Заморочки

      На первых порах сильным мира сего, а именно Правителям и иже с ними, казалось, что война с вампирами будет весьма затяжной. Если только одна сторона не получила бы существенный перевес. Вряд ли бы людям, эльфам или дроу так повезло, поэтому вампиры вполне ожидаемо стали их приоритетной проблемой. Но навстречу разоряющей благодатные земли армии кровососущих выслали немногочисленное войско Грина Редгрэлла, большую часть которого все же составляли люди, а не оборотни. В надежде на то, что ненужный Королевству людей генерал-полуживотное падет в битве, Король выставил его как живой щит между собой и неприятелем.       Однако что-то пошло не так. В момент, когда армия Грина начала терять стойкость, вампиры вдруг перестали набрасываться на вражеских бойцов. По неизвестной причине исчезла жажда крови — по сути, единственное, что объединяло их и двигало ими. Растерянно осматривая себя и бывших соратников, они выглядели так, словно очнулись от кошмара. Даже в полутьме люди замечали их растерянность, и она была вполне обоснована.       Вампиры несли в массы свою идею, навязывали её, не оставляя альтернативы после укуса. Когда живое существо, будь то человек, эльф или дриада, осознавало собственное бессмертие, принимаемое за неуязвимость, оно впадало в странную форму безумия и рвалось заразить других. Но внезапно нести вампирам стало нечего. Вирус волшебным образом ни с того ни с сего исчез. Несчастные нимфы и дриады, вернувшись к былому самосознанию, расплакались из-за своего уродливого вида, эльфы и люди пытались смириться с пустым существованием, низменники потеряли всякое желание двигаться вперед и с отсутствующим видом застыли на своих местах.       В мгновение ока сражаться стало не с кем. Это здорово сбило с толку войско людского Королевства. Даже победный клич вышел нестройно. Казалось, твари вот-вот снова кинутся в бой. Однако вскоре, окончательно приняв тот факт, что вампиризм повержен, армии двух генералов вовсю праздновали успех.       Поначалу, когда на вампиров снизошло неожиданное исцеление, Архейл не понял, что случилось с его высшим существом. Как он мог теперь произносить те же чистые, благородные и торжественные речи, являясь грязным, отвратительным смертным? Подобное не должно было произойти! Как вновь научиться жить без бессмертия?       Быстро смекнув, что именно произошло, Архейл с поразительной скоростью вычислил виноватого. Конечно же, им оказался Грин, который, к слову, и сам ни черта не понимал. Разразившись редкостной бранью, Архейл собрался было сделать то же, что и несколько минут назад, а именно прикончить надоедливого зверюгу, но был остановлен сразу тремя оборотнями. С этого момента люди считались победителями.       Всех активистов, культистов и пособников вместе с их Главнокомандующими захватили в плен с намерением допросить. За невольными жертвами вампиризма просто приглядывали. Этого было достаточно, так как никто больше не хотел умирать за несуществующую идею. С одной стороны, жаль, что не удалось поймать никого из вампиров и исследовать феномен исчезновения души. С другой же — черт с ним, с исследованием, всё-таки вампиризм— опасная и непредсказуемая штука. Кровососу было достаточно ранить кого-нибудь клыками, чтобы превратить в монстра.       Едва закончив раздавать приказы на поле боя, Грин поспешил обратно в лагерь. На пути ему встретился желающий разузнать обстановку Рекс, которого Грин в итоге послал к Дерилу. На подступах к лагерю оборотня догнал Кайманн, честно надеявшийся развязать конфликт, поводом для которого стало откровение Раскрала. Однако Грин отмахнулся и от магистра. Предчувствие его не обмануло: пока он разбирался с вампирами, на опушке Леса что-то произошло, и виновником, скорее всего, был один небезызвестный юноша. В последнее время тот умудрялся с удивительным постоянством попадать в неприятности.       Искать Эрла не пришлось, поскольку Грин наткнулся на него у лазарета. Точнее, Эрл сам врезался в Грина, когда выходил из палатки.       — О… Т-ты уже вернулся!       — Чего бледный такой? Руку зачем прячешь? — строго, но без недовольства поинтересовался Грин.       — Ах, это… Не важно, в самом деле! Не обращай внимания.       — Правда что ли? То есть, если я потрогаю, ничего с тобой не случится, так?       Эрл постарался избежать прикосновения, но Грину проворности было не занимать. Стоило ему несильно сжать плечо Эрла, как тот ощутимо вздрогнул, негромко зашипев. В следующую секунду верхние пуговицы его куртки оказались расстегнуты, а то, что под ней скрывалось, точно не могло порадовать. Хотя грудь вместе с пострадавшим плечом лекари туго обмотали бинтами, полученная рана, видимо, была достаточно серьезной.       — Объясни-ка это, — придерживая воротник куртки, Грин указал подбородком на повязку.       — Я бы с радостью, — неуверенно улыбнулся Эрл, — но генералу де Вальбеллу определенно нужнее. Тебя не напрягает, что он стоит там и выжидающе смотрит на нас?       — Плевать мне на этого усатого. Сейчас ты рассказываешь, откуда взялись эти бинты, или я сам разбираюсь, но уже без тебя.       — Но генерал ждет момента, когда сможет обсудить с тобой план дальнейших действий или составить отчет для Короля.       Грин обернулся посмотреть на де Вальбелла. Тот с безразличным видом стоял поодаль, периодически поглядывая в сторону лазарета. Игнорировать его не представлялось возможным. Обреченно вздохнув, Грин отпустил Эрла и подошел к оживившемуся вмиг генералу. И такой, как он, не побрезговал прийти на помощь оборотню? Перед Грином так и вставала картина, где грызущий ногти де Вальбелл в попытке сделать правильный выбор метался между вариантами «предать родину» и «поступить как все уважающие себя люди, развернув войско обратно к Дайледеме». Впрочем, он не выглядел принужденным защищать Королевство, и Грин все же не собирался рассыпаться в благодарностях. Однако руку, когда тот представился, пожал.       — Удивительно, но это была честь для меня — сражаться рядом с вами, генерал Редгрэлл, — уверенно начал де Вальбелл. — О вас ходило множество слухов, в основном, конечно, нехороших, но, увидев вас в действии, я понял, что вы совершенно другой чело… Оборотень. Прошу прощения, если все так же не вызываю доверия из-за распространенного в кругу генералов отношения к вам.       — Не стоит, я не воспринимаю это всерьез. То, что вы пошли против общественного мнения, достойно уважения. Но правильный ли это был поступок? Вы же меня совсем не знаете и о моих действиях судите лишь с чужих слов.       — Терпеть не могу, когда меня водят за нос. Я лучше сам отыщу истину и не позволю чужой лжи сбить себя с верного пути, — бодро отчеканил Сагнарус и посмотрел собеседнику за спину. — Позвольте вашего супруга на пару минут, — и, не дожидаясь ответа, обошел его, направляясь прямо к Эрлу, который хотел воспользоваться паузой между допросами Грина и по-тихому слинять.       Сам Грин даже не знал, из-за чего ему стоит возмутиться в первую очередь: из-за того, что его продинамили с отчетом, или из-за того, что де Вальбеллу зачем-то понадобился Эрл, никаким боком к политике не относящийся. В очередной раз пойманный юноша рефлекторно завел руку за спину, приготовившись отвечать.       — Достопочтенный заместитель, уделите мне, пожалуйста, немного времени, — обратился генерал вежливо. — Речь пойдет о возвращении долга.       — Я слушаю.       Заинтересованный в разговоре, Грин встал рядом, скрестив руки на груди и испытующе глядя то на одного, то на другого. Вмешаться и вставить свое твердое слово он всегда мог.       — Генерал, скажите, насколько ваш супруг образован? Где он учился?       — А что? — хмыкнул Грин.       — У меня неполное домашнее образование, до конца обучения осталось полгода, — тут же выпалил Эрл, за что получил неодобрительный взгляд Грина.       — Как обстоят дела с боевыми навыками? Каковы физические данные?       — Знаю большинство приемов ближнего боя, с оружием и без. Немного стреляю из лука. Есть… способности к магии.       — Даже так! Что ж, меня устраивает.       Тут Грин решил притормозить события.       — Не совсем понял, что вы хотели этим сказать, генерал де Вальбелл. Уточните, будьте добры, — насторожился он.       — Ох, я, верно, не с того начал. Короче говоря, я рассматриваю кандидатуру вашего супруга на пост моего адъютанта.       Настал черед Эрла не поспевать за происходящим. Чего точно нельзя было ожидать после той убедительно-оскорбительной речи, так это пропуска на престижное место возле генерала. Эрл и раньше практиковался в умении убеждать, но неудовлетворительный результат вынуждал его менять тактику вплоть до избегания каких-либо споров. Впрочем, и сейчас ситуация была странной. С одной стороны, Эрлу открыто предлагали звание адъютанта, которого многие дворяне пытались добиться, чтобы поднять свое положение в обществе. С другой, слишком подозрительным выглядело подобное предложение от генерала, который еще несколько часов назад был уверен, что одолеет вампиров после падения бастиона оборотней. Не стоило забывать и о Грине, который в любом случае болезненно воспримет ситуацию.       — Позвольте мне уточнить. Так как я решил действовать вопреки приказу Короля, то считаюсь изменником. Ко мне, насколько я понимаю, отныне будут относиться так же, как и к вам, генерал Редгрэлл. Прошу прощения, если сравнение вышло неудачным. Раз уж я встал на этот путь, мне бы хотелось иметь рядом помощника, разделяющего мою точку зрения. Нынешний адъютант — весьма преданная Королю, хм, личность. Став участником сегодняшних событий, я многое переосмыслил. Поэтому я одновременно хотел бы получить ответную услугу и поблагодарить за новый взгляд на устоявшуюся систему.       Пока Эрл стоял столбом, ещё не умея реагировать на такие повороты событий, Грин испытывал решительность де Вальбелла на прочность.       — Почему вы вдруг так уверены в себе? И с чего взяли, что Эрл гарантирует вам успех? Он разбирается в политической ситуации не больше вашего.       — Я не настаиваю на немедленном вступлении в должность. Ваш заместитель еще слишком молод, чтобы быть адъютантом. Он же собирается поступать в какое-либо высшее учебное заведение?       Прежде чем Грин успел заявить что-нибудь категоричное, Эрл выдал:       — Конечно! Я хочу окончить Королевский университет магических технологий, чтобы в будущем не иметь трудностей со своими способностями. Если такой расклад вам по душе, то я готов приступить к службе через несколько лет!       