Заморочки

      К утру лагерь вновь ожил. Воинам было приказано собраться и в полдень выдвинуться в сторону Дайледемы. По-прежнему оставался нерешенным вопрос о растерявших боевой пыл и взятых в плен бывших вампирах. Даже самые верные адепты и последователи более не могли говорить, что «вампиризм — наше спасение от смерти», потому что не могли это подтвердить. Следовательно, повторно заразиться было неоткуда и не от кого. Каждого бывшего представителя могущественной «расы» проверили и в результате установили, что среди них нет ни одного кровососа. Временно было решено оставить их в качестве военнопленных под надзором армий Грина и Сагнаруса, пока сами генералы будут отсутствовать.       Де Вальбелл высказал догадку, что в столице в честь победы над врагом военного парада не проведут. Особенно после того, как Кайманн, сухо поблагодарив его за помощь в сражении, резко и пренебрежительно высказался о Грине. Оборотень не был удивлен подобным отношением, наоборот, он ожидал осуждения Кайманна. С его-то патриотическими взглядами появление неприязни к не-человеку в рядах людей было лишь вопросом времени. Перед отъездом магистр лишний раз напомнил, что за измену Грина казнят, он об этом позаботится. После чего, обращаясь к Эрлу, уже мягче добавил, что условия поступления в магический университет не изменятся. Не Эрл же выбирал, кому становиться супругом. Провожая Кайманна взглядом, юноша хотел было отказаться от заманчивого предложения, но Грин остановил его.       — Не нужно. Обещаю, ты пойдешь в университет, и не ценой моей жизни. Я приложу все усилия, чтобы твое обучение не было обязанностью.       В полдень Грин, упросив Дерила побыть за главного (и заодно присмотреть за армией Сагнаруса, доверившегося незнакомому оборотню), вместе с Эрлом и де Вальбеллом отправился в Дайледему. Риск быть схваченным при въезде в город, разумеется, никого не пугал. В столице Грин постоянно находился в опасности, притом что он являлся признанным Королем генералом. Встретивший их на полпути Дрока известил, что в Дайледеме вспыхнули пока еще незначительные беспорядки, вызванные новостью об измене сразу двух полководцев. И если на приказ о казни Грина Редгрэлла народ не знал, как реагировать, то изгнание Сагнаруса де Вальбелла было воспринято крайне негативно. Во-первых, де Вальбелл хоть и не был ветераном войны и закаленным политиком, но действовал осторожно и не бросал слов на ветер. Во-вторых, если он обещал улучшить жизнь простого народа, то использовал свое влияние в полной мере, чтобы оправдать ожидания. Может, Король и не замечал де Вальбелла, заслуги которого меркли перед темпераментом Терона Бранихарда, но народ запомнил прогрессивного деятеля и не соглашался с решением Короля изгнать защитника.       У ворот столицы никто не спешил ловить предателей родины, и по дороге во дворец агрессивной стражи тоже не наблюдалось. Зато на дворцовой площади было настоящее столпотворение. Сдерживаемые стражниками люди требовали объяснений и грозились добраться до ворот. Видимо, их острое любопытство так и не удовлетворили, просто огласив приказ казни одного генерала и изгнания другого. Заметив рассекающих толпу всадников, строй разомкнулся на мгновение, чтобы пропустить всадников и вновь встать вплотную друг к другу и не допустить недовольных к воротам.       Обращались с Грином грубее, чем обычно, но связывать и подталкивать на пути к главному залу не спешили.       Король встретил своих подчиненных в окружении остальных генералов, разделившихся на два лагеря: сторонников радикального указа и противников резкого, необдуманного решения. Король был жутко недоволен и все ждал момента, когда в зале появятся виновники его плохого настроения. На Грина он сорвался тут же, приговаривая, что с самого начала подозревал о нечистых помыслах, но не мог найти повода указать оборотню на его место. Казнь Правитель отменять не собирался. Также в зале находился Кайманн, который, очевидно, по приезду в столицу первым делом помчался доносить Королю на генералов. Магистр мужественно выдержал тяжелый взгляд Грина и возгордился этим.       Де Вальбеллу Король пообещал оставить жизнь, если тот принесет извинения и признает, что нарушил приказ под влиянием обстоятельств и по принуждению, но велел убираться с людских земель. Переглянувшись с Грином, тот решительно заявил:       — Я действовал осознанно. Просить прощения ни у кого не собираюсь. Считаю, что поступил правильно, и свои заслуги предпочту оставить себе. Вы не видели того, что творилось у Зеркального Леса, Ваше Величество. Даже бросив все силы Королевства против вампиров, мы вряд ли бы устояли. Я был глуп, раз, как и Вы, считал, что вампиры — второстепенная проблема. Мы должны были сдержать их еще на территории светлых эльфов, пока они не набрали силу. Сражения для вампиров — способ расширить войско, каждая победа делала их сильнее. Если бы я не помог генералу Редгрэллу, то, вероятно, был бы уже мертв.       — Вижу, Сагнарус, ты стал куда бесстрашнее, чем раньше. Открыто противостоять мне до этого осмелился только Редгрэлл. Однако теперь я с удовольствием лишу его жизни, осталось только решить, каким способом: через повешение или гильотину. Такая же участь может ожидать и тебя. Интересно, как люди на улице отреагируют на весть о твоей казни, — Король пригладил бороду, уверенный, что полностью контролирует ситуацию.       — Позвольте, Ваше Величество. Жители Дайледемы собрались перед дворцом не ради меня. Вы лишь дали им повод наконец поднять головы. Я и некоторые присутствующие здесь генералы не раз говорили Вам, что люди недовольны Вашим правлением. Вместо того, чтобы поднимать Королевство с колен, вы враждовали со светлыми эльфами. В дальних уголках Королевства люди живут в грязи, а дворяне на своих землях обворовывают крестьян. Вы хоть иногда покидаете пределы столицы? Я хотел верить, что Вы поступаете разумно. Я думал, что не в состоянии увидеть истинное положение дел, и полагался на Ваши с покойным генералом Бранихардом решения. Один взгляд на собравшуюся у наших границ армию вампиров развеял мои сомнения. Я более не могу быть Вам верным генералом.       — Ах ты… Это твоя вина, грязный оборотень! Думаешь, сможешь перетянуть на свою сторону моих подчиненных?! Двоих талантливых полководцев ты уже погубил! Жаждешь мести? Зря ты вообще сунулся на территорию моего Королевства! Полюбуйся на плоды своих трудов — теперь я казню вас обоих!       Не слушая выкрики разъяренного предательством Короля, Грин скосил взгляд на Эрла и замер. Слишком решительный у того был вид, слишком прямо он смотрел на Правителя. Куда он снова рвется? За непозволительное обращение и встревание в разговор без разрешения уже полагалось наказание. И если Грин мог позволить себе грубые манеры, то Эрлу подобное своенравие с рук не сойдет. Разумеется, оборотень бы защитил его в случае опасности, но одного Грина не хватило бы на всех стражников. Тем более, доказывать Королю Эрл ничего не должен, его вины в произошедшем нет. Увидев, что юноша повернулся к нему, Грин медленно покачал головой и пристально посмотрел Эрлу в глаза, не отводя взгляд до тех пор, пока тот не сдался. Однако в конце речи Короля Эрл все равно вышел вперед.       — Ваше Величество, прошу, не казните генерала де Вальбелла. Я воспользовался моментом его слабости и уговорил помочь. Необходимость в подкреплении вынудила меня пойти на это. Пожалуйста, смилуйтесь, повелитель!       Придирчиво оглядев наглеца, осмелившегося говорить без позволения, присутствующие зашептались. Весь вид Сагнаруса выражал сожаление. Зачем этот юноша защищает его? Зачем подставляется? Раньше у него была возможность избежать нежелательного внимания, но сейчас… Король не успокоится, пока угроза его авторитету не исчезнет.       — Кажется, я тебя знаю. Из-за тебя светлые эльфы нашли повод вновь обвинить меня в нарушении общепринятых законов. К тому же, ты замужем за Редгрэллом. Он что, везде берет тебя с собой? Такие, как ты, должны сидеть дома и не оскорблять Короля своим нахальством. У наложников вообще нет права голоса, поэтому знай свое место, челядь. Еще хоть слово — и я не ограничусь предупреждением, — навстречу Эрла вышел стражник, угрожающе выставив перед собой пику. — Скоро ты станешь вдовцом. Навалятся хозяйственные проблемы, опытные торговцы и жадные до земель соседи разорят тебя. А без авторитета даже дворяне Третьего Круга откажутся поддерживать разорившегося графа. Не хочешь вернуться обратно? Местечко поближе ко мне всегда найдется.       Тут уже подорвался Грин, еле сдерживая злое рычание. Король, похоже, совсем потерял стыд перед подчиненными, раз открыто приглашал полноправного графа стать наложником в его гареме. Грин чувствовал, как ненависть вновь поднимается изнутри, а самоконтроль вскоре полетит к чертям, выпуская на волю безумную ярость и жажду человеческой крови.       — Эй, может, выберете себе противника по силам? Я думал, у Вас есть дело исключительно ко мне, — фыркнул он недовольно, откинув голову назад и сложив руки на груди. — Хотите эффектно убрать меня с пути? Предлагаю дуэль.       — Только шагни в мою сторону, животное, и стража с превеликим удовольствием нашпигует тебя стрелами, — процедил Король, сотрясаясь от невысказанных проклятий в адрес оборотня, которыми ему так и хотелось разразиться.       — Вы думаете, меня это остановит?       