Пламя и шторм

— А потом Лейнор разрешил мне постоять за штурвалом! Было сложно, но я справился, мама! — захлебываясь восторгом, рассказывает Эйгон своей матери. — А еще мы видели летающих рыбок и чаек, которые ловили их, когда они выпрыгивали из воды, — тихо, но не менее восторженно произносит Хелейна, теребя чаячье перо между пальцами. — И Лейнор мне объяснял, как пользоваться снастями, как натягивать паруса и как правильно грести, чтобы корабль плыл быстрее. — На маленьком лице Эйгона появляется гордая улыбка. — Он сказал, что у меня отлично получается! — Я очень рада, Эйгон. Ты молодец, — рассеянно отзывается Алисента, покачивая Дейрона, мирно сопящего у нее на руках. — Ты просто дурак, Эйгон! — Возмущенно восклицает Эймонд, который не согласился отправиться на прогулку со старшей сестрой и Лейнором. — Дедушка ведь говорил, что нам надо держаться от Рейниры подальше. — Вот и продолжай слушать дедушку, а я буду делать то, что мне нравится! — кричит на брата Эйгон.       Дети начинают перепалку, но их мать почти не слышит их. Алисента не знает, как ей относиться к столь резкой перемене отношения Рейниры к её детям. Раньше она терпеть их не могла, кривя лицо каждый раз, когда она видела их, а теперь она заваливала их подарками и брала с собой в прогулки по столице и плаванье по Черноводному заливу. Восторг и радость детей радовали её материнское сердце, но червячок сомнения подтачивал её изнутри, не давая покоя.       С того момента, как было объявлено о повторном браке короля Визериса, она стала для Рейниры злейшим врагом в Красном замке наравне со своим отцом. Алисента понимала, что Рейнира имела право чувствовать себя преданной, но принцесса даже не пыталась понять, что Алисента тоже была жертвой амбиций своего отца. Желала ли Алисента стать королевой? Скорее да, чем нет. Желала ли она стать женой человека, который видел в ней только тело для рождения принцев и принцесс и удовлетворения своих плотских желаний? Желала ли она выйти замуж за человека, который не уделял своим детям от второго брака даже сотой части того внимания, что доставалось единственной дочери от первой супруги? Определенно нет.       В самом начале юная королева еще надеялась на то, что их брак с Визерисом мог бы принести пользу им обоим. Она хотела помочь Визерису оправиться от потери королевы Эйммы. А от него она желала лишь поддержки и принятия, которых никогда не получала от своего отца. Только Визерис не желал исцеляться, позволяя чувству вины пожирать себя изнутри. Именно это чувство вины заставляло его потакать всем капризам принцессы Рейниры, даже если это могло принести ущерб короне. Сама Алисента от супруга не получала ничего, кроме холодной вежливости и снисхождения, будто бы она все еще была фрейлиной Рейниры, а не его женой, родившей ему четверых здоровых детей.       В какой-то момент Алисента поняла, что осталась одна. Мужу она была безразлична, отец полностью погрузился в дела государства, а бывшая подруга смотрела на неё так, будто желала сжечь её огнем своих пурпурных глаз. Королева хотела найти утешение в детях, но с удивлением осознала, что королевские дети проводят больше времени с кормилицами, септами и мейстерами, чем с матерью, что произвела их на свет. Она хотела сама кормить Эйгона, укладывать его спать, рассказывать ему о Староместе, в котором она провела счастливые годы своего детства. Но Отто Хайтауэр не позволил ей этого.       «Ты не какая-то грязная крестьянка, чтобы кормить сына грудью, будто дойная корова! Для этого у принца есть десяток кормилиц! А уж обучение Эйгона будет доверено лучшим мейстерам из Цитадели, но не тебе. Исполняй свой долг — ублажай короля и подари ему новых принцев и принцесс. Это всё, что от тебя требуется!» — кричал Отто, когда она попыталась настоять на том, чтобы проводить больше времени со своим первенцем.       Рождение Хелейны сначала принесло ей радость. Она надеялась, что хотя бы дочь ей доверят, ведь от принцесс не требует столько же, сколько требуют от наследников. Отто же, узнав, что родилась девочка, лишь скривил губы.       «Лучше бы это был второй сын. Королю нужен запасной наследник. А Эйгону нужен брат, который в случае чего будет рядом, чтобы прикрывать его спину и защищать от недругов», — вот что он сказал Алисенте, как только она пришла в себя после родов.       Хелейна была беспокойным ребёнком. Она плохо спала, плохо ела и постоянно плакала. Сердце Алисенты разрывалось при виде мучений её единственной дочери. Она хотела баюкать её, шептать нежные слова, утешать. Но ей не дали этого сделать. Вместо этого Отто выделил Хелейне еще больше кормилиц и нянек, чтобы выпестовать из неё послушную куклу, которую можно будет в будущем выгоднее продать на брачном рынке.       К рождению Эймонда Алисента уже знала, что и этого ребёнка ей воспитать не дадут. Поэтому она постаралась не привязываться к нему слишком сильно, ведь и его у неё однажды отняли бы. Так и случилось. Её отец сухо похвалил её за рождение еще одного сына для короля, и, как только Эймонд научился говорить, основательно взялся за его обучение. Он был младше Эйгона на три года, но читал лучше и быстрее него, писал аккуратнее и знал больше, чем положено знать обычному четырехлетнему ребёнку.       Рождение Дейрона не предвещало ничего из того, чего она не знала. Но младший сын сумел её удивить, решив появиться на свет в тот самый момент, когда его мать попыталась в последний раз спасти то малое, что осталось хорошего между ней и его старшей сестрой. Алисента помнила, как крепко держала её за руку Рейнира, как она меняла прохладные влажные тряпки на её лбу и как она шептала всякие глупости, чтобы успокоить её. В тот момент они не были королевой и принцессой, мачехой и падчерицей. Они будто бы снова были просто Алисентой и Рейнирой, как это было много лет назад. И это изменило многое.       Тот разговор у чардрева не выходил у Алисенты из головы. Она знала, что Рейнира сказала ей правду. И о своих отношениях с Деймоном, и о решение выйти замуж за Лейнора. А еще о том, как её отец отмахивался от законов божьих и законов человеческих, когда дело доходило до его собственных амбиций.       «Сторонникам Таргариенов не понравится, если мы еще больше разбавим драконью кровь, женив Эйгона на девушке из великих домов королевства. Как только Хелейна расцветет, мы поженим её и Эйгона, чтобы показать, что они — истинные дети Валирии, сочетающиеся браком по традициям предков», — сказал ей отец, когда на очередном совете Лионель Стронг снова предложил королю выдать Рейниру за Лейнора Велариона, в котором также текла кровь Древней Валирии.       Тогда Отто радовался тому, что Рейнира оттягивала свое замужество, лишая себя шансов найти выгодную партию. Теперь же, когда было объявлено о свадьбе Лейнора и Рейниры, а подготовка к ней шла полным ходом, её отцу требовались все силы, чтобы удерживать вежливую маску на своем лице. Алисента знала, что после этой новости, её отец разгромил свои покои в Башне Десницы. А утром следующего дня донельзя довольный Деймон на совете поддевал Десницу.       «Разве мой брат не платит вам достаточное жалованье, Лорд Десница? Если вам настолько не нравилось обустройство ваших покоев, то вы могли просто приказать заменить мебель и утварь вместо того, чтобы крушить их».       Издевки Деймона над Десницей в тот день обсуждал весь Красный замок. В тот день Алисента снова удивилась тому, насколько выборочно Отто исполнял те заповеди, которые внушал ей с детства. Она должна была быть спокойной, послушной, степенной, молчаливой, угождающей дочерью и супругой. А он мог делать всё, что было угодно его властолюбивой душе. И именно тогда в её голове зародилась мысль, которая, окажись она правдой, уничтожила бы всё, во что верила королева всю свою жизнь.       «Возможно, Деймон и Рейнира были правы насчет моего отца? Может, любовь дочери к отцу застилала мои глаза, не позволяя увидеть отца таким, какой он есть на самом деле?»       