца оценённые сочинения, письма, открытки и рисунки, коих накопилась целуя куча. А охранник-то всё тот же. То ли Йен ему понравился, то ли… да, понравился. Иначе Йен бы получил толчок в спину, а не шлепок по заднице. И это даже не первый, который он успел получить за эти три недели. Ничего, нажалуется Микки и Клэйтону, и первый бы наверняка разобрался, а второй стоял бы с Йеном позади и подбадривал. Зять Клэйтону попался интересный, с таким его сын будет как за каменной стеной. Как приятно было почувствовать родную одежду. На выходе Йен получил все свои бумаги и небольшой пакетик с личными вещами: паспорт, телефон, часы и кольцо. Последнее он при первой же возможности надел и нетерпеливо вышел, уже в ожидании увидеть тех, кто хотел за ним приехать… Но никого не оказалось. Даже какой-нибудь машины рядом не было. Может быть, ещё было слишком рано? Телефон у Йена разрядился, но вот часы ясно показывали 12:14. И не позвонить даже. Ладно, он подождёт. Ничего страшного. Единственное, что его беспокоило — живот, который от вида кафе напротив стал урчать. Про него же не могли забыть?