Атмосфера в зале накалилась до предела. Королю оставалось лишь отдать приказ схватить Грина и его пособников и отвести чуть ли не прямиком на дворцовую площадь для публичной казни. Де Вальбелл терпеливо ожидал своей участи и сдерживал Эрла от еще более необдуманных действий. И в следующий миг кто-нибудь точно пострадал бы, если бы не королевский слуга, прибывший спросить разрешения пустить во дворец некоего посла от Грина Редгрэлла с какими-то важными вестями для Короля. Правитель с подозрением отнесся к незваному гостю, и слуга добавил, что посол представился зельеваром. Прошло несколько долгих минут, прежде чем вошел Юлай.       Явственно ощутимо было прокатившееся по залу волнение. Король и его свита увлеченно разглядывали юного зельевара, будто он был редчайшим драгоценным ресурсом, найденным в давно обедневших землях, будто уже прикидывали, в какой отрасли зельеварение принесет наибольшую прибыль. Грин и Эрл с трудом верили в увиденное. Сглотнув, Юлай прошел в центр зала и встал рядом с Грином. Мимолетная вымученная улыбка дала понять, что Юлай сильно нервничал, но старался не подавать виду. Выезды в люди в одиночку всегда давались ему нелегко. Какого черта он здесь делает? Если какой-нибудь стражник сейчас громко чихнет рядом с ним, тот не сможет потом выдавить из себя ни звука. Но Юлай переборол страх перед обществом незнакомцев и приехал сюда, значит, вести были действительно важные.       — Скажи, юный зельевар, откуда ты прибыл? Ужель прямиком из владений Редгрэлла? И как долго, в таком случае, ты скрывался от моего взора?       — Я зельевар в шестом поколении, Ваше Величество. Раньше жил с дедушкой в Зеркальном Лесу, но после его смерти поселился в доме графа Редгрэлла. Осмелюсь предположить, что я — последний зельевар.       — Что же привело тебя в мои владения? Хочешь предложить свои услуги на благо Королевства, как в старые добрые времена делали все зельевары?       — Нет! — Юлай замялся, подбирая слова, дабы смягчить резкий отказ, но потерпел неудачу. — Нет, я вовсе не за этим пришел. Я хотел известить Ваше Величество, что к дворцу направляется делегация морскифов, которая совсем скоро будет здесь.       Не в силах переварить сказанное, Король застыл с ошарашенным видом. Возникла немая пауза, генералы могли лишь молча переглядываться, ожидая решения Правителя. Даже Кайманн не нашел, что сказать. Морскифы — такие же обитатели Силивы, как люди или эльфы, но живут они обособленно. Их Королевство располагается на северо-востоке, на большом прилегающем архипелаге, ушедшем под воду несколько сотен веков назад, и с тех пор носит статус «Закрытое». Причину морскифы не оглашали, а записей с тех времен не осталось, так как и людям, и эльфам было не до увековечивания событий. Летописцы и исследователи, собирая историю прошлого по крупицам, пришли к выводу, что непрекращающиеся войны на материке и посягательства на территорию морскифов вынудили их погрузить архипелаг под воду. Попытки выйти в море и отыскать соседей пресекались, корабли чужаков тонули или бесследно исчезали.       Однако они все же вышли на поверхность, более того, они готовы к переговорам! О Штурмовом Корпусе морскифов слагали легенды, их военная мощь устрашала, другие страны в прошлом с завидным упорством нападали на соседей и каждый раз возвращались обратно с разгромным поражением. Заручиться поддержкой морскифов — значит стать самым опасным противником в войне за территории. Король никогда не оставлял попыток найти сильных союзников, постоянно отправляя экспедиции в северное море, однако, безуспешно. Теперь морскифы сами проявили инициативу, направляясь прямиком к нему во дворец! Казнь Грина и Сагнаруса тут же отошла на второй план.       Король хотел было спровадить предателей в тюремные камеры, но завязавшиеся споры между генералами, в которые он тоже оказался втянут, заставили его позабыть об этом на время. Меньше чем через час взволнованный слуга вновь появился в зале с известием о том, что прибыли послы морскифов. Когда в дверях показались существа в расшитых серебром перламутровых одеждах, присутствующие затаили дыхание.       Многие представляли себе морскифов ихтиандрами или русалами, забывая, что раньше те жили на поверхности и в воде нуждались не больше, чем люди. Они были высокими и стройными, как эльфы, но с сероватой кожей, маленькими слегка заостренными ушами и раскосыми черными глазами, подведенными яркими красками. Черные длинные волосы были зачесаны назад, открывая тонкие черты лица морскифов, и заплетены в сложные прически. Одеты послы были в плотные прилегающие к телу платья лазурного, бирюзового, зеленого и других цветов с двухслойными, различными по оттенку поясами, обуты в высокие мягкие сапоги, напоминающие ботфорты. Легкие доспехи сопровождающих послов воинов не отличались цветовой гаммой, шлемы не закрывали лицо, а длинные пики-гарпуны в руках не шли ни в какое сравнение с оружием стражи Короля. Выглядели морскифы чрезвычайно презентабельно. Единственная бросающаяся в глаза деталь их внешности — отсутствие носа и бровей. Что ж, для образа ихтиандров не хватало только плавников и жабр. Может, поэтому морскифы решили жить под водой, не испытывая никаких трудностей от такого существования?       После минутного разглядывания представителей могущественной расы Король взволнованно откинулся на спинку трона, чтобы потом вновь сесть прямо. С первым же словом одного из послов он вообще встал, сцепив подрагивающие от восторга руки, и прошипел своим подданным и страже, чтобы не пялились на гостей. Морскиф говорил со слегка странным акцентом, проглатывая мягкие по звучанию звуки. Родное слово «волна» далось бы ему с трудом. Он представился Доурием Ас’Хатом и в обращении к Королю выразил недовольство обстановкой в столице, советуя поскорее успокоить население. Король, заученным тоном стандартно поблагодарив, весьма любезно поинтересовался целью визита. Будто дождавшись этого вопроса, посол завел руки за спину и чинно заговорил.       — Ваше Величество Правитель Королевства людей, позвольте донести волю нашего Владыки. Как я понимаю, мы своим визитом прервали Ваше совещание, касающееся стоящих позади меня сударей, — он повернулся к Королю спиной. — Осмелюсь спросить, кто из вас Грин Редгрэлл?       Грин, до этого старавшийся не отсвечивать, удивленно вскинулся и отозвался. Довольно неожиданно узнать, что игнорирующие все и вся морскифы знают о нем. Словно в чем-то удостоверившись, посол кивнул и развернулся обратно.       — Из достоверных источников нам известно, что Грин Редгрэлл, несмотря на свое происхождение и не самое лучшее отношение к людям, на службе у которых он находился, практически в одиночку вышел против неисчислимой армии вампиров и победил. Мы видели решимость его войска в битве на воде против вражеского флота. Посчитав его достойным союзником, мы присоединились к сражению. Поэтому спрошу Вас, Ваше Величество: как Вы собираетесь его отблагодарить?       Осознав смысл последних слов, Король задохнулся от возмущения, а Грин недоверчиво покосился на морскифа. Неизвестно, какую цель тот преследует, выгораживая оборотня.       — Что Вы сказали?       — Вы не расслышали? Или я не прав?       — Я не… — Король, потирая лоб, нервно усмехнулся. — Это… Нет, это совершенно невозможно!       — Что Вы имеете в виду?       — Уважаемые господа послы, Редгрэлл предатель! Мне противно даже находиться с ним в одном помещении! А вы интересуетесь, как я его отблагодарю? Я могу подарить ему только быструю смерть!       — Ваше Величество, позвольте заметить, Грин Редгрэлл был единственным, кто вышел против вампиров без принуждения. Вашего флота в сражении на северном море мы не наблюдали. Также нам известно, что в битве у Зеркального леса на помощь ему пришел всего один генерал.       — Он был нашей первой линией обороны!.. — попытался оправдаться Король, но морскиф перебил его.       — Вместо того чтобы думать о защите Королевства, Вы позволили вампирам разорить эльфийские земли. Не одержи Грин Редгрэлл победу у Зеркального Леса, нам бы пришлось пойти войной на Королевство людей, чтобы не дать армии вампиров разрастись до немыслимых размеров. Ваше Величество, Ваши суда постоянно нарушают наши границы, в любом конфликте Вы ищите у нас поддержки. Люди на Вашей земле страдают, а Вы думаете исключительно о новых землях и богатствах. У кого-то еще возникает вопрос, почему в Силиве до сих пор не наступил мир? — окинув взглядом ошеломленных критикой Короля генералов и зашевелившуюся стражу, Доурий Ас’Хат продолжил. — Оградившись от войн, наше государство стало самым развитым с Силиве. А Вы, оставшись при своем мнении, погрязли в конфликтах и никак не уйдете от монархии. Нам придется принять крайние меры, если в ближайшее время на материке ничего не изменится. Мы достаточно молчали.       Как бы Король ни злился, не желая подчиняться тем, с кем грезил образовать союз в своих мечтах о мировом господстве, отказать им он не мог. Хотя бы потому, что никто, кроме него, не выступил резко против.       Громко, может быть, никто и не возмущался, но ворчали генералы от души. Новая власть без монархии с легкостью лишит их прежних привилегий, которыми они с удовольствием пользовались, находясь в непосредственной близости к Королю. Неизвестно, даруют ли им столько же благ при новом строе, сколько отсыпал Правитель лишь за то, что ты ему нравился. Но нельзя было так легко высказаться против условий морскифов: выдвинутый ими ультиматум не оставлял выбора. Некоторые понимали, что те желали лучшего для людей и никакой выгоды морскифам от смены власти не будет.       