Алисента испугалась этой крамольной мысли. Она запрятала её в самый дальний уголок своего разума, надеясь, что она никогда не выглянет оттуда. Поверь она в эту мысль, и пути назад не будет. Всё, что вбивали ей в голову с младых ногтей, всё, чем она руководствовалась, принимая решения или делая тот или иной выбор, рассыпалось бы, как ветхий домик на ветру, как иссохшая паутина от неосторожного прикосновения. Алисента боялась этого больше всего на свете. Но упрямая мысль не желала сидеть запертой, возвращаясь снова и снова. — Мама? Мама!       Окрик Эйгона заставляет её вздрогнуть. — Что случилось? — спрашивает она сына. — Драконоблюстители сказали, что Солнечный Огонь уже достаточно большой, чтобы выдержать меня. Рейнира предложила полетать с ней и кузеном Лейнором завтра. Можно? — просит сын, глядя на неё умоляющим взглядом. — Какой ты глупый, Эйгон! Она же просто сбросит тебя с Солнечного Огня или того хуже, прикажет своей Сиракс сожрать вас обоих, чтобы избавиться и от тебя, и от дракона, — Алисента видела, как двигаются губы четырехлетнего Эймонда, но почему-то слышала, как с его уст срываются слова её отца. — Ты говоришь это, потому что завидуешь! — Возмущенно кричит Эйгон младшему брату. — Твое яйцо не проклюнулось, поэтому тебе не нравится то, что я совсем скоро смогу летать на Солнечном Огне. Даже Хелейна смогла установить связь с Пламенной Мечтой, а она девчонка! Может, у тебя нет дракона, потому что ты не настоящий Таргариен! — Немедленно извинитесь перед братом, мой принц!       Грозный голос Отто заставляет вздрогнуть и Алисенту, и троих детей. Дейрон чувствует испуг матери и просыпается, сонно глядя на неё своими темными глазами. Алисента ожидает, что Эйгон как и всегда стушуется перед дедом и принесет извинения Эймонду, но к её удивлению, мальчик встречается с недовольным Отто взглядом, выпятив свою худую грудь вперед. — Я в последний раз прощаю подобное обращение ко мне, Лорд Десница. — Тон Эйгона звучит слишком серьезно и взросло для семилетнего мальчика. — Пускай вы приходитесь мне дедом и являетесь Десницей короля, но вы всего лишь вассал, а я принц Эйгон Таргариен, сын вашего короля и сюзерена. Никто не смеет приказывать мне.       Алисента чувствует гордость от слов сына. Сама она никогда не осмеливалась перечить отцу — слишком сильно боялась его власти. Даже будучи королевой она оставалась маленькой послушной девочкой. Но её сын не был просто мальчиком. Он и правда был принцем, сыном короля, правящего континентом. Она смотрит на грозно сведенные брови сына и его поджатые бледные губы и осознает, что он выглядит совсем как Рейнира в те моменты, когда ей овладевал гнев. Это понимание почему-то пугает её сильнее, чем недовольство отца и мысль о том, что она могла всю жизнь в нём ошибаться.       Отто молчит долгие несколько мгновений, не отрывая глаз от внука. Тот выдерживает взгляд Десницы, не отводя взгляда от его холодных глаз. — Прошу прощения, мой принц, — примиряющим тоном произносит Отто. — Я уже не так молод и порой забываюсь. В конце концов, для меня даже твоя мать остается маленькой девочкой, что уж говорить о тебе и твоих братьях и сестре. Но перед Эймондом тебе всё же стоит извиниться. — Надеюсь, такого больше не произойдет. — Серьезно говорит Эйгон. — Извиняться перед Эймондом я не буду. Вы с матерью всегда твердили мне об уважении к старшим, а Эймонд дважды назвал меня идиотом. Так что это я должен ждать извинений.       Эйгон поворачивается к младшему брату, который растерянно переводит взгляд с матери на деда. Алисента знала своего младшего сына достаточно, чтобы понимать, что он не будет извиняться перед братом, даже если его будут пытать. Эйгон усмехается. — Что ж, видимо, извинений я не дождусь. — Он хватает за руку Хелейну, которая молчала всю их перепалку. — Лейнор обещал попросить принцессу Рейнис, чтобы та пригласила в Красный замок учителя валирийского языка, обучавшего Лейну и Лейнора. Рейнира сказала, что нам нужно подтянуть произношение и постоянно практиковаться, если мы хотим в будущем управлять своими драконами. Эймонд, пойдешь с нами? — Наш учитель справляется вполне хорошо, и мне не нужен другой! — выплевывает Эймонд. — Как пожелаешь.       