Де Вальбелл, улыбнувшись, согласно кивнул. Грин, устало потерев переносицу, ничего не сказал, хотя Эрл ждал его реакции. Очевидно, что без мнения старшего Эрл не примет никакого решения, но будь Грин проклят, если вновь воспрепятствует развитию его таланта. Эрлу достаточно долго препятствовали в попытках расширить кругозор, настала пора отпустить «птенца».       — Когда-нибудь я перестану удивляться твоим поступкам. Делай так, как считаешь нужным.       — Грин…       — Оставляю вас наедине. Держи меня в курсе, — оборотень похлопал Эрла по здоровому плечу и пошел на поиски того, кто объяснил бы ему, что же все-таки произошло в лагере.       Внимание привлек караул возле одной из палаток, который перед битвой, насколько Грин помнил, никто не выставлял. Несомненно, произошло нечто серьезное, пока он отсутствовал. Если подумать, между ранением Эрла и тем, что скрывалось внутри палатки, вероятно, была связь.       Солдаты, завидев генерала, вытянулись в струнку и отдали честь.       — Вольно, — Грин слегка отодвинул полу палатки и, осмотревшись, откинул ее совсем.       Сидящий на холодной земле пленник, которого из-за тусклого света факела нельзя было толком рассмотреть, сверкнул глазами в сторону вошедшего. Рядом с озадаченным видом стоял Кайманн и бормотал себе под нос какие-то магические термины.       — Жалкое зрелище. Это ты напал на Эрла и ранил его? — холодно поинтересовался оборотень.       Пленник хмыкнул, взглядом показывая, что еще и не то мог. Грину захотелось выцарапать ему глаза. Кайманн, закончив бормотать, подошел к нему и кивнул в сторону лежащего рядом с наемником предмета.       — Я не знаю, как это объяснить. У меня есть догадка, что здесь задействована некромантия, но очень сложная, — задумчиво потирая подбородок, хмурился магистр.       — Это… Рука, что ли? — Грин прищурился, но зрение его не обманывало. Конечность действительно лежала на земле, не подавая признаков жизни. Крови не было ни на ней, ни на Закдерсе, предположительно, хозяине руки. — Как такое возможно?       — Некромантия, насколько мне известно, — это наука о смерти с точки зрения магии. Любые манипуляции с умершими — их душами, телами, призраками и прочим — входят в область её изучения. Правда, воскрешением заниматься не рекомендовано, так как этого не одобряет религия, а она напрямую связана с Королем. Выводы напрашиваются сами собой. Я бы назвал это классическим случаем воскрешения, если бы знал, что у воскрешенного субъекта есть призыватель. Но, судя по всему, у него не просто нет призывателя, у него есть свобода воли. Я могу лишь предположить, что кто-то воспользовался запрещенной магией, например, черной или ритуальной, где в большом количестве используют других живых существ и их кровь. Но призыватель присутствует всегда. Поэтому я ни в чем не уверен.       Выслушав Кайманна, Грин навис над Закдерсом и строго спросил:       — Амулет при тебе? Я знаю, что он был у некой Лауры. Но раз ты тоже непонятно как оказался в Зеркальном Лесу, то уже прибрал его к рукам, я более чем уверен в этом. Ты всю жизнь гоняешься за ним.       Закдерс никак не отреагировал на заявление, лишь хитро прищурился.       — Как мне доложили, при обыске у него не нашли ничего похожего на артефакт, лишь вот эту подвеску, — вновь подключился Кайманн и кивнул на ящик с конфискованным имуществом, где лежал знакомый талисман. Грин сунул вещицу в карман штанов. — Кстати, к сказанному мною ранее добавлю, что воскрешенному миньону для существования в живом мире необходима непрерывная подпитка магией. Без нее он может прожить максимум сутки. В нашем случае он либо сам ее производит, что невозможно, либо где-то впитал ее невероятное количество. Такого я никогда не видел. Конечно, верится с трудом, но факт есть факт. Этот воскрешенный может существовать очень долго. Дольше нас с вами.       Значит, вот оно как. Закдерс воспользовался Амулетом, тем самым продлив свою «жизнь» на неопределенный срок, а затем выбросил его. И теперь он, став практически бессмертным, мог ничего не опасаться. Грина подобная перспектива не устраивала.       — От него есть способ избавиться?       — Можно попробовать провести обратный ритуал, но я не уверен, что он сработает. Мы не знаем, какие компоненты были задействованы для призыва. Может, акулья кровь или сердце буйвола. Плата должна быть высокой. Хотя, судя по его виду, кровь скорее рыбы или ящерицы. Не исключена человеческая жертва. Хм, нет, она как раз очень даже вероятна. Впрочем, если и так, не могу гарантировать полноценное изгнание. Миньон, уничтоженный раньше установленного призывателем срока, просто ищет себе другое вместилище.       — То есть? — нахмурился Грин.       — Любой близлежащий труп. Или только что убитое призывателем существо, строением схожее с прошлым сосудом. Если призыватель сохранил связь с миньоном, он без всяких ритуалов и затрат может призвать его заново. Думаю, это распространяется и на данный субъект.       — Я так понимаю, убить мертвяка не получится.       — Боюсь, что нет, — Кайманн покачал головой, но потом указал на руку Закдерса. — Однако можно полностью лишить его дееспособности, при этом не убивая. Ловить столь опасное существо дважды не хочется, так ведь? Предлагаю отдать его Магическому комитету для дальнейшего исследования.       — Нет, мы подождем более сведущих в сфере необъяснимого специалистов, — отрезал Грин, чем вызывал очередную волну гнева Кайманна.       — Что?! Я вам сейчас предложил и подробно описал варианты контроля восставшего мертвеца, с которым вы, бьюсь об заклад, понятия бы не имели, что делать! Если бы не я, вы бы!..       — Успокойтесь, магистр, дело не в вас и не в ваших способностях. Дроу славятся своими магическими тюрьмами, а это существо я бы хотел запереть за семью замками, чтобы оно никогда не пересекло пределов камеры.       — Но его случай уникален! Исследования помогут в будущем найти способы борьбы с запретными призывами!.. — Кайманн осекся, наткнувшись на откровенно недоброжелательный взгляд Грина.       — Я хочу видеть его под тонной печатей, и чтобы его клетку охраняло как минимум три боевых мага, — отчеканил оборотень и развернулся к выходу. — Разговор окончен.       — Ну почему, почему же вы так упрямы? — шипел ему вслед магистр не хуже рассерженной змеи.       Грин знал, что зачастую с ним многие не согласны. Люди не одобряли его радикальных методов и недальновидных решений, силясь отыскать в уже давно отработанном материале пользу или проводя над чудищами сомнительные эксперименты в своих мрачных лабораториях. По словам светлых эльфов, ему также недоставало эстетичности в подходе к делу и некой гуманности по отношению к военнопленным. Дроу же испокон веков боролись со смешением крови, открыто осуждая тех, кто состоял в паре с представителем другой расы, и оборотни удивительным образом попадали в категорию полукровок. У темных эльфов не укладывалось в голове, как можно быть одновременно и человеком и волком. Запретная связь с животным в Первых Веках и последующее магическое воздействие на организм? Звучит весьма забавно, но, к сожалению, в эту версию дроу охотно верили и придерживались мнения, что оборотни — грязные полукровки, от которых, к тому же, дурно попахивает. Поэтому мнением Грина они редко интересовались, все еще не понимая, кто пустил волка в дом и почему он сидит за столом.       Проживая год за годом, становясь предметом обсуждений и сплетен, Грин так ни разу и не нашел того, кто бы не захотел вступить с ним в спор или бросить ему вызов. Каждый считал своим долгом проверить его интеллект, дабы подтвердить распространенный стереотип о первобытности поведении оборотней. Но, натыкаясь на высокомерие, не присущее глупым животным, все почему-то очень злились, не стеснялись открыто грубить и после достойной дворянина речи уходили с гордо поднятой головой. Те, кто находились в поместье, были вынуждены прислуживать Грину, и порой он слышал нелестные отзывы о прошлом владельце Вольхаса, его пристрастиях относительно оборотней и прочих неприятных вещах, порочащих честь, возможно, абсолютно адекватного и благородного человека. А в том, что граф был таковым, Грин не сомневался: думать о потомках и их благополучии жадный полоумный старикашка не стал бы.       Лишь те, кто увидел в Грине личность, к кому он проявил милосердие и щедрость, кого подпустил ближе, понимали, насколько он закрыт ото всех. Одиночество и полную обособленность можно было терпеть на начальных стадиях жизни среди людей благодаря поддержке Дерила, хоть Грин и не удосуживался посветить его в свои планы. Перепробовав уйму способов снятия стресса и побега от реальности, Грин бросил маяться дурью и занялся делом, правда, надолго серьезного настроя не хватило. И вот опять нужно было на ком-то срывать злость, сбрасывать напряжение, унимать беснующееся животное внутри.       Грин становился жестче, суровее, неуступчивей. Происходящие с ним перемены были заметны и ему самому, отчего злоба внутри росла все быстрее. Хотелось разорвать этот замкнутый круг ненависти и презрения, вздохнуть свободно, не боясь удара в спину, стать настоящим. Грин уже давно мыслил себя единым с тем прошлым оборотнем, и даже воспоминания о другой жизни не могли больше служить ему спасительной соломинкой. Однако и сейчас он точно мог сказать: тот оборотень никуда не делся. Если появлялась угроза жизни, Грин тут же превращался в хладнокровного и расчетливого эгоиста. Есть возможность убить — убьёт, нет — приложит все усилия, чтобы нейтрализовать угрозу навсегда. Неужели он действительно трус? Или проклятие — вовсе не метафора? Разве двойственная натура оборотня не проклятие сама по себе? Как добиться чьего-то согласия в такой непростой ситуации?       Грину нужны были силы, ответы и возможности для реализации идей. Покинув палатку с пленным, он сделал пару глубоких вздохов и широким шагом направился в личные покои. Вид освещенного факелами и кострами лагеря странным образом утомлял его, неожиданно навалилась усталость. Расходящиеся по местам после тяжелой битвы воины шумели, но не громче положенного. Нужно было почтить павших. Отложив оставшиеся дела, Грин решил потратить ближайшие несколько часов на крепкий сон. Небольшая кушетка располагалась в углу за ящиками и манила к себе, как сирена — заблудшего моряка. С наслаждением представляя, как мягко подушка примет его разболевшуюся голову в свои объятия, Грин уже собирался было прилечь, как вдруг в палатку почти бесшумно зашел Эрл. Ах, да, вот кого еще не мешало бы отчитать. Бросив на него взгляд через плечо, Грин продолжил снимать накидку.       — Кайманн рвет и мечет. Как тебе это удается? Каждая ваша беседа заканчивается так? — остановившись возле бруса, подпирающего потолок, Эрл оперся на него плечом.       — В нашу первую встречу он искренне мной восхищался и жаждал исследовать меня вдоль и поперек.       — Надеюсь, он успокоится, иначе от лагеря ничего не останется.       Бросив накидку на ящики, Грин развернулся к Эрлу и резко скомандовал:       — Раздевайся.       Тот застыл.       — Хм, прости?..       — Прощаю. Расстегивай куртку, говорю. Хочу посмотреть на твои боевые «трофеи».       Замявшись, Эрл неуверенно взялся за пуговицы и не спеша расстегнул первую. С остальными расправился смелее. Видимо, усмирил разыгравшееся воображение. На полпути Грин остановил его и, отвернув воротник, стянул куртку с плеча. Эрл зябко поежился, смутившись.       — Значит, не важно? Не обращать внимания?       Грин провел пальцами по его груди, представляя, как была нанесена рана. Наверняка Закдерс сначала лишил противника оружия, чтобы насладиться собственным превосходством, поиздевался и затем принялся калечить. Эрл вздрогнул, когда Грин ощупал его правую руку в районе локтя.       — Больно?       — Просто ушиб. Я в порядке, правда.       С таким же выражением лица Грин мог сказать Дерилу, что дважды нанесенный кинжалом удар в одно и то же место был похож на тычок, и сейчас все уже прошло. Отстранившись, Грин вернулся к ящику и, став к Эрлу спиной, взялся за висящие на поясе ножны. Было бы неплохо их отвязать.       — Что решил насчет университета? Принял предложение Кайманна?       — Угу, — промычал юноша без особого энтузиазма, поправляя куртку.       — Не слышу радости в голосе. Разве это не то, чего ты хотел? Движение вперед, саморазвитие, магия и всякое такое? — расправившись со снаряжением, Грин вновь обернулся, чтобы высказать свое мнение, но недовольство его почему-то растаяло.       Эрл выглядел потерянным и сконфуженным. Даже некую толику грустным. Как домашний питомец, перед которым распахнули вечно закрытую дверь, сказав, что он волен идти на все четыре стороны, и оставив одного. Эрл нуждался в поддержке, просил о ней, не чувствуя уверенности в предстоящих решениях. Разумеется, больше всего он хотел получить поддержку Грина. Авторитет и самый близкий сердцу человек в одном лице — лучший мотиватор для успешной работы. И пока Грин не скажет хотя бы пару ободряющих слов, Эрл вряд ли продержится на собственном желании — он постоянно будет ощущать себя не на своем месте.       — Мне спокойно оттого, что ты нашел дело, где приятное совмещается с полезным. Там ты сможешь изучить другую сторону себя, постигнешь новое. Не в моих силах запретить тебе это. Обучение в элитном заведении дорогого стоит. Появятся сверстники, в компании которых чувствуешь себя неуязвимым. Среди них — хорошие и не очень друзья, неизбежные враги, просто соперники. Особая атмосфера, подходящая. То будет иное общество, которое тебе и нужно.       «А не я», — хотелось добавить Грину, но он вовремя замолчал.       Эрл, судя по взгляду, еще больше растерялся, вид у него стал испуганный и несчастный, как будто его теперь подталкивали к порогу. И как ему всегда удавалось прочувствовать эмоциональный тон разговора? Грин ведь приободрить хотел, дать напутствие, скрыв тоску в голосе. А получилось чуть ли не прощание или пожелание счастливого пути.       — Но я же тебя люблю. Зачем мне кто-то другой? — сдавленно проговорил Эрл. — Ты хочешь, чтобы я выбирал между тобой и магией? Очевидно…       — Нет! — внезапно воскликнул Грин. Ему стало жарко. — Нет, я веду совсем не к этому. Я лишь пытаюсь дать тебе свободу. Я могу быть рядом с тобой, пока ты не… Поймешь, что ищешь. Это только начало длинной дороги. Чем дальше, тем шире становится кругозор, и в какой-то момент ты находишь любимое дело, хорошее место, родственную душу. Со временем меняются нужды, предпочтения, мечты, поэтому я хочу, чтобы ты как следует подумал…       Но не успел Грин договорить проникновенную речь, как вдруг Эрл, не желая ничего более слышать, бросился к нему. Объятия вышли осторожными из-за ранений, но искренними и цепкими, словно от страха потерять или потеряться самому.       — Пожалуйста, замолчи, не говори ничего, — зашептал Эрл, уткнувшись Грину в плечо. — Мне нужен ты. Я не ошибаюсь, это не благодарность и не прихоть.       — Ты недооцениваешь силу чувства благодарности… — не зная, куда деть руки, Грин предпринял последнюю попытку остудить пыл юноши. — Я не отпущу тебя, слышишь? Бежать будет некуда.       — Не отпускай. Я никуда не уйду и никогда не захочу уйти.       Накатило облегчение. Грин с чувством обнял Эрла, зарывшись носом ему в волосы. Почему бы не позволить себе пару мгновений умиротворения?       — Раз так, я бы хотел кое-что тебе дать. Держи эту вещь всегда при себе, никому не показывай. С ней ты будешь защищён от оборотней.       Перед глазами Эрла оказалась странная подвеска в виде головы неизвестного зверя. Возможно, хищника. Отпустив Грина, юноша с неким трепетом взял талисман и внимательно осмотрел. Когда-то на него была нанесена красная краска, но сейчас от нее практически ничего не осталось. Сам талисман был из темного дерева, а в глазах животного угадывались крупицы какого-то кристалла.       — Это магический артефакт? — Эрл поднял на Грина восхищенный взгляд, оглаживая деревянную голову пальцами.       — Кто знает. Магия, которая действует на меня… Наверное, очень древняя, очень мощная, а то и вовсе не магия. Я хочу, чтобы этот талисман был у тебя. Так что не потеряй.       — Могу я надеть?..       — Можешь, но только чтобы никто его не видел, — с этими словами Грин забрал у Эрла подвеску и повесил ему на шею. — Даже я.       — Почему? — Эрл сделал над собой усилие и перестал любоваться подарком.       — Потом расскажу.       Грин редко отдавал что-либо даром. Если появлялся повод для подарка, чаще всего им становилась весьма практичная вещь, необходимая на данном этапе жизни или, наоборот, полезная всегда и везде. Желание скорее помочь, чем сделать приятное, у Грина проявлялось исключительно в отношении близких знакомых и дорогих людей. Эрлу он конкретно от себя ничего раньше не дарил — крыша над головой, образование и прочее не в счет. Теперь же то, что его вещь была у Эрла, необъяснимым образом удовлетворяло Грина, а то, что она была незаменима, порядком добавляло ей значимости.       Получив благодарный поцелуй, Грин хотел было предложить Эрлу поваляться на кушетке, но тому надо было в лазарет, поэтому лежать оборотню пришлось в одиночестве. Удобно устроившись на холодных простынях, он прикрыл глаза и за мыслями о предстоящем не заметил, как вскоре уснул. Последние несколько месяцев его сон не сопровождался никакими сновидениями, а если и сопровождался, то совершенно бессвязными и не представляющими особой важности. Но именно сейчас подсознание вдруг решило показать Грину кое-что интересное. Довольно странно, что память в кои-то веки вновь возвращалась к нему посредством снов.       Поначалу четкой картины происходящего Грину увидеть не удалось. Это были короткие отрывки из прошлого, ранее казавшиеся бессмысленными, теперь — неожиданно связавшиеся между собой. Сконцентрировавшись на сне, Грин попробовал управлять событиями в нем, но безуспешно. Те были последовательны и имели какой-то определённый смысл, который необходимо было уловить. Страннее самого факта появления воспоминаний было их повторение с целью донести что-то до Грина. Он бездумно смотрел их, словно фильм, как вдруг ему удалось занять свое место во сне, и прошлое стало для Грина настоящим.       Возникший перед глазами лес в предрассветных сумерках страшил неизвестностью, хотя Грин никогда не боялся темноты — волчье зрение не позволяло оставаться беспомощным. Однако сейчас ему было страшно. Ринувшиеся в лес на стук лошадиных копыт соплеменники так и не вернулись. Мать тоже. Ожидание превратилось в муку, но страх вынуждал оставаться на месте. Казалось, если Грин сделает хоть шаг в сторону леса, из кустов выскочат всадники в железных одеяниях, с мечами, палашами и топорами и отсекут ему голову. Позади него у догорающего костра собрались женщины с волчатами, еще не способными передвигаться самостоятельно. Они также ждали возвращения родных. Те волчицы, чьи дети умели слушаться, скрылись в лесу, оставив потомков у огня совсем одних. За Грином должна была приглядывать старая Арна, но стоило ей на секунду отвлечься на другого непослушного волчонка, как Грин тут же выскользнул из пещеры и направился к лесу.       Почти рассвело. Еще чуть-чуть, и покажется первый луч солнца. Грин замерз, но уйти не мог. Запах крови так и оставался прежним— ветер приносил с собой плохие новости вот уже битый час. Грин хотел было осесть на траву или, куда лучше, прилечь, все-таки усталость брала свое, как вдруг услышал хруст веток и шелест в кустах. Первым из леса нетвердой походкой вышел темно-серого окраса волк, которого Грин знал, как первого охотника племени. Выглядел он смертельно уставшим, измученным и подавленным. Присмотревшись, Грин обнаружил на его теле множество кровоточащих ран, но оборотень продолжал двигаться вперед, прямо на него. Следом за охотником вышел еще самец, тоже раненый, но не такой загнанный. Спустя мгновение появились избежавшие сражения волчицы, правда, их было всего две. Оборотень-охотник, не дойдя до Грина пару шагов, с утробным вздохом рухнул на землю лицом вниз.       Тишина растворилась. Кто-то бросился помогать выжившим в схватке, волчата разом заплакали, чуя родительское горе. Оставшийся на ногах оборотень горько взвыл. Грин не мог понять, почему больше никто не выходил из леса. Не могло быть так, чтобы от защищавших племя волков остались лишь эти жалкие крохи. Но больше всего он хотел знать, где же его отец и мать. И, будто откликнувшись на зов, из кустов буквально выползла еще одна волчица. Она не была ранена, но всем своим существом показывала, как ей больно внутри.       