Однако с чего вдруг они вообще вылезли? Жили бы себе спокойно на дне океана и не трогали никого. Оказывается, морскифы были глубоко возмущены отсталостью наземников. Лишь попытки светлых эльфов продвинуться в магии заслуживали уважения. В других сферах материк как был, так и остался малоразвитым.       В поддержку смены власти выступил де Вальбелл, ощутив прилив патриотизма и любви к своему Королевству, и его идея, к удивлению, нашла отклик в сердцах генералов. Не большинства, конечно, однако самого факта их инакомыслия достаточно. Морскифы же не понимали, почему у Короля в советниках люди военных чинов. Неудивительно, что тот думал только о захвате новых земель. Ведь это неправильно, для какой-либо государственной деятельности должен существовать специальный орган с обученными вести политические дела людьми.       Королю и морскифам еще многое предстоит обсудить, а пока Правителю пришлось сделать вид, что ни Грина, ни Сагнаруса не существует. Нельзя было с уверенностью сказать, что их помиловали, но некоторую отсрочку от смерти им даровали. Вскоре главный зал было приказано освободить.       В гостевой один из послов подошел к Юлаю и поблагодарил за помощь. Между ними завязалась короткая беседа, где морскиф пытался выведать какие-то тайны рыжего, рассуждая о компонентах зелья. От похвалы Юлай зарделся и не мог перестать мямлить, но его собеседника это не смущало. Другой морскиф возник рядом с Эрлом и Грином и, описывая будущее Королевства, мимоходом упомянул некую личность, с которой все они были знакомы. На ум тут же пришла Баронесса с ее хитрым прищуром и дельными советами. Похоже, кое-кто, имевший немало влияния в своей стране, приложил руку к спасению Грина. Баронесса знала о Лесе Чудес, поэтому располагала более полной информацией, и, скорее всего, морскифы были в курсе ее возможностей. Теперь стало понятно, почему вдруг подводные жители вступились за Грина. Это сложный, хитроумный план, из которого морскифы намереваются извлечь собственную выгоду. Но какие цели они тогда преследуют? Вопрос временно оставался без ответа.       В очередной раз избежав смерти из-за своего прошлого, Грин невольно задумался о предстоящем. Было ли хоть одно существо в мире, в такой же степени везучее, как он? Неужто заслугами и победами он обязан лишь удачному стечению обстоятельств? Может, он действительно благословлен? Если уж говорить об удаче, то стоит вспомнить и Эрла, пережившего за пару дней столько приключений, сколько за всю его спокойную жизнь в доме не наберется. И он продолжал лезть на рожон, несмотря на то, что из-за отсутствия опыта нахватался ранений. Крепкая, однако, у парня психика, выдержит еще не одно испытание! А вот в собственной устойчивости к потрясениям Грин начинал сомневаться. Угрозы Короля разорвать его на сотню маленьких волчат уже не воспринимались им всерьез. Грин вовсе не дурак, чтобы без плана и в одиночку соваться на территорию враждебно настроенных людей. Когда Король смилостивился над изменниками, Эрл налетел на Грина с ворохом вопросов о его самочувствии и душевном здоровье, так как боялся, что тот не осознавал риска и шел напролом, надеясь взять наглостью и прямолинейностью.       В то же время сам он весьма безрассудно влез в разборки, за что получил недвусмысленное предложение вернуться в гарем. Если бы прием у Короля кончился не лучшим образом, Эрл в добровольно-принудительном порядке пошел бы в наложники. От этой мысли внутри у Грина все вскипало. Что там Правитель себе представлял, открывая отданному наложнику путь в гарем? Что у него никогда еще не было полукровок? Что Грин воспитал юношу должным образом? Что убитый горем вдовец будет искать утешения в объятиях такого старикана, как он? Или, наоборот, радостно ринется к нему в надежде забыть ужасы совместной жизни с оборотнем? С каждой новой догадкой самообладание постепенно испарялось, а Эрл робел под суровым взглядом, забыв о нападении. Грин никогда не допустит, чтобы об Эрле думали свысока, как о слуге и тем более как о наложнике. Пусть люди страдают ненавистью к оборотням и не стесняются ее всячески выражать, пусть вся критика достанется Грину и его вновь обольют помоями с ног до головы, но обращаться так с Эрлом он не позволит. И плевать, что по закону полукровки вообще не имеют права на жизнь, а отношение к ним не лучше, чем к рабам в шахтах. По мнению Грина, подобное отношение несправедливо: не Правители должны решать, жить полукровке или нет. Впрочем, его мнение совершенно никого не интересует.       Прошло несколько месяцев. Управу на Короля так и не нашли, зато затаившиеся в тени и выжидавшие подходящего момента наемники и прочие недоброжелатели проявили себя. Заказчики убийства выходить в свет отказались, однако сам факт бросил тень на репутацию знати. Не мог же простой народ желать смерти Королю настолько, чтобы обращаться к услугам наемников! Значит, где-то в Кругах таились заговорщики и бунтовщики, и потому вместо того, чтобы последовать совету морскифов и оказать помощь светлым эльфам, Король бросил силы на поиски инакомыслящих.       Грину, Сагнарусу и примкнувшим к ним генералам все же досталось: их обложили налогами по самое не хочу, отстранили от какой-либо политической деятельности и недвусмысленно намекнули, что в столице им больше не рады. Некоторые защитники Королевства испугались и, путем длительных унижений вернувшись в строй консерваторов, еще долго потом грозились лишить де Вальбелла оставшихся привилегий. Про Грина даже говорить было нечего: он получал анонимные письма с угрозами каждый день без выходных. Не обладавшие хорошим воображением ненавистники клялись вздернуть его буквально завтра, невзирая на время и обстоятельства. Те, что были поскромнее, требовали его полной отставки и ухода из Королевства обратно в «дикие земли». Самые кровожадные недруги подробно и в красках описывали методы расправы над оборотнем, зачастую не забывая упомянуть Эрла, Дерила и других близких ему людей. Последнее, вопреки нелепости угроз, беспокоило Грина.       Также кроме анонимных писем Грину приходили запросы из Магического комитета. По одному в месяц. Просьба подождать хотя бы полгода никого не устраивала, поэтому запросы стали приходить чаще, а к привозившему их посыльному приставили мага. Как бы ни хотелось видеть Эрла дома, Грин нехотя признал, что в особняке сейчас было небезопасно. Пару раз он ловил взявшихся из ниоткуда слуг, о пребывании которых в доме старые слуги не ведали. Влетело за это Тенрису, после чего каждого в доме тщательно проверили и с пристрастием допросили. Прислуги поубавилось, зато Грин мог спокойно есть и спать.       Эрл не отставал и сам подливал масла в огонь. С наступлением весны ему вдруг приспичило съездить в деревню. Успешно спровоцировав этим Грина, он поссорился с ним и демонстративно уехал, никого не предупредив. Естественно, об опасности снаружи он не подозревал, однако вскоре сам вернулся, с расстроенным видом попросив прощения. Как оказалось, в деревне его приняли довольно холодно, за столом постоянно бранили владельца земель, осуждая способы ведения хозяйства и самого графа в целом, не давали и слова вставить. Когда Эрл попытался оправдать Грина, крестьяне тут же пришли к выводу, что ему задурили голову, окружили ложью и, воспользовавшись его доверием, завербовали в ряды заговорщиков. Уже после этого у Эрла появилось желание покинуть деревню, а стоило местным начать подговаривать его, он вовсе сбежал. С тех пор Грин не замечал за ним порывов сделать что-либо назло.       В то же время Юлай изъявил желание пуститься в странствования по миру. Профессия зельевара уже давно была забыта, а значит, рецепты Дортрута остались единственным доказательством существования самого искусства зельеварения. Но страницы книги пустовали, и Юлай никогда в жизни не сможет заполнить их сам. Поэтому он решил путешествовать, собирая знания по крупицам в разных уголках мира. Ему непросто далось такое решение: для него это подвиг, совершенный во благо всего живого. Будет трудно, конечно, но где наша не пропадала? Однако первые препятствия возникли ещё дома, буквально сразу же после оглашения его далеко идущих планов. Дерил не хотел, чтобы Юлай бродил без него неизвестно где, но и оставить пост адъютанта не мог. Ведь уход Юлая означал долгую разлуку, не каждые отношения выдержат испытание расстоянием.       Грин видел, что Эрл тоже расставаться не спешил. Параллельно освоению основ контроля магии по учебникам и пособиям он старался проводить с Грином больше времени. Хотя ему это нечасто удавалось, так как служебные обязанности генерала должен был выполнять сам генерал. А с началом осени встречи станут для них непозволительной роскошью. Но Эрл ни разу не намекнул, что не прочь попробовать все и сразу до того, как на полгода уедет в столицу. Его больше интересовали взаимные тайны, которые они должны были раскрыть друг другу как можно скорей. Грин отодвигал этот разговор по мере сил, но чувствовал, что рано или поздно предлогов уйти от него совсем не останется. Да и Эрл устал питаться отговорками. Не то чтобы Грин избегал говорить о самом себе из прихоти или от нежелания вспоминать свои ошибки. В основном он попросту боялся реакции Эрла. Что, если после откровений юноша будет его сторониться? Осторожничать? Или хуже — уверится в словах Лизеля и перестанет доверять? Но если Эрл как-то понял, что Грин лжет, значит, сможет распознать и правду. Главное — быть с ним предельно честным.       Неизбежное настигло Грина утром в его собственной комнате. Ни о чем не подозревая, он с задумчивым видом брился, прикидывая в голове распорядок дня. Обычно перед важными встречами или ранними выездами слуги хлопотали над ним, придавая его образу свойственную графу аристократичность. В их обязанности, кроме одевания, причесывания и припудривания, также входило бритье. Но с недавних пор по понятным причинам лезвие в руках слуг вызывало у Грина нервную дрожь. Поэтому брился он сам и исключительно в своей комнате. Когда левая щека была уже почти выбрита, в дверях неожиданно возник Эрл.       — Доброе утро. Тебе нужно сегодня куда-нибудь ехать? — непринужденно поинтересовался он.       — Пока не знаю. Днем приедут Алисон и де Вальбелл, и мы будем думать, что делать с бунтующими на границе со светлыми эльфами. Не могу гарантировать, что останусь потом дома. Ты что-то хотел? — Грин отвернулся к зеркалу и запрокинул голову, открывая доступ к шее. Юноша тихо прикрыл за собой дверь.       Намек был понятен, но Грин еще успевал прикинуться дураком. Обычно после глупых отмазок, призванных скорее усугубить ситуацию, чем спасти ее, Эрл бросал попытки добиться обещанного и возвращался лишь спустя некоторое время. В период затишья Грин успевал запланировать столько, что сам иногда сомневался в возможности все эти планы выполнить в срок. Но с обстоятельствами Эрл не видел смысла спорить, хотя и он не святой — когда-нибудь его терпение должно было кончиться. И, похоже, этот момент настал. Чутье подсказывало Грину, что из комнаты он так просто не выйдет.       — Ты ведь вовсе не заинтересован в разговоре?       — Почему не заинтересован? — признаться, он совсем забыл, что не у него одного есть тайны, так как Эрл некогда сказал, что за душой ничего не держит и полностью открыт перед ним. Если, конечно, не брать во внимание ситуацию с Лесом Чудес. — Как раз наоборот!       — Да, заметно, — фыркнул Эрл. — Я понимаю, ты не хочешь рассказывать. Но я должен знать. Что бы это ни было.       Грин молча закончил утреннюю процедуру, умылся, протер лицо полотенцем и, отложив его в сторону, бросил на Эрла взгляд через плечо.       — То, что ты услышишь, может тебе не понравиться.       — Я рассматривал такой вариант и успел подготовиться к нему.       — Уверен?       Юноша не ответил, но вид у него был решительный донельзя. Почему Эрл всегда оказывается ко всему готов и на всё согласен? Будто Грину адреналина в жизни не хватает. И так со здоровьем какие-то проблемы…       Впрочем, разговор все же состоялся. Собраться с мыслями и понять, откуда начать повествование, было трудно, но в общих чертах Грину удалось пересказать свое прошлое. Другое прошлое. Имя, работа, семья, родной мир и последние секунды в нём, которые остались позади. Для иномирянина история звучала как выдумка, но Эрл стоически держался и не перебивал, даже если какое-либо слово было ему незнакомо: не каждый день услышишь про «автомобили», «камеры слежения» и «перегоревшие лампочки».       Когда речь зашла о жене и сыне, Эрл сник и отвернулся, будто подавляя что-то в себе. Грин понимал, откуда подобная реакция, однако он его предупреждал. Было видно, что теперь Эрлу неуютно.       — Перенесся сюда я не по своей воле. Пришлось смириться. Я не знал об этом мире абсолютно ничего, но выдержал и прижился, в основном благодаря временами всплывающим воспоминаниям. И другую жизнь я постепенно забываю.       — Почему? — внезапно спросил Эрл.       — Думаешь, я знаю? Ни с того ни с сего вдруг забываю дату своего рождения и сколько мне было лет. С трудом могу назвать адрес, по которому проживал. Поэтому я решил вести записи. Выложу все на бумагу, чтобы не мучить себя воспоминаниями каждый раз. Возможно, даже сейчас я что-нибудь забыл упомянуть.       — Ты… Из совсем других мест. С трудом верится, но ты говоришь правду. Это многое объясняет! И амнезию, и твое временами странное поведение, и то, как ты… Ох, черт, — юноша приложил руку ко рту и развернулся к выходу, спеша покинуть комнату, но не успел он приоткрыть дверь, как та захлопнулась.       — Эрл, не надо. Не убегай, — Грин склонился над ним, не давая уйти.       — Я тебе в глаза смотреть теперь не могу, что значит «не надо»? — полушепотом возмутился Эрл, напряженно вцепившись в ручку двери. — Можно я пойду, пожалуйста?       — Ты же хотел услышать правду обо мне, уверял, что готов. И после того, как я тебе открылся, ты бежишь. Неприятно, знаешь ли.       — Я не потому. Просто… Стыдно. Хотя откуда мне было знать?       — О чем ты?       — Я влюбился в женатого мужчину, — сдавленно отозвался Эрл. — Понятно, почему ты всегда выбирал слова, когда отвечал на мои признания. Но я тоже твой супруг… Нежелательный и играющий роль замены.       — Нет, прекрати так думать! — Грин резко развернул к себе юношу за плечи. — У меня нет привычки играть с чужими чувствами. Я действительно пытался лишь предупредить тебя, что, возможно, ничем хорошим это не кончится. Ты по-настоящему дорог мне, и я не хочу, чтобы ты потом сожалел. Не думай, что мне легко с этим справляться. Во-первых, ты еще недостаточно взрослый для настоящей семейной жизни, во-вторых, твои предпочтения и вправду могут поменяться. Скоро ты уедешь учиться, встретишься с новыми людьми. И ты не сможешь с точностью утверждать, что не найдешь там кого-то…       — Грин, — решительно перебил Эрл, — когда речь заходит обо мне, ты всегда забываешь одну вещь: я уже твой супруг. Это, по сути, единственная причина, по которой я вообще решил признаться. Если бы ты меня усыновил, мы бы сейчас на эту тему не разговаривали. Шанс быть с тобой… Я хватался за него, как мог. Теперь, очевидно, стоит остановиться.       — Так, не спеши с выводами. Поступим следующим образом: сейчас ты спокойно отучишься семестр, и когда вернешься после экзаменов, мы продолжим разговор. Не думай об этом пока. Я ни на что не намекаю, поэтому расслабься, — Грин обнял юношу, зарывшись носом в волосы. Говорить ему было легко, для него все уже встало на свои места. Нужно было только дождаться Эрла. — И хватит меня уже проверять. Думаешь, я не вижу, как ты ко мне прислушиваешься?       Через два дня в поместье вновь прибыл посыльный в сопровождении придворного мага, всем видом демонстрировавшего нетерпение и неприязнь к роду волчьему. Привыкший с первого взгляда вызывать у людей отторжение Грин по обыкновению не обратил внимания на проскальзывающие в его речи колкости и позвал Эрла. Тот был уже собран, одет и морально подготовлен к отъезду. Из вещей у него была в основном одежда и письменные принадлежности, но после тщательного обдумывания в сумке появились изготовленные Юлаем снадобья для повышения концентрации внимания, снотворное и единственный найденный в библиотеке учебник по магии для дошкольников. Последнее Эрл взял скорее как справочник, чтобы не задавать никому очевидных вопросов и не выглядеть глупо. Сложным магическим трюкам обучать с первого курса его, может, и не будут, но и растолковывать школьный курс тоже, поэтому постоянно рассчитывать на помощь нельзя.       Критически осмотрев будущего заложника Магического комитета, маг увиденным удовлетворен не был, но претензий не высказал, видимо, посчитав, что могло быть и хуже. Лишь спросил, почему кроме затасканного и устаревшего лет на сто учебника по магии больше ничего нет, на что Грин ему ответил: «Из соображений безопасности». Будто этот паршивый чародей не знал причину…       Распорядившись погрузить вещи в карету, Тенрис в скором времени оповестил Грина, что приготовления закончены и молодой господин уже может отправляться. Признаться, Грин по большому счету не хотел отпускать Эрла. Вид собранного в долгую дорогу юноши почему-то расстраивал его, заставлял все чаще задумываться о том, что на целых полгода он останется наедине с проблемами. Разумеется, Дерил не оставит друга в беде и приложит все усилия, чтобы облегчить ношу Грина. Однако дело было в другом. Эрл благодаря собственным феноменальным способностям и природной настойчивости проник в самые потаенные уголки души Грина, вынудил открыться перед ним, рассказать самое сокровенное, и теперь претендовал на свое место сердце. В самом деле, после стольких проверок на прочность он заслужил немного любви. Нет его вины в том, что он, как и любое существо в этом мире, хотел немного внимания любимого человека. Кто вообще мог подумать, что его возлюбленный в действительности из другого мира? Вряд ли это достаточно частое явление, чтобы о нем кто-нибудь задумывался.       Уловив безрадостные нотки в настроении супруга, Эрл подошел ближе. С некоторых пор Грину стала нравиться эта его привычка: чувствуя чужой изменившийся эмоциональный фон, юноша пытался определить причину столь внезапной перемены по внешним признакам, симптомам, или задавал вопросы напрямую. Кого-то излишняя проницательность раздражала. Дерил, например, упрямо отстаивал свое право на личное пространство и в одной комнате с Эрлом без надобности старался не оставаться. Он не знал об эмпатии, но догадывался, что каким-то образом Эрлу удается разгадать эмоциональный подтекст его речи. Грину же не было смысла утаивать что-либо: к нему, в отличие от других, прислушивались куда внимательнее и отношение к его чувствам было более трепетным. Оставаясь с ним вдвоем, Грин замечал, как юноша ловил буквально каждый отголосок, каждую крупицу эмоций, и вряд ли делал это осознанно. В такие моменты, поглощенный процессом, тот почти ничего не слышал и посему выглядел крайне задумчивым и отстраненным. Грину часто приходилось возвращать его к реальности.       — Ты расстроился? — юноша взял Грина за руку, заглядывая ему в глаза. — Это ведь не навсегда. И ради общей безопасности. Я приеду на Зимнее солнцестояние. А в течение полугода жди писем. Твой посыльный возненавидит дорогу от Вольхаса до Дайледемы, это точно.       — Хотел пожелать тебе удачи, — ровно произнес оборотень, не в силах отвести взгляд, — и дать напутствие, но не люблю повторяться. Давай там осторожнее с магией, чтобы мне не пришлось потом краснеть за тебя.       — Краснеть? О нет, ты будешь сгорать со стыда, когда тебе придет письмо от комитета после первой же практики, — заулыбался Эрл.       — Не верю, что все настолько плохо. Разве что ты специально… Так, убери эту хитрую ухмылочку с лица. Я не шучу: приеду и заведу старую песню про воспитание. Думаешь, удрал от меня, и вот она, свобода? Я в Дайледему буду приезжать чаще, чем ты — ходить на занятия.       — В таком случае мне ничего не остается, кроме как сидеть тише воды, вести себя вежливо и покладисто и ни в коем случае не выходить за пределы комнаты в свободное от занятий время, чтобы со мной ничего не приключилось. Но тогда у тебя не будет повода посетить мою обитель зла.       — Меня не пустят, какой бы ни был повод. Как тебе идея выходить на балкон поздно ночью?       — С веревкой из простыней и наволочек.       — Ты вырос каким-то бунтарем. Я тебя разве так воспитывал?       — Возможно, я тебя удивлю, но моим воспитанием ты не занимался. И если хочешь наверстать упущенное, то поздно спохватился. Надо было думать об этом лет этак пять назад.       Грин не нашелся, что ответить, и молчание прервал уставший от ожидания придворный маг, крича Эрлу из-за спины:       — Господин Ланкар, путь до столицы неблизкий, а нам желательно прибыть в Дайледему до вечера, дабы быстрее заселиться в комнату. Время, отведенное на прощание, истекло. Прошу пожаловать в карету, когда Вы, наконец, надумаете ехать учиться, — излишне вежливо проговорил сопровождающий, старательно скрывая саркастические нотки, но без особого успеха. — Было бы замечательно, если бы мы тронулись в путь уже сейчас.       — Ну что, это совсем не может подождать? — пробормотал Эрл, теперь выглядя слегка удрученным фактом отъезда, и вздохнул. — Когда я вернусь, мы же закончим тот разговор? Обещай, что закончим.       — Клянусь. Скажу все, что надумал за полгода. А пока не заморачивайся с этим и сосредоточься на учебе. Раньше срока ты от меня ничего не услышишь, — заверил Грин, отпустив руку Эрла и сжимая вместо этого плечо, и застыл в раздумьях. Должен ли он сейчас поцеловать Эрла? Нет, лучше выждать установленное время. С эмпатией играться себе дороже. — Иди, тебя уже заждались. Постарайся не подбирать по пути каких-нибудь убийц. Там не оценят.       — Напоминай мне об этом почаще, — юноша усмехнулся и, коротко прижавшись к Грину, направился к карете.       Глядя вслед отправляющемуся во взрослую, самостоятельную жизнь Эрлу, Грин внезапно осознал, что, возможно, совершил большую ошибку, но продолжал надеяться на лучшее. Впрочем, при неудачном исходе он смирится с выбором Эрла, убедившись в правильности собственных доводов.       На десятый день пришло письмо из Дайледемы. К тому времени Магический комитет прекратил переводить бумагу на предупреждения и оставил Грина в покое, поэтому становилось вполне очевидно, кто адресант.       Когда с делами в столице было покончено, оборотень наконец смог вернуться домой не на сутки, а на несколько дней. Ситуация в Королевстве и не думала меняться в лучшую сторону: Правитель не мог спокойно выйти из дворца, не став мишенью для убийц, затаившихся в тёмных уголках широких улиц. Несколько раз его карету пытались подорвать, правда, безрезультатно. Личный советник и главный попечитель Короля чуть ли не в петлю лез от проблем с прислугой и стражей: первым перестали доверять после третьей попытки отравить Правителя, вторые менялись практически каждый день из-за пытающихся пробраться во дворец убийц.       Конкретно на Грина легла обязанность, касающаяся настроения общественности. Народ был недоволен: правление Короля устраивало их все меньше и меньше. Если раньше положение дел можно было назвать удовлетворительным, то происходящее сейчас — лютый беспредел. И, по обыкновению, Король не дал четких указаний, отделавшись фразой «Успокой их как-нибудь!» Не то чтобы Грин вновь был удостоен его внимания. Король просто не мог допустить, чтобы нелюбимый подчиненный остался без дела, хотя Грин и так был завален работой. Спасал только Дерил, выполняя некоторые поручения, не выходящие за рамки его обязанностей. Кроме генеральской деятельности внезапно на голову Грину свалились проблемы иного рода, связанные с находящейся под его протекцией провинцией Хола. Не потрудившись в свое время завоевать доверие жителей в качестве графа, Грин стал объектом ненависти крестьян, обвинявших его во всех грехах людских. Жалобы сыпались, как из рога изобилия. Некоторые селяне, самые недовольные, даже подходили к воротам особняка и требовали встречи с графом, но Тенрис никого не пускал. Как управляющий он справлялся со своими обязанностями превосходно, и благодаря ему земли провинции не растащили живущие по соседству дворяне. Если бы не Тенрис, Грин не выдержал бы и сбежал из Вольхаса, предпочтя жизнь бродяги просиживанию штанов в кабинете графа. К тому же, он плохо разбирался в ведении хозяйства, ему больше были по душе завоевания и битвы.       Вырвавшись, наконец, из городской суеты, Грин с наслаждением опустился на софу в гостиной перед никогда не затухающим камином: в холодную погоду поддержание огня было одним из правил в доме. Достав из кармана камзола письмо, оборотень осмотрел небольшую печать с эмблемой Королевского университета и вскрыл его. Аккуратным мелким почерком Эрл писал, как здорово учиться в таком элитном учреждении и гулять в саду при университете. Преподаватели оказались на удивление вежливы и терпеливы к отстающим. Не все, но большая часть магистров не отмахивалась от вопросов после занятий и устраивала консультации во внеурочное время. Эрла радовали подобные курсы, там он мог получить советы по контролю магии. С практикой у него ожидаемо возникли проблемы, но некоторые хорошие ребята из группы заметили, как ужасно он справлялся с простым заданием, и вызвались помочь.       Комнату ему выделили хорошую, но маленькую, для двух человек. Благо, сосед попался не неряха, хоть и учился даже хуже Эрла. Ответственный за распределение учащихся по комнатам, зная, откуда Эрл приехал, поначалу не мог понять, почему у него другая фамилия, и усомнился в его личности. Пришлось в срочном порядке писать Кайманну, который заранее посвятил нескольких человек в истинное положение дел, но о смене фамилии не упомянул. К счастью, ответ не заставил себя ждать, и вскоре Эрл спокойно мог обживаться в комнате. Задумка с фамилией не была напрасной: никто, кроме нужных людей, не догадался о его настоящей личности, ведь имя супруга Рэдгрэлла никогда не оглашалось. Грин облегченно выдохнул и мысленно поблагодарил Кайманна за эту идею, иначе ввиду репутации оборотня Эрла могли судить предвзято и не давали бы житья и сверстники, и преподаватели.       Об учебе в целом юноша высказался кратко, написав, что благодаря законченному домашнему обучению у него нет проблем с другими предметами, кроме профильных. Группа магов, вместе с которыми он занимается, неидеальна — сливок общества хватает. Но куда же без них? Кроме того, у Эрла появились друзья. Хорошие ребята, веселые, без сдержанного дворянского поведения. Их немного, но ему хватает. Это даже больше, чем он ожидал. Грин в нем ни секунды не сомневался. Такие отзывчивые и трудолюбивые люди притягивают к себе, однако главный их недостаток — излишняя доверчивость. Зачастую помощь нуждающемуся никак не окупается, благодарности от него тоже можно не дождаться. Слепая вера в людей уже сыграла с Эрлом злую шутку, причем не один раз. Грин мог только надеяться, что он больше не совершит подобную ошибку и будет думать в первую очередь о себе.       После пары строчек о своем самочувствии, Эрл поинтересовался обстановкой дома, делами Юлая и Дерила и здоровьем Грина. Ему казалось, что оборотень стал выглядеть хуже, чем обычно, но он не придавал этому большого значения. Однако после изучения нескольких книг об оборотнях и темной магии, его всерьез обеспокоило состояние супруга. Совет обратиться к целителю Грин пропустил. Чтобы какой-то маг лечил его? В другой жизни, пожалуй.       В конце письма Эрл робко признался, что скучает, и хотел бы приезжать хотя бы каждый месяц, но до конца полугодия университет покидать не разрешают даже тем, кто живет в Дайледеме. Разлука оказалась тоскливей, чем он думал. После этих слов юноша написал, что ждет ответа, и засим письмо кончилось. Грин отложил его на столик рядом с софой и вздохнул: пока все шло так, как он и предсказывал. Эрлу нравилась новая жизнь, новое окружение, а тоска по дому и, в особенности, по Грину, была вполне закономерным явлением. По сути ничего не изменилось, прошло слишком мало времени. Грин не очень хотел, чтобы что-то менялось, но не имел права лишать юношу свободы выбора. Его чувства могут происходить от чего угодно: самовнушения, страха остаться одному, благодарности, спутанных с любовью. Потом будет сложно вернуть все как было, если Эрл действительно полюбит кого-нибудь другого. Возможно, Грин грубо обходится с его чувствами, проверяя их на истинность, и в конечном итоге рискует лишиться единственного человека, любящего его таким, какой он есть. Но сожалеть не хочется никому. Эрл еще не понимает, в какую неловкую ситуацию может попасть. Их статус — лишь формальность, мера, принятая Королём для сохранения трона. Если бы они не были супругами? Если бы Грин изначально сохранял дистанцию? В какой-то момент он даже позабыл, кем они приходятся друг другу. А вот Эрл, кажется, помнил всегда.       Расположившись вечером того же дня в своем кабинете, Грин пересмотрел накопившиеся документы, заполнил показавшиеся ему легкими и принялся за ответное письмо.       Через три дня утром из университета пришло извещение, что на некоторые персональные вещи для обучения Эрла нужны деньги. К общему счету была также приписана компенсация за порчу имущества университета из-за неосторожного обращения с ним. Другого выбора не было, кроме как выслать необходимую сумму. Что-то подсказывало Грину — это только начало. Интересно, как отреагирует Эрл, узнав, что его обучение не совсем бесплатное. Может быть, через несколько дней после того, как у него непонятно откуда возьмутся совершенно новые личные вещи, которых университет не выдает, он что-то заподозрит. Однако с этим нельзя будет ничего сделать.       Грину не жалко денег, он бы с удовольствием растратил их, если бы знал, куда вкладываться без болезненной отдачи. Бездумно спуская нажитое непосильным трудом состояние бывшего владельца Вольхаса, Грин окончательно опустится в глазах подданных, а становиться злодеем ему больше не хотелось. Он достигнет своей цели, но другим, нерадикальным путем. Провернет все так, чтобы его нельзя было ни в чем упрекнуть. Сейчас важно не отсвечивать и ждать, когда ситуация накалится до предела, а Короля уберут иные недоброжелатели. Ведь если Грин откажется от того, к чему шел полжизни, что ему останется? Бросить службу и вернуться в племя — весьма неразумная идея. Грин сделает Королевство людей чем-то другим, чем-то более свободным и справедливым, и тогда его цель будет достигнута. Возможно, понадобится много лет, но ради возникшей перед внутренним взором картины будущего он был готов побороть любой недуг и жить еще лет сто. Ради будущего Эрла, в котором тот станет тем, кем хочет, и никто не бросит косой взгляд на полукровку.       Достаточно рутинно и скучно прошел весь остаток месяца. Как бы Грин не силился побороть осеннюю хандру, плохое настроение упрямо брало свое. Заручившись поддержкой Дерила, он совершил набег на погреб, где нашел домашнее вино и настой из холы, никогда не заканчивающийся в этой провинции, после чего два оборотня на сутки выпали из жизни. Затаскивать их обратно в реальность пришлось Юлаю, который смягчил приготовленным по собственному рецепту зельем неприятные последствия попойки. С одной стороны, вернуться к действительности Грин был уже не против, с другой — проклятье, два свободных дня, за которые он сражался последние недели, не должны были пройти даром! Дерил предлагал плюнуть на все и уехать обратно в родные земли оборотней, чтобы в полнолуние без всякого контроля слоняться по лесам, предаваясь инстинктам и удовлетворяя хищнические потребности. Если бы не Юлай, Грин бы поддался на уговоры друга, не имея ни малейшего желания продолжать общение с заносчивыми людскими генералами. Впрочем, к концу второго дня Грин пришел в себя и даже сумел приподнять свое настроение чуть выше плинтуса.       Вечером, выждав момент, Юлай зашел к Грину в кабинет и с долей неуверенности присел на кресло перед столом. В руке у него был исписанный клочок бумажки и заточенный уголек.       — Мне нужна твоя помощь. Я разбирал свои вещи и обнаружил, что у меня нет никакого оружия. Ни ножа, ни клинка — ничего. Хотя… Надо рассмотреть вариант вилки. Или лучше ножницы сломать?       — Так, спокойно, — Грин отложил перо и на всякий случай отодвинул чернильницу подальше от Юлая. — Зачем тебе оружие?       — Ну, защищаться, я думаю? Меч не предлагай — я с некоторых пор против насилия.       — Нет, ты не понял. Зачем тебе оружие сейчас?       — А-а… — безэмоционально протянул рыжий. — Я же тебе не сказал. Завтра утром я отправляюсь странствовать. Мне кажется, время уже пришло. Деда много рассказывал о своих похождениях, и я тоже мечтаю о путешествиях. Это похоже на традицию: зельевар должен покинуть родной дом в поисках новых рецептов. Как я понял, деда был самоучкой, потому что книгой до него никто не занимался, а значит, он начал ее первый, чтобы потом передать обязанность накапливать знания о зельеварении мне. И вот… Я почти собрал в дорогу все необходимое, осталось раздобыть оружие.       Переварив услышанное, Грин понял, что совсем забыл о намерении Юлая пуститься в странствия по миру. Почему-то оборотню казалось, что этот день настанет нескоро.       — Дерилу ты уже сказал?       — Да, он первым узнал.       На несколько секунд повисло молчание.       — И-и? — не унимался Грин.       — Что? Очевидно, он не был в восторге. Ему как не нравилась эта идея, так и не нравится, — Юлай недовольно фыркнул, но взгляд его выдавал.       — Ты ожидал чего-то другого? Понятно, что ему не хочется оставаться одному, ведь неизвестно, когда твой поход кончится.       — Угу, — заметно сник юноша, — поэтому я предложил разойтись.       Грин, вскинув брови, выпрямился в кресле. Значит, по этой причине Дерил ходил последнее время как в воду опущенный?       — Я надеюсь, ты хорошо подумал. Дерил относится к такому серьезно.       — А я будто нет, — Юлай зарылся пятерней в волосы и устало вздохнул. — Я пытался объяснить ему, что не хочу сидеть всю жизнь здесь в ожидании очередного его возвращения. Я уже дождался один раз пять лет назад… Просиживание штанов — явно не мое. В общем, если хочешь услышать развязку, то мы поссорились. Конец истории. Ты дашь мне оружие, или я сам пойду искать?       — Не верю, что ситуация настолько критична. Ты мог бы возвращаться время от времени, необязательно колесить по миру без отдыха, — Грин встал с кресла и, постояв немного, присел на стол перед Юлаем, чуть отодвинув вещи дальше. — Я тоже переживаю за тебя. Хоть я и не сыграл никакой роли в твоём воспитании, я обязан по крайней мере предостеречь. Меня очень волнует то, что ты собираешься сделать.       — Во-первых, оставь свою опеку для Эрла: сейчас он нахватается всякого, будешь потом разгребать последствия. Во-вторых, мои странствия — скорее паломничество, чем обычные похождения зельевара-новичка. Я должен извлечь из похода нечто важное, какую-то мудрость. Иначе искусство зельеварения потеряет для меня смысл. Вероятно, я единственный оставшийся зельевар в Силиве или даже в мире. Сохранить, преумножить и передать эти знания — моя обязанность, — закончил Юлай тоном, ставящим точку в разговоре. — Если тебе нечего больше сказать, я пойду. Оружие само себя не найдет.       — Постой, я помогу, — вскочил за ним Грин.       С наступлением нового дня Юлай, прихватив отказавшегося остаться мурши, покинул Вольхас. Дерил пришел проводить его, но они так толком ничего друг другу не сказали. Юлая лишь спросили, действительно ли он этого хочет, и его ответ не изменился. На том и разошлись у ворот особняка — Грин и Дерил направились в сторону столицы, а Юлай с мурши в Ритеш, а оттуда — куда глаза глядят. Однако он обещал писать, когда получится.       Грин не знал, повлияло на него настроение Дерила или была какая-то другая причина, но он стал острее ощущать свое одиночество. Если на секунду погрузиться в раздумья и отвлечься от забот и проблем, которые ежедневно забивали голову до отказа, в данный период Грин мог рассчитывать исключительно на поддержку Дерила. Неизменная помощь друга — единственное, что осталось у него сейчас. Эрл по понятным причинам не мог делать того же, что и Дерил, потому что находился достаточно далеко. Поэтому обрисовывать нынешнюю ситуацию и жаловаться в письме на трудную жизнь, чтобы получить несколько ободряющих слов, Грин не собирался. Эрл и без того занят сверх меры, нагоняя школьный материал в университете. К тому же, ранее одиночество ведь как-то можно было стерпеть.       Вернувшись через несколько дней домой, Грин направился в свой кабинет, чтобы первым делом написать Эрлу и рассказать о произошедшем за последнее время. Была всего лишь середина осени. Равноденствие, видимо, придется праздновать в узком кругу. Хотя Грин мог поехать в гости к Алисонам, которые как раз пригласили его на закрытый вечер в свое имение. Наверняка приедет та парочка заносчивых виконтов, постоянно извиняющаяся за срывающиеся с языка неприятные факты об оборотнях. На одной из таких встреч как-то раз не было виконта, и посему виконтесса не рискнула демонстрировать свою осведомленность о других расах в присутствии Грина. Однако вместе они напоминали скорее черта и фурию, чем аристократов. Наследников у них также не имелось, из-за чего напрашивались странные выводы. Кроме парочки мастеров сарказма к Алисонам любил заезжать старый граф — отставной генерал, который взял за привычку при каждой встрече с Грином давать ему советы в военном деле. Оборотень не имел ничего против, но напутствия, плавно перетекающие в критику полководческих решений Грина, стали чуточку надоедать. Еще нечастой, но запоминающейся гостьей вечеров у Алисонов была зрелая дама куда старше самого Грина. После смерти мужа от сердечного приступа при неясных обстоятельствах, вдова-графиня в упор не замечала того факта, что у графа Редгрэлла уже был супруг, хоть и не признанный официально, и продолжала настойчивые попытки добиться приватной встречи с ним.       Любого рода внимание дворян из Кругов Знати изматывало Грина. К тому же ему всегда было трудно со спокойным видом выслушивать нелестное мнение об Эрле. Полукровка без рода, маг и бывший наложник из гарема Короля — не самый лучший кандидат в супруги для обычного представителя Кругов Знати, но для Грина — в самый раз. Кому, как не ему было плевать на происхождение? Интересно, как бы он отреагировал на такой подарок от Короля до амнезии? Оскорбился, отправил бы Эрла обратным адресом и планировал нападение на Дайледему? Или поблагодарил бы за щедрый дар и использовал наложника по назначению?       Грин не единожды видел во снах, как предыдущий владелец тела обращался с любовниками. Как с вещами. Он будто утверждал свое исключительное право быть главным, ограничивал свободу воли, насиловал, подавляя всякое сопротивление. В основном подобного отношения удостаивались партнеры, желающие продлить связь и перестать быть просто увлечением. С менее прихотливыми Редгрэлл уславливался заранее и на утро, не связанный никакими обязательствами, с чистой совестью уходил. Не то чтобы у него было много партнеров, но в юности такое внимание со стороны людей вызывало злорадство, пока те не догадывались о его сущности. Одни стыдились своего влечения, другие ненавидели, будто он не оборотень, а какой-то демон-искуситель, уговоривший их совершить грех. Но Редгрэлл никогда не придавал значения их сожалениям и проклятьям в свой адрес и жаждал новых ощущений. Попади Эрл к нему — и гарем оказался бы еще не самым плохим местом для сироты.       Ответ из Дайледемы на письмо Грина пришёл незамедлительно. За прошедшую четверть года Эрл успел вымотаться, но тем не менее с энтузиазмом познавал высшие науки и практиковался в магии. Неудивительно, что он попал в список лучших учеников. Однако, кроме как в обучении, юноша преуспел и в общении. Круг его товарищей разросся, и настала пора Грину узнать о самых близких друзьях Эрла. То были двойняшки — брат и сестра. Оба талантливые маги и просто хорошие люди, не бросающие в беде. Если бы не они, Эрл бы не отзывался об учебе так положительно. Особо подробного описания удостоилась девушка, и, признаться, на этой части письма Грин прервался. Возможно, она всего лишь привлекла внимание Эрла чем-то необычным в своем поведении или притягивающим во внешности, а у того просто сильно развито чувство прекрасного. И главное, что выглядит эта заинтересованность вполне логично. В отличие от любви к оборотню. Эрл ведь признался ему не потому, что связь с оборотнем — это волнующе и экзотично? Грину не хотелось бы читать лекцию про гормоны.       Дочитав письмо до конца, он не заметил более в тексте повышенного внимания к девушке. В конце Эрл по обыкновению написал, что ждет возможности вернуться и увидеться с ним. Вроде бы ничего такого в письме не было, но в этот раз призрачную надежду перекрыло чувство внутренней пустоты. Хотя как оборотень может говорить о пустоте? Да еще и с двумя душами одного и того же человека в теле. После амнезии Грин практически никогда не впадал в меланхолию. Как-то не до уныния было: постоянная активность, заговор против Короля, множество новых лиц. Появление Эрла встряхнуло Грина. Беззащитное дитя в его доме, потерявшее близких и отданное мужчине, волку, вскоре стало неотъемлемой частью его жизни. Когда-то давно Грин тоже заботился о ребенке… Но Эрл отверг простые родственные отношения и заявил, что одного факта супружества ему мало. И пусть Грин всерьез не задумывался о нем как о партнере, его влечение не воспринималось со злорадством или неприязнью. Был период, когда связь с ним казалась Грину изменой кому-то важному для него, но со временем ощущение неправильности происходящего притупилось. В конечном итоге остались лишь сомнения, стоит ли игра свеч. Притягивая Эрла к себе, целуя его губы, Грин не знал, потакал ли он желаниям юноши или действительно хотел близости человека, которому он небезразличен. И сейчас глупо бояться, что чувства Эрла остынут: это произойдет наверняка.       В течение последующего месяца значимых событий по-прежнему не происходило. Равноденствие Грин не отмечал, хоть Дерил и предлагал настойчиво умотать в лес и не возвращаться как минимум сутки. Так совпало, что вместе с равноденствием наступило и полнолуние. Звериная сущность редко доставляла проблемы, но в этот раз по какой-то причине чуть ли не захватила контроль над разумом, из-за чего Грин весь день ходил злой, как черт. Был бы рядом Юлай со своими зельями… А не его лаконичное письмо о том, как он бродит по городам на востоке Королевства людей. Дерилу вообще только привет достался, что того весьма огорчило. Натянутые отношения между Юлаем и Дерилом не скрывались с того момента, как юный зельевар объявил о своем походе, поэтому Грин сделал неутешительные выводы. Впрочем, потом Дерил рассказал про их ссору и неудовлетворенность Юлая сложившейся ситуацией. Почему-то вспомнились последние слова Дортрута, которые Грин так и не донес до его внука. Хотя этого и не понадобилось.       Наступила зима. Тенрис принес печальные вести о небогатом урожае, собранном с полей провинции Хола. По подсчетам управляющего ресурсами, деревни и города без еды не останутся, но с торговлей дела могут обстоять худо. Глава города Ритеш совсем перестал предоставлять трехмесячные отчеты, остальные беспрестанно жаловались на отсутствие денег в казне. Тенрис, объездив все города в провинции, разводил руками: обстановка никак не изменилась с недавних пор, поэтому денег не было лишь у тех, кто имел доступ к городской казне. Грин, устав от наглости подчиненных, в очередной раз сбросил обязанности на Тенриса, не забыв заранее поблагодарить за помощь, и пошел искать Дерила. То была прекрасная полнолунная ночь в лесу вдали от людей, когда кроме охоты, свободы инстинктов и полной вседозволенности, Грин не нуждался более ни в чем. Зашкаливающий в крови адреналин, чувство опасности, пронзительный вой и обжигающий свет луны. Непередаваемое ощущение легкости. Грин вернулся в особняк посвежевший, отдохнувший, довольный до безобразия. И даже колющая боль в боку не омрачила его мимолетного счастья. Это событие в письме Эрлу он не осветил.       С началом у Эрла экзаменационного периода Грину стали являться сны. Мрачные, безрадостные видения о прежней жизни в круговороте ненависти. Больших усилий ему стоило с утра пораньше не сорваться на кого-нибудь. Подвергаться влиянию каких-то призрачных убеждений самого себя, зациклившегося на мести, было неприятно и жутко бесило. Будто без Эрла Грин легко внушаем, будто без него жажда человеческой крови пробудится и все вернется на круги своя. Грину не хотелось так сильно зависеть от присутствия Эрла. Неужели он слаб духом и не может вытеснить чужие мысли самостоятельно? То, что Эрл, по сути, единственный, кто в силах помочь, почему-то беспокоило оборотня. А если тот воспользуется положением? Найдет рычаг давления? Грин тряхнул головой и открыл окно, впуская в кабинет немного морозного воздуха. Надо быть полным идиотом с параноидальным психозом, чтобы вновь начать сомневаться в искреннем желании юноши помочь.       Через несколько дней Грин с тревогой отметил, что когти на левой руке так и не исчезли полностью. Опасений также добавляла еле зажившая рана в боку с той же стороны. Идея обратиться к лекарю больше не казалась смешной. Однако к вечеру ситуация разрешилась без постороннего вмешательства. Грину определенно нужно было отдохнуть. Может, он что-то неправильно делал? При такой загруженности делами обычный человек давно бы копыта отбросил, хотя ничего сверхъестественного Грину не поручали. Нет, это точно не проблемы со здоровьем. Оборотни не болеют.       Короткое, но полное радости письмо Эрла о первом успешно сданном экзамене взбодрило Грина. Хоть кто-то приносит хорошие вести. Видимо, на его лице отразилось такое неимоверное облегчение, что заглянувший в кабинет Дерил поспешил поинтересоваться:       — Извещение о смерти Короля? Ты так улыбаешься, что мне даже неловко, — пробормотал он, потирая лицо. Новолуние негативно сказывалось на волчьей бодрости.       — Нет, не совсем. Кое-кто столицу покоряет. Глядишь, может, и убьет случайно своими пассами Короля. Или подорвет половину Дайледемы.       — Ага, или ты просто рад, что он все еще сохнет по тебе, — усмехнулся Дерил и развалился в кресле перед столом, приняв наиболее расслабленную позу. — Сдается мне, ты задумал по его возращении поиграть в сердцееда.       — Что? Это глупо. На нем свет клином не сошелся, а я с любовными интригами завязал с тех пор, как на том свете побывал. Ты предлагаешь случайно раздеться при нем? Розу подарить? Намекнуть, что хотел бы видеть его в своей постели? Сам Эрл прост, как валенок, но других раскалывает, как орехи, тебе ли не знать. Не я ведь шарахаюсь от него по дому, — фыркнул Грин, глядя на заскучавшего Дерила.       — Понял я, понял. Никто тебе в конкуренты не годится, установили. Кто может быть харизматичней и смекалистей генерала-оборотня, посвятившего почти всю жизнь изучению людских слабостей и пороков? Самый опасный враг, самый искусный любовник. Ой, как вспомню тебя в борделе, поскуливавшего от почесываний, так сразу героический образ по швам трещит, — от души забавлялся Дерил. — И пусть тебя туда больше не пускали, этого было достаточно, чтобы я на три жизни вперед нашел способ сбивать с тебя спесь.       — Хочется тебе рожу начистить, прямо когти чешутся.       — А у меня нос. К чему бы это?       — К мордобою.       — Нет, дурачок, к кружке за успехи Его Сиятельства! Пойдем глушить настойку.       В таком темпе, подумал Грин, погреб опустеет быстрее, чем планировалось. После первого захода Дерил уже обнимался с ним, благодаря духов за друга, ставшего ему родным братом. Нет, даже больше. Столько лет дружбы и взаимопомощи у оборотней означает духовное единение, связывавшее их узами навсегда. К счастью, Дерил успокоился довольно скоро, и на утро убийственное похмелье не пришло.       Медленно приближался день приезда Эрла. И, как назло, во дворце прибавилось проблем, а значит, у Грина прибавилось головной боли. Единственное, что хоть немного облегчало груз обязательств — нездоровый вид Короля. Вот кто по-настоящему недосыпал и мучился от болезней из-за подорванного иммунитета. Хлопотало над ним, наверное, человек пять лекарей. Чей-то ум из его окружения породил идею найти зельевара, который точно сварил бы что-нибудь, от всех болезней излечивающее. Не обнаружив Юлая в особняке Грина, стража растеряла свой энтузиазм и просто подала в розыск.       Однако, вернувшись в Вольхас, Грин поначалу не понял, что за чертовщина происходит в его доме. У ворот особняка стояли два боевых коня Королевской стражи, а сами служители закона обнаружились в прихожей, где Тенрис громко возмущался, мол, по какому праву те заявились в земли графа без обнародованного приказа и устанавливали свои порядки. По сдержанным ответам стражников стало понятно, что они здесь «по подозрению в утаивании местонахождения зельевара». Истратив на них оставшееся терпение, Грин практически перешел на оскорбления, но подоспевший Дерил кое-как сгладил конфликт и пообещал предоставить фрагменты личной переписки, если стражники после этого немедленно покинут пределы Вольхаса. В ответ была выдвинута корректировка: уйдут они завтра. Пришлось согласиться с условиями, лишь бы в доме, кроме самого Грина, никто не хозяйничал. Заночевали стражники на улице, разведя костер перед воротами особняка. Холод, похоже, не особо пугал утеплившихся к заданию защитников Королевства. К тому же, добросердечные слуги тайком им носили горячую еду. Грин был в бешенстве.       Утром Тенрис оповестил графа, что стражники остановили гонца и потребовали вскрыть письма, адресованные генералу Редгрэллу. Это было последней каплей. Выскочив из дома в одном исподнем, Грин разразился редкостной бранью, отобрал несчастные бумажки и запер ворота у стражи перед носом. Безумно злой и рычащий от гнева, он хотел что-нибудь сломать. Желательно хребет, но убийство служителя закона перечеркнет все, над чем оборотень так долго трудился. Поэтому ничего не оставалось, кроме как в волчьем обличии унестись с заднего двора в лес, разнести в щепки несколько деревьев, а оставшимся перебить ветки. Мало Королю самого Грина, теперь он нацелился на его дом! Думает, усилит свое влияние, паскуда людская. Он еще пожалеет, что сунулся в логово волка!       Кровожадные мысли не оставляли в покое ни на секунду. Яростное желание вгрызться в мягкую плоть и распотрошить одолевало оборотня до красной пелены перед глазами. Казалось, разум затмила жажда убийства, но на затворках сознания Грин понимал: неистовство носило временный характер. Сейчас он перебесится и, опустошенный, вернется обратно, сменит порванную одежду на новую, запрется в кабинете, погрузится в бумажную работу, от которой его буквально тошнило. Осознав, кем он стал, Грин прекратил срывать злость на дереве и, вцепившись в ствол когтями, с отчаянным воем повис на нем. К чему, черт возьми, привели подхалимство и попытки воздействовать на Королевство изнутри? Зачем было присягать человеку? Ни хрена не изменилось, люди просто запрягли оборотня исполнять свои прихоти! От войны и то толку было бы больше, чем от бесполезной политической мути! С ним хоть бы считались, боялись его и не смели смотреть свысока!       Отяжелевшее разгоряченное тело потянуло Грина вниз, на снежную землю. Сил на сопротивление не нашлось, поэтому он с утробным рыком повалился на спину и, распластавшись, затих. Сколько времени прошло? Вероятно, достаточно, чтобы Дерил начал поглядывать в лес. Вставать категорически не хотелось, идти куда-то — тем более. А вот и долгожданная апатия. Поиск смысла в своих поступках и отсутствие какой-либо мотивации к продолжению существования в качестве генерала Королевства людей. Бросить службу, уплыть с материка хоть на край света, обрести покой — это выглядит весьма заманчиво. Однако без защиты и в одиночестве останется Эрл, оборотни и те, кто доверился Грину. Кстати, как дела у Эрла? Последнее письмо пришло довольно давно…       Устав от самоистязания, Грин перевернулся на живот и приподнялся на четвереньках. Надо вернуться, иначе прислуга подумает, что граф совсем озверел и на людей скоро бросаться будет. Сумев-таки принять вертикальное положение, Грин неохотно и неспешно направился к выходу из леса. Картина на обратном пути предстала красочная: повсюду щепки, ветки, земля вперемешку со снегом. Если припадки продолжатся и впредь, от бедных дубов и сосен ничего не останется. Купить у местного травника успокоительное? Вряд ли оно даст тот же эффект, что и снадобье Дортрута, но попробовать стоит.       Грин кое-как добрался до опушки леса, вывалившись из кустов на задний двор, и вдруг застыл. На террасе его ожидал Эрл, завернувшийся в плед и гревший руки о кружку с чем-то горячим. Завидев оборотня, юноша тут же отставил ее, ринулся навстречу и по дороге потерял теплую вещицу. В рубашке, да по морозу! Но на возмущение у Грина не хватило запала, поэтому он просто нагнулся к Эрлу и позволил тому повиснуть на шее. Запахло чем-то столь родным, что вновь хотелось заскулить.       — Я так скучал, ты не представляешь… — бормотал Эрл, зарывшись лицом в шерсть, из-за чего его голос звучал приглушенно. — Думал, не выдержу и сбегу. Последние дни рвался домой как безумный. Даже не со всеми попрощался…       Грин фыркнул, прижав юношу к себе лапой. Должно немного спасти от холода. Отчего-то у него появилось странное тревожное ощущение.       — Как ты себя чувствуешь? — с улыбкой заглянул тот ему в глаза, поглаживая возле уха. — У тебя шерсть потускнела. Ты ведь не обращался к лекарю, верно? Что мне сделать, чтобы ты вызвал его? Наверное, самому взяться за дело. Ладно, я собрался хвастаться успехами! Я же столькому научился, сейчас покажу! Но… Нужно отпустить меня. Эй… Грин? Что-то не так? Когда ты прекратишь смотреть на меня и скажешь что-нибудь? — Эрл потрепал оборотня за щеки, ожидая реакции.       В тот момент в голове у Грина крутилась одна фраза: «Ты моя последняя отрада в жизни». Разве может человек любить волка? Непонятно, каким образом и почему, но Эрл может. Но есть ли за что?       Нет, определенно, что-то в их встрече сейчас настораживало. Без какого-либо страха находиться в руках у хищника, пусть и разумного… Неужели этот негодник не носит с собой талисман? Какой же он все-таки наивный. Или бесстрашный. Так или иначе, кое-кому не избежать выговора.       — О чем ты думаешь? Я задавался этим вопросом после каждого письма. Клал новое под подушку в надежде почувствовать тебя… Ох, звучит немного странно, забудь. К более насущным вопросам: как насчет ужина? Я голо-… — Эрл осекся, ощутив влажное прикосновение языка к щеке, — …ден. Постой… Хватит лизаться, щекотно! Грин! — он силой удержал морду оборотня подальше от шеи и серьезно посмотрел на того. — Не забывай, что я всего лишь эмпат и читать мысли не умею. Если тебя что-то беспокоит, скажи мне. Смогу помочь в пределах разумного или костьми лягу, но сделаю невозможное. Когда ты, наконец, поймешь, что никто другой мне не нужен?       Занятый своими мыслями, Грин не сразу осознал, что его быстро поцеловали в нос. Уши в удивлении прижались к голове. В этом движении юноша нашел нечто забавное и потому весело улыбнулся. Может, Грин уже искупил вину второй смертью? Или же его вознаградили за смену методов борьбы с людьми на менее агрессивные? Ему до сих пор было невдомек, каким из своих решений он заслужил право на счастье, от которого не мог отказаться. Пора бы бросить маяться дурью, крепко обнять Эрла и выполнить обещание. Но прежде, чем вернуться в человеческий облик, Грин с наслаждением потерся головой о юношу, напрашиваясь на ласку, чем напомнил мурши. Его немую просьбу со смехом удовлетворили.       — Что бы ты там себе не напридумывал, я чувствую, все наладится. Грядут большие перемены. А мне и так хорошо.       — Хочешь, чтобы стало лучше?       — Ты еще спрашиваешь?