Он пожимает плечами и уводит сестру из покоев матери, оставляя их вчетвером. Алисента переводит взгляд на отца. Она с ужасом наблюдается за тем, как гнев разгорается в его темных глазах. Он злобно сжимает руки в кулаки, и Алисента радуется тому, что Дейрон был в её руках. Будь они наедине, отец не сдержался бы и точно ударил бы её. — Смотри, что ты наделала, — злобно шипит Отто. — Твоя слабость по отношению к Рейнире сделает детей твоими врагами! Ты слышала, как он говорил? Сколько надменности было в его голосе? Он звучал совсем как этот драконий выродок, что зовет себя принцессой!       С каждым словом Отто кричит все громче. Дейрон не выдерживает громких звуков и заливается слезами. Алисента отвлекается от гнева отца, успокаивая сына. — Как ты могла это допустить? Как?! — кричит Десница, не обращая внимания на вопли внука. — Сколько раз я говорил тебе, что твои дети с самого детства должны понять, какую угрозу им несет Рейнира?! Ты должна была воспитать их так, чтобы они не посмели даже на секунду поверить в то, что она достойна любви и доверия! Вместо этого ты спокойно отпускаешь их на прогулки с этой дрянью и её женихом-мужеложцем! — Каким образом я могла воспитать своих детей так, как ты требуешь, если ты сам не позволял мне видеть их?!       Алисента сама удивляется тому, как громко звучит её голос. Ей нравится это ощущение. И, не желая задумываться, она продолжает. — Ты не позволял мне ни кормить моих детей, ни обучать их, ни общаться с ними. Все время с тех пор, как они научились ходить и говорить, они проводили в компании септ, мейстеров и учителей! А я видела их дважды в день: утром за завтраком и вечером за ужином. Даже если бы я делала то, что ты мне велел, разве могли бы семена ненависти к Рейнире прорасти за те короткие часы, что мы проводили вместе?       Отто ошеломленно смотрит на неё. Алисента сдерживает порыв и не съеживается под тяжелым взглядом отца. — Рейнира отвернулась от тебя, когда узнала, что ты выходишь замуж за её отца. Она не останавливала Деймона, когда он называл тебя хайтауэровской шлюхой, а меня продавцом девственных дочерей. Она долгие годы не проявляла к тебе уважения, как к королеве и жене своего отца. Но стоило ей приласкать твоих детей, словно беспризорных щенков, ты проглотила все эти оскорбления и даже готова пойти против отца? Против единственного человека в этом замке, который заботится о твоем благополучии и будущем твоих детей!       Алисента хочет ответить отцу хоть что-то. Сомнения бурлят в ней, разрывая на части. Она часть соглашается со словами Отто, вспоминая все неприятные слова и недоверие моменты, которые ей пришлось пережить из-за отвратительного поведения Рейниры.       Другая её часть бунтует против слов отца, вспоминая счастливые лица Эйгона и Хелейны, рассказывавших о том, как интересно и весело было гулять с Рейнирой и Лейнором. Алисента видела лицо Рейниры, когда они вернулись с прогулки на Драконьей принцессе. Наследница улыбалась младшим брату и сестре, прощаясь с ними и обещая взять их с собой и в следующий раз. За долгие годы, проведённые в Красном Замке, Алисента научилась отличать фальшивые улыбки от настоящих. Фальшивые не затрагивали глаз, застывая на губах и превращая лица в восковые маски. Настоящие улыбки отражались во взгляде, заставляя лучики морщинок разбегаться от глаз и уголков рта, делая лицо живым. Улыбка Рейниры была настоящей. Это было то немногое, в чем Алисента была уверена.       Алисента внезапно чувствует себя так, будто бы она вмиг постарела на десяток лет. Её отец молча ожидает ответа от дочери. — Сегодня был тяжелый день, отец. Мне нужно передать Дейрона кормилице и убедиться, что Эйгон, Хелейна и Эймонд вовремя лягут в постель. Прошу освободить мои покои, — ровным голосом просит она, борясь с дрожью.       Губы Отто кривятся в усмешке. Он кланяется, тихо выходя из её покоев. Алисента выдыхает лишь тогда, когда перестает слышать стук его шагов. Она переводит взгляд на Эймонда, молча стоявшего в комнате, пока они с отцом ссорились. — Проводишь меня до детской, мой принц? — просит она дрожащим голосом.       Эймонд кивает и с готовностью протягивает матери свою руку. Алисента сосредотачивается на тепле этой маленькой ладони, чтобы не впасть в отчаяние окончательно и бесповоротно.