Подоспела помощь, но, едва поднявшись на ноги, волчица сразу же стала искать кого-то, принюхиваться, шарахаться от других оборотней. Грин хотел позвать ее, подать знак, что он тут, рядом. Найдя его взглядом, волчица кинулась к нему с таким отчаянием, будто он мог рассыпаться от дуновения ветра. Когда стало ясно, что Грин никуда не денется, она сбавила скорость и последние несколько шагов прошла на задних лапах, вытянув передние и прижав уши к голове. Мама приближалась с опаской, поскуливала и порывалась завыть, и тогда Грин, не выдержав, бросился ей на шею, крепко прижался к мохнатому телу и зарылся лицом в шерсть. Волчица в порыве чувств опрокинула его спиной на землю, стала тереться головой, не прекращая скулить, стискивала лапами, тянулась языком к лицу, не дотянувшись — лизала руки. Она больше не могла стать человеком.              — Сдается мне, это плохая идея. Нам придется идти к людям! Люди злые, черствые, холеные снаружи, а внутри гнилые. Они никогда не примут тебя! — молодой, только вышедший из юношеского возраста оборотень с обеспокоенным видом пытался отговорить Грина от его затеи. Одет он был в короткие, выше колена штаны из оленьей шкуры и безрукавку из грубой ткани. На шее у него висело ожерелье из устрашающего вида острых зубов какого-то крупного хищника, а на плече — повязка дозорного. — Это очень опасно! Я не могу тебя отпустить!       — Как будто я спрашивать разрешения пришел! — фыркнул в ответ Грин, махнув когтистой рукой. — Дерил, такой шанс выпадает раз в жизни! Мы должны отстоять нашу свободу! Мы не просто животные — у нас есть свое понятие о чести!       — Ты совсем свихнулся! Стоит тебе сунуться к людям — и они тут же растерзают тебя, невзирая на то, что ты пришел без оружия! А как ты, позволь узнать, добьешься внимания Короля? Без статуса тебя даже в столицу не пустят, не то что во дворец! Подумай в конце концов о своей матери, о ее чувствах после смерти твоего отца! Ты единственный, кто у нее остался!       Волосы на загривке у Грина зашевелились от злобы, но ему удалось не поддаться зверю. С глухим рычанием он затолкал негативные эмоции и собственное горе куда подальше и уставился на Дерила желтыми волчьими глазами.       — Я спрошу один раз: ты со мной? Если нет, то уйди с дороги. Воспротивишься — и я не посмотрю, что ты мой друг.       С безысходностью Дерил посмотрел на протянутую руку, но с ответом не спешил. У него тоже была мама, как и у Грина, и он поклялся защищать ее, что бы ни случилось. Предложение друга казалось ему несусветицей, которая взбрела тому в голову на солнцепеке, но… Можно ли защитить племя из стана врага? Внедриться к людям, отвадить их от границ, связать им руки, пустить пыль в глаза? Для этого нужно распространить свое влияние, нужно уметь убеждать и носить маски, не поддаваясь на провокации. Неужели Грин готов взять на себя такую ответственность? Если он даст слабину, его уничтожат. Дерил не мог позволить другу оставить племя так просто, поэтому вскинул на него вопросительный взгляд.       — Я сделаю все в лучшем виде. Ты можешь мне верить. Я защищу и тебя, и твою маму, и наше племя. Чего ты хочешь? Славы, богатства или справедливости? Это будет у тебя.       — Я хочу дать нашему племени свободу и спокойную жизнь.       — Клянусь, когда я сделаю все, что задумал, у нас будет свое Королевство.       — Куда ты пойдешь?       — Не волнуйся, я скоро вернусь.       Не найдя более аргументов в свою пользу, Дерил вздохнул и пожал руку.              Шустрая и проворная добыча, глухо стуча копытами по земле, вновь ускользнула из лап охотника. Если так продолжится и дальше, сегодня Грину придется обойтись ягодами и орехами. Здесь, на севере Силивы, еду раздобыть труднее, да и холодно как-то, воздух другой. Четвертое новолуние после ухода Грина из племени преодолевалось тяжелее прошлых: инстинкты притупились настолько, что утром за очередной попыткой поймать себе немного рыбы, стоя с заточенной палкой по колено в ледяной воде, он не заметил вышедшего из леса медведя, который тут же ринулся прогонять чужака со своего места. Кое-как оторвавшись от преследования, Грин другим путем вернулся к реке и забрал вещи.       Для того чтобы воплотить задуманный план в реальность, Грину нужно было преимущество. Придя к людям, он должен будет что-нибудь предъявить Королю, дабы еще с порога тот не вышвырнул оборотня за шкирку. Но четыре месяца поисков ни к чему не привели. Несколько раз Грин натыкался на людские поселения. Жизнь кипела в них: крестьяне ежедневно работали в огороде, гоняли скот, чинили крыши, заборы, сараи, ездили на телегах в соседние деревни, иногда гуляли до поздней ночи. С одной стороны, они мало чем отличались от тех же оборотней, так как были обычными людьми с похожими проблемами и страхами. С другой стороны, когда дело касалось их безопасности, люди не гнушались воспользоваться насильственными и кровавыми методами расправы. Грин был уверен: если бы человеку попался маленький волчонок, он бы заколол его немедля, игнорируя тот факт, что волчонок — всего лишь дитя, который и мухи бы не обидел. Для человека он — очередное чудовище, которое нужно умертвить, и чем раньше, тем лучше.       Сорвав по дороге пару гроздей красных маленьких ягод, Грин вновь двинулся на север, к горам. Говорят, за ними живут другие народы Силивы, которых еще никто не видел, но, по слухам, жители северных гор выглядели как бизоны. Грин собирался проверить это.       А день тем временем близился к концу. Нужно было найти место для ночлега, так как из-за новолуния наваливалась излишняя сонливость, присущая не таким выносливым, как оборотни, людям. К счастью, на пути возникла вполне приличная пещера, однако это значило, что завтра Грину придется идти в обход обрыва, внизу которого она находилась. Грин попытал удачу на охоте еще раз и поймал пару грызунов и даже кролика с помощью ловушки. Решив, что это хороший знак, он развел костер у входа в пещеру, поел и пошел изучать место ночлега.       Пещера оказалась сухой и довольно глубокой: конца ей все не было. Двигаясь вдоль стены, Грин всматривался в темноту, хотя из-за новолуния зрение было ни к черту. Он уже планировал вернуться обратно, как вдруг в голове что-то прошелестело. Грин шарахнулся от стены, думая, что где-то рядом с ним ползла змея или кто похуже, и попятился обратно к входу. Вновь воцарилась тишина. Переборов страх неизведанного, оборотень нащупал рукой другую стену и сделал несколько шагов вперед, как снова послышался шелест и шепот. Звук, казалось, шел отовсюду, значит, он действительно был всего лишь у него в голове. Продвинувшись дальше на некоторое расстояние, Грин почувствовал, как под ладонью изменяется рельеф стены, и вслепую, осторожно касаясь пальцами начерченных линий, исследовал ее.       Знаки. Это точно были знаки. Кто-то продолжал шептать Грину слова на неизвестном наречии, и оборотень вдруг испытал неистовое желание понять их. Память услужливо подкинула образ старой Арны, и внезапно Грина осенило — точно так же Арна разговаривала с духами! Тоже вполголоса что-то бормотала, чертила громоздкие символы и рисунки. А если и Грину удастся связаться с духами? Что, если эта пещера являлась святилищем какого-нибудь божества? Хоть оборотни и не почитали конкретных божеств, однако сомневаться в том, что место было мистическим, не приходилось.       Желая выйти на контакт, Грин попытался сначала сказать что-нибудь мысленно, но, не уловив изменений в потоке шепота, начал говорить вслух:       — Вы меня понимаете? Вы — духи предков? Прошу, ответьте мне! Я не понимаю вашего языка. Я не шаман.       Шелест в голове будто стал агрессивнее.       — Если вы понимаете меня, помогите! Помогите стать сильнее, чтобы защитить племя! Дайте силу для укрощения наглых людей, посягнувших на нашу жизнь и свободу! Я не прошу обрушить кару на них, или наслать проклятие на их детей. Я сам сделаю, что должен, мне нужна лишь помощь.       Настойчивый шепот в голове продолжал усиливаться, к нему добавились другие голоса, и все они почему-то не отличались дружелюбием. Они что-то требовали. Отняв руку от стены, Грин надеялся избавиться от разрывающего голову шума, однако тщетно. Духам теперь было достаточно одного присутствия живого существа, чтобы беспрепятственно воздействовать на его сознание. Попытка порвать установившуюся связь им не понравилась, и Грин согнулся от острой головной боли, когда духи взревели от негодования. Дурное предчувствие, будто бы что-то шло не так, укоренилось.       — Неужели я многого прошу?! — закричал оборотень в пустоту, стараясь заглушить чужие голоса. — Преимущество! Знание! Подсказку! Хоть что-нибудь!       Шум в ушах стал настолько невыносим, что, казалось, еще чуть-чуть — и глаза выпадут из орбит, а голова лопнет от давления изнутри. Теперь Грин кричал, не в силах более сдерживаться. Он не понимал, что делал неправильно и почему духи разгневались. Да, дара общения с ними у него не было, но зачем так страшно злиться, если он все равно не понимал, чего они хотели?       Пытка продолжалась. Забывшись и не контролируя себя, Грин упал на землю и сжался. Разодранное от криков горло саднило, ужин некстати грозился пойти обратно. Потеряв все: слух, зрение, обоняние, осязание и даже вкус, — и не зная, как спастись, Грин сдался.       — Прекратите! Хватит! Я сделаю все, что захотите! Отдам все, что есть! Только остановите это истязание! Перестаньте меня мучить! Я готов принести в жертву все, что угодно!       И голоса стихли. Обессиленный и лежащий на каменной холодной земле, оборотень хватал ртом воздух, наслаждаясь блаженной тишиной и пустотой в голове. Придя в себя, Грин заметил, что чуть не захлебнулся слюной, пока исступленно кричал, а лицо у него мокрое от слез. Краем плаща Грин вытер излишнюю влагу и, шмыгнув носом, с опаской поднял взгляд на стены. Было все еще тихо, и никто пока не думал лишать оборотня рассудка. Грин поднялся на ноги и отряхнулся, после чего с замиранием сердца осмелился спросить:       — Я могу идти?       Посчитав молчание за согласие, он заковылял к входу, увидел догоревший костер и, не выходя из пещеры, рухнул куда-то под камень, где и потерял сознание.       Когда Грин пришел в себя, его окружала полнейшая тишина. Ни собственного дыхания, ни шелеста одежды или листвы, ни пения птиц — не было никаких звуков. Возможно, его временно оглушило после обморока, скоро пройдет. Хотелось пить, но горло адски болело. Приняв вертикальное положение, Грин ощутил дикое головокружение и не мог сфокусировать взгляд. В глаза будто насыпали песка. Снаружи светило солнце. Сколько он тут провалялся? Хоть бы только ночь. Нет, все-таки пить хотелось сильнее, чем отдыхать. Двинувшись куда-то наугад, Грин сощурился от яркого света и понадеялся, что на пути ему не попадется тот медведь.       Солнце ушло за спину, а речка так и не появилась. Желание рухнуть на землю под куст и снова впасть в забытье стало пересиливать первичные нужды. Грин задался вопросом, почему он до сих пор не догадался разжиться емкостью для воды, чтобы не возникало таких ситуаций, как эта. Когда он будет в состоянии соображать, тут же бросится на поиски бурдюка. А пока ему хотелось пить и спать.       Пока Грин шел, поглощенный мыслями о воде и сне, неожиданно перед ним возникло людское поселение. Тот факт, что вместо спасительной реки с прохладной и чистой водой он набрел на стойбище ненавистных людей, настолько его расстроил, что оборотень, вмиг обессилев, упал и покатился по невысокому и пологому склону. Скатившись под чей-то забор, Грин не сдержался и задремал на какое-то время. Унявшееся после внепланового отдыха головокружение больше не беспокоило, однако обострилась боль в горле, а слух по-прежнему не восстановился, лишь что-то глухо стучало в ушах. Грин понял, что сейчас готов был убить за глоток воды.       В очередной раз поднявшись с земли, оборотень уверенно зашагал вдоль забора, готовый унижаться перед теми, кого встретит, чтобы банально утолить жажду. Дойдя до конца ограждения, Грин увидел тонкую фигурку в рабочем платье совсем недалеко от себя. Человеческая девушка вешала одежду на веревки, стоя к нему спиной и не подозревая о его присутствии. Вдруг стук в ушах стал громче, настойчивей, но был таким же глухим и мягким. Грин сравнил бы звук с биением сердца, но даже самый чуткий слух не мог услышать его с большого расстояния. Может, это его сердцебиение? Тогда почему раньше ничего подобного не было слышно?       С осознанием того факта, что теперь можно без усилий издалека распознать чужое присутствие, Грин стал воспринимать девушку как жертву. Еще ничего не подозревающую, невинную, желанную. Слабая человеческая женщина — легкая добыча. Ее несложно поймать и укротить, а затем простым движением перекусить глотку и оттащить в свою пещеру. Грину хотелось схватить девушку за шею, почувствовать страх, парализовавший ее тело, заглянуть в глаза, полные ужаса, вдохнуть усилившийся от близости хищника естественный запах. Желание доминировать одурманило его голову, и ничто не смогло бы остановить оборотня от рывка, кроме внезапно вернувшейся головной боли. Рыкнув от неожиданности, Грин тем самым привлек внимание человека, вмиг подскочившего от испуга и попятившегося от нежеланного гостя. Глухой стук в ушах участился, отдаваясь эхом в голове, при этом ничего другого Грин по-прежнему не слышал, поэтому чувствовал себя неуютно, неуверенно.       Девушка, вооружившись вилами, осторожно приблизилась и пошевелила губами, однако тщетно. Слух так и не вернулся, предоставив Грину лишь звук чужого сердцебиения. Вполне острые и грязные зубья вил уперлись оборотню в грудь, вынуждая двигаться в обратном направлении, и, поняв, наконец, что от него хотят, Грин с мольбой прохрипел на человеческом:       — Воды…       И упал на спину. С каждым вдохом в горле будто образовывалась новая болезненная трещина. Слюна уже не помогала. Как назло, даже луж в округе не наблюдалось. Грин не знал, на что надеялся, когда просил у человека, но чувствовал, что у данной самки женская природа все же пересилит голос разума. И оказался прав. Через полминуты, сравнимые с вечностью, сладкие капли воды упали на его пересохшие и потрескавшиеся губы. Грин не помнил, когда в последний раз пил с такой жадностью. Вцепившись мертвой хваткой в кувшин и пролив драгоценную влагу на грудь, он мигом осушил сосуд, прокашлялся от рези в горле и глубоко задышал. Спасен. Человеческая девушка склонилась над ним. Из-за ее плеча упала светлая коса, лицо выражало легкое беспокойство. Определенно его добыча, первая жертва.       Остаток дня Грин провел в сарае, куда хрупкая, но чрезвычайно сообразительная самка оттащила подозрительного незнакомца, заперев на засов. На месте обычной человеческой девушки Грин сделал бы то же самое, так что за осторожность ее можно было даже похвалить. Однако ей бы это не помогло — хищник уже вышел на охоту. С наступлением сумерек Грин, выбравшись из сарая через верхнее окно, выдвинулся на поиски входа в дом, в котором, вероятно, пребывала его добыча. Он по-прежнему был глух, но четко различал одно единственное сердце совсем рядом. Оно билось размеренно, спокойно, ничто не нарушало его ритма. Грин зверел от мысли, что он сильнее и опаснее, и что человек боится его, потому и запер подальше от дома.       Отчего Грину вообще захотелось выйти на охоту? Зачем ему нужна эта девушка? Четкого ответа не было — что-то подстегивало. Пьянило ощущение возросшей силы и новой способности. Если бы на пути оборотню попался мужчина, он бы набросился на него, жаждая утвердить свое превосходство. Но с женщиной даже проще. Ее совсем необязательно калечить.       Остановившись за углом, Грин увидел проход в помещение со столом и различной бытовой утварью — котелками, тазами, тарелками и тому подобным. Девушка стояла спиной к нему у стола с железным ведром и резала овощи, попутно высматривая кого-то в окне. Глубоко и медленно задышав, Грин стал бесшумно приближаться к ней, но без полноты звуков не смог различить скрип половиц. Зато добыча мгновенно среагировала на нежелательное присутствие чужого в доме и, отскочив, выставила перед собой нож. Оборотень самодовольно оскалился, видя, как задрожали ее руки, как участилось дыхание, расширились от страха зрачки. А в каком ужасе забилось у нее сердце — словами не передать! Грину хотелось зарычать от предвкушения.       Движение чужака добыче не понравилось, она наверняка пыталась отговорить его от задуманного, просила, умоляла не трогать ее. Грин не остановился, неторопливо наступая и тесня девушку в угол. Та ожидаемо накинулась на него с ножом, но шаги ее были настолько медлительны для инстинктов оборотня, что он без труда перехватил удар, больно сжав тонкое запястье. Нож выпал из ее руки. Швырнув добычу на пол, Грин тут же навис над ней и схватил за волосы. Захлестнувшее возбуждение пронеслось по венам, отнимая способность думать. Ни попытки отбиться, ни укусы, ни царапины на лице не могли остановить оборотня, а криков, плача и мольб он все равно не слышал. Как и остальные жители поселения: дом находился вдалеке от других.       Добыча постепенно сдалась. Грин чувствовал слабеющую волю, и это заводило его еще больше. Слезы отчаяния на вкус куда соленее обычных. Слизывать их с нежной кожи девичьего лица было тем еще наслаждением. Держа руки девушки у нее над головой, Грин огладил шею, слегка сдавив, и втянул притягательный запах страха и женщины. Он хотел ею обладать, ведь она человек, а людей Грин ненавидел. И, конечно же, она виновата лишь в том, что оказалась не в то время и не в том месте.       Все, чего в данный момент хотело его естество, чего желала животная ипостась, чего требовали инстинкты, было доступно. Чужое, не для него предназначенное тепло тела сводило с ума, при этом у Грина даже не возникало мысли о чем-то запретном. То, что он делал, — в порядке вещей. Добыча была создана для хищника, поэтому Грин взял, что ему полагалось. Выследил и поймал. Не каждый хищник так может, к слову.       Причиняя боль, идя против воли и лишая человеческую девушку возможного светлого будущего, оборотень ощущал себя донельзя правым и всемогущим. Ведь в его силах разрушать судьбы и ломать жизни, почему бы этим не воспользоваться? Почему бы не сделать следующей целью целое Королевство? Духи забрали его тесную связь со зверем внутри и подарили новую способность. Сколького с этим можно добиться! Король, наглая и эгоистичная тварь, с перерезанным горлом будет захлебываться кровью у ног Грина, Круги Знати разбегутся по соседним государствам, а простой народ, продолжая обвинять во всем Короля, эльфов или оборотней, загнется от бессилия и беззакония. Люди сами приведут свой род к исчезновению, сами себя уничтожат теми же методами, с помощью которых зачищают границы. И когда это случится, месть Грина будет свершена.              Очередной мрачный, святыми духами забытый город на окраине Королевства. Повозки утопали в грязи, несло кониной и гнилой древесиной. Дома были такими старыми, будто существовали еще в конце Первых Веков. Здесь давно не ступала нога правителя, а местный герцог предпочитал делать вид, что город находился где-то за пределами его провинции. Судя по тому, как заколочены окна на первых и вторых этажах, жители, конечно же, были довольны ситуацией и ни на что не жаловались, а попрошайки шастали по улицам от хорошей жизни. Стража была явно из здешних, так как работу свою выполняла отвратительно. Должностное лицо, которое по ошибке называли главой города, можно было смело причислять к грабителям и мошенникам.       Грина тошнило от этого места. Как люди живут здесь? Даже в землях его племени не так грязно. Не в силах выносить подобное зрелище, он поспешил скрыться в таверне и занять место в темном углу, подальше от очага — единственного источника света в помещении. Солнце давно скрылось, а значит, темнее уже не будет. Грин поудобнее расположился на скамье, привалившись плечом к стене и запахнувшись в плащ. К нему с видимым неудовольствием подошла разносчица и, внимательно осмотрев, поинтересовалась:       — Что пить будете?       — Медовуха есть? — прохрипел Грин из-под капюшона, подкидывая ей монету.       — Только пиво.       — Тащи это вонючее пойло.       Когда она отошла, из тени стены напротив Грина, положив локти на стол, показался некто. Если бы Грин не был оборотнем с прекрасным зрением, он вряд ли бы разглядел хоть кого-нибудь в этом углу. Но нужный ему человек выделялся сам по себе: от него сильно пахло кровью.       — Они предложили бы медовуху, если бы ты не прятался под капюшоном, — усмехнулся наемник.       — Плевать, к делу. Нужно устранить кое-кого, — вполголоса, так, чтобы было слышно только собеседнику, сказал Грин. — И украсть кое-что.       — А поподробнее?       — Обстоятельства убийства сложнее, чем ты думаешь. Твоя цель — генерал Айдан Келромби. У него же нужно украсть амулет. Выглядит как медальон. Либо висит на нем, либо лежит в сумке. Если получится, я смогу убедить генерала, что сильный наемник в походе необходим, и тогда ты будешь постоянно подле меня. Все ясно?       — Важная, однако, шишка… Неужели ради амулета требуется его смерть?       — Повторяю: я доступно объяснил?       — Куда уж доступнее…       Подошла разносчица с кружкой мерзкого пива. Появление второго посетителя стало для нее неожиданностью, Грин еле успел забрать свой заказ. Наемник дернул уголком губ, наблюдая, как женщина воровато оглядывается.       — Как ты сюда пробрался? — прошептала она, склонившись. — Тебе лучше уйти. Если хозяин заметит…       — Не заметит. Ты же прикроешь меня, солнышко?       — О, святые Эрмеды, избавь меня от своего общества. Не хочу опять нарваться на неприятности из-за тебя.       Разносчица быстрым шагом отошла от столика к хозяину таверны. Проводив ее взглядом, Грин достал из-под плаща мешочек и бесшумно положил его перед наемником. Взвесив плату, тот хмыкнул.       — Маловато для кражи и убийства.       — Не наглей. Если не удастся провести тебя к цели, я доплачу. Я тебе условия создал, так что не надо со мной торговаться, — отпив из кружки, Грин скривился и облизнулся. — Дрянь какая… Зачем я вообще за это платил?              По каменному полу подземной тюрьмы, освещаемой лишь настенными факелами, неспешно шел отряд из магов-стражников, сопровождающий генерала Редгрэлла и его адъютанта Дерила. В тщательно запечатанных камерах без окон сидели самые опасные и кровожадные существа, отъявленные преступники, убийцы и лишившиеся рассудка маги. Сама по себе магия не так пугала Грина, как те, кто ее использует. Управляют и придают ей форму лишь родившиеся с даром ее подчинения, но магия в чистом виде совершенно безвредна. Она всего лишь ресурс.       Воздух в тюрьме был сухой, но затхлый. Пленники в основном сидели тихо, не привлекая внимания, хотя встречались и такие, кто напевал себе под нос или разговаривал с воображаемым собеседником. Грин подумал, что молчавшие и сидевшие смирно заключенные скорее всего связаны по рукам и ногам, во рту у них кляп, а на лице маска. С таким отношением к узникам дроу могли навлечь на свои головы гнев светлых эльфов из-за жестоких, изуверских способов содержания преступников, а также невнимательного отношения. Однако Грин поддерживал методы дроу: кормить — кормят, мыть — моют, иногда проветривают помещение. В остальном пленникам больше ничего не надо: они здесь навсегда.       Остановившись перед одной из камер, дроу расступились, пропуская Грина вперед. Один маг, пробормотав заклинание, отпер дверь без намека на ручку и вошел первым.       — Стой тут, — бросил Грин беспокойно оглядывающемуся Дерилу и последовал за стражником. За ним зашел еще один боевой маг.       — Да куда я денусь, — фыркнул оборотень, сложив руки на груди. — У меня же есть компания. Неужели я променяю ее на какого-то мага-вампира-светлого-дроу?       В темной камере на холодном каменном полу у дальней стены сидело нечто, закрывшееся от света закованными в кандалы руками и ранее называвшееся Главнокомандующим армии вампиров. Заключенный съежился и зашипел, зажмурив глаза, стоило только открыться двери.       — Оставьте нас, — Грин кивнул двум стражникам-дроу на дверь.       — Но нам приказано…       — Я неясно выразился? Пошли вон отсюда!       — Нам нельзя оставлять узника без присмотра.       — Закройте дверь с той стороны! — нетерпеливо рявкнул Грин. — Он никуда не денется, я — тем более!       Дроу хмуро переглянулись, замявшись на пару секунд, но со скрипом уступили.       — У Вас есть две минуты. Мы оставим горящий факел. Убедительно просим закончить все разговоры по истечении времени, — подчеркнуто вежливо произнес стражник и вышел вместе с товарищем, запечатав дверь.       Грин остался наедине с пленником. Тот все еще прятался от света, уткнувшись в колени. Светлые взлохмаченные волосы от переполняющей его темной магии почернели с правой стороны. Через несколько секунд он осторожно приподнял голову и, закрывая свет руками, поднял на Грина слезящиеся глаза. С той же стороны на лице у него был начерчен древний символ на языке дроу, а глаз заплыл чернотой. Ко всем прочим мерам предосторожности на заключенного надели зачарованные кандалы и несколько антимагических амулетов. Грин был уверен, что и под тюремной робой узника так же причудливо и позорно раскрасили.       Встретившись с ним взглядом, оборотень брезгливо поморщился.       — На кого же ты стал похож, Кадис. Как тебе тут? Не жизнь, а сказка, верно? Ты насладишься ею в полной мере, скажи спасибо дарованному тебе бессмертию. Или это уже не дар?       — Сдохни, шавка! — оскалив выступившие от ярости клыки, прошипел вампир. — Ненавижу тебя! Гори в преисподней вместе со своими безмозглыми рабами! Клянусь, я выпущу всю твою гнилую кровь!       — Что, жажда сводит с ума? Не дают пищи бедному кровососу, жалко-то как. Так и быть, пожертвую тебе пару капель, — смилостивился Грин и прокусил палец.       — Н-не приближайся!.. — Кадис шарахнулся в сторону, отворачиваясь и прижимая руки к лицу. — Отойди! Не смей подходить ко мне! Я лучше буду страдать от жажды, чем выпью эту отраву!       — Не такая уж она и невкусная, не ври. Ну же…       — Отойди от меня! — заверещал Кадис, впадая в истерику. Грин сделал шаг назад и лизнул палец. — Какой же ты ублюдок!.. Мерзкое животное!       — Ладно, повеселились — и хватит, остроухий. Я вообще-то по делу пришел. Видишь ли, я недоволен тем, что вы, вампиры, вылезли в такое неподходящее время. Мне бы не хотелось в будущем иметь какие-то трудности с вами, и так проблем хватает. Поэтому я настойчиво прошу рассказать, кто еще, кроме тебя, стоит во главе вашей тупой секты. Планы и достижения — мне нужно знать все. Сколько вас, таких уродцев, и откуда вы взялись?       Вампир криво ухмыльнулся, но тут же посуровел.       — Ты всерьез считаешь, что я дам тебе эту информацию? Ты идиот? От меня ты не услышишь ничего, кроме проклятий.       Неожиданно Грин резко сократил дистанцию между ними и, схватив Кадиса за подбородок, тихо процедил сквозь зубы:       — Я убью каждого, кто помешает мне. И твои дружки в приоритете. Не скажешь, кто они, и я вырву тебе язык, чтобы ты больше ни одного слова не произнес за всю свою бесконечную жизнь. Сомневаешься в серьезности моих намерений? Советую все-таки сделать, как я прошу.       — Единственное, что я скажу, — нас больше, чем вас. Мы всегда будем превосходить числом. Покуда в мире будет хоть один вампир, обычные смертные в опасности, — удивительно ровным голосом заявил Кадис и, усмехнувшись, продолжил. — Но, как я понимаю, если бы нас не было, угроза бы не исчезла.       — Вас же пятеро? Архейл и ты уже засветились. Где еще трое?       — О, скоро ты встретишься с еще одним. Он станет твоей смертью. Ты умрешь, — медленно проговорил вампир, — и никто не придет тебе на помощь. Будешь бездвижно лежать на поле боя, и залитая кровью, но уже наша земля станет тебе могилой.       — Это мы еще посмотрим! — рыкнул Грин, и в тот же момент в камере вновь появились маги-стражники.       — Генерал, Ваше время посещения закончилось. Просим Вас покинуть помещение.       Оттолкнув Кадиса от себя, Грин широким шагом покинул камеру, и вслед ему раздавалось: «Умрешь, никому ненужный! Сдохнешь в одиночестве! И этого уже не предотвратить!»       

***

             Отлучившись на несколько минут в лазарет для повторной перевязки, Эрл не думал, что застанет Грина уже спящим. Война все-таки дело утомительное. Впрочем, выносливому организму оборотня достаточно спать несколько часов в двое или трое суток без угрозы переутомления. Поэтому Грин сейчас имел полное право немного расслабиться после кровавого сражения.       Эрл редко видел Грина доверчиво расслабленным или спящим. Вечно напряженная поза, немного хмурое выражение лица, презрение, проскальзывающее в голосе при упоминании Короля и людей в целом. Раньше случалось, что Грин был в плохом настроении с утра до вечера, и тогда не стоило попадаться ему под руку. Эрл хорошо помнил то время, когда прошлое взяло верх над Грином, из-за чего тот стал раненым волком бросаться на окружающих. Хоть подобного больше и не случалось, Эрл все равно бдел, иногда прислушиваясь к его чувствам.       Грин спал удивительно крепко и не среагировал, даже когда Эрл приблизился. Такой безмятежный и уязвимый, во сне он неосознанно положил руку на рану. Эрл укрыл его теплой накидкой и, придвинув ящик, сел рядом с кушеткой. Это навевало неприятные воспоминания… К счастью, теперь Грин был в порядке и ему ничто не угрожало. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, Эрл осторожно коснулся его колючей, но теплой щеки и легонько погладил, однако реакции не последовало. Неужели Грин так сильно устал? Нарочно будить Эрл, конечно, не собирался, но все же что-то здесь настораживало.       Через пару часов на кушетке наметилось движение, до прикорнувшего Эрла донеслось сонное кряхтение. Проснулся Грин почему-то в плохом настроении и был чем-то подавлен и раздражен. Юноша тут же обратил на это внимание.       — Как самочувствие? Раны беспокоят?       — О чем ты? Все прекрасно, — поморщившись, Грин принял сидячее положение и потер виски. — И нет у меня никаких ран. Так, царапины.       — Но ведь…       — Я в добром здравии, Эрл. Готов навалять хоть сотне кровососов, — проворчал оборотень, сползая с кушетки. — Спасибо, что сторожил мой сон. А сейчас нужно заняться делами…       — Куда ты? Постой! Отдохни еще немного! — вскочил за ним Эрл.       — Извини, но некогда. Мне необходимо поговорить с Кайманном. И, пожалуй, с де Вальбеллом тоже.       — Что ты хочешь им сказать? Я могу помочь. Положись на меня.       Грин остановился и выразительно посмотрел на руку Эрла, держащую его за локоть. Злоба внутри него стала разрастаться.       — Зачем ты меня останавливаешь? Я уже сказал, что в состоянии трезво оценивать ситуацию. Я хорошо себя чувствую, и тебе совсем необязательно заниматься моими обязанностями. У тебя, вероятно, своих дел полно.       Из-за стальных ноток в его голосе Эрл всерьез забеспокоился.       — Грин, присядь, пожалуйста.       — Ты слышал, что я сказал? Сейчас не лучшее время…       — Ради меня. Не откажешь же ты мне в этой маленькой просьбе? Всего несколько минут.       Грин нахмурился, что-то заподозрив, но послушался. С недовольным видом усевшись на ящик, он скрестил руки на груди и выжидающе уставился на Эрла, который так и остался стоять перед ним.       — Ну? Какой будет терапия? Сразу предупрежу, что бросаться я ни на кого не собираюсь, поэтому давай я сейчас быстро отстреляюсь и побегу.       — Да, разумеется, — улыбнулся Эрл, прежде чем нависнуть над Грином, опершись на его колено, и легко, с нежностью поцеловать. Не намекая на большее и не вкладывая страсть, но лишь с целью показать свои чувства.       Грин отвечал неохотно и ждал какого-нибудь подвоха. Отстранившись, юноша расположился рядом, расцепил руки оборотня и взял его ладонь, переплетая пальцы.Возникло призрачное ощущение уюта в холодной и серой палатке.       — Какой ты, однако, активный стал. Учти, я не передумаю.       — Я просто соскучился. Оказывается, вести переговоры и отмахиваться от убийц так утомительно. Не скажу, конечно, что создан для подобного, но у меня хорошо получается убеждать. Когда я разговаривал с генералом де Вальбеллом, я буквально почуял в его поведении неестественность и наигранность. Ему хотелось казаться холодным и черствым, но в действительности он желал признания, чтобы Король и другие генералы увидели в нем сильного и независимого человека, но с отличными от их взглядами это не представлялось возможным. И тогда я поставил в пример тебя. Временами ты превращаешься в такого расчетливого политикана, что оторопь берет, — усмехнулся Эрл, положив голову Грину на плечо. — А дома становишься настоящим, живым, и улыбаешься. Как бы мне хотелось, чтобы ты улыбался чаще и искреннее. И не кому-то другому.       Эрлу впервые удавалось так легко и без стеснения говорить о своих желаниях. Возможно, потому, что от степени его откровенности зависело настроение Грина. Если слова Эрла достигнут сердца оборотня, он одумается.       — Позволь спросить: что ты имеешь в виду под «настоящим мной»? Я еще ни разу не притворялся кем-то иным, менялся лишь мой подход к ситуации.       — Разве ты не замечаешь, что ведешь себя иначе? Пару часов назад ты закончил войну, победив целую армию вампиров, и в очередной раз доказал, что тебе под силу одолеть кого угодно. Неужели этого мало? К чему еще ты стремишься?       Грин выглядел так, будто его изнутри снедала неизлечимая болезнь. Дрожащей рукой он потер горячий лоб. Эрл понял, в чем дело, и приложил холодную ладонь к щеке Грина.       — У тебя жар, — констатировал он. Оборотень вполне осознанно потянулся за прикосновением. — Может, ляжешь обратно? Я позову лекарей.       — Нет. Не нужно лекарей. Они не помогут.       Мутным взглядом Грин посмотрел на Эрла и сжал его руку, второй схватившись за рану. Неожиданный спазм заставил Грина сжаться. Эрл почувствовал растущие когти, впившиеся в него. Самое время позвать кого-нибудь, но… Ситуация все же не та. Ведь Грину не больно. Грину плохо.       Пересилив нечто безумное и яростное, рвущееся изнутри, оборотень, тяжело дыша, откинулся на стоявшие друг на друге ящики сзади.       — Я больше не могу, — прохрипел он, зажмурившись. — Как только я иду наперекор себе, меня скручивает в бараний рог. Я… Я ведь действительно ненавижу их! Презираю и жажду уничтожить каждого! Понимаешь?! — Грин вновь склонил голову, устремив взгляд под ноги. — С самого начала я думал лишь о мести. Мечтал о будущем, в котором совершу возмездие над всей их расой! Как оборотень я живу уже пятьдесят два года. Большую часть жизни я провел в поисках последователей и самого себя. Не знаю, нашел ли я то, что искал. Отказавшись от близких и от родственных связей, я лишился того, что удержало бы меня от циничности и жестокости. Но я шел на это сознательно! И вдруг — потеря памяти. Шанс начать все с начала, переосмыслить ценности, пойти правильным путем, извиниться перед Дерилом за потребительское отношение к нему и найти новые, надежные связи. Но это чертово прошлое!.. Возвращается во снах. Контролировать это я не могу. Но и игнорировать тоже. Заново пережить те события, почувствовать боль от потери… Чем больше я думаю о прошлом, тем навязчивей становятся мысли о мести. Я уже не знаю, где я, а где не я. И когда ты говоришь про «настоящего меня», мне хочется смеяться и плакать одновременно, ведь обе эти стороны — мои! Они существуют! Но не замечать жажду возмездия я больше не в силах.       Грин замолчал, ощущая себя разбитым и безвольным, как никогда раньше. Эрл мужественно сдерживался от того, чтобы начать яро переубеждать его, ведь Грин в действительности ошибался: он не был рожден злым и жестоким, а значит, была возможность отказаться от мести. Обязанностью, а точнее предназначением Эрла было доказать ему это.       — Мне жаль, что тебе пришлось терпеть мои перепады настроения. Ты не заслужил такого отношения. Никто не заслужил, — Грин хотел было отпустить руку Эрла, но тот не позволил.       — Грин, пожалуйста. Скажи честно, ты меня любишь?       «Хотя бы чуть-чуть».       Оборотень скосил на юношу взгляд и вздохнул.       — Не знаю. Но и не отрицаю такой возможности. Я готов ответить на твои чувства, и мне приятно, что ты до сих пор рядом. Однако… — Грин ослабил хватку и с сожалением посмотрел на ранки от когтей на руке Эрла. Недолго думая, он зализал их, заставив того вздрогнуть. — Я продолжаю делать тебе больно. Нарочно или случайно — неважно. Зачем? Сам не понимаю. Если сможешь, прости меня. Я виноват. Я умею только причинять боль тем, кому небезразличен. Пожалуйста, прости меня…       Эрл не хотел видеть независимого и сильного духом оборотня в таком подавленном состоянии. Будто в крепкой, надежно защищающей от невзгод и бедствий стене появилось маленькое слабое место: стоит лишь ударить в него — и расползётся паутина трещин. Однако не у каждого есть возможность увидеть эту уязвимость. Если бы враг прознал о глубинном страхе быть отвергнутым близкими, он бы решительно и целенаправленно бил Грина по больному: очередные друзья оказывались бы предателями, любимые — изменниками, последователи и единомышленники — шпионами. Наверное, Грин правильно поступал, держа с Эрлом дистанцию, потому что едва юноша ее сокращал, как тут же нарывался на убийц, сталкивался с политикой и всяческими проблемами, касающимися службы Грина.       Но, пережив за два дня столько потрясений, Эрл, изрядно потрепанный стычками с превосходящим его противником, никогда не чувствовал себя настолько близко к Грину, как сейчас. Теперь он понимал, почему тот не любил рассказывать о войнах и сражениях, обязанностях генерала, походах, и в особенности — о самом себе. Оборотню хотелось посторонних, обыденных разговоров, какого-то ребячества в свободное от службы время, личной жизни. Тем не менее, ему требовалось где-то дать волю своим лидерским качествам, и тогда на помощь приходила армия. Он наслаждался собственной нужностью войску, которое так долго собирал, и ни разу не обманул его ожидания.Кроме той битвы, вследствие которой получил амнезию. К счастью, его воины обвинили в поражении отсутствие у вампиров понятия чести и успешно оправдали генерала.       Эрл же с головой окунулся в водоворот событий и смог выдержать свалившиеся на него испытания. Осталось лишь донести до Грина, что рядом с ним появился человек, на которого можно и нужно опереться.       — С тобой трудно поладить и найти общий язык, это верно. Но еще труднее завоевать твое доверие. Ты судишь людей по поступкам и таким образом решаешь, верить им или нет. Вот только почему мне ты не позволяешь проявить себя? Я ведь… Уже сильный. Я бы справился. В конце концов, я не сошел с ума, дважды почти потеряв тебя, и остался жив после нападений. Признай меня или отвергни. Признаешь — и я всегда буду рядом. Отвергнешь — и я откажусь от своих чувств и выберу другой путь. Иначе мои попытки сблизиться никогда не прекратятся.       — Эрл, — устало улыбнулся Грин, развернувшись к юноше, и не сдержал мягкого смешка, — сейчас тебе повезло. Отделался испугом и легкими ранениями. А если бы ты оказался на моем месте, проткнутый насквозь и лежащий посреди груды мертвых тел или в холодном снегу в глубине зачарованного леса? И никто даже не знал бы, что ты умираешь где-то там, совсем один?       — Не один. Кто-то же наверняка переживал за тебя. Молился небесам, чтобы ты выжил, чтобы все обошлось. И смерть прошла мимо. Поверь, я знаю, каково это. А Дерил? Не забывай о нем. Ты же веришь ему? — Грин с долей стыда кивнул. — Со временем я стану куда умнее и способнее. Ты воспитал меня как воина, позволь же быть им. Я защищу тебя от тебя самого. Как делаю это в данный момент.       Непонимающе моргнув в ответ на последние слова Эрла, Грин замер на мгновение, прислушиваясь к ощущениям, и заметно расслабился. На лице у него отчетливо читалось облегчение, и юноша крепче сжал руку оборотня, привлекая внимание. Поднятый на Эрла взгляд снизу вверх был совершенно новым, светлым, прояснившимся, будто Грин видел перед собой другого человека, неожиданного и сильного союзника, или недоступное сокровище, по счастливой случайности попавшее в его руки, и боялся прикосновением рассеять наваждение. Но Эрл сам потянулся к нему, уткнувшись носом в шею. Вскоре его приобняли одной рукой, зарывшись в волосы, и не было никаких других чувств, кроме горячей искренней благодарности и чуточки настоящей любви.       — Ты… Вправду уговорил де Вальбелла прийти мне на помощь, да так, что он предложил тебе место адъютанта?       — Абсолютно точно.       — Черт. И впрямь потрясно.       — Спасибо, — просиял Эрл, уловив нотки восхищения, и вдруг принял решительный вид. — И… Я должен тебе кое в чем признаться…       — Генерал, с Вашего позволения, я войду? — Рекс, дождавшись разрешения, появился в палатке. — Похоже, я опять не вовремя. Везунчик, однако!       — Ближе к делу, — терпеливо попросил Грин, поднявшись с ящика.       — Один из Главнокомандующих настойчиво просит увидеть Вас. Не заткнуть его никак. Может, Вы приструните этого вампирюгу, иначе я случайно отгрызу ему что-нибудь, — фыркнул Рекс недовольно.       Конечно, Грин был вынужден разобраться с поступившей проблемой, поэтому незамедлительно кивнул и обернулся к Эрлу. Тому ничего не оставалось, кроме как последовать за ним: сопровождение оборотню теперь не помешает.       Перебравшись в палатку с военнопленным, Эрл заинтересованно оглядел бывшего вампира, без клыков и красных глаз растерявшего свою внушительность. Светлые длинные волосы, стянутые в хвост, бледная кожа и синий мундир намекали, что Главнокомандующий был родом откуда-то с севера, со стороны заснеженных гор. Примерно такой же внешностью обладал Сивер, и если бы не звериная аура последнего, их можно было бы принять за земляков. Пленный был привязан к стулу и встречал посетителей с вызовом во взгляде. Стоящие рядом с ним стражники с приближением генерала напряженно выпрямились, чем по неясной причине насмешили вампира. Грин, вновь представ перед ним суровым полководцем, снисходительно посмотрел на него.       — Послушный волчонок, привел хозяина. — Рекс сердито вздохнул, сжав зубы. — Ну здравствуй, Грин Редгрэлл. Хотя весьма странно так к тебе обращаться. Я помню тебя совсем другим.       — Кто ты? Что тебе нужно от меня?       — Мое имя Лизель. Когда-то я был отставным и никому не нужным воином Королевской Гвардии, но потом нашел свое призвание в роли Главнокомандующего армии вампиров. И вот, я снова никто. Понятия не имею, как тебе удалось победить вампиризм, но это было не самое лучшее твое решение. Довольно жестоко так поступать с нами, не находишь?       — Повторюсь: какого черта тебе надо?       — Ладно, оставлю рассуждения до следующего раза. И почему ты торопишь меня? Может быть, ты нервничаешь? Вспомнил кое-что?       — Не испытывай мое терпение, — нахмурился Грин. — Что я должен был вспомнить? Мы не встречались ранее.       — Само собой, ты уже умирал к тому времени. Это было давно. И очень далеко. Но ты знаешь, где, — Лизель говорил загадками и осторожничал, будто намекая Грину на тайну, в которую были посвящены лишь они двое. Эрл бы упрекнул врага во лжи и попытке захватить внимание присутствующих, если бы не почувствовал холодок страха, исходящий от оборотня. — Как там тебя звали? Ох, и сложное имечко было… Мне не выговорить правильно. Но от «Грина Редгрэлла» отличалось практически всем.       — К чему ты клонишь? — напряжение в голосе стало таким заметным, что даже Рекс почуял неладное.       — Ты не тот, за кого себя выдаешь. Ты самозванец. Не тот лидер, за которым пошли другие оборотни. Не та напасть, что свалилась на наши головы в самом начале. Признаться, я был удивлен, когда узнал, что от природы честный и прямолинейный волк может с такой легкостью стелиться под Короля людей и подчиняться его приказам в ущерб себе, — весело усмехнулся Лизель. — Но позже я осознал, что подобная перемена в поведении напрямую связана с твоей искусственной амнезией, — медленно и со смаком выговорил он последние слова. — Разумеется, ты ничего не помнил. Ведь ты не Грин Редгрэлл, а лишь его копия из иного мира, подражающая оригиналу.       — О чем он говорит? — после некоторой паузы спросил Эрл, полностью положившись на эмпатию.       — Понятия не имею, — сухо и без эмоций в голосе бросил Грин и солгал.       — Да брось, я следил за тобой в том мире, поэтому с уверенностью могу сказать, что сейчас передо мной жалкий иномирянин, притворщик, обманувший всех вокруг. Будь ты настоящим Грином Редгрэллом, условия моего содержания не были бы столь мягки: в лучшем случае меня бы избили. Наверное, я повторил бы судьбу Кадиса. Интересно, ты хоть знаком с ним? А помнишь, кто отправлял нам пленных вампиров и предлагал переговоры? Каким же двуличным ублюдком он был… Ох, игра слов. Но, знаете, с нами у него ничего не сложилось. Мы заплатили тому же наёмнику, что и он, с целью подкупить его офицеров. Дрока и Раскрал, вроде. Они ни о чем не подозревали, и в итоге их благородные действия привели к смерти Грина. Поймите, наконец, что ваш драгоценный генерал и лидер мертв, причем давно. Его место занял некто, незнакомый с этим миром и кое-как наученный держать планку серьезного и бесстрашного оборотня. Неплохо звучит, согласитесь. А ведь кто-то поверил в эти сказки про амнезию, по доброте душевной рассказал о мире и о нем самом. Разве я не прав? Давай, скажи, что это неправда. Ударь меня. Лиши головы. Брось в тюрьму дроу. Это не отменит того факта, что ты самозванец.       Эрл был бы нечестен, если бы сказал, что речь Лизеля являлась полной провокацией и клеветой, направленной на то, чтобы лишить врага последователей и поддержки. Главнокомандующий с поразительной точностью попал в цель. Возможно, лишь Эрл буквально ощущал смятение, возмущение, злость и страх, внешне же Грин не выдал себя. Разве что кулаки сжал. Рекс считал, что вампир попросту искусно лжет, продолжая вставлять генералу палки в колеса, будучи уже связанным и неспособным навредить физически. Но, тем не менее, внимательно следил за реакцией Грина. Не может быть того, что… Эрл испугался своих же мыслей и внезапно жутко разозлился на Лизеля. Это хитрый план! Возможно, никто пленному не поверит, но семя сомнения будет посеяно в сердцах приближенных, и неуверенность в генерале пробудит их подозрения. В любом его решении они будут искать подвох, чем измотают Грина, вынужденного осторожничать и доказывать истинность своих суждений о людях. Эрл злился на Лизеля, но еще больше он злился на себя, потому что в глубине души считал его речь убедительной и правдоподобной, хоть и отрицал ее право на существование.       — Если ты каким-либо образом опровергнешь сказанное, я поверю тебе на слово, — с твердостью заявил юноша, не отрывая взгляда от Грина. Помолчав еще несколько долгих секунд, тот с оскорбленным видом заговорил.       — Я не знаю ни о каких других мирах, в которых могли бы существовать копии меня. Однако не отрицаю, что мог прибегать к любым средствам для победы в прошлом. Делаю вывод, что единственное, в чем меня на законных основаниях можно уличить, это хитрость и использование тех же подлых методов людей против них самих. Насчет моей амнезии могу сказать следующее: я сменил взгляды на менее кровожадные и понял, с какими тварями раньше по ошибке связывался. Мне противно временами вспоминать, что я пытался с вами договориться. Но стыдиться мне нечего. Я обещал своим офицерам и войску, что восстановлю справедливость. Твои попытки лишить меня их доверия абсурдны. Существование порталов в другие миры официально не подтверждено, а исследований о перемещениях по ним нет. Есть ли у тебя хотя бы один достойный аргумент против меня, кроме игры на необъяснимом?       — Если ты действительно Грин, тогда зачем стал шавкой Короля? Настоящий оборотень никогда бы не пошел против себя. Притворяются и меняют маски только люди! — Лизель уже не улыбался ехидно, но сдаваться не собирался.       — Я был благословлен духами. Они даровали мне преимущество, и я не знал, как им пользоваться. Но, начав с чистого листа, я нашел ему применение, и исполнять план мести стало куда проще, — без запинок высказался Грин.       — То есть, версия с духами звучит правдоподобнее, чем моя?       — Ее, по крайней мере, есть возможность проверить.       Лизелю более ничего не оставалось, кроме как беспомощно прожигать Грина злым взглядом. Взаимная ненависть висела в воздухе, нервируя остальных присутствующих. Эрл с уколом в сердце и неприятным ощущением внутри признал, что Лизель не соврал нигде.       — Ты мерзавец, Редгрэлл. Самый подлый оборотень, которого я когда-либо знал. Даже прямые доказательства твоего обмана ты смог обернуть в свою пользу. Я бы склонил голову перед подобным величием, если бы не был привязан к холодному и неудобному стулу.       — Полагаю, нам больше не о чем разговаривать, — поставил точку Грин и вышел из палатки. Рекс и Эрл, переглянувшись, последовали за ним.       Юноша чувствовал, как терзает Рекса невысказанный вопрос, и слегка подтолкнул того в спину, хотя ему самому хотелось потребовать ответов. Честных, без какой-либо утайки. Решившись, Рекс успел окликнуть генерала прежде, чем тот отошел на приличное расстояние. Грин обернулся без недовольства. Вполне ожидаемо, что после стольких обвинений его начнут проверять.       — Прошу прощения, если поступаю не по уставу или же излишне своевольничаю, но я должен кое-что узнать. Иначе не смогу в дальнейшем быть Вам столь же предан и полезен.       — Я понимаю. Спрашивай.       — Вы же… Вы же помните, что обещали мне, забирая с собой? Помните, почему я за Вами последовал? Скажите! — Рекс требовал, хотел услышать верный ответ и был почти уверен в том, что не будет разочарован.       Грин молчал, опустив глаза. Недолго, чтобы можно было заподозрить неладное, но с каждой секундой пауза непозволительно затягивалась. Эрл боялся, что он вновь солжет. Раньше не было бы необходимости проверять каждое слово Грина на истинность, но сейчас Эрл не мог не пользоваться эмпатией.       — Прости. Я не помню этого. Однако я знаю, почему выбрал именно тебя. Ты сам подобрался ближе ко мне, чтобы мы ушли вместе из южного племени. Ты хорошо ориентировался на местности и с легкостью находил нужную дорогу. Надеюсь, этого достаточно. Если нет, подожди немного. Я обязательно вспомню.       Твердая позиция генерала неожиданным образом воодушевила Рекса. Он заметно оживился и, повторно извинившись за недоверие, удалился. Грин сказал ему правду, нигде не слукавил и, похоже, действительно был уверен в своих словах. Вот только Эрлу тоже нужно вывести его на чистую воду.       — Что за взгляд? Я по-прежнему не внушаю доверия? — поинтересовался Грин устало. Эрл подошел, чтобы не повышать голос.       — Ты вправду не кто-то другой? Ты тот, кем родился здесь?       — Так и есть.       — Лжешь.       — Не лгу.       — Лжешь! — внезапно вспылил юноша, толкнув оборотня в плечо. — И стоя там, в палатке, тоже лгал!       — Лишь отчасти, — тут же согласился тот, приблизившись. — Я бы не смог солгать обо всем. Это невозможно.       — Зачем вообще начал? Откуда ты, в таком случае? Выходит, ты меня…       — Нет, Эрл. Нет, с тобой изначально был я. Мы встретились после амнезии. С тем Грином ты не был знаком, и это, наверное, к лучшему. Пожалуйста, посмотри на меня. Я говорю правду.       Нужно было как-то отреагировать, отозваться, ведь данное совсем недавно обещание — не пустой звук. Вновь полностью положившись на чувства, Эрл вздохнул, обессиленный после излишних переживаний, и прижался к широкой груди оборотня. Теплые объятия моментально согрели продрогшее тело, избавляя от тревоги и ненужных мрачных мыслей. Оказаться бы дома, в родных стенах, вдали от опасностей вместе с дорогим сердцу человеком. Но почему-то не покидало ощущение, что победой над вампирами ничто не заканчивалось.       — Расскажи все. Я хочу знать тебя так, как никто не знает. Быть единственным, кому ты доверился полностью.       — Стать доступной целью для моих недоброжелателей. Моим уязвимым местом.       — Уже поздно отступать. Одного против всего мира я тебя не оставлю.       — Приятно слышать. Спасибо. Но взамен ты поведаешь мне свою тайну. Не сомневаюсь в том, что она есть. Должно же у тебя быть передо мной какое-